Разорвано

— Куда ты собралась? Усянь обернулась ко входу в дом Блаженства, застигнутая Князем врасплох. В его интонации не было ничего особенного, из-за чего можно было бы сделать вывод о недовольстве, однако дева Вэй все же сжалась и нервно засмеялась. По рекомендации бабушки Вэй Ин не выпускала из мыслей, что с этим существом нужно быть предельно осторожной. — Вы велели мне оттачивать мастерство на охотах, выйду из-за грани близ Илина, там монстров полно, а клан Вэнь бездействует. — Допустим, — мужчина спустился вниз по ступеням к заклинательнице. — Весна, лето и осень славятся охотами на чудищ, это сезон для заклинателей, оставь им работу, — он хлопнул по плечу девчушку, отчего та пошатнулась под короткий смешок. — Предлагаете мне зимой охотиться? Сейчас же только середина лета, я тут совсем закисну, Чэ-энчжу, я же уже настроилась, — законючила она и согнув колени, чуть подпрыгнула на месте несколько раз, выражая, насколько ей опостылела сумрачная рутина. Да, быть управляющей городом — это статусно, но за ширмой скрываются тонны бумажной работы и кропотливое общение с лю… призраками, порой очень неприятными и строптивыми. Ах, как ей хотелось! Как загорелись ее глаза, когда она обдумала перспективу вновь взяться за меч, круша на своем пути опасных тварей. Воспитываемая в среде заклинателей дева чтила моральный кодекс и очень увлеченно следовало учению, обязывающему быть праведной и помогать людям, нуждающимся в избавлении от потустороннего в жизнях. — Глазом не успеешь моргнуть, как зима постучится в двери. Терпение, дева Вэй, — мужчина смешливо фыркнул, уводя строптивую девицу вверх по ступеням. — Ты еще не готова уходить в одиночку. Встреться тебе монстр или тварь, навки, да, ты победишь, но ты кажется совсем забыла, что Лазурный Фонарь одержим идеей прикончить тебя. Сейчас у него плотный график, — губы мужчины изогнулись в издевательской ухмылке, а сам он настолько просветлел лицом, что не оставалось вопросов о причастности Хуа Чэна. — Не важно. О другом подумай. К зиме все клановые запираются по своим орденам и греют задницы, не желая месить снег. Нечисть тоже успокаивается, но далеко не везде. Зачастую самые страшные трагедии случаются зимой, когда простым людям даже не к кому обратиться. Странствующие заклинатели тоже чаще всего гибнут именно заснеженное время. Ты можешь быть полезна людям, но всему свое время. Не забывай о собственной безопасности. — Да, но, — девушка помассировала переносицу и продолжила. — Ци Жун и зимой меня достать может. — Хм, — и вновь та улыбка, от которой Вэй Ин осталось лишь передернуть плечами и неловко рассмеяться, самую малость сочувствуя врагу. — Я найду, чем занять кретина, не переживай. Он к тебе не приблизится. — Очень жизнеутверждающе… на самом деле, у меня к нему много вопросов. Чэнчжу, я… — дева Вэй покачала головой, ощущая на себе внимание Князя. Заложив руки за спину, она прошлась вдоль объятых шелком колонн у входа в дом по площадке из черного нефрита. Ее манило к пруду, пустому лишь с виду. — Мне порой кажется, что там лотосы, — резко переводя тему, заклинательница нахмурилась и прищурилась. — И воздух ими полнится, Чэнчжу, но никаких лотосов нет. Кажется, в своей тоске по Пристани я тронулась умом. — В самом деле, — мужчина встал чуть позади, сдерживая рвущийся наружу смех, отчего визуально грудная клетка подрагивала. — Совершенно слетела с катушек, — он в утешающем жесте устроил руку на макушке девы, игнорируя укол чертовой шпилькой в ладонь. Той самой, что была найдена среди пожертвованных ей вещей от мальчишки Цзян. Вэй Усянь так вцепилась в серебряную побрякушку, инструктированную лотосами из аметистовых камней, как-будто других подарков не замечала вовсе. А Чэнчжу раздражался, когда видел