Для вопрошания мертвеца возьми листок льна и напиши на нем двенадцать букв: AZEL BALEMACH. Чернила надобно сделать из красной охры, свежего сока горькой полыни, жженой мирры, вечнозеленой хвои и льна. Начертай означенные письмена и положи листок в рот покойного. Papyri Graecae Magicae. IV
Нити натянулись, словно она была рыбаком, зацепившим на крючок сильную и опасную рыбу, зазвенели и лопнули. Блодвин с обиженным вскриком упала на землю, ссадив ладони. Она задохнулась от возмущения, злясь на непокорную и своенравную магию, бурлящую вокруг. Почему она не подчинилась? Почему не послушалась? В мыслях в ужасе метался Сол, на разные голоса кричащий ей что-то. Рыжий парень, Аэрон, подхватил Блодвин и поднял; он старался быть почтительным, но больно дернул ее за руку в спешке. Скеррис наклонился за мечом, выпавшим из ладони Блодвин, и что-то в ее груди вспыхнуло ревнивым огнем, когда этот нахальный мальчишка взял ее меч — он не был его достоин! Но они бежали дальше, не оглядываясь. Дыхание со свистом вырывалось из груди, и Блодвин хотелось проснуться и обнаружить, что она видит кошмарный сон, насланный Солом в качестве какой-то науки… или издевки. Филин ухал в ушах, но не показывался — наверное, не хотел, чтобы рыцари его видели. Да и что один демон сделает с целым мертвым воинством?.. С самого начала удача оставила ее. Ночь была обманчиво теплой, сладкой. Блодвин легко преодолела барьер Служителей, окропив его кровью и прошептав то же заклинание, каким в книгах советовали отпирать замки. Разница была лишь в силе. Всегда — в силе. Лес принял ее, приветственно обнял ветвями, влажная трава, словно уже обагренная кровью, никла к ее ногам. Вся эта земля принадлежала Блодвин, и все, кто на ней жил и умирал, — тоже. Она нашла первое тело с помощью Сола, который вел ее, точно натасканный пес. Кровь влекла его и завораживала. Он приблизился к рыцарю, лежащему под деревом, и перевернул его, не почувствовав тяжести. Блодвин покачала головой: словно тот, кто убил его, не хотел заглядывать в лицо своей жертве, и уткнул его головой в холодную землю. На какую же подлость шли люди, которых в Эйриу считали благороднейшими… По крайней мере, он не был заколот в спину, и Блодвин надеялась, что это был честный поединок. — Почет и слава пасть за отечество! — провыл Согхалас, смеясь, словно умалишенный. Он слизывал кровь с когтистых рук, глаза горели. — Пасть за нас, Черная Королева! Отдать нам свою силу. Для чего еще нужны эти люди? Блодвин не ответила. Она наклонилась, присела рядом, взяла рыцаря за холодную руку, переплела пальцы. Другой рукой Блодвин залезла в кошель на поясе; там был спрятан свернутый пергамент, на котором она особыми чернилами, сделанными из трав, начертала колдовские слова. Открыв рот мертвецу, она положила туда свернутый пергамент. Блодвин закрыла глаза. Она постаралась дотянуться до его души — до ее остатков, которые еще цеплялись за остывающее тело. Блодвин погрузилась в темноту, так похожую на черные вороньи перья, и обратилась к духу, пытаясь притянуть его, напомнить о связывающей их рыцарской клятве. Блодвин говорила и говорила, и напевала, и просто звала — как-то по-женски особенно, обещающе. Он не откликался. Дух ушел, покинул эти земли, отправившись в чертоги Вороньей Богини — его украли у Блодвин! Но она не сдавалась. Сначала звала, а потом уже почти угрожала, призывая погибшего рыцаря, напоминая ему о долге, о чести, о том, кому он предназначен, но ее сил не хватало, чтобы вытянуть умершего обратно и вдохнуть в коченеющее тело. Она чувствовала, что рыцарь где-то есть, но он ускользал от нее, не хотел возвращаться. Может быть, если бы Блодвин знала его имя… Но она видела только герб на откинутом щите. Род Ка́рвгвен. — Я не могу призвать его, — вздохнула Блодвин. Холодная ночь целовала ее лицо, и она поняла, что едва сдерживает