ᚺᚨᛖᚷᛟᛚᚨᛖ᛫ᚺᚨᛖᚷᛟᛚᚨᛖ᛫ᚺᚨᛖᚷᛟᛚᚨᛖ᛫ᚹᛇᚢ᛫ᛒᛁ᛫ᚷᛟᛃᛎᛖ ᚷᚨᛖᚷᛟᚷᚨᛖ᛫ᚷᚨᛖᚷᛟᚷᚨᛖ᛫ᚷᚨᛖᚷᛟᚷᚨᛖ᛫ᚷᛁᚾᚢ᛫ᚷᚨᚺᛖᛚᛇᚨ (Haegolae Haegolae Haegolae Wiju Bi Gojze Gaegogae Gaegogae Gaegogae Ginu Gahelija) Боевая песня севера
— Нам надо будет ночь продержаться в лесу! — шепотом заявил Скеррис. Они нашли укромный уголок в роще. Неподалеку отчаянно тренировались несколько юношей, и Рона со Скеррисом делали вид, что наблюдают за их движениями, дожидаясь своей очереди, а вовсе не обмениваются новостями о предстоящем испытании. Было тихо, ветер нежно шелестел ветвями яблонь. Рона уже привыкла к невыносимой, густой сладости, витавшей в воздухе, что иногда трудно было дышать. Она слишком уж явно оглянулась на Скерриса, вскидывая бровь и ехидно улыбаясь: — И все? Ты уверен, что тебя не наебали, Нейдрвен? — она произносила его родовое имя как издевку, внутренне радуясь, что ее фамилию не так-то легко выговорить и что Скеррис лишен такой роскоши. — Это не испытание, а детская страшилка. Поди в лес да просиди на опушке до рассвета… или целуй жабу! — Может, и так, — мрачно кивнул Скеррис; его совсем не тянуло веселиться. — Но проблема в том, что в этом лесу по ночам гуляют слауги. Рона изумленно посмотрела на него и нервно рассмеялась. Она слышала о слаугах и множество раз ругалась этим словом, но никогда не думала, что ей доведется увидеть неупокоившихся духов своими глазами. Считалось, это те, кто не смог или не захотел уйти к Вороньей Богине. Их тела не рассыпались в пепел, воссоединяясь с вольным ветром, который ерошил черные крылья Мор’реин. Чаще всего это случалось с воинами, чьи тела оставались на поле боя, и тогда они были обречены скитаться вокруг места своей гибели. К счастью, ни Дерреку, ни Ивору это не грозило. Посмотрев на Скерриса, Рона решила, что тот ее не обманывает. Испытание было не очень-то сложным, если помнить, что слаугов отпугивает железо. Но Скеррис утверждал, что в окрестных лесах очень много призраков, оставшихся там еще с тех пор, как Урс завоевывал Эйриу, так что железо не спасет тебя, если они накинутся со всех сторон и погребут под собой. Рона слышала, что прикосновения слаугов остаются темными гниющими пятнами на коже, которые быстро расползаются, добираясь до сердца. И все равно это было более милосердно, чем воронья хворь, убивавшая не только тело, но и разум. Вечером Рона решила навестить Йоргена и расспросить его об испытании. Неожиданное столкновение с принцессой не заставило Рону забыть о лесе, полном слаугов, хотя она исподтишка рассматривала бледную кожу Блодвин, похожую на изысканный шелк, и ее сверкающие синие глаза. Лекарь подле Блодвин казался задумчивым и слегка встревоженным, хотя обычно Йоргену было наплевать на все вокруг, но Рона не стала надоедать ему и расспрашивать, что принцесса забыла в роще — наверняка ее привело какое-то важное дело, связанное с ритуалом, о котором Роне только предстояло узнать. — Вот, держи, — сказал Йорген, проверив, что полог его палатки плотно запахнут и что к нему не спешит какой-нибудь рыцарь, нуждающийся в перевязке. Он протягивал ей мешочек, туго набитый травами. — Это заваривать или так жевать? — уточнила Рона. — Это носить на шее. Охраняет от слаугов. Полынь, крапива, лаванда, — пояснил Йорген, и Рона поняла, почему запах казался ей знакомым: сладковатый, приятный; лаванда расцветала на склонах южных гор, и Рона знала несколько местечек, где фиолетовые цветы застилали все покрывалом. Никогда прежде она не думала, что эти заросли могли быть живой защитой от злых сил. — Призраки не выносят этих запахов, — сказал лекарь. — Конечно, если слауг нападет, вряд ли его это остановит, но на время травы отобьют твой запах, тебя будет сложнее найти. Будь осторожнее. — Спасибо, — удивленно кивнула Рона. Похоже, Служители и правда помогали ей не погибнуть. Она повесила мешочек себе на шею, как вешали некоторые крестьянские дети — те таскали на шее чеснок, якобы для укрепления здоровья и отпугивания Ушедших, которые, как известно, крали младенцев и подменяли своими. Рона никогда не верила в подобные сказки, но теперь она могла надеяться только на травы. Однако… — А… у тебя нет второго такого? — с надеждой спросила она. Йорген подозрительно посмотрел на нее, словно осуждая за то, что она пытается выжить, объединившись с кем-то. Они это не обговаривали. — Он не будет задавать вопросов, — быстро сказала Рона, стараясь не раскрыть Скерриса. — И мы все равно будем вместе этой ночью, так что лучше, чтобы он тоже не приманивал призраков, иначе они почуют его, а разорвут нас вместе. — Отсыпь половину, — посоветовал Йорген, порывшись в своей сумке и протянув второй мешочек. — Если будет совсем худо, постарайтесь найти речку. Призраки не могут пересечь проточную воду. Рона хорошо запомнила его советы.***
