Игра теней

      А по-русски?       Незнакомец хватает меня выше локтя и насильно заставляет встать. Второй молчит, стоит на шухере. Этот голос сексуального альфа-самца я уже где-то раньше слышала.       То ли шок сказался на отсутствии сил сопротивляться, то ли еще что. Я позволяю ночному визитеру, пришедшему отнюдь не с благими намерениями, толкнуть меня к стене и приставить нож к горлу. Откуда у пациентов оружие?       Холодное лезвие касается кожи с предупреждающим нажимом. Чуть больше усилий — и пустит кровь. Стараюсь не шевелиться. Пусть берут то, за чем пришли. Хотя я понятия не имею, что им нужно.       Они говорят на английском. Иностранцы приехали в Россию и сразу… Ладно, не смешно. Меня трясет. Больные люди действуют непредсказуемо. Что этому шизофренику взбредет в голову через минуту?       — Что вам нужно? — спрашиваю на родном языке. У меня базовый уровень знаний английского. На слух лучше понимаю, а в построении предложений туговато.       — Bring us back.       По интонации понял или логично, что я буду спрашивать именно об этом? Он злится, надавливая лезвием. Вжимаюсь в стену, стараясь сберечь себя от ранения. Или хуже того — смерти.       Закрываю глаза и на английском шепчу: «Please». От моих рыданий пациент приходит в растерянность. Лезвие пропадает от горла. Он отходит назад, но чувствую, что сдаваться не намерен. Если бы я знала, чего они ждут!       — Dean… — заговаривает второй.       Повисает красноречивое молчание.       Какой Дин?       Он назвал меня witch — ведьмой. Психбольница, Винчестеры и монстры. Не двигаясь от стены, пытаюсь в темноте узнать братьев. Один высокий, под метр девяносто. Второй чуть пониже. Оба широкоплечие. Голосами актеров похожи.       Более вероятно то, что Эклз и Падалеки приехали отдохнуть в Россию, но во время поездки случилось непредвиденное. Меня тоже застали врасплох.       — Дженсен?       Он реагирует на это имя — опять обращаясь со мной как с тряпичной куклой, сжимает пальцы на руке и толкает на койку. Послушно дожидаюсь приговора. С ведьмами у охотников разговор короткий.       Отыгранные образы сказались на психике актеров? Теперь они считают себя Сэмом и Дином. Такая форма расстройства личности существует?       Что будет, если признаюсь, что я не ведьма? Они приняли меня за какую-то другую девушку. Как можно напасть на человека, которого видишь в первый раз? Погодите. Прозвучало finally. То есть они вели на меня настоящую охоту, а ради поимки попали в психушку? По сериалу они проворачивали и не такие фокусы.       Трудности перевода. Я не могу с актерами даже поговорить, выразить им свое восхищение за пятнадцать лет незабываемых впечатлений. История братьев Винчестеров запомнится многим надолго. Такие сериалы можно пересматривать из года в год.       Потакать их болезни, называя вымышленными именами?       Я реагирую так, будто ничего сверхъестественного (каламбур) не происходит. Обыденное явление — болтать с американскими актерами. Намедни Дженсен был замечен в городе. Но каким ветром его занесло сюда вместе с Джаредом?       Если только…       Всё это не продолжительный сон.       J2 тихо переговариваются между собой. Знают, что их возможности в стенах психбольницы ограничены. Другого шанса поймать монстра может не представиться. Времени в обрез. Это их работа — спасать людей и охотиться на нечисть. Семейный бизнес.       Как по-английски сказать, что я на их стороне? Убивать необязательно. Я готова сотрудничать — поддерживать их безумие. Веет адекватностью.       — Are you the Winch… Winchester brothers?       Произношение на высоте. Понимаю, почему с тысячного дубля у них получается выговорить целиком фразу без запинки.       — Keep your rotten tongue shut, witch.       Опять про ведьму заладил. Приказал молчать? Грубиян. Однако присутствие поехавших крышей актеров вселяет в меня уверенность, что втроем у нас получится сбежать. Только вряд ли они согласятся сотрудничать. Еще и незнание английского мешает нормальному общению.       С ними я могу быть в безопасности.       