слезы. Сол только рассмеялся — и что еще она могла от него ждать? По крайней мере, обошлось без заунывных стихов. Блодвин отступила, стараясь не смотреть в глаза рыцаря, устремленные в темное-темное небо. Словно Сол только этого и ждал, он наклонился к телу, полоснул по лицу когтями, сдирая полосы мяса, и с удовольствием попробовал его на вкус, отрывая кусок заостренными зубами. Блодвин чувствовала его, была связана с ним, поэтому она ощутила вкус сырого холодного мяса, остающегося волокнами между зубов, тяжелый привкус крови на языке — и одновременно незамутненный восторг демона. Не слушая счастливое клокотание пирующего фамильяра, Блодвин отошла прочь, едва не спотыкаясь. Листва шелестела под ее ногами. Все ее чувства перепутались, перемешались между ней и Солом, и она пыталась собрать себя воедино. В глазах двоилось. Она чувствовала кровь под языком. Бредя между деревьев и надеясь найти еще одного рыцаря, Блодвин слышала, как магия воет и надрывается, оживляя лес, заставляя деревья говорить голосами духов, но по-прежнему не могла совладать с ней. Чего ей не хватало? Внутренней силы? Умения? Блодвин не заметила, как отошла довольно далеко от поляны, ставшей последним пристанищем для того юноши. Словно что-то звало ее, тянуло… Меч в ножнах за спиной задрожал, отзываясь, и Блодвин вынула его, надеясь, что клинок станет проводником. Прислушиваясь, Блодвин узнавала эту силу. Ту же, что была вплетена в старые книги Ушедших, нитями вшита в переплет. Пройдя еще несколько шагов, она увидела проблеск белого среди листвы. Юбка зацепилась за куст, когда она спускалась в овраг, но Блодвин только нетерпеливо дернула ее на себя и с досадой услышала треск дорогой бархатной ткани. Стоило ей раскопать листву, она увидела старые камни с рунными рисунками. Когда-то здесь было древнее святилище, в котором Ушедшие творили магию крови, вот почему сила плескалась рядом. Она бурлила, словно подземный источник, прячущийся там, глубоко внизу… Если бы только Блодвин могла добраться до него… А потом ее шаги услышал Аэрон — Блодвин не замечала юношу, увлеченная призывами магии, но подумала, что встреча с ним — это судьба. Его тоже притягивала сила Ушедших, даже если рыцарь не осознавал этого. Обнадеженная Блодвин не успела испугаться, когда на склоне вдруг появились слауги. Здесь, среди древних белых камней, Блодвин ощущала биение магии сильнее, словно стук сердца живого существа, и она была уверена, что справится. Она не смогла вдохнуть жизнь в тело умершего, но слаугов вернула другая магия — проклятие, которое не могло пропустить их в посмертие. Они не принадлежали проклятой Мор’реин, она сама их отвергла! Но Блодвин не удержала связь; нити лопнули. Призраки разъяренно зарычали, распахивая голодные пасти. — Бежим! — взвыл Аэрон. — Миледи! Блодвин спешила за ним, торопливо перебирая ногами и мечтая избавиться от бесполезной сковывающей ее юбки, несмотря на приличия. Она бежала изо всех сил, чувствуя резь в боку, когда услышала вой снова, но на этот раз он раздавался не позади них, а впереди. Слауги окружили их? Или их в лесу было слишком много?.. — С-сука! — прошипел Скеррис, рывком останавливаясь. Они прятались в низине. — Мы в западне! — Думаешь, остальные мертвы? — спросил Аэрон. Он крутился вокруг с выставленным вперед мечом, готовый отражать атаку слаугов с любой из сторон, но Блодвин догадывалась, что эти твари просто набросятся на них разом, погребая под собой. — Думаю, их привлекает наша принцесса! — внезапно решил Скеррис. — Они не гнались за нами до того, как ты ее нашел. Даже когда я ходил на разведку, они меня не сразу заметили. Они слепы, поэтому передвигаются на запах. А от нее смердит колдовством. Блодвин посмотрела на Нейдрвена, пытаясь узнать, не разгадал ли он ее чародейскую суть, о которой даже двору не было известно, но не похоже