***
— Нет, я не отпущу тебя, беспокойное дитя. Ты нужен здесь. Генья смотрел на своего учителя не моргая. Он даже подумать не мог, что Химеджима-сан запретит ему покидать территорию штаба. В ближайшие дни миссий у него не было — так в чем же дело? Ему невовремя придумали очередной курс тренировок? Генья скрипнул зубами: впервые в жизни он был этому не рад. — Но я… Я Мине нужен, вы ее знаете, — неуверенно буркнул Генья и тут же вспыхнул: он совсем разучился просто и понятно выдавать в своей речи то, что вертелось у него на языке. Послышался глухой хлопок: Химеджима-сан, сидевший на полуразбитом огромном камне, сложил руки в молитве. По щекам побежали дорожки слез. — Это дитя больше не часть нашей семьи, она отказалась делить наше бремя. Тебе не нужно об этом волноваться, каждый из нас волен делать свой выбор. Не мешай ближнему идти своей дорогой. — Я никому и не мешаю, — взбеленился Генья. Химеджима-сан обычно понимал его с полуслова, но сейчас Генья чувствовал себя растерянно: он совсем не знал, как можно было объяснить учителю, что ему позарез нужно было встретиться с Миной. — Я просто… спросить у нее кое-что хочу. Это, ну, важно, Химеджима-сан. — На все вопросы может ответить твой брат. Он тоже любит переступать дороги ближним. — Брат?.. — Генья приоткрыл рот, левый глаз нервно дернулся. Он даже не сразу понял, что Химеджима-сан имел в виду именно Санеми. Причем он вообще здесь? Генье нужно попросить разрешение покинуть штаб именно у него? Почему? Генья совсем запутался. — Дети такие непонятливые, — выдохнул Химеджима-сан, прикрыв глаза. Слезы по его щекам побежали быстрее. Генья между тем отступил на шаг назад. Вот уж к разговору с братом он явно был не готов. В последние дни он думал и надеялся только на откровения с Миной. Да и Генья не знал, о чем именно он должен был поговорить с братом по совету Химеджимы-сана. Генья не помнил, когда они с Санеми вообще в последний раз нормально разговаривали. Санеми не хотел его ни видеть, ни слышать. Поэтому Генья даже не надеялся, что его хотя бы попытаются услышать. Для Санеми он все еще был убогим неудачником, не заслужившим и крупицы внимания. Генья еще давно пообещал себе, что он попробует заговорить с братом только тогда, когда будет этого достойным. Когда станет Столпом или убьет Высшую луну, например. Пока Генье не везло, он все еще оставался простым безымянным охотником даже без собственного стиля Дыхания. Когда-нибудь что-то должно было измениться. Генья не думал, что этот момент наступит так скоро. Генья все еще не верил, что сейчас сам Химеджима-сан давал разрешение идти лезть к брату с вопросами, которые он еще даже не придумал. — Вы что-то знаете, Химеджима-сан? — Это ты чего-то не знаешь, дитя мое. — А? Генья вперился в учителя пустым, полным непонимания взглядом. По опушке снова прокатился вздох, полный печали и безнадеги. Химеджима-сан потянулся к лежащему у ног камню, нахмурился и свободной рукой за мгновение превратил его в щебень — Генья даже не успел моргнуть. — Ты утомил меня, дитя мое, — Химеджима-сан поднялся, отряхнул руки, бусины на его запястьях беспокойно зазвенели. Как только огромная фигура Столпа Камня выросла прямо перед ним, Генья машинально отступил. — Научись слушать, и когда-нибудь ты что-нибудь услышишь. Генья поджал губы: все он прекрасно слышал. Просто ни черта не понимал. Генья хотел было задать еще один вопрос, чтобы окончательно расстроить и разочаровать учителя своей непрошибаемостью, но Химеджима-сан не дал ему этого сделать. Столп Камня испарился посреди прогревшейся солнечной поляны, будто его здесь и не было. Будто Генья уже начал заводить разговоры сам с собой. Генья задумчиво уставился на горстку щебня. Нет, он не спятил. И Химеджима-сан, конечно, тоже не спятил. Он что-то знал, его старший брат что-то знал. Одного Генью только никто ни в чем не собирался просвещать! Генья задрал голову к небу: солнце сегодня страшно палило, слепило. Немного постояв, прислушавшись к гулкому биению собственного сердца, Генья зажмурился и резко ударил себя по щекам: совсем он потерялся, запутался. А все из-за Мины. Точнее, из-за того, что он чувствовал к ней. Генья не хотел бы, чтобы она исчезала из его жизни. Генья не хотел снова давиться тупым одиночеством. Он был совсем не против терпеть и проглатывать идиотские насмешки с издевками, плестись на шумные семейные ужины, ругаться и спорить до срыва голосовых связок, кто все-таки добил того вертлявого демона, а затем тут же ворчливо мириться, закусывая возмущения свежими моти. Генья хотел, чтобы Мина осталась. Потому что все это время он наивно думал, что ей это тоже нравилось. Конечно, будь оно иначе, она бы уже давно от него сбежала. И уж точно не стала бы целовать на прощание. Генья срочно должен был во всем разобраться. Услышать себя наконец. Или, по крайней мере, Химеджиму-сана, который предложил пойти что-то выведать у Санеми. Генья не хотел верить, что брат мог быть хоть как-то связан с Миной и ее странным уходом. Брату ведь было на него плевать, Генья ему был нисколько не интересен. Генья перевел пустой взгляд на землю. В голове его что-то громко щелкнуло и тут же тупой болью ударило по вискам. Генья зажмурился. Конечно, Санеми не то чтобы он был интересен — Санеми его ненавидел. Искренне, уже много лет. Может, Санеми он был так сильно противен, что его ненависть перекинулась и на его первого близкого друга — на