украшение. У него тоже не простая история любви и не ясно, к чему приведут его ухаживания за Се Лянем, но со своей стороны он знал, что готов буквально на все ради своего божества. Даже, если он ничего не просит и опускает смущенный взгляд — демону это не важно, пусть у него один только глаз, но им он прекрасно считывает все желания. И потому он не понимал ни мальчишку Цзян, ни Вэй Усянь, что трепетно хранила любовь к нему, игнорируя нерешительность наследника. В понимании Князя та любовь, что не способна пережить парочку препятствий, и ломанного гроша не стоит. — Нет, ну правда! Ай! — девчушка вывернулась из-под руки и пальцами зачесала пряди, прицокивая языком недовольно. — Хуа Чэнчжу, как недостойно издеваться над душевнобольной! — причитая и ахая, дева Вэй кинула прощальный взгляд на пруд. Ежели охота ей не светит, то стоит нанести визит вежливости в чайную на углу. Хозяин заведения давеча хвастался, что ухватил поставку Юньнаньского красного чая, богатого тонким ароматом сухофруктов и сушеных цветов. Посему, с Хуа Чэном она распрощалась, ощущая пронзительный взгляд меж лопаток еще довольно долго. — Когда ты снимешь талисманы? — обращаясь к низверженному божеству, мужчина даже не обернулся. Он ощутил его присутствие еще парой минут назад. — Лотосы еще не набрали силу, бутоны едва раскрылись, здесь спешка не нужна, — Инь Юй, поравнявшись с князем, тоже смотрел в спину идущей в полуприпрыжку заклинательницы. — Хах, — демон опустил левую руку на рукоять Эмин, любовно оглаживая металлический узор, и перевел взгляд единственного глаза на водную гладь, где мерно покачивались лотосовые чаши от тревожащего водную гладь южного ветра. — Не думал, что в этом пруду они приживутся. В нем и рыбы-то не водится. — Да, Чэнчжу, я удивлен не меньше вашего, — Посланник тоже устремил взгляд к небольшим, но аккуратным листам, редко расположенным на воде. Было в этой хрупкости свое очарование. — Принялись далеко не все, но к следующему году их будет больше. Во всяком случае, я на это надеюсь. Как думаете, их можно будет есть? Мгновение стояла тишина. Мужчины вдумчиво разглядывали алые цветы, размышляя. Оба помнили, как нахваливала суп из корней лотосов Усянь и объясняла, что семена вкуснее, если срывать созревшие коробочки вместе со стеблем. — Протестируем на провинившихся, — резюмировав, князь толкнул локтем в бок слегка удивленного этим жестом подчиненного. — А ты никак ухаживаешь за ней? Приглянулась симпатичная мордашка? — Небеса, — едва различимо пробормотал Посланник, кидая украдкой взгляд на вышеупомянутые. — Она ребенок, как вы могли такое подумать, — продолжил он, вкладывая в голос больше упрека. — Знаешь, сколько было твоей любимой прелестнице, когда она умерла? Пятнадцать, Инь Юй. А несколькими годами позже она тебе приглянулась и ты не особо заморачивался вопросами возраста, когда присовывал ей, — откровенно потешаясь, мужчина направился к дому. — Свечку держали? — беззлобно фыркнул Инь Юй, следуя тенью за посмеивающимся князем. — Дева Вэй привлекательна, и, пожалуй, сформировалась, как женщина, я не силен в медицине, но визуально, — он потеребил рукав ханьфу изнутри, сдерживая эмоции. — Все очень ладно, — стараясь выдать меньше конкретики, Посланник миновал жемчужную завесу. Подобные разговоры уже имели место быть и непременно смущали. — Дело даже не в этом, я поддерживал ее в трудные минуты, как мог. Вы наверняка знаете, что ее мучают кошмары, и прошлое она старается утопить в вине. Мне жаль эту девочку. Думаете, я перестарался? — Странно, что Вэй Усянь еще ничего не заподозрила, призраки уже шушукаются. Учти, я не всегда смогу пресекать слухи, однажды кто-нибудь ее спросит, что между вами происходит, и тогда уже, — Хуа Чэн развел руками. — Понял вас, Чэнчжу.