было, чтобы сам Скеррис был колдуном. Слишком уж отчаянно он хватался за меч — за свое единственное спасение перед искаженными ликами немертвых. А значит, он не мог почуять ее и узнать, что она пыталась оживить мертвеца. Но Скеррис был воином: он умел проявлять жестокость и рассчитывать, как правильно поступать на поле боя. — Вы не посмеете оставить меня здесь! — выкрикнула Блодвин, не заботясь, услышат ли их слауги. Рано или поздно они все равно окажутся рядом. — Вы рыцари! Вы обязаны служить мне и моему роду! — Конечно, мы вас не бросим! — испуганно поклялся Аэрон. Его лицо было бледным, и веснушки казались яркими каплями крови на его щеках. — Я не имел в виду бросать ее на съедение! — скривился Скеррис, отступая вправо — откуда они не слышали слаугов. Лес бушевал от поднявшегося ветра, и колыхающиеся кроны казались морской бурей. — Один из нас может привести помощь. — Блядь, Кер, подожди! — рявкнул Аэрон, хватая его за плечо. Нейдрвен болезненно вздрогнул, и Блодвин показалось, что он всеми силами хочет вырваться, но сдерживается, чтобы не показаться слабым. Рыжий юноша этого не замечал, испуганно глядя на Скерриса: — Думаешь, они поверят тебе? Не решат, что ты пытаешься сбежать с испытания? Пока ты объяснишь все и заставишь Служителей поверить, мы с принцессой будем уже мертвы! Ты же лучше дерешься, ты нам нужен! Он поколебался, посмотрел на свое отражение в лезвии королевского клинка. У Скерриса были глаза безумца — Служители просто решат, что он струсил, несмотря на все его клятвы и турнирные победы. — Ладно. Ладно, ты прав! — Они уже рядом! — вскрикнула Блодвин. Под ее ногой что-то хрустнуло, но это был не камень, из которого строили дома и святилища Ушедших. Это была кость. Сол ликующе взвыл где-то поблизости. Не человеческая, широкая, как ветка могучего дерева, кость. Блодвин наклонилась, нашаривая ее; кость была шершавой на ощупь и очень холодной. Магия отозвалась, толкнулась в пальцы, словно приливная волна. Чьи это были кости, похороненные тут, среди останков прошлого? У нее не было времени думать, голова закружилась, и Блодвин снова нашарила неподатливую силу — теперь она сама ластилась к рукам, как кошка. — Защищайте меня! — приказала Блодвин. — Нейдрвен, отдайте мне меч! Он тотчас вернул ей клинок — и видно было, что собственный меч, тонкий и изящный, Скеррис держит куда увереннее. Он был похож на серп луны, оказавшийся у рыцаря в руках. Блодвин приходилось сидеть на королевской трибуне во время его поединков, и она видела, как Скеррис резал противников: он сражался, будто танцевал, совершал обманные движения, запутывал, а потом безжалостно бил в слабые места. Глядя на него, уверенно стиснувшего меч, Блодвин подумала, что Скеррис мог бы спасти ее — и даже стать ее защитником, ее клинком, несмотря на скверный и распутный характер. Но она не нуждалась в спасении. Она им покажет — всем им! Блодвин воткнула свой меч в землю и упала на колени. Одна рука ее нащупала кость, почувствовала, какая она старая, ледяная, неподъемная, а другая — впилась в землю, набившуюся под ногти, влажную, грязную землю. Блодвин глубоко вдохнула и обратилась к чему-то, что крылось под корнями и под камнями. В этот раз у нее не было ни подготовленного свитка, пропахшего жженной миррой и полынью, ни верных слов. Только она сама — и поток темной силы, тянувшейся от сытого демона. Она закрыла глаза. Остались лишь запахи — леса, земли, пыли. И звуки. Блодвин слышала, как рыцари сражались. Когти призраков били по клинкам, выкованным много лет назад — по правилам Ушедших. Когда сталь касалась мертвой серой плоти, раздавалось сердитое шипение, как будто кто-то плеснул водой на угли костра. Блодвин слышала их шаги, то, как они двигались. Удары сапог по земле. Ритмичные, как древний танец. Ветер пел. — Надо отступать! — предупредил ее Аэрон. — Миледи! — Еще… еще