Что объяснять им, если я сама толком ничего не понимаю? Интересно, при каких обстоятельствах их задержали. Набросились на человека с мачете, приняв его за вампира?       — Я не ведьма, — встреваю в их беседу, выражаясь на корявом английском и делая паузы, словно с дураками разговариваю. Проклятье.       — Оставим до завтра, Дин? — звучит сомнение в голосе Винчестера-младшего. Самый разумный из них двоих. — Я не уверен…       Они заговаривают еще тише. Да чего скрывать? Я половины из речи не разбираю. И раз они приняли меня за ведьму, значит, все знают, как устроен мир. Охотники убивают ведьм, ведьмы портят жизнь охотникам. Стычка неминуемо заканчивается кровопролитием. Побеждает одна из сторон.       — Not kill, — подливаю масло в огонь, за что шипением меня затыкают. Молчу, молчу. Не убили же. Решили сначала во всём разобраться. Годы опыта — проб и ошибок принесли свои плоды. Братья подходят к делу обстоятельно: не стреляют, а потом задают вопросы.       В пытках они оба мастера.       Бросаю взгляд на Дина. Мороз по коже от него. Каким он был с меткой Каина…       Слишком долго пялюсь. Слишком. Благо в полумраке незаметно. Полоска света из коридора едва освещает комнату. Почему охрана не прибежала? Камеры наблюдения не зафиксировали взлом палаты от рук пациентов?       Что, удача, ниспосланная Чаком?       Если наши вселенные связаны, а в их реальности новым Богом стал Джек, то это он им помогает? Не собирался же вмешиваться в дела людей. И за каким хреном послал сюда? Наш мир не населен монстрами. Ну, не буду лукавить. Громко сказано, конечно.       Угрозу «Мы еще поговорим» распознать можно на любом языке. Показываю Дину большой палец вверх. У меня проблем вагон и маленькая тележка. С чего бы начать? Подруга пропала, ее бывший преследует меня по туалетам, в доме творится чертовщина. Если она не связана с Артемом, то всё совсем плохо.       Родители сбагрили в психушку, полагая, что здесь меня вылечат. Диагноз поставьте. И вишенка на любимом пироге Дина — его появление с братом. Вполне в духе сериала. Чувствую себя участницей какого-то проекта.       Что будет завтра? Санта-Клаус придет в гости? Сам Джек?       Братья-акробаты возвращаются по своим палатам. Долго бездумно смотрю на закрытую дверь. Дурдом. Годных мыслей не нахожу и посылаю всё к черту. Утро вечера мудренее. […]       — Когда мне разрешат увидеться с родителями?       На приеме доктор объясняет, что завтра у меня «по расписанию» назначен осмотр комиссией врачей-психиатров. На основании их решения будет выявлена причина принудительной госпитализации. Не найдите там ничего лишнего, Христа ради.       Завтра же приедут мои родители на подписание заявления. Мой случай оказался экстренным. Просто со слов приехали и увезли. Это что я такого сотворила? Вышла на улицу в тапочках? Звала пропавшую подругу?       Если не выпишут, по правилам родителей обяжут дать согласие на лечение, так как меня признают невменяемой и, следовательно, не способной самостоятельно принимать решения. Уж каким будет лечение — интрига.       Проще скорее превратить в овоща, который не будет качать права. С таким не возникнет проблем.       Еще с полчаса врач разъяснял о моем положении. Просил не переживать. Вот сядь на мое место и не переживай, урод. Чешет языком, как хером. Мужчина, хорошенько так за пятьдесят лет, всё делает записи в моей медкнижке. Клеймо поставлено. Как потом с этим устраиваться на другие работы?       Разглядываю стены. Интерьер кабинета — попросту отсутствие. Без чувства стиля был сделан ремонт. Всё такое же унылое и вгоняющее в депрессию. Спасибо, быстро пациенты пойдут на поправку при такой-то «шикарной» обстановке.       Без сопровождения мне позволяют отправиться в комнату отдыха. Одинаково одетые душевно больные люди слоняются по залу, все тихие и смирные. Уже приняли утром лекарства. На выходе стоят двое санитаров. Вот при них и можно попасть к себе в палату.       Часы хобби здесь до двенадцати. После обеда пациентам разрешается свободно перемещаться по больнице, кроме закрытого крыла, разумеется. Врагу не пожелаю оказаться там на операционном столе.       