***

Наследник Цзинь пребывал в смятении несколько дней после известия о расторжении помолвки. Едва ли он замечал ругань родителей по такому случаю, и не знал, как реагировать самому. Вместо долгожданного облегчения он ощутил нечто, не поддающееся пониманию: то есть, как это так? Почему дева Цзян лишь спустя столько лет выразила протест? Какие слухи теперь поползут диким плющом по миру заклинателей и какую роль в них отведут ему самому? Молодому господину не хотелось слыть мужчиной, упустившим выгодную партию. Это редкость, когда помолвка расторгается по инициативе девы! И хотелось бы думать, что больше всего пострадает репутация Яньли, но глупцом Цзысюань не был. В запальчивых речах он ставил деву Цзян ниже себя, потому что та обделена талантами и красота ее невзрачна, но вот ведь шутка богов — Цзян Яньли единственная дева правящей ветви на все пять Великих Орденов, что автоматически делало ее выгодной партией в отсутствии конкуренции так таковой. В самом деле, не ставить же ее на одну ступень с наследницами кланов меньшей величины? Ранее Цзинь Цзысюань был уверен в собственной неотразимости и в том, что дева Цзян определенно влюблена в него. Но теперь… ситуация обострялась и тем, что к союзному ордену, — Лаолинь Цинь, — Цзяны едва ли были благосклонны. Что иронично, на собственной шкуре юный наследник ощутил, какова на вкус ярость непринятия, буквально поменявшись местами с Цзян Ваньинем. Раньше наследнику лотосовых краев приходилось отстаивать честь своей а-цзе, напоминая Цзысюаню, чтобы он был почтителен, теперь же… не сказать, что Цзысюань пылает братскими чувствами к деве Цинь, они даже не родственники. Однако, мнения о ней он исключительно хорошего и потому возмущает его сложившаяся ситуация: на каждом совете и облавах он замечал леденящие душу взгляды на Цинь Су со стороны Цзян Ваньиня. Деву Цинь наследник Цзинь знал едва ли не с пеленок. Утонченная и благодушная молодая госпожа, в меру дерзкая и смелая, но под взором фиолетовых глаз молодого наследника она старалась затеряться на фоне пестрящих клановыми расцветками платьев молодых дев, занимающих трибуны в соответствии с положением клана в обществе. Сам золотой наследник смотрел на все это сквозь пальцы, глотая яростные речи. Чаша терпения медленно наполнялась. По капле. Но, что хуже, дева Цзян и вовсе на него не смотрела. В ней не было ярости ее брата. Наконец, Цзысюань уяснил, что она — вода. Степенная и спокойная, способная отражать и прятать в толще, наверное, свой истинный облик. О том, какая она на самом деле Цзысюань мог лишь предполагать и кривиться, уверовав в двуличие юной госпожи. Абсолютно всем была интересна причина, исходя из которой дочь Цзянов совершила такую глупость, по мнению прочих заклинателей, но на все вопросы она учтиво улыбалась и отвечала столь обтекаемо, что собеседники не находили бреши для того, чтобы задать вопрос повторно, а с ним совсем не говорила. Безликие приветствия — дань вежливости. Ах, нет. Хуже другое — теперь на его невесту бывшую невесту посматривали с преувеличенным интересом все: от мала до велика. Цзинь Цзысюань готов поклясться, что заметил проблески интереса в обращении варвара Минцзюэ к деве Цзян. А она так смущалась, прикрывалась рукавом и обязательно отводила взгляд, что бесило еще больше, потому что раньше в его присутствии Цзян Яньли вела себя точно также! Не Хуайсан крутился рядом с Цзянами постоянно. Хотелось верить, что это лишь благодаря дружбе наследников Великих Орденов, но что-то юному Цзиню подсказывало, что романтичный и чуткий Сан-сюн активно вживался в роль свахи. Эти Цзяны невыносимы!