немного, — прохрипела Блодвин; ее голос показался ей предсмертным хрипом, стоном сломанного дерева. — Я почти… я смогу! — У нас мало времени! — взмолился рыцарь. Но она нащупала что-то — и тянула изо всех сил, навалившись на меч, воткнутый в землю — свою единственную опору. Блодвин заколотило, точно в лихорадке, она закашлялась, чувствуя хлюпающий звук в горле. Кровь хлынула наружу, удобряя землю. Она стиснула зубы, едва не раскрошив, подавила истошный крик, потому что все ее кости свело. Блодвин открыла глаза — они тоже были мокрыми. От крови. Ресницы слипались. Земля дрожала под ее ногами, стонала, и Блодвин не знала звука приятнее. — Она ебанутая ведьма! — заорал Скеррис, поглядевший на нее и отшатнувшийся. Блодвин видела его размытым черно-белым пятном. — Эта сука нас всех убьет! — Хочешь, чтобы это сделали слауги? Она твоя будущая королева! — зарычал Аэрон, отважно защищающий ее. Но и он испуганно оглядывался на Блодвин — он не верил ей и боялся ее, и от этого почему-то было больно. — Богиня, сохрани нас всех! — простонал Скеррис. Камень в рукояти меча был черным, как ночь. А потом кости двинулись, вырываясь из-под земли. Слауги были уже рядом — несколько валялись на земле, подвывая от ран, оставленных клинками. Остальные попадали, когда земля стала комьями выворачиваться у них из-под ног. Она оживала, подчиняясь силе Блодвин, и та услышала собственный хохот откуда-то издалека. Ветер рвал ее волосы. Мир пах старыми костями и сырой землей. Она знала, что увидит. Сухожилия давно сгнили, но магия заменила их, скрепила, склеила. Из-под склона оврага вынырнула тяжелая рогатая голова — словно одетая в костяную корону, королевская и величественная. Белые остовы крыльев никогда не подняли бы его в воздух, но дракон стоял — стоял, покачиваясь на изящных костяных лапах. Он тоже загорелся изнутри, словно магия пыталась заместить, наколдовать ему тело, но кости двигались в густой серебряной дымке. Первый шаг — и земля задрожала снова. Она была похожа на раскопанные рвы на поле боя. Рыцари попятились к ней, боясь попасть под размашистый удар костяного хвоста. Скеррис чуть не выронил меч, но спохватился — нервно рассмеялся, как-то визгливо: — А говорили, Артур Пендрагон отрубил дракону голову! — Попробуй переруби такую шею, — медленно сказал Аэрон. Дракон возвышался над деревьями. У него не было легких, но он заревел, и птицы взвыли в небо темными точками. Слауги отозвались нестройным воем. Блодвин подумала, что это зрелище можно было видеть из самого дворца: яркие вспышки серебра, драконий череп, воздетый над деревьями… Восторг и ужас колотили ее тяжелыми ударами. Это она сотворила! Она подняла кости! Нужна была связь. Последний дракон, павший от рук первого короля — короля, чья кровь текла в ее жилах. Сила дремала в костях, схороненных в лесу, ждала, когда ее выпустят. Блодвин не знала, почему голову дракона не выставили торжественно в тронном зале. Может, король стыдился того, что совершил. Может, дракон принадлежал земле, на которой умер. Нет, он принадлежал ей. Слауги растерянно разбежались, как стая испуганных зверей. Они чуяли магию, струящуюся между костей, как шелк, но у костяного дракона не было крови, которой они так жаждали. Блодвин вдохнула полной грудью, и дракон тоже зарычал, двинулся на серые тела, хрустящие под его ногами. Он наклонялся, клацая челюстью, перемалывал тварей. Блодвин не знала, на сколько ее еще хватит. Силы иссякали, даже те, которые текли к ней от Согхаласа, насытившегося добычей; она задыхалась. Попыталась выкрикнуть что-то, сказать, чтобы рыцари спасались, пока дракон терзает слаугов, но получился только задушенный хрип. Твари подвывали, липли к лапам дракона, пытаясь остановить шаги, но их зубы и когти обламывались о зачарованную кость. Видя, что слауги отступают, рыцари ринулись вперед. Скеррис