Вижу знакомую мужскую спину, темно-русый затылок. Стоит в халатике, что-то изучает на доске объявлений. При такой жизни немудрено закончить жизнь в психушке. Сериал — та еще сказка. Какой человек смог бы справиться с тем, что он повидал, скольких убил и сохранить при этом рассудок?       Дженсену и Джареду не повезло. Они близко к сердцу приняли образы братьев Винчестеров. Тяжела работа актера — примерять на себя разные образы, проживать чужие по сути жизни.       — Джен… Дин?       Реакция по-охотничьи молниеносная. Я только заношу руку, чтобы коснуться его плеча, как меня припечатывают лицом к стенке и заламывают руки за спину. Санитары со всех ног бросаются оттащить от меня взбешенного.       — Вы неправильно всё поняли! Не надо! — кричу еще громче, действуя на других пациентов сигналом для выхода из строя. Безумие заразительно. Моя паника как ядовитый газ распространяется по всему залу.       Дина-Дженсена куда-то волокут.       — Он ничего не собирался мне делать! Отпустите его!       Позади нас маячит Сэм-Джаред, не рискуя попасть под раздачу.       — Мы просто хотели поговорить! — не перестаю надрываться, за что в зал поспевает дополнительная охрана и заодно скручивает меня. Скажут, точно ненормальная, если защищаю того, кто на меня напал. — Не колите ему ничего, умоляю! Пожалуйста! — срываю связки, пытаясь оттолкнуть от него санитаров, но меня держат крепко.       И таким образом налаживать с ним отношения — подставой? Я не хотела довести до изоляции и профилактики сильнодействующими препаратами. Его же накачают не пойми чем.       Попрошу наказать меня, это изменит ситуацию только в худшую сторону. Достанется нам обоим.       Мы попадаем в отделение для буйных. Одиночка достается прямо напротив. Перед тем, как закроется дверь, замечаю через плечо санитара, что Дина привязывают к кровати без матраса.       — Ни к чему такие крайние меры! Пожалуйста!       Он не понимает нашу речь, ничего сказать в ответ не может. Как малое дитя среди чужаков. Но не беззащитный. Сопротивляется изо всех сил. С несколькими громилами справляется, раскидывая их по углам. Правильно. Пускай поваляются в лазарете.       Отсюда ему не помочь. Одна надежда остается — Сэм-Джаред. Он парень сообразительный, придумает, как вызволить нас отсюда. Сами вряд ли справимся с этой задачей. Дин-Дженсен не станет подчиняться, так и будет решать всё кулаками. Никогда такими темпами не выйдет, а я не смогу молча терпеть издевательства над ним.       Дверь запирается на замок.       Кружу по комнате площадью меньше туалета. Кровать и унитаз. Всё, больше здесь ничего нет. Над потолком висит камера наблюдения. Как бы дико это ни звучало, но я хочу вернуться в палату, там хотя бы не следят за каждым шагом.       — Дин?       Теперь можно и поговорить. Не набросится. За кого-то он меня принял. Без причины люди не нападают. Если только у них всё в порядке с головой. Он же разглядел что-то конкретно во мне, раз пришел вместе с братом вооруженный.       — Я не ведьма, Дин, — уже более четко повторяю. Прислоняюсь ухом к двери, ожидая услышать его согласие. — Need run.       Молчание.       Если я — его задание, надо выбираться отсюда. Убивай в другом месте. По последним достижениям меня и будут помнить. Не хочу, чтобы люди обсуждали, как я попала в психушку, где меня один из пациентов зарезал. Не самая достойная кончина.       — Я не твой враг.       Сэм уже вышел бы на контакт, прислушался и допустил бы мысль, что он ошибается. Дин совсем не похож характером на младшего брата. Тьфу. Это же актеры. Я не знаю, какие они в жизни. Пора привыкать воспринимать их вымышленными персонажами. Придется подыгрывать.       — Дин.       — Repeat my name for the tenth time, if I suddenly forget my name myself, — отчетливо слышу в его голосе раздражение. Веду плечами, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.       