***

Призрачный Город полон огней — они заменяли те звезды, что не проглядывались сквозь плотную дымчатую завесу облаков. Усянь была пьяна и в меру счастлива, и это не мешало ей выполнять свою работу. Чэнчжу редко давал задания лично, но в этот раз он торжественно отдал приказ построить храм до начала осени. Храм. На территории Призрачного Города. Смеяться или плакать, вот, в чем вопрос. Как бы то ни было, начало положено. Чэнчжу четко обозначил свои хотелки в процессе обсуждения, а Усянь все задокументировала. Совместно с Инь Юем девушка отыскала мастеров по камню, кровельщиков, плиточников, столяров. Фронт работы ошарашивал и отрезвлял одновременно. Робкая надежда затеплилась где-то под сердцем, потому что среди рассадника зла неумолимо появлялся островок тепла и света, разумеется, еще рано говорить о божественном присутствии или особенном фэншуе. Того бога, которому посвящен этот храм, дева Вэй знала лишь с многочисленных полотен из-под руки князя. Как оказалось, у него природный дар отображать увиденное маслом на холсте. И глядя на полотна Вэй Ин восхищалась, предвкушая, какой же красоты получится скульптура в полный рост. Благодаря загодя составленным схемам внутреннего убранства дева Вэй, закрыв глаза, «видела» и статую, и широкий стол для подношений с курильницами, колонны из нефрита, удерживающие крышу, тонкий шелк легких завесей, клумбы с живыми цветами прямо внутри храма… с ее губ срывается стон восхищения. — Он точно бог, — дева Вэй вздохнула. — Нельзя быть настолько совершенным! Инь Юй, ты знаком лично с господином Се? — Да, Хуа Чэнчжу достоверно изобразил его. — Ума не приложу, как можно рисовать так красиво, но не уметь писать? — переливчатый смех Усянь заполнил тишину голых стен, ненадолго отвлекая призраков от работы. Коробка здания уже установлена и остались работы отделочного характера. Если все так хорошо пойдет и дальше, то храм будет готов к сдаче раньше установленного срока. — Он умеет читать, — напомнил помощник, попутно указывая грузчику, в какой угол приткнуть расходные материалы. — Если захочет, каллиграфию осилит. К тому же, — мужчина свернул свиток и постучал им по ладони, усмехаясь. — Ты рисуешь не хуже, но твой почерк отвратителен, даже не хочу оскорблять лапы несчастных птиц сравнением с твоей каллиграфией. Сколько ты пробыла в Юньшене, знай, все даром. — Тц! — Усянь всплеснула руками, громко цокая. — Читабельно и хорошо, в самом деле, ты своим ворчанием поднимаешь средний возраст в помещении на сотни лет точно! Инь Юй покачал головой с легкой усмешкой без возражений. Глядя на молодое лицо человеку достаточно просто забыть об истинном возрасте. Особенно здесь, в Призрачном Городе. Мужчина никогда не ориентировался на внешние признаки. Зачастую и личины существа, здесь обитающие, меняли чаще, чем благородные дамы свои искусные наряды. Несколькими днями позже Вэй Ин была перехвачена прелестницей Кесин на улицах города. Куколка кружила вокруг заклинательницы и томно вздыхала, увещевая пойти за ней, если не на край света, то хотя бы на представление! Как оказалось, в Городе пополнение. Труппа талантливых артистов на пике своей славы умудрилась закончить на вилах ярых поклонников ревнивых мужей, чьим женам так пришлись по вкусу приватные концерты, и в них оказалось достаточно затаенной злобы и чувства несправедливости, чтобы обернуться призраками, жаждущими славы и признания. А уж где играть — да есть ли разница? Живые, мертвые — коль сердце лежит к искусству, музыкант мимо не пройдет. По такому случаю ивовый дом преобразился. Уютные диванчики были отодвинуты к стенам, у всех шести деревянных резных колонн расположили столики, набитые едой и алкоголем. Видимо, чтобы прелестницам далеко не ходить, а кружиться по залу от столика к столику, за которыми уже собрались в ожидании представления жители города. Их было так много, что сладкому плоду мушмулы негде упасть! У входа тоже толпился народ, не допущенный до мероприятия по причинам финансового характера, но всем хотелось хотя бы краем уха послушать, о чем поют нынче в мире людей. К прибытию Усянь уже пели флейты, а им вторили игривые пипы. Музыкантов было шесть, они азартно сверкали глазами, голосами завороживая призрачную публику под одобрительный гвалт голосов. Похоже, разогрев они пропустили, но ничего. Концерт в самом разгаре.

Я посадил семечко, И наконец-то вырос фрукт, Сегодня великий день

Молодой призрак затянул балладу о любви под перелив пипы, выискивая глазами дев. Он сошел с возвышения, обустроенного специально для музыкантов в поисках той музы, которой хотел бы петь. Юноша с солнечной улыбкой и озорным блеском черных омутов останавливался у каждого столика, но держался он на почтительном расстоянии от ревнивцев, которых благодаря печальному опыту видел насквозь.

Сорву звезды и подарю тебе, Достану луну и подарю тебе Позволь солнцу каждый день всходить для тебя!

Он раздаривал улыбки и упивался счастливыми выражениями лиц благодарных слушателей прекрасной, на его взгляд, половины человечества; их тонкими хихиканьями за кружевом, натянутым на бамбуковый каркас или шелковыми рукавами. Вэй Усянь прятала улыбки за чашей легкого вина, с ехидством подглядывая, как томно вздыхала Кесин, сидящая с ней на диванчике бок о бок. В ногах устроившаяся Лиу ерзала, вырывая шиканье Ланфэн, уместившей на коленях призрачной коллеги свою голову.

