Клуб игры на укулеле

Олег Ури перенервничал, да так и не смог выбрать песню для выступления. Поэтому сейчас мы сидим в библиотеке вдвоём. В моём ухе наушник, в его — тоже, провод ведёт в его мобильник, и мы листаем плейлист, придирчиво выбирая то, что он знает наизусть и что подойдёт случаю. Наушники просто ужасные, фонят, пердят — как можно с такой любовью к музыке пользоваться настолько ужасной гарнитурой? В который раз убеждаюсь, что не всё так просто. Собрание выступающих на шоу талантов уже скоро начнётся, у нас едва ли больше сорока минут. — Может, ну его? — Ури ковыряет заусенцы на пальцах, которые и так уже до крови содраны. Мне на это смотреть больно, хочется треснуть и спрятать несчастные лапы себе в карманы. — Будем до победного искать, — не соглашаюсь я. — Успеем — значит, судьба такая. Не успеем — и шут с ним. Он кивает, снова пролистывает трек. За это время я столько нового музла услышал, и всё представляю его голосом — сильным, глубоким, манерным. Всё бы ему пошло, но надо найти “то самое”. Чтобы все охуели. Мне очень тепло. Я бы так весь день просидел, если честно. Делить наушники мне всегда казалось чем-то особенным, чуть даже интимным, наверное. И оказаться в такой ситуации с моим сенсеем… неожиданно волнительно. Он весь в себе, весь в музыке, и, наверное, я один тут такой дебил, думаю о глупостях вместо того, чтобы вникать в треки. Нужно сосредоточиться, но разве я могу контролировать это? Стоит отвлечься — и мозг рисует картинки, за которые хочется краснеть. И плечо чужое, что касается моего, будто приятно тяжелеет. Вдруг слышу шум костра и простые аккорды, такие, что и я бы, наверное, сыграть смог, если потренироваться. Сразу замираю, а сердце подсказывает: неужели оно? Человек по ту сторону начинает петь, и я его сразу представляю: вот он, простой пацанчик, сидит на поваленном дереве в свете языков пламени, по-дилетантски смотрит на струны, отчего выглядит грустно и мило. Вокруг него тенями — то ли двое, то ли… Да, двое. Самые близкие. Потом он исполняет припев. Я поднимаю взгляд на Ури, а он в этот же момент делает то же самое. — Оно… — Оно! Не напрасно сидели битый час! Эврика! Да их всех от этой песни разорвёт просто наверняка. Будут рыдать, как сучки! Ури со счастливой улыбкой пялится в экран на обложку трека. Я пялюсь на него. Он ведь понятия не имеет, каким бывает… Вот бы на меня кто-то так смотрел, как он — на эту обложку. — Ури. — А? — отрывается и глядит чуть растерянно, но не теряя счастливого блеска в тёмных глазах. — Пошли? — Да. Англичанка для собрания выбила нам у второй смены музыкальный класс на два урока. Среди присутствующих практически нет людей из нашего класса. Только Алина и Никита шушукаются о чём-то с Эммой Викторовной. При виде рыжего я радостно машу руками. Он замечает меня и ладонью огораживается, мол, не вижу, отъебись. Какой вредный! Сегодня это мне настроение точно не испортит. Не то чтобы раньше портило… Он просто вот такой. Если бы Никита внезапно стал учтивым и вежливым со мной — я бы испугался, а сейчас всё нормально, пучком! — Вы чего тут забыли? — бормочет он негромко, падая на стул рядом с Ури. — Неужели выступаете? — Он, не я, — отвечаю с гордостью. — Петь будет. — И играть, — скромно дополняет кудрявый, сжимая ремешок укулеле. — Вот это правильно, — участливо говорит рыжая бестия, а потом неожиданно щурит зенки на меня: — А ты чего? — Да я просто поддержать, за компанию. — А выступать? — Да какое там, — смеюсь. — Я ещё слишком мало практиковался, у меня своей укулельки нет ещё. Только планирую, деньги откладывать начал. — Угук… Сидит и залипает. Залипает на мои руки без малейшего стеснения, пропуская мимо ушей всё, что говорит англичанка. Из нас троих слушает её только Ури, сидящий между нами, оттого наш диалог выглядит ещё потешней. — Предлагаю сделку. У меня выразительно поднимаются брови. — Ого, сам Никита Саблин хочет мне что-то предложить? — Не паясничай, Енотин, — возвращает мне формальность рыжий и тыкает — через Ури, опять же — пальцем мне в напульсник. — Ты вяжешь мне свитер. Я покупаю тебе укулеле. Я от предложения малясь в ахуе. Наклоняюсь поближе: — Заинтересован. А тебе к определённой дате нужен? Он тоже подаётся ко мне, чтобы не орать: — Нет, но вот сам свитер — определённый. В этом и проблема, собственно. Я давно его хочу, но у меня никто из знакомых не вяжет. — А чего не закажешь у кого-нибудь через интернет? — Ты задолбал. Возьмёшься или нет? — Смотря что нужно, слишком сложный не смогу. — Я даже схему нашёл. Помню, что ты только крючком вяжешь. — О, как заботливо. Покажи, что ли. — Ребят… — слышится чуть выше. Я поднимаю голову и вижу абсолютно красного Ури, закрывающего лицо ладонями. — Пересядьте, что ли. Я из-за вас сосредоточиться не могу… Я не успеваю этим видом насладиться. Никита подымается с места и тянет меня за ворот олимпийки на самый задний ряд. Усевшись, находит в пинтересте доску с вязаными вещицами и открывает одно изображение, протягивая смартфон мне. Вглядываюсь придирчиво. Шмотка весьма симпатичная. Это довольно простенький коричневый свитер с зелёным орнаментом по низу и рукавам, справа на груди — большой карман, куда при желании можно белку спрятать. Или кота. Мужик в свитере этом тоже симпатичный и как будто знакомый немного. На Ури чем-то похож. — Эт кто? — Гарри Стайлз, — Никита отводит глаза, будто теряя интерес, но я-то вижу: стесняется. — Так ты сумасшедшая фанатка! — я расплываюсь в улыбке, а в ответ получаю уничтожительный взгляд. Задел, чёрт. Парень отбирает у меня телефон и поднимается, собираясь уйти, но я ловлю его руку. — Ну Никит, ну не обижайся, я ж в шутку! Прости! Свитер-то красивый, и тебе пойдёт! Очень-очень! Он замирает, поджимает губы и садится обратно, выдёргивая руку из моего захвата. — Так ты возьмёшься? — Сбрось мне схему в телегу, пожалуйста, — прошу я. — Возьмусь. И в лучшем виде сделаю! Мотив наложился на мотив. Во-первых, мне нужна чёртова укулеле. Хочу ебашить, как наш кудрявый сердцеед. Во-вторых, теперь мне интересно, что ж это за кадр такой, по которому так фанатеет Никита. Актёр? Музыкант? Если музыкант, то что за музыку делает? Мне надо, мне очень надо! Хочу забраться в рыжую голову! В идеале — ещё и поселиться там, и права заявить. Но это уже по возможности, если разрешат. — Тебе говорили, что ты иногда лыбишься, как дебил? — косится на меня парень. Киваю уверенно: — Я и есть дебил.