Мерзкий ты тип, Дженсен. Ой, Дин. Именно он больше демонов ненавидит только ведьм. Отсюда и соответствующее предвзятое отношение. Сэма можно засчитать в профи по чародейству. Прям ведьмак. Он не спешит на всю нечисть вешать ярлыки. Золотой мальчик. Одаренный.       Вздыхаю. Психушка еще сделает из меня сумасшедшую. Сажусь спиной к двери, запрокидываю голову и закрываю глаза. Каково сейчас моим родителям? Что думают друзья? Коллеги? Они наверняка в курсе.       — You weren't surprised.       Неожиданно, он со мной разговаривает. Первым нарушил тишину.       — О чем ты?       Банальные короткие выражения даются без труда, но продолжительное время поддерживать беседу с человеком, владеющим другим языком, — тот еще геморрой.       — Я назвал тебя ведьмой.       В нашем мире такое оскорбление для женщины не ново. Это обычная метафора. Не на что обижаться или удивляться.       Он лежит привязанный, накачанный препаратами. Может, поэтому смягчился? Всё это — моя вина. Если бы я заранее знала, как поведет себя Дин. Мы лично не были знакомы, но нечто подобное от него стоило ожидать. Надо впредь думать, прежде чем сразу действовать.       — Прости меня.       Едва различаю какое-то мычание.       — Дин?       Не отвечает. Отрубился от лекарств. Завидую. Я бы проспала до момента выписки отсюда. Забираюсь на неудобную койку. Лечение в психушке направлено на то, чтобы здоровых пациентов сделать умалишенными и безвольными. Над ними можно вдоволь поиздеваться.       Лучше смерть.       Переворачиваюсь набок и утыкаюсь взглядом в стенку. Краска облуплена. Подношу пальцы, сравнивая расстояние между полосами. Кто-то царапался, страдая от безысходности.       Нужно это пережить.       Нужно немного потерпеть. Всё наладится. Жизнь скоро придет в норму: я вернусь домой, снова буду ходить на работу, тусоваться с друзьями, ходить в гости к родителям. Путешествовать, влюбляться…       Пробую заснуть. Мысли не дают расслабиться ни на минуту. Сжимаю кулаки.       Представляю себя маленькой, лежащей в своей кровати. Я дома. За окном хлещет дождь, сверкают молнии. Мне семь лет. Папа говорил, что я уже взрослая девочка, а всё боюсь грозы. Девочки должны быть сильными и ничего не бояться. Он объяснил мне, что мир полон опасностей, нельзя безоговорочно доверять всем подряд.       Семью он ставит превыше всего остального. Неосознанно в голове сменяется картинка: Дин пробирается к младшему брату посреди ночи, зовет на поиски отца. Одно дело заканчивается, и начинается второе.       Что бы или кто ни пытался их разлучить, они всегда в итоге выбирали друг друга. Даже если на кону было поставлено спасение миллионов невинных жизней. Только смерть Дина оборвала замкнутый круг.       Это не может быть настоящий Дин Винчестер.       В финале сериала не затронули тему восстановления Вселенной Джеком. Мой мир остался, либо всё вернулось незаметно для нас. Стоп. Почему я рассуждаю об этом?       Сколько прошло? Десять минут? Час?       Дерьмо.       — Дин, очнись, — шепчу себе нос. Без собеседника совсем тошно...       По появлению медсестры определяю, что время обеда. Это не изысканные блюда из ресторана. Аппетит отшибает напрочь. Сглатываю и отодвигаю поднос подальше. Как бы не завоняло.       Нахождение в заточении убиваю светлыми и счастливыми воспоминаниями. У меня была замечательная жизнь до встречи с Катей. Грех было жаловаться. Главное отныне — не унывать, не опускать руки. Не поддаваться отчаянию. Я не буду плакать, биться в истерике.       Не дам темным мыслям завладеть мною.       — Хэй, ведьма, — хрипит голос через две двери. Постарался, чтобы услышали.       — Я Наташа!       Он что-то ворчит, затем раздается грохот — звук падения тела. А ругается матом громко. От приема психотропных есть побочные эффекты. Где там врачи? Пациенту требуется помощь.       Изверги проклятые!       О, слышу. Идут.       Мужичок не молодой. Дженсену сорок с чем-то лет. Сорок три вроде бы. Как же давно была премьера первого сезона. Олдскульным приходилось смотреть Сверхъестественное урывками — по каналу РЕН ТВ, искать по видеопрокатам диски в жутком качестве.       