Свеча сама загорается Чтобы светить для тебя. И я всего себя готов подарить тебе Только лишь радовать тебя Позволь мне каждый твой день Наполнять смыслом.

Сиван над ухом Усянь тоже принялась вздыхать, прикладывая руку к давно не бьющемуся сердцу. Музыкант творил какую-то магию с девушками, которой поддавалась и Вэй Ин, привалившаяся к боку прелестницы в поисках тепла и была встречена объятиями, сладким запахом фруктового вина и масел.

Ты — белое облако, я — голубое небо! Весной прогуливаемся в зарослях цветов, В летнюю ночь, подмигивая, глядим на звезды, Осенними сумерками блуждаем в золотых пшеничных полях. Зимой снежинки кружатся в танце, а ты еще теплей!

На последнем куплете певец приблизился к компании заклинательницы и уже тогда призрачные девы не устояли. Все, как одна, потянулись к мужчине, а тот, играючи, уворачивался от прикосновений, но танцевал вместе с ними. Куколки ничуть не обиделись такому раскладу. Шелк рукавов вспарывал нагретый воздух как крылья дивных певчих птичек, кружась вместе с прелестницами в танце опадающей листвы. Неслышные шаги, выверенные плавные движения приковывали внимание ничуть не хуже, чем музыка, льющаяся из души. Мужчины недовольно косились на то, как из-за столов потянулись прелестницы, но хохотали злобно, когда охочему до внимания дев барду срочно пришлось уносить ноги по столам, не прерывая при этой музыки и не лишаясь привычной грациозности движений. Словно парил, чертяка, возвращаясь к товарищам по цеху.

Громко грохочет гром Да у самых у Южных гор. Разве мыслимо ехать в такую-то пору, Не позволив себе переждать непогоду?!

Тонко ощущая волнения толпы, музыканты меняли темы то стройным хором, то соло исполнением, поддерживая друг друга с присущим им азартом выступления.

Нас Сунь-генерал за собою ведет, С соседями-царствами уж замирились. А все не велят возвращаться домой, Тоска и смятенье сердца охватили.

Смекнувшие барышни, что о любви больше не будет, вернулись на свои места, а некоторые к обязанностям, тщательно прослеживая, чтобы чаши не пустели и закуски на столах было вдосталь.

Мы здесь остановимся, там отдохнем, Пока на привале, коней отвязали. И долго их округ искали потом, Насилу в лесу средь деревьев поймали.

О ратных подвигах генерала Вэй Ин заслушалась. Приподнялась на мягкой обивке, оплетая руками ласковую Кесин, в живую себе представляя бой и погони, а захмелевшая публика стала запрашивать другой репертуар. Право слово, неужели все тут собрались в борделе, чтобы слушать о ратных подвигах и о любви? Ха! Смекалистая труппа тотчас затянула застольные скабрезные стихи и толпа ожила снова.

С заклинателем лобзались прямо у заваленки! Лобызались бы ищо, Да болит влагалищо!

Под звон струн крепко сложенный артист в золотистом пао задал тон текущего вечера, поднимая смех и одобрительный свист. Его низкий голос звучал ничуть не хуже, чем у более одаренных внешностью коллег, а приятная слуху вибрация была непривычна, но давала глубину звуку.

Опа, опа! Зеленая ограда! Девки даоса задрали — так ему и надо!