Тристан раскрыл ладонь и показал им небольшой сияющий камень. Он переливался изнутри, как какая-нибудь загадочная драгоценность, и Рона подумала, что любая столичная леди много отдала бы, чтобы вплавить его в украшение, повесить на шею и хвастаться на пирах. Рыцари, затаив дыхание, смотрели на эту сверкающую штуку; Рона держалась чуть в стороне, чтобы не привлекать внимание. — Это Лиа Фаль, камень, доставшийся королевской династии Пендрагонов от Ушедших. Это одно из сокровищ предыдущей эпохи, которое обладает колдовской силой. Когда к камню прикасается истинный правитель Эйриу, можно услышать крик, — рассказывал Тристан, словно сказку. Рона снова посмотрела на светящееся чудо. Ей хотелось спросить, слышал ли кто-нибудь раньше, что камень кричал, но она сдержалась. Иногда легенда — это красивые слова, вдохновляющие рыцарей. — Этой ночью камень спрячут в лесу возле Афала. Вам предстоит найти его и сохранить у себя до рассвета. Но не думайте, что все так просто, — окинул их суровым взором Тристан, когда они разулыбались, облегченно перешептываясь. — В лесу Афала издавна бродят по ночам неупокоенные души, слауги. Госпожа Мор’реин не приняла их в свои чертоги, потому мы можем просто надеяться, что однажды они обретут покой. Постарайтесь избежать столкновения с ними. Но слауги почуют живую кровь и захотят ее испить. Рыцари молчали. Слауги были еще одной сказкой, но на этот раз гораздо страшнее. Никто не сталкивался с ними раньше (потому что пережить встречу с духами было невозможно, как рассказывали истории), да и представления о призраках у них были… размытые. Рона покосилась на Скерриса, но тот выглядел не более взволнованным, чем с утра. А вот остальные участники растерянно переглядывались, недоверчиво глядя на Тристана. Но все уяснили, что старший рыцарь не склонен шутить. Особенно после того, как он приказал приковать и высечь Винна. Все они ходили мимо него, глядя на страшные раны на спине. Некоторые насмехались («даже сбежать не смог, какой из тебя рыцарь, трус!»), другие сочувственно вздыхали, но не смели помочь. Но все они поняли, что Турнир не терпит ни обмана, ни ошибок, ни слабоволия. — Если вы переживете ночь в лесу, будете считаться выдержавшими это испытание, — объявил Тристан, словно стараясь успокоить их. Он не запугивал рыцарей перед испытаниями, его голос оставался мирным и даже понимающим, но Рона знала, что многие сейчас вспоминают клыки дракона, рвущие плоть. — Побег с испытания не допускается, — предупредил Тристан. — Служители обещают окружить лес чарами, которые убьют каждого труса. Похоже, время плетей прошло. — Что, если мы будем искать камень и случайно выйдем за границы заклинания? — разумно спросил Бедвир, неловко улыбнувшись, словно извинялся за свой вопрос. Он поднял руку, но медленно опускал ее, пока говорил. — Как мы узнаем? — Будьте осторожны и бдительны, — сказал Тристан. На этом его выступление закончилось. В этот раз рыцарям не дали времени подготовиться, потому что с самой битвы с драконом они отрабатывали известные им приемы и бесконечно кружились вокруг своих палаток, выписывая пируэты. Рона хотела предложить Скеррису показать ей несколько движений, раз уж они теперь заодно, но не смогла пересилить гордость, чтобы попросить о помощи. Рона задумалась: была ли у призраков плоть, которую можно рассечь? — Ну прекрасно, теперь мы охотимся за камушком. Что дальше… какие-нибудь подвески принцессы? — разозленно выплюнул Гервин, озираясь по сторонам в поисках поддержки. — Неужели это похоже на подвиг? — А тебе все драконов