кинулся на ближайшую тварь, легким взмахом меча отмахнул слаугу голову. Аэрон рубился совсем не так изящно, он размахивал клинком с усердием лесоруба, только в разные стороны летели не ветки, а отрубленные когтистые конечности и слепые головы с оскаленными пастями. Блодвин хотелось думать, что слаугов ждет покой, но она видела подергивающиеся безголовые тела на земле, готовые ползти куда-то и терзать живых, чтобы напиться крови… Блодвин терялась. Дракон больше не подчинялся ей; сначала завалился на бок, придавив нескольких тварей, потом его шея наклонилась, точно сломавшись. В отчаянии Блодвин попыталась выправить, помочь, но сильная волна боли заставила ее согнуться пополам, с трудом дыша. Она увидела, как рассыпается костяной дракон, прежде чем темнота и боль поглотили Блодвин, словно Мор’реин пришла по ее душу.***
Когда Блодвин открыла глаза, еще стояла ночь — неужели она была бесконечной?.. Она лежала на мягком ковре из опавших листьев, но все равно от земли тянуло жутким холодом, кости ныли — от зарождающейся простуды или от магии? Рядом потрескивал костерок, от которого пахло какими-то травами, и дым казался густым и мутным. Блодвин встревоженно нахмурилась, пытаясь осознать, насколько безопасно оставаться рядом с чадящим костром, когда лес кишит слаугами и рыцарями. Она сдавленно застонала, пытаясь приподняться… «Осторожно, они рядом», — прошептал Сол. Они? Блодвин ожидала услышать вой слаугов, но различила только шаги и позвякивание. — Ага, а ты заметил, что Лиа Фаль светился? — раздался звонкий голос Аэрона. — Так же, как слауги! Кто-то мог побежать на блеск и попасть прямо к этим тварям. Пиздец ебаный. — Магия нашей принцессы тоже светилась, — откликнулся Скеррис. — Но не она же наслала слаугов! — Да я ничего и не говорил. Они замолкли, когда увидели, что Блодвин сидит. Несмело приблизились, словно опасались, что она кинется на них — или заколдует. Она вздохнула и расправила на коленях остатки драной юбки — Скеррис неприкрыто пялился на ее колени, украшенные синяками и царапинами, а Аэрон испуганно отвернулся, а потом неловко приблизился к ней и протянул какую-то мокрую тряпку, оказавшуюся оторванным рукавом его туники. — Вот… это если вы хотите вытереться, миледи, — пробормотал он. Блодвин провела по лицу и почувствовала корку крови. Она шумно вздохнула, попыталась что-то сказать, возможно, поблагодарить, потому что принцесса должна помнить о вежливости даже в проклятом лесу, но вздрогнула от жуткой рези в горле. «Ты чуть кровью не истекла», — отозвался Сол. Голос звучал голодно, но демона поблизости Блодвин не замечала. Она долго и усердно оттирала лицо, стараясь отложить разговор. И почувствовать себя немного живее. — Где мы? Слауги отстали? — спросила она, морщась от боли в горле. — Мы их почти всех перебили, ну, из тех, кто остался, — откликнулся Аэрон. — Мы перешли реку, за нами они бы не сунулись. Проточная вода… — Они там, на севере, отлично разбираются в слаугах, — мрачно сказал Скеррис. Блодвин кивнула. Она тоже слышала, что нежить не может переступить текущую речку — это задержит слаугов, если они решатся их преследовать. Блодвин вытянула руку и нащупала рядом меч, на который оперлась, как на костыль, чтобы встать и пройтись вокруг костра. Она хромала, стараясь не завыть, как проклятые мертвецы, ноги дрожали. — Лиа Фаль? — спросила она, пытаясь отвлечь рыцарей от своего жалкого, разбитого вида. — Почему вы о нем говорили? — Нам поручено его найти, — объяснил Аэрон, застенчиво улыбнувшись. — Но мы хотели… не вмешиваться. И вместо этого нашли вас. — Но Лиа Фаль — это главный из вороньих камней. На нем приносят жертвы Мор’реин. Рыцари растерянно переглянулись, а потом Скеррис отрывисто расхохотался, едва не падая на смущенного приятеля. — Они нас обманули! — взвыл Нейдрвен. — Послали гоняться за магической светяшкой! Да