Вэй Усянь не хотела думать о том, что с ней сделали бы наставницы, если бы застали в такой компании. Если бабушка еще сверкнула бы озорной улыбкой и поняла, то Юй Цзыюань… как здорово, что Пурпурная Паучиха никогда об этом не узнает! Заклинательница смеялась до слез и колик в животе, а когда просили песни на бис, то громко подпевала о затраханном до смерти даосе, о пересчете дивизий и теще, которой в заборе всякое показывали, ударившись в пляски вместе с призрачными подругами. — О, Небеса! Кесин, я умру от стыда, если когда-нибудь будет известно, что я тут была в этот вечер! — Усянь завалилась на мягкую перину. Она с девушками перебазировалась в комнату к прелестнице, продолжая вечер. Лиу и Сиван мурлыкали под нос прилипчивые мотивы, расположившись рядом, по очереди расплетая друг другу сложные прически. — Умирай скорее, сестричка, я тебе уже и платье сшила! — тонкий смех зазвенел в стенах богато обставленных покоев, а сама дева подмяла под себя подругу. Ловкие пальцы без спешки огладили плечи и предплечья заклинательницы, уже не сопротивляющейся ласке. — Но думается мне, умрешь ты от интенсивности своих тренировок. Ах! Несколько дней назад разминала твои плечи, и что теперь? Вот, что это? — нащупав пальцами особенно твердые области, надавила, вырывая шипение, смешанное с бранью. — Господин Хуа считает, что я должна владеть всеми видами клинков и не быть привязанной только к одному мечу. Это, знаешь ли, сложный процесс и долгий! Каждая техника рассчитана на разные группы мышц, — Вэй Ин отпихнула Кесин от себя, потирая продавленное место. Жидкий огонь запылал там, под кожей в переплетение мышц. — Конечно, конечно, — Кесин тряхнула каштановой копной и важно покивала. — Будет здорово, когда в пылу схватки у тебя сведет руки судорогой! — она подалась за спину заклинательнице и ощупала трапецию. — Кошмар! Отказываюсь это принимать! — дева проследовала ладошками к кистям заклинательницы и ощупала каждый пальчик. — А пальцы! Бездна, услышь! Это что, мозоли? Какие сухие руки. Девочки, хватайте ее! Втроем прелестницы стащили все слои алого платья Усянь до талии даже не развязывая пояса. Точно кудесницы, Вэй Ин так бы не смогла. На пол полетели бинты, обычно стягивающие грудь. — Насилуют! — заверещала Усянь, отталкивая руки от полных грудей. Ей давно не стыдно, но картинно охать и выворачиваться, причитая, ее прерогатива. — А ты уся трепещешь! — Лиу заливисто рассмеялась и вскочила на ноги. — Мы забыли про вино! Я мигом. — Ложись уже, — Кесин толкнула подругу на живот и оседлала ее бедра, устраиваясь на поджарой заднице заклинательницы своей. Сиван на мгновение отвлеклась от скручивания бинтов, чтобы подать несколько баночек масел подруге. — Смертное тело так несовершенно, — тем временем, бойкая кудесница лаской нежных пальцев покрывала зажатую спазмом спину и плечи. Масло тонким слоем распределялось по коже, делая ее мягкой. Усянь расслаблялась медленно, но верно, и совершенно не контролировала свое тело, доверяя подруге. — А у тебя такого нет? Вы ведь… — Вэй Ин неловко посмеялась в шелк и повернула голову на бок, прикрывая глаза. — Ну. Работа-то у вас не легкая, ты как-то говорила, что мужчины очень любят, когда девушки все делают сами, сверху. — Ай, неблагодарные скоты, — Кесин фыркнула под нос, с нажимом крадучись большие пальцы ведя вдоль прощупываемого позвоночника. — Будь я смертна, мои ноги давно бы отказали из-за этих скачек. Вэй Ин пробурчала что-то смущенное и зажмурилась. К массажу подключилась еще одна пара прохладных рук, по тонкому флеру можжевельника и цитруса заклинательница узнала молчаливую Ланфэн. — Ты так хорошо разбираешься в строении тела, — меж тем, уцепилась она за более приличную тему, устав краснеть за этот вечер, хоть и утверждала мысленно, что стыд давно потеряла. — До всего этого я была целительницей. Не самой хорошей и без золотого ядра, — Кесин поморщилась. — Но в чем в чем, а в расслабленнее знаю толк. — Ах, вот, что! Поэтому тебе моя спина покоя не дает, — Усянь хихикнула, а затем глухо простонала. Нет, не от удовольствия, а яркой вспышки боли. — Ах, сестричка, ты такая томная, — шелестом обдало ухо, когда Кесин склонилась к ней, зажимая