подавай? — хмыкнул парень с гербом шиповника. Его звали Кейн, Рона как-то подошла поблагодарить его за то, что помог дотащить ее до лекарской палатки после первого испытания. Как Рона случайно узнала, Кейн жил неподалеку от владений семьи Гервина, но эти двое сильно различались: Гервин напоминал человека, готового в любой момент броситься в бой, и брехал, как злая собака, а Кейн пытался всем помочь и неумело владел мечом. Зато Рона несколько раз видела, как он помогает Йоргену накладывать повязки: лекарь был всего один, а рыцарей осталось тридцать девять. Рона считала. Гервин что-то неразборчиво ворчал. Какая разница, насколько значимым кажется подвиг, если до него можно просто не дожить? — Он развязал им всем руки, — улыбнулся Скеррис, словно увидел что-то красивое. В этот раз он не лез в гущу событий, а наблюдал за спорящими издалека. — Понимаешь, что это значит? Камень будет переходить от одного рыцаря к другому, пока ночь не закончится. Это непрекращающаяся бойня. — Значит, если взять камень, ты тут же становишься мишенью, — кивнула Рона. — Получается — мы можем просто не брать камень, — заговорщически подмигнул Скеррис. Как бы Рона его ни ненавидела, иногда у Скерриса появлялись дельные мысли. Они пробирались сквозь толпу таких же вооруженных рыцарей, и Рона украдкой оглядывалась, словно пыталась предугадать, кто первым кинется на нее, когда они войдут в лес. Она думала об этом все время, когда они выходили из рощи, шагая по протоптанной дороге в царство зелени, которое теперь четко было связано в сознании Роны с ярким запахом крови и ревом дракона. И со смертью Ивора. Вел их Тристан, а подле него следовали трое Служителей в черном. Йорген не вышел провожать — наверняка готовил новые повязки, пропитывая их душистыми маслами. Рона осматривалась, оценивала соперников. Она с немногими успела сблизиться, остальные оставались для нее всего лишь гербами. Бедвир слаб, он наверняка тоже попытается спрятаться и переждать; Кейн не из тех, кто начнет драку. Винна отвязали и поставили на ноги благодаря умениям Йоргена, но все сторонились труса — и он казался скорее мертвым, чем живым, словно сам стал слаугом. А вот Гервин был опасен, хотя он начал уважать ее — точнее, Аэрона, — после броска копья. Однако этот бритоголовый парень, покрытый шрамами, не казался тем, кто станет играть в благородство, если они столкнутся на испытании. Опаснее всего были рыцари вроде Тарина и Сидмона с гербом оленя, гордые и уверенные в себе, умеющие драться. Глядя на них, Рона радовалась, что на ее стороне лучший клинок Афала. Рона повернулась к Скеррису, стараясь отвлечься: — А как же честь? Мы просто будем сидеть в кустах и ждать? — Я стараюсь выжить, — огрызнулся он. — Уж прости, что другого решения я не придумал. На то, чтобы понять, что они могут убивать соперников, понадобится некоторое время. Рона знала, что обычный человек не сможет просто так кого-то зарезать, особенно если этот кто-то — тот, с кем он прожил бок о бок уже несколько недель. Но среди них были те, кто уже убивал на турнирах, и те, кто сражался в настоящих битвах. Они зарежут остальных, как мирных овечек, прежде чем те решатся поднять меч… Интересно, сознавал ли Скеррис, что нужен Роне больше, чем она ему? Наверняка еще нет, иначе гордился бы собой вдвое больше. Лес теперь не казался мирным. В этот раз они вошли в него не со стороны рощи, как перед битвой с драконом, — нет, молчаливый Служитель повел их в обход, они покинули Афал и сделали крюк по той самой пыльной пустой дороге, по которой Рона когда-то въезжала в город. Судя по лицам ее товарищей по несчастью (и одновременно — противников), многие из них тоже следовали этим путем. Жалели ли они о своем решении? О том, что станут жертвами? Служитель показал им заклинание, ограждающее земли испытания, по-прежнему не произнося ни слова. Рона заметила, что пальцы у него бледные, длинные и узловатые, оканчивающиеся заостренными твердыми когтями, и только потом посмотрела на заклинание. Оно было похоже на дрожащую дымку в воздухе, сгустившийся туман молочного цвета, очертивший границы, но Рона подумала, что в ночной темноте, особенно