наверняка такой может сделать любой деревенский волшебник, а мы купились! — Но Тристан… — протянул Аэрон. — Неужели и он?.. — Думаю, сир Тристан и сам не знал, что это за камень, — решила Блодвин. — О Лиа Фале знают только королевская семья и Служители. Я один раз его видела — это огромный булыжник. Я… не люблю бывать в святилищах, там так тяжело дышать… — вздохнула, вздрогнув от холодного ночного ветра. — И он правда кричит? — не сдержавшись, любопытно спросил Аэрон. — Я никогда к нему не прикасалась, — пожала плечами Блодвин. Что-то ныло между ключицами. — Могу проверить на коронации, — бледно улыбнулась она. Они устроились у костра. Рыцари явно пытались скрыть, насколько их вымотал бой со слаугами, но они тяжело привалились друг к другу, стоило им устроиться. По Блодвин все и так должно было быть видно, и она устала притворяться — вместо этого она протянула к костру окоченевшие руки. Скеррис внимательно наблюдал за ней, и рука его лежала рядом с клинком. Он был хорошим воином, мог бы вскочить, перемахивая через костер, и одним движением лишить ее головы. Его прищур Блодвин совсем не нравился. В мыслях хрипло рассмеялся Сол. — И все-таки что тут понадобилось принцессе в такой час? — спокойно произнес Скеррис. Он смотрел на нее с вызовом, как его мать, с которой Блодвин встречалась на пиру на той неделе. Так же холодно и самоуверенно. — Я… искала кое-что, — пробормотала она, выдумывая на ходу. — Вы видели эти руины? Камни Ушедших? И дракон… я о нем много читала, но не думала, что кости все еще лежат здесь… — Так вы их… изучаете? Кости и камни? — спросил Аэрон, когда Блодвин замолчала — больше от нежелания выдавать им хоть что-то, чем из-за боли. Его слова звучали почти облегченно, и Блодвин кивнула. — Тогда вы выбрали неудачное время, — проворчал Скеррис, подкидывая какой-то порошок в костер. Блодвин потянула на себя дым, узнавая любисток. Им окуривали дома, чтобы туда не забралась нежить. Блодвин готова была поклясться: Скеррис ей не верил. Его пальцы поглаживали рукоять меча, словно любимую кошку, а глаза внимательно следили за Блодвин — он готов был броситься на нее, стоит сделать неверное движение. И Скеррис снова подбросил травы в костер. На губах Блодвин дрогнула улыбка: он думал, что она — не настоящая принцесса, а одна из лесных тварей, решившая заманить их и сожрать! В это поверить и впрямь было проще, чем в то, что Блодвин ночью бродит по лесу и рассматривает руины Ушедших. Она не могла открыть им истину, зная, что правда только перепугает их — тем не менее Блодвин была благодарна им за то, что не бросили ее и не сбежали. Ведь за ними слауги погнались бы только после того, как напились бы ее Великой крови, крови древних королев. — А дракон? — не унимался Аэрон. — Это же… это была некромантия? В его словах было что-то, помимо суеверного страха, который Блодвин ожидала услышать. Что-то, похожее на настоящий ужас; его глаза были такими темными и тревожными, что Блодвин прикусила язык. — Я… думаю, нет, я не знаю, — осторожно сказала она. — Но ведь это помогло. Нет, это была не некромантия, теперь Блодвин была убеждена в этом. Нечто иное, прекрасное, завораживающее. Она не притягивала к себе душу, как предписывали запретные книги, она откликнулась на зов костей, услышала их песню. Была ли душа у дракона? Не важно; он стал ее оружием, продолжением ее рук. Она была чем-то большим. Чем-то… Она думала о колдовстве так же, как другие о хорошем мече: как использовать его, зависело от владельца. Блодвин направляла магию, как другие направляли клинок: можно резать им женщин и детей, а можно встать на защиту королевы и своей страны. Она надеялась, что рыцари поймут это лучше других, но взгляд Аэрона сделался совсем пустым; он отвернулся, о чем-то размышляя. Скеррис тоже посмотрел на него удивленно и встревоженно. Блодвин шумно