особенно болезненный участок под левой лопаткой. Князь так усердно взялся за нее, что муштра распространилась и на разности стоек. В клане тоже практиковали связывание ведущей руки, чтобы в крайних случаях адепты не растерялись и могли положиться на другую, более слабую, но эти деньки были так далеко-о. — Твоими молитвами, — дева Вэй взбрыкнула, а подруги рассмеялись. — Ну прости, прости, — тихий выдох облегчения сопроводил успокаивающее проглаживание. — Не прощу. Вот встану и ты ляжешь, — мстительно пообещала управляющая, хотя попыток не предпринимала, принимая, что всякая лечебная процедура сопровождается болью. Особенно, если это массаж натруженных мышц. Сглаживала впечатления Ланфэн, что ласкала кисти и запястья заклинательницы, втирая в них питательные масла. — Обещаешь? — лукаво поинтересовалась соблазнительница и заерзала вся. Раскрытые ладошки заскользили по масляной коже вдоль ребер, останавливаясь на выпирающих округлостях груди. Щекотливая ласка покружилась, да вернулась к основному занятию под беззлобную усмешку Усянь. — И тебе не понравится! — заверила ее Вэй Ин, улыбаясь. — Ах, сердце мне рвешь, подлая, — картинно вздыхая, она пространно улыбнулась, приподнимаясь на бедрах девы, чтобы иметь больший упор в спину клиентки. — А ведь эта несчастная прелестница своей госпоже приготовила подарок, айяй, может, госпожа смилуется? — елейно продолжила, умеренно вдавливая и разминая вращающимися движениями костяшек расслабленные мышцы. — Госпожа тщательно обдумает, взвесит, оценит и примет решение! — важно проговорила Вэй Ин со спертым дыханием. Говорить в полный голос проблематично, когда проверяют на прочность твои ребра, прощупывают будто даже внутренние органы. — Ну что ж, — Кесин с улыбкой продолжила, умолкая ненадолго. По прошествии минут десяти, вернулась взъерошенная Лиу. — Да я ему! А он! Гррррх, — глаза призрачной девы пылали алым от негодования. Сиван кинулась спасать четыре сосуда с вином от гнева подруги, участливо интересуясь: — Что такое, сестрица? — Этот проклятый музыкантишка отказался платить! Сестрицы! Вслушайтесь! — она возмущенно вдохнула поглубже давно ненужный воздух и выдала, старательно подражая барду. — Я за любовь не плачу! Да я же сосала прям от души, а он не платит! Девы залились смехом. Усянь приподнялась на постели, кряхтя и стеная. После массажа ей стало в разы лучше, а первые мгновения и вовсе закрались подозрения, что из нее вынули все кости. Кое-как выпрямившись, Вэй Ин стала натягивать ханьфу, чтобы прикрыть голое тело. — Вот ты лошара, какой кошмар, — продолжали хохотать девчата над неудачей коллеги. — Мадам сказала? — Ну, разумеется, — со мстительной усмешкой подтвердила Лиу, вырывая всеобщее протяжное «у-у-у». Усянь тоже к нему присоединилась. С Мадам Фэн она имела дела по долгу службы в городе и знала, что за елеем кроется страшная в своей цепкости и верности делу душа. Бедный бард, несчастный бард. Вторая кончина будет не менее бесславной! — Хах, — Кесин обернулась к заклинательнице и остановила ее руки, стягивающие ворот платья. — Постой, я про подарок не шутила. Спустя несколько мгновений в руках оказался таинственный предмет, завернутый в яркую шуршащую подарочную бумагу. Стянув алую ленту и отогнув зеленые листы, Вэй Ин ахнула. Это был парчовый нагрудник по силуэту без лямок. Удерживающий фактор — шелковая шнуровка спереди. — Какое бесстыдство! — ахнула, но возмущения в голосе не ощущалось. Изъяв нагрудник, она обнаружила короткие шортики. Комплект был пурпурный с лотосовой вышивкой, напоминающий о родных краях. Усянь подняла взгляд на притихших кудесниц и закусила нижнюю губу. В глазах защипало от проявленной внимательности. — Сестрицы, спасибо! Наобнимавшись, Кесин принялась помогать надевать нагрудник эпохи Юань и пояснять, как лучше затягивать завязки, чтобы они дольше прослужили. — Каждый день в таком не походишь, — заметила Вэй Ин, вставая на кровати в полный рост. Нагрудник ей был по размеру и свою роль исполнял отменно. Тонкие шортики в летний зной показались ей настоящим спасением, потому что в последние дни казалось, что никто не заметит, если она перестанет носить нижние штаны. — Отчего же? — Ну… — Усянь