если бежишь от призрака и до смерти перепуган, заметить это ограждение может быть очень сложно. А значит, задумка Скерриса выбрать себе убежище и не рисковать не была такой уж трусливой и странной. В сумеречном лесу они больше не сбивались вместе в испуганно гудящую толпу, а разбрелись в разные стороны. Каждому хотелось найти камень первым и удержать его у себя, но Рона, многие годы проведшая рядом с суровым хвойным лесом, понимала, какая это песчинка в море — один камень. Наверняка Служители были осторожны и старались не оставлять следов, а значит, находка Лиа Фаля — это чистая удача. Или, скорее, неудача, потому что на его владельца тут же постараются напасть. В ночи светящееся сокровище больше не будет казаться таким красивым и загадочным — только тем, что может тебя обнаружить, когда ты прячешься между деревьями. Они отошли довольно далеко от остальных, но не достигли границы и решили остановиться. В этой части леса было тихо, только ветер гулял в ветвях, и какая-то птица тревожно тренькала, сидя наверху. Рона на всякий случай проверила поляну — вдруг камень по счастливой случайности окажется здесь? Скеррис, усевшийся на старое поваленное дерево, наблюдал за ней с надменным выражением лица. Конечно, Рона ничего не нашла и, недовольно сопя, вернулась к нему. — Как думаешь, скоро мы услышим крики? — вальяжно спросил Скеррис. На его шее висел мешочек с травами, который он принял без лишних вопросов, когда Рона сказала, что это северные хитрости. И все же он не мог перестать думать о призраках: — Мне говорили, слауги воют. А глаз у них нет. Рона поморщилась, покосившись на него, всем своим видом показывая, что не в восторге от его компании. Ее до сих пор злило, что она так глупо попалась — не стоило рассказывать об этом Йоргену, который наверняка назовет ее идиоткой и еще десятком замудренных слов… И вот Скеррис был живым напоминанием о том, что она провалилась. Теперь кто-то знает о ее обмане, и Рона немного ближе к смерти, чем раньше. — Ладно, ты не хочешь со мной разговаривать, — кивнул Скеррис, старавшийся не унывать. — Я понимаю. Тебе наверняка кажется, что я поступаю нечестно, но подумай сама: я просто был готов к тому, с чем столкнусь! — И почему ты оправдываешься? — мрачно спросила Рона. — Тебя волнует, что я о тебе думаю? Мне плевать. Ты всего лишь жадный сынок Великой крови. Ты получаешь все, что тебе нужно: деньги, любовниц, победу в испытаниях. В то время как остальные… — Жизнь несправедлива! — пожал плечами Скеррис. — Но ты вроде тоже не самый честный рыцарь! — он подмигнул, и Рона сердито фыркнула. — Ладно, надо готовиться к ночевке, — сдалась она. — Хвороста, что ли, наберем. Ты умеешь костер разводить? — Уверена, что нам следует привлекать внимание? — Сразу не будем зажигать, посмотрим, как все пойдет, — решила Рона. — Что-то мне подсказывает, ночь может быть холодной. Скеррис что-то с сомнением проскрипел и поплелся за ней следом. Рона ухмыльнулась и зашагала бодрее. Хоть в чем-то она оказалась в более выигрышном положении, чем этот нахальный уебок, и ей приятно было думать о том, что Скеррис зависит от нее. Он растерянно наблюдал за тем, как Рона подбирает сухие ветки, а потом неохотно наклонился, хватая еще. До полуночи было тихо, и Рона даже немного расслабилась, любуясь серебряным проблеском луны сквозь высокие сосны. Она вдруг почувствовала себя дома, когда они с Дерреком задерживались на охоте, и на глаза навернулись слезы сами собой — она и не думала, что так скучает по Сучьей Щели. Быстрым движением рукава Рона вытерла лицо, надеясь, что Скеррис ничего не заметит, но тот был поглощен какими-то своими мыслями, меряя полянку шагами и опасливо оглядываясь. — Никогда не бывал в лесу ночью? — решила перейти в нападение Рона. — Не бойся, вон в тех кустах дракон не поместится! Скеррис свирепо оглянулся на нее, но промолчал, только задрал нос еще выше. Забавно было за ним наблюдать, но с наступлением тьмы и Рона стала чувствовать волнение. Несмотря на то, что первоначальным планом было оставаться на месте и дожидаться рассвета, она, сидя под деревом, начинала мечтать о том, как находит королевский камень и лично