вздохнула. Она заслуживала хотя бы благодарности за то, что спасла их жизни, сотворив чудо. Что-то, на что она сама не рассчитывала. И кто такой этот Аэрон, чтобы осуждать ее? Всего лишь рыжий мальчишка!.. С сожалением Блодвин вспомнила обо всех вопросах, которые хотела задать ему о его семье, но лицо юноши казалось мрачным и каким-то… чужим. Блодвин обняла себя руками и придвинулась еще ближе к костру. Насмешливая улыбка Скерриса, который явно с трудом сдерживал себя, чтобы не предложить ей согреться другим способом, выводила Блодвин из себя. — Вы будете молчать о том, что видели, иначе я прикажу вас повесить! — сказала Блодвин. Нужно было позаботиться о последствиях. — Боюсь, что Турнир может убить нас раньше, — криво усмехнулся Аэрон. Он по-прежнему не смотрел на нее, но выдавил: — Я… признателен вам за помощь. Если бы не вы, призраки разорвали бы нас. Блодвин перевела взгляд на Скерриса, который исподлобья рассматривал ее. Он наверняка думал о том, на что не дерзнет его наивный друг: слауги не напали бы на них, если бы не принцесса. Блодвин стиснула зубы. Из всех рыцарей он был последним, кого она хотела встретить сегодня ночью! Даже Тарин был бы лучше! — Я постараюсь забыть эту ночь, миледи, — медленно сказал Скеррис. Блодвин разбиралась в тонкостях обещаний. Вполне возможно, он не забудет. Она кивнула. Посмотрела на свой меч, потому что его вид всегда ее успокаивал, напоминал, что она не беспомощная девушка, а будущая королева. Теперь она увидела в блеске костра, что камень в рукояти, ставший почти черным, пока она пробиралась через лес, вновь лишился мрачного сияния и сделался прозрачнее слезы. Неужели она потратила все силы на оживление древних костей? «Если бы не этот запас, ты могла бы умереть, — раздался голос Сола в ее голове. Блодвин широко улыбнулась, не заботясь, что выглядит странно: как же радостно было снова чувствовать связь с ним! — Тебе пора собираться, детка, — напомнил он. — Скоро рассвет, Служители что-нибудь заподозрят, если ты окажешься в лесу. Они наверняка придут за выжившими…» Выжившими. Блодвин устало оглянулась, словно рассчитывала рассмотреть там других рыцарей, но вокруг было зловеще тихо. Если бы они все погибли, она бы наверняка чувствовала себя лучше. А если кто-то еще из участников увидит ее, то лучше бы их убить… «Почему бы не убить этих двоих?» — тотчас отозвался Сол. Блодвин посмотрела на вымотанных рыцарей. Даже Скеррис, подозревающий ее в чем-то, на самом деле не рискнул бы ударить ее мечом. Какую бы магию она ни творила, Блодвин все еще принцесса, а его крики о некромантии можно назвать изменой — и отправить его на виселицу. «Они мне пригодятся, — подумала Блодвин. — Они умеют сражаться и могут мне понадобиться». Она все же трезво оценивала себя: использовать свой родовой клинок не как магический посох, а как оружие, у Блодвин никогда не хватит сил, она выдохнется после первого же замаха. А значит, ей нужны те, кто будет биться за нее. Кто-то, кто знает ее, а потому верит ей. Кто-то, с кем ее накрепко свяжет клятва, чтобы, когда они падут… — Мы можем проводить вас до границы. Тут недалеко, мы проверили, — сказал Аэрон, когда Блодвин снова медленно поднялась, страдальчески кривясь от ноющих костей. — Благодарю, но я справлюсь, — сказала Блодвин. — Я и так вмешалась в испытания, чего мне делать не следовало… Прощайте, — кивнула она рыцарям и пошла в ночь, прислушиваясь к шорохам. Она не могла заблудиться: где-то рядом Блодвин чувствовала кровавую магию Служителей, шла на ее зов. Граница колебалась неподалеку, и она снова окропила ее кровью, стиснув зубы. Блодвин качнуло, она опиралась на меч, чтобы не упасть от слабости. Кровь на ладони казалась горячей, обжигающей. Блодвин брела прочь от леса, надеясь не встретить какого-нибудь случайного путника, а то и Служителя, надзирающего за испытанием. Тогда