провела пальцами по серебристой вышивке на животе, проверила четкий изгиб талии и завела руку за спину, которая оставалась практически голой. — Оно так красиво. Мне и не перед кем его носить. — Тоже мне причина, — Кесин фыркнула и скинув пояс, развела полы сразу двух слоев. На ней было похожее белье, но в бежевой расцветке, расшитой розовыми пионами. — Сначала тебе будет непривычно, но потом ты заметишь, — прелестница приблизилась к Усянь. Потянула вниз за руку, принуждая сесть на колени. Руки Кесин легли на бока заклинательницы, оглаживая не то плотную ткань, стягивающую не хуже корсета, не то скрывая за этим свои намерения. — Как становишься увереннее в себе. Знаешь, бинты — это хорошо. Но когда под платьем красивое белье, способное заставить потерять голову всех встреченных мужчин, подбородок как-то сам собой задирается, а в душе вселяется уверенность в собственной сногсшибательности. Вэй Ин как зачарованная слушала, расплываясь в улыбке. Неловкость где-то маячила на горизонте, пока заклинательница была отвлечена манящими огоньками во взгляде подруги, придвигающейся к ней ближе. — Кесин, — сбивчиво позвала Усянь в самые губы нахалке. Ресницы затрепетали, пряча затуманенные глаза. — Профдемормация, — шепнула в ответ она, ласково обвивая шею Вэй Ин. Поцелуй вышел тягучим и томным. Хрупкая на фоне заклинательницы фигурка прильнула к крепкому телу, ластясь, и была встречена мягкими прикосновениями к бокам, почти робкими. Управляющая самыми кончиками пальцев изучала тонкий стан, размыкая податливо губы и не ясно, кто первые подключил ласкающий язык, но понравилось обеим. В этот самый миг на пороге комнаты появился Инь Юй, чего не заметили увлеченные особы, да так и застыл, захлопав глазами. — Господин Инь, — прожурчала Ланфэн, вмиг обнимая мужчину сбоку. Усянь встрепенулась. Открыла глаза, разрывая поцелуй, но не отстраняясь. Так и замерла как хули-цзинь перед обнаженным заклинательским мечом. — О, нет. Скажи, что мне послышалось, — прошептала Вэй Ин коварно улыбающейся девице. — Не скажу, — переливчато рассмеялась Кесин, откидывая голову. — Господин Инь, вот так сюрприз! — А ты времени даром не теряла, — хмыкнул мужчина после того, как кратко коснулся губ Ланфэн в поцелуе. — Двадцать слитков мои! — Двадцать было за то, что ты с ней переспишь, — напомнил управляющий. Вэй Ин обернулась к нему и прищурилась, пряча вспыхнувшее вожделение за ресницами, но опыт в таких делах никого не обманул. — Кажется, я помешал тебе выиграть спор. Кесин закатила глаза и села, одну руку отставляя для опоры чуть вбок, заявляя: — Все-то вы помните, господин Инь. Пять золотых было за поцелуй, жду своего выигрыша к концу недели. Вы искали Ланфэн? — Да, — низверженный бог чуть придержал взгляд на заклинательнице, отчего та запоздало дернула ворот платья, прикрываясь от его внимания, с досадой отмечая, что он уже успел все детально рассмотреть и ему явно понравилось увиденное. Зараза. — О, Небеса! — Усянь откинулась на постель и развела руки в стороны. Точно раненная птица распласталась, отказываясь принимать действительность. Сиван села рядышком, хихикая, предложила вино. — А зачем ему Ланфэн? — вопрос соскочил с языка прежде, чем заклинательница успела его обдумать. Призрачные девы засмеялись, прикладываясь к своим чашам. Дева Вэй поджала губы и закатила глаза. — Ланфэн его любимица уже лет двадцать, — вклинилась Лиу. — Уж не знаю, что она с ним там делает, но после нее он перестал рассматривать других прелестниц. А я так скучаю по господину Инь, он такой обходительный и внимательный любовник, — явно предаваясь воспоминаниям, дева протяжно вдыхала меж глотками. — Может, хорошо сосет? — язвительно предположила Кесин, а затем вскрикнула, уворачиваясь от подушки явно напитанной темной энергией. В свете недавних событий с бардом Лиу явно восприняла сказанное на свой счет. И не то, чтобы она ошибалась в этом. Вэй Ин, покусывая губы, призадумалась. И действительно, а что он в ней нашел, кроме приятной внешности и кротости характера? Встряхнув головой, заклинательница постаралась выбросить эти мысли из головы и возмущенно воскликнула: — Вы спорили на мой счет! И, конечно, фраза была встречена смехом.