преподносит его принцессе Блодвин, а та улыбается ей довольно и дает поцеловать руку… Эти мысли почти убаюкали ее, когда Скеррис вдруг толкнул Рону в плечо. — Что? — шикнула она. — Я ничего не слышу! — И не услышишь, это слауги, — пробормотал Скеррис, который сидел, пригнувшись. — Я видел тени вон там, с юга. Нам бы лучше отойти немного, пока нас не заметили. Не было, конечно, доказательств, что у Скерриса от страха не повредился рассудок и что ему не мерещится всякое в незнакомом, чуждом ему подлеске, но Рона решила не сопротивляться. Слишком уж отчетливо помнила, сколько народу полегло после первого испытания, и ей вовсе не хотелось подставиться по дурости. Говорили, слауги высасывают жизнь одним прикосновением к голой коже, и Рона попыталась натянуть пониже тунику, надетую поверх кольчуги. — Давай сначала проверим, вдруг это кто из наших… — предложила она неуверенно. — Но далеко отходить не будем. Может, ловушка. Скеррис кивнул и достал меч. Он двигался осторожно, крадучись, и, хотя он вряд ли прежде следил за кем-то в лесу, Скеррис умел шагать легко, совсем невесомо. Роне пришлось вспомнить все свои навыки охотника, чтобы не разрушить хрупкую тишину неосторожным шагом. Они выглянули из переплетенных зарослей, увидели поляну, залитую лунным светом. Там, под деревом, что-то возилось в корнях. Присмотревшись, Рона увидела тусклый блеск чьей-то кольчуги, в темноте не получалось рассмотреть герб на тунике. Рядом валялся отброшенный щит, разбитый чьим-то мощным ударом. А над рыцарем, лежавшим в корнях, склонилась какая-то угрожающая фигура — она была большой, больше волка или дикого пса, горбатая спина ощетинилась встопорщенными перьями. Словно почувствовав ее взгляд, существо обернулось, прокрутив башкой на шее назад, уставилось на нее темными глазами. Сквозь густую листву Рона смогла рассмотреть раззявленный окровавленный клюв, круглую совиную голову, тяжелые лохматые брови, как у филина. Бросив тело рыцаря, тварь отстранилась, зашуршала в ночной тьме, и Рона увидела, как она собирается в какую-то тонкую фигуру, похожую на человека… только люди так не двигались — дергано, точно кукла. Существо остановилось, словно бы принюхиваясь, а потом исчезло, растворившись в темноте. Только тогда Рона поняла, что сидела, затаив дыхание. — Это… это слауг? — задушенно спросила Рона. — Не похоже, — оторопело откликнулся Скеррис. Он застыл рядом. — Кажется, это демон. — Но Тристан не говорил… и как демон мог пройти через границу Служителей?.. — пролепетала Рона. — Ты права, — подумав, решил Скеррис. — Может, это кто-то из участников. Оборотень. Я о таких слышал. — А сам ты не умеешь… ничего такого? — осторожно уточнила Рона, намекая, что сейчас им очень пригодился бы дар Великой крови, но Скеррис только развел руками: — Нет. Я умею убивать — и весьма неплохо. — Попробуй убить эту тварь, — прорычала она. — Пошли посмотрим, — решилась Рона, указав на тело. — А вдруг у него был камень? На самом деле ей до странности хотелось убедиться, что это не кто-то из ее приятелей — не молчаливый бледный Бедвир, не Гервин, который не сдался бы без боя, не Тарин… Тарин, который сторонился их, поэтому его считали гордецом, но Рона помнила их неловкий разговор в саду. Поэтому она подошла на негнущихся ногах, наклонилась над телом… В этот раз ее не вывернуло — вероятно, потому что ночь скрывала мерзкие подробности расправы, только запах крови щекотал горло. От рыцаря отодрали целые куски, лицо обгрызено, превратившись во влажную кровавую кашу; у него не было руки — демон отодрал ее вместе с рукавом кольчуги. Сильная тварь… — А-а, этот олень, Сидмон, — сказал Скеррис, наклонившийся над щитом с нарисованным гербом. — У нас… есть кто-то с гербом совы? — спросила Рона, сглотнув. — Нет, не помню, — неуверенно сказал Скеррис. — Ну что, насмотрелась? Его лицо исказила брезгливость. Но Рона, которая в онемении рассматривала тело, все-таки кое-что заметила. На груди Сидмона, не разодранной демоном (может быть, он уже насытился, а может, они его спугнули), темнела рана, оставленная чьим-то клинком. — Его убили, а потом тварь его… доедала, — скривилась Рона. — Мерзость. — Что-то