она, пожалуй, уже не сдержалась бы и просто убила бы его. Где-то рядом раздался визгливый смех, и Блодвин тревожно вздохнула, обнимая себя руками. Меч, возвращенный в ножны за спиной, совсем не добавлял ей уверенности. Сол опустился ей на плечо, и Блодвин едва не зашипела, вцепившись в фамильяра: где же он был, когда так нужен ей? — Они меня видели, — неохотно проклекотал Сол. — Когда я доедал того рыцаря, которого ты не смогла воскресить. Не хотел, чтобы они что-то заподозрили. На удивление разумные мысли для демона — Блодвин не слышала от него таких уже несколько дней, которые Сол провел в дымке безумия. Может быть, его рассудок вернулся после кровавого пиршества? Ей и впрямь стоило подумать о том, как прокормить обретающего силу демона, но пока Блодвин нужно было позаботиться о самой себе… Она почувствовала, как тепло растекается по ее плечу, оттуда, где острые коготки филина впивались в ткань ее платья. Усмехнувшись, она побрела ко дворцу, прикрытая чернильно-черной магией демона. — Эти двое такое же разочарование, как и остальные, — заметил Согхалас. — Они чуть не разрыдались, когда меня увидели. В мое время рыцари были крепче. В который раз Блодвин захотела расспросить его о тех загадочных временах, но она слишком устала, чтобы разговаривать. Только нахмурилась и вздохнула. Ей по-прежнему не нравился Скеррис Нейдрвен, но она никогда не была знакома с этим его воплощением — воином, а не разбалованным сыном Великой крови. На турнирах он был где-то далеко, на арене, среди песка, но сейчас Блодвин встретилась с ним и увидела не только гордость, но и умение и острый ум. А вот его друг, пожалуй, был слишком наивный мальчишка, но чего еще ожидать от юноши, который все годы провел в уединенной деревне на севере, вдали от дворцовых игр?.. Он слишком доверял первой встречной — даже если она принцесса, которой он поклялся служить. — Тебе повезло, что ты наткнулась именно на этих двоих неудачников. Другие были бы менее милосердны… и более жадны. — Они не посмели бы коснуться своей принцессы, — отрезала Блодвин, понимая, на что он намекает. — К тому же, если даже Скеррис не стал домогаться меня… Кажется, я выгляжу слишком мертвой. — Этот ваш Скеррис влюблен в своего приятеля, спорю на свои крылья! — расхохотался Сол. — Он загораживал его в бою. Не каждый рыцарь на Турнире стал бы такое делать. Тут нужна веская причина. — Ни за что не поверю, что Скеррис может увлечься кем-то дольше, чем на день. — Что ж, тебе повезло наткнуться на них в нужный день… Оберегаемая магией демона, Блодвин прошла мимо стоявших в дозоре королевских рыцарей, словно она была призраком. Во дворце ей дышалось не так свободно, как в живом, пропитанном магией и кровью лесу, но она чувствовала силу, ноющую в костях, даже в своих покоях. Она могла бы пройти в комнаты леди Исельт и выяснить, что она замышляет… Возможно, это была плохая мысль. Блодвин смертельно устала, и магия колола в груди, а Исельт, как рассказывали, сама была хорошей колдуньей, которая почует его присутствие. — А ведь у меня получилось, — счастливо улыбаясь, сказала Блодвин, раздеваясь и ложась в постель. — Я смогла. Некроманты могут подчинять души, но умеют ли они повелевать драконом? Сол запрыгал на столе, ероша перья. — Истекай, истекай кровью, бедная страна! Великая тирания, заложи свой надежный фундамент, ибо доброта не смеет остановить тебя! — пропел он. Снова какая-то бессмыслица… Блодвин закрыла глаза, погружаясь в неспокойный сон.***
Утром Блодвин узнала со слов усталого Тристана, что на испытании победил Тарин. Ему повезло, что какие-то вспышки магии в чаще отвлекли всех слаугов, поэтому отбивался Тарин только от других рыцарей — он убил троих. И завладел магическим камнем. Блодвин натянуто улыбалась Тристану; с утра у нее страшно ныло в висках. Может быть, весь Турнир был обманом?