Ночь кое-как проводим, перекидываясь короткими фразами. Лошадиную дозу, что ли, ему вкололи? Сил не было даже говорить.       С наступлением утра нас обоих выпускают. Дин проходит мимо, словно я невидимка. Зашибись. И подойти нельзя? Кусаю ногти, стоя всего в нескольких метрах от столика, за которым он расположился со своим братом.       Большинство пациентов не узнают актеров. Они ментально заперты в других — воображаемых мирах. Не осознают, что происходит в реальности. Вдобавок их пичкают таблетками.       Пообщаться не с кем. Вернули бы телефон.       Сегодня мне будет вынесен вердикт. Но теперь я сомневаюсь в своем желании скорее выбраться отсюда. По крайней мере, не одной. J2 уже на постоянной здесь прописались? По всем признакам у них обоих расстройство личности.       А если выйдут, куда им идти?       За каким хреном они полетели в Росси… чувствую его взгляд. Тщетно изображаю безразличие. За ним не заржавеет — пялиться на девушку пристально, с голодно-сексуальным аппетитом. Кобель. Но это не в моем случае. Дин не вожделеет меня.       Я для него потенциальная угроза. Цель.       Смотрит мрачно-въедливо. Чувствую, как загоняет меня в ловушку. Хочется побежать, и не в объятия палача.       Ну хватит.       Я должна законным путем выйти из психушки. Получить разрешение, что мой «срыв» был эпизодическим, и вернуться в социум.       Как быть с теми, кто собирался меня прирезать? Глупо злиться на человека с проблемами в психике. Они не могут отдавать отчет своим действиям. Они не преследуют корыстные цели, не наслаждаются процессом лишения жертвы жизни.       Дин откровенно признавался, что ему нравится убивать монстров, и не стыдился этого…       Так. Он находит в моем взгляде нечто такое, отчего хмурится и отворачивается. От Сэма разит сожалением. Всё? Разобрались? С меня сняты ложные обвинения в использовании колдовства?       Я словно нанесла им личную обиду.       В столовой они занимают очередь через двоих пациентов от меня. Никто ни с кем не общается. Пробую прислушаться к разговору лже-Винчестеров. Вот неуч. Корю себя за то, что ни в школе, ни в университете усердно не занималась английским. Зубрила ради оценок.       Ставлю пустой поднос. Чем побалует повариха? Она вываливает половником кучу макарон и сверху добавляет фрикадельки. Мясо до скоропостижной смерти бегало с хвостом по подвалу? В стеклянный стакан наливают сладкий компот. О, обожаю!       Занимаю стол у окна с решетками. Настроение падает ниже некуда. Кисло ковыряюсь в тарелке: нанизываю на пластиковую вилку длинные макаронины, верчу, принюхиваюсь. Этой едой питаться невозможно. Довольствуюсь компотом.       Дин уплетает за обе щеки. К любым условиям приспособится и не будет испытывать дискомфорта. Без смазки в любую жо…       — Тебя зовут Наташа?       Вскидываю голову. Надо мной возвышается столб. Господи, Джаред, зачем так вымахал ростом? У меня же слабость к таким парням. И к наглым. Один из них сейчас доедает обед. Зарится на тарелку брата. Коллеги по цеху. Куда в него столько влезает. Хомяк.       — Всё верно.       — Меня зовут…       — Да, ты Сэм Винчестер. Приятно познакомиться, наверное, — обвожу рукой пространство вокруг нас. Опережая с извинениями, спешу облегчить груз его вины. — Не надо.       — Что?       — Я всё понимаю.       — Ты…       Улавливаю движение сзади него. Пациент идет по своим делам, если так можно выразиться, но взгляд обращен в мою сторону. Так и удариться обо что-нибудь можно. Надо следить за дорогой. Офигеть, я популярная. Свершилось чудо.       Он моргает, и в следующий раз, когда открывает глаза, они наполняются чернотой. К нему подходит девушка. Молодая, а тоже угодила в психбольницу. Мышцы шеи бесконтрольно дергаются в судороге, она наклоняет голову набок, и черты ее красивого лица искажает маниакальная улыбка.       — Глаза, — указываю трясущейся рукой на пациентку. Что у всех со зрением? Вернитесь в реальность. — Сэм, ее глаза!       — Блядь, — в панике Дин бросает вилку, но не совершает обряд экзорцизма при десятке свидетелей, а выводит меня из столовой под топот санитаров…