мне больше не хочется тут оставаться, — решил Скеррис. Рона кивнула. Она всерьез размышляла, что безопаснее: прятаться в одном месте, затаившись, или бродить по лесу. Близость демона — или оборотня, неважно, — ее пугала, но все-таки, двигаясь, они скорее наткнутся на других рыцарей, которые тоже могут напасть. Скерриса остальные участники нисколько не пугали, и Рона завидовала его уверенности. Она различила глухой, гулкий голос Луга, еще одного северянина. Парень был ей незнаком, но Рона держалась подальше и старалась не пересекаться с ним в лагере на случай, если Луг когда-то слышал об Аэроне, дочери Гаэлора, живущей на краю Эйриу. К счастью, он прошел мимо дерева, за которым спрятались Рона и Скеррис. Дорогу они выбрали наугад, стараясь оказаться как можно дальше от демона, хотя на самом деле не догадывались, куда тот делся: тварь просто рассеялась в ночи. — Сколько турниров ты выиграл? — спросила Рона, посмотрев на Скерриса. — Оцениваешь, каковы наши шансы уцелеть? — хмыкнул тот. — Я перестал считать. Больше десятка. Обычно их устраивают раз в год — те, на которых можно показать себя, а не просто избивать друг друга тупыми мечами. Я ездил на север как-то раз, там устраивали турнир… — Куда? — с любопытством спросила Рона. — В Мосдаль. Мшистая Долина, да? Рона только улыбнулась. Это был не север, а так, преддверье его по ту сторону гор. Они со Служителями тоже проезжали город, но под покровом ночи, и Рона увидела только далекие огни. В Мосдаль ездили южане, которые боялись холода и суровых нравов, потому что в торговом городе собирались такие же, как они, изнеженные купцы, а настоящие северные лорды заглядывали только по веским поводам. Когда-то Мосдаль считался столицей северных земель, еще до объединения Эйриу, поэтому с тех пор осталась традиция собираться туда на праздники, но больше его владыки не обладали властью. Тут же она поняла, что улыбается Скеррису, и одернула себя. Оставалось надеяться, что он попросту не увидел ничего в темноте. Откуда-то издалека Рона услышала приглушенные голоса — это сквозь чащу шагали рыцари. Она различила голоса, болезненно усмехнулась: конечно, они не видели жуткую совиную тварь, а потому не знали, что им стоит опасаться… но все равно болтать в гулкой ночной тишине было глупо. Скеррис прислушался к их разговору, насмешливо фыркнул, и Рона свирепо стиснула его руку, умоляя заткнуться и не обнаруживать их. У рыцарей не было Лиа Фаля — ни единой искорки не промелькнуло в ночи, а значит, незачем было с ними связываться. Они блуждали в темноте, стараясь не попадаться никому не глаза. Ни разу Рона не увидела ничего похожего на слаугов: она убеждала себя в том, что тени, мелькающие среди деревьев, — это колышущиеся на ветру ветки. Становилось холоднее, словно что-то высасывало жизнь из груди. Они остановились в низине, чтобы их сложнее было заметить, и Скеррис нервным жестом приказал Роне не двигаться. Нужно было отдохнуть, но Рона думала, что, стоит ей остановиться на мгновение, как ее настигнут страхи. Никогда прежде ночь не казалась такой живой — и чуждой, ужасающей. Роне приходилось оставаться в лесу с Дерреком допоздна, но они жгли костры, жарили дичь и смеялись. — Боишься? — спросила Рона, сидя рядом со Скеррисом. Вылезший из земли корень упирался ей в спину, и все время казалось, что тот вот-вот оживет и схватит ее, обовьется вокруг. — Я не трус, — прорычал Скеррис. — И ничем не хуже какой-то девчонки, даже не рыцаря. Рона вздохнула и отвернулась. Ничего другого она от Нейдрвена не ожидала, и даже обида не всколыхнулась: он говорил о ней и о ее семье и более обидные вещи, так что Рона начинала привыкать к этому. — Я думала, что из меня получился очень даже убедительный парень, — вздохнула она. — И что ты ко мне привязался… — Доебался. Хочешь, чтобы тебя принимали за парня, — говори «доебался». — Но вы же благородные рыцари! — возмутилась Рона. — И что? Их разговор прервал вой, не похожий на голоса волков, на обычных зверей. Рона сама вздрогнула, когда услышала истошный крик следом, который поглотила ночь. — И никто не попытался ему помочь… — печально вздохнула Рона. — Хочешь сразиться со слаугами? Радуйся, что они от нас еще далеко, — мрачно сказал Скеррис, явно стараясь скрыть ужас. Но они сидели слишком близко, чтобы Рона не заметила, как у него дрожит рука, когда он стискивает пальцы на рукояти клинка. Она встала на ноги, прошлась по палой листве. Кажется, лес готовился к осени раньше времени, но не это сейчас волновало Рону — не хрусткие сухие листья под ее ногами. Скеррис угрюмо наблюдал за ней, когда Рона наткнулась на твердую каменную плиту. Вскрикнув, Рона отскочила, а потом несмело разметала ногой листья; в темноте было видно плохо, но Рона смогла различить грязный белый камень, обтесанный каким-то древним мастером. За прошедшие годы он совсем раскрошился и выглядел жалко, но все-таки сохранился. — Это руины Ушедших? — спросила Рона. — Ну, я слышал, что они когда-то жили в Афале. И роща вроде как осталась с их времен, — отозвался Скеррис. — Наверно, город просто построили поверх, а здесь камни сохранились. Рона впервые задумалась, что столица стоит на руинах того, что когда-то было процветающим королевством Ушедших — сидов, как их называли в старых песнях. Никто не знал, что случилось с ними, прекрасными, могущественными и вечно юными, но сиды оставили после себя только свои белые дома, которые люди боялись трогать, чтобы не навлечь на себя проклятие неведомой магии, поэтому простойки их медленно ветшали и разваливались. Может быть, слауги, бродившие по лесу, были не людьми, полегшими тут во время завоевания Урса, а воинами Ушедших? Ведь наверняка и в то время случались войны. — Тут что-то написано, — пробормотала Рона, коснувшись камня. Поначалу казалось, что его просто испещрили трещины, но ей почудился в них какой-то особый порядок. На камнях, которые они с Дерреком находили в лесу, ничего не было, но эти символы… они чем-то напоминали старое северное наречие, такие же прямые и четкие. Но, несмотря на внешнюю схожесть, Рона никак не могла сложить хотя бы несколько символов вместе, чтобы получился хоть какой-то смысл. Увлекшись камнями, Рона не заметила, что слауги приблизились к ним. Вой звучал у них над головой. — Оставайся здесь, я проверю, — приказал Скеррис. — Здесь? — растерянно спросила Рона. — Спрячься, я их отвлеку. Не хватало еще по всему лесу тебя разыскивать. Не тратя времени на разговоры, он стремительно взлетел вверх, зацепляясь за корни. Рона растерянно оглядывалась, замечая дальше, где сгустился мрак, еще несколько древних камней. Можно было переждать там, надеясь, что Скеррис справится… Если он решил погибнуть, не ей его останавливать! С той стороны послышались шаги. Рона мгновенно выхватила меч — быстрее, чем успела подумать. Это был не призрак и не демон, а человеческий шаг, который тут же замер, когда ее неизвестный гость понял, что его обнаружили. Шуршал он как раз со стороны древних развалин. Может быть, еще какой-то рыцарь решил, что здесь будет легче укрыться и пережить ночную резню, отлежавшись в прелой листве? — А ну стой! — крикнула Рона. — Ты кто такой? Да, ты, я тебя вижу! Немного погодя она рассмотрела в темноте, что кравшийся одет в женскую юбку. Девушка — здесь? Рона медленно опустила меч, но не вернула его в ножны на случай, если это видение, насланное на нее призраками или демонами. Лунный свет упал на лицо гостьи, и Рона так и застыла с открытым ртом. Это была принцесса Блодвин. Рона подумала, что все-таки заснула, сидя под деревом. Но почему тогда все кажется таким настоящим? Принцесса могла бы показаться прекрасным призраком, образом, который создал испуганный разум, но эта Блодвин была настоящей: подол ее платья испачкался и порвался, хотя на черной бархатной ткани это было не сразу заметно, волосы растрепались, на щеке осталась царапина, а глаза горели лихорадочным блеском. Она опиралась на знакомый Роне меч, но держала его не как воин… а скорее как дядя Гвинн — свою трость. — Вы что здесь делаете? — глупо спросила Рона. — Здесь опасно! И тут позади нее раздался душераздирающий вой. Рона ни на минуту не сомневалась, что это слауги, потому что у нее заныло сердце, как от резкой боли, и задрожали ребра. Вопль леденил душу и заставлял задыхаться. И он становился все ближе, словно призраки были стаей гончих псов, почуявших дичь. — Бегом, давай! — рявкнул Скеррис, слетая вниз, ошалелый и исцарапанный. — Тут… здесь принцесса, — пробормотала Рона, невежливо тыча в застывшую Блодвин пальцем, словно пытаясь убедиться, что она не одна ее видит, а значит, не сошла с ума. Скеррис круто развернулся и так же изумленно посмотрел на Блодвин. — Это новое испытание, о котором нас не предупреждали? — задыхаясь, спросил он. — Не думаю, милорд, — скривилась Блодвин. Как только появился Скеррис, ее лицо стало более холодным и отстраненным. — Я не… это правда слауги? — Ну, они были не очень разговорчивы. Но мне показалось, что это не переодетые стражники, — огрызнулся он. — Они разорвали Кейна. — Кейна?.. — прохрипела Рона. — С шиповником?.. Он кивнул. Скеррис не стал бы сейчас лгать или нарочно запугивать их с принцессой, и он знал многих рыцарей. Рона встретилась со Скеррисом взглядом, и тот вдруг вздрогнул, помотав головой, словно его ударили; должно быть, он хотел обратиться к ней, но вовремя вспомнил, что Блодвин нельзя знать о том, что Рона не та, за кого себя выдает. — Я могу попробовать сдержать слаугов, — решительно сказала Блодвин, подходя к ним. — Они умерли за моего предка, мы связаны. Вы будете меня защищать, — заявила она, указав сначала на Рону, а потом на Скерриса, который выглядел как безумец. Что он видел там, наверху?.. Блодвин не сомневалась, и у них тоже не было на это права. — Не подпускай их близко, если будем рубить по одному, то все получится, — процедила Рона, коснувшись руки Скерриса. — Они боятся железа, помнишь? Скеррис бешено повернулся к ней, точно хотел ударить Рону мечом. — Нам надо увести ее отсюда! — лихорадочно зашептал он, дернув Рону к себе, практически ей на ухо. — Не знаю, что принцесса тут делает, но лес — не место для нее. Если побежим вдоль границы испытания, найдем там кого-нибудь из Служителей, сдадим ее им! Там она будет в безопасности! Подумай, как нас наградят, если мы найдем не какой-то ебаный камень, а саму Блодвин! — он криво улыбнулся. — Мы станем героями! Конечно, Скеррис думал о собственной выгоде, а не о жизни принцессы. — Я… Ты уверен?.. Но их прервал вой слаугов, появившихся из ночи. Тощие, но гибкие фигуры, покрытые серой сухой кожей, словно бы светящейся изнутри. Многие из них были одеты в старые обрывки ткани, в ржавые останки доспехов. Рона шумно вздохнула, глядя на их лица. Глаз у них не было, глазницы затягивала кожа, как ритуальный барабан, а пасти были широкими и полными острых клыков. И они скалились, подходя к краю обрыва, угрожая серой лавиной хлынуть вниз. Рона растерялась, пытаясь подсчитать тварей. Спрятаться и затаиться, надеясь, что слепые слауги их не заметят, было негде; они оказались в ловушке в овраге, среди старых камней и колючих кустов. Роне казалось, что ее сердце стучит слишком громко — и что призрачное восставшее воинство услышит этот грохот. Призрак завыл, словно призывая остальных на охоту. — Бежим! — заорал Скеррис. — Скорее! Один из призраков поднял голову, и Рона увидела в его зубах застрявшие звенья чьей-то кольчуги. Слауги наступали, и в свете луны она рассмотрела, что двигаются они медленно, словно плывут в воде. Это ненадолго вернуло ей способность дышать; сдавленные страхом ребра ныли. «А ведь Деррек говорил, что все духи — хорошие!» — пронеслось у нее в голове. Рона схватила пораженную принцессу за руку, и они бросились бежать. Но слауги, казалось, были везде. Они окружали их, шли сзади, с боков, из темноты. Что-то приманивало их — неужели Блодвин? Конечно, у нее ведь не было трав! Рона стиснула свой мешочек в руке, понимая, что, если отсыплет еще часть, то сама останется без защиты. Блодвин споткнулась из-за меча и упала, окончательно разодрав юбку. Девушка зарычала — Рона совсем не ожидала, что принцесса на это способна, — и взмахнула руками, словно хотела загородиться от оголодавших слаугов. Рона наклонилась, чтобы поднять ее, сгрести и бежать дальше, пока не выбьется из сил, но вдруг в лунном сиянии Рона увидела черные нити, соединившие тонкие пальцы Блодвин и слаугов. Призраки замерли, подчинившись ее воле.