Мину? По спине Геньи пробежалась леденящая дрожь — вот в эту догадку он бы сейчас очень даже поверил. Брат его презирал, брат не раз называл его никчемным, никому не нужным ничтожеством. Может, Санеми все еще хотел доказать ему, что он вообще ничего не был достоин в этой жизни, даже друзей? Генья мотнул головой. В вскипевшем сознании все снова начало сыпаться. Он уже давно смирился с тем, что брат его пока не принимал. Но Генья не хотел даже задумываться о том, насколько сильно его не принимали. Видимо, зря. Может, Санеми Мину запугал? Может, это он запретил ей с ним общаться? А, может, просто рассказал ей, какой он на самом деле никчемный убогий человек? Нет, на Мине это все бы точно не сработало, более того, она во многом с Санеми бы просто согласилась, и на этом их разговор был бы окончен. А может, это Санеми просто взял и выгнал Мину из штаба? Просто назло ненавистному младшему братцу. Генья плохо разбирался в иерархии Организации, да и Устав он вообще никогда не читал, но, может, Столпам действительно было многое позволено. Тем более его брат был таким уважаемым охотником в Организации… Если бы он захотел выкинуть Мину, ему бы это не составило труда. Генья снова ударил себя по щекам. Он слишком плохо думал о своем брате. Да и не вязалось это все: если бы Санеми и правда мог выкидывать из Организации всех, кто ему не нравился, Генья вылетел бы первым вместе с большей частью штаба. Нет, то, что Санеми его ненавидел, было их личным делом. Санеми наверняка знал, что Мина не по своему желанию пришла к ним в охотники, на ней висела ответственность за целую семью — она же была старшей. Санеми должен был понимать ее как никто другой. Санеми не мог бы так с ней поступить. А может, Санеми просто ничего не знал; а может, Мина его просто довела своими шутками? А может, Генья сейчас вообще не в ту сторону думал. Может, Мина вообще сама захотела уйти? Может, она нашла работу получше — поближе к дому и побезопасней? Тогда Генья, как настоящий друг, должен был бы просто порадоваться за нее. И отпустить. Нет, Генье было бы проще поверить, что что-то здесь было нечисто. Генья сам не заметил, как ноги понесли его прямо к запретному поместью Столпа Ветра. Видимо, его сердце наперед разума решило, что терять ему было уже нечего. Генья остановился у ворот, почувствовав, как где-то под ребрами противно заныло. Может, Химеджима-сан все-таки ошибся? Может, ему вовсе не стоило сейчас тревожить брата? Особенно по таким пустякам. Наверняка он его даже не поймет — если вообще захочет выслушать. Генья скрипнул зубами: сейчас он просто-напросто трусил и искал отговорки, чтобы убежать обратно в лес, лишь бы не заводить разговоры с братом. Хватит. Будущие Столпы никогда не отступают и смотрят своим противникам в лицо. Даже если эти самые противники сильнее. Даже если эти самые противники за мгновение втопчат тебя в грязь. Генье это было не впервой. Ради Мины он может потерпеть — может быть, он действительно что-нибудь узнает или получит наконец разрешение «катиться на все четыре стороны» — к ней. — Брат!.. — Генья так и не решился переступить порог владений Шинадзугавы-старшего. Он прекрасно помнил, как на подобную вольность брат разозлился в прошлый раз и как долго Генье пришлось после этого отлеживаться в доме Бабочки. Даже регенерация полудемона оказалась бессильна перед лютым гневом Столпа Ветра. Генья поежился — воздух стал резко обжигающе холодным. Судя по запаху свежеприготовленных охаги, который Генья успел учуять еще на полпути, брат и правда был дома. Брат услышал его. — Ты чего здесь забыл? Во дворе показалась мрачная тяжелая фигура Санеми с топором наперевес. Генья едва удержался, чтобы сразу не отступить на пару шагов назад. Брат ненавидел, когда к нему заглядывали без приглашения. Особенно он, Генья. — Я… Прости, что отвлек тебя, брат, я просто… — Генья шумно сглотнул, отвел взгляд. Ему действительно меньше всего на свете хотелось снова доводить до белого каления брата, но сейчас иного выбора у него не было. — Я одного друга потерял. Санеми вздернул бровь. Сжал в руках только что наточенный топор крепче. — Что? — в одном коротком этом вопросе Генья успел расслышать тысячи невыкрикнутых ругательств и проклятий. Санеми уже начинал злиться, Генья уже начинал готовиться к слепым тупым ударам. — Мне Химеджима-сан сказал, что ты можешь что-то знать, почему Шимада Мина ушла из штаба, и я… Я бы не стал к тебе просто так, я… — Гемей, значит, — зрачки Санеми сузились. Воздух вокруг стал холоднее еще на несколько градусов. По крайней мере, застывшему в оцепенении Генье так показалось. — Мне, что, помочь пойти тебе твою девку искать? Ты сам понял, что сказал? Проваливай. Генья не шелохнулся. В который раз за день он подумал, что терять ему было уже нечего. — Брат, ты правда не знаешь, почему она ушла? — Знаю, — на удивление ровным тоном кинул Санеми, не меняясь в лице. На мгновение в душонке Геньи вспыхнула слабая надежда — и тут же потухла, стоило Санеми снова открыть рот. — Потому что ты здесь никому не нужен. И сидишь в печенках ты здесь уже не только у меня. Ты — убожество, от которого тошнит не только меня. Я удивлен, что за столько времени до тебя до сих пор это не дошло. Зачем ты вообще пришел сюда? Думаешь, я вместе с тобой побегу твою девку искать? Ты совсем тупой кретин? Генье было нисколько не обидно и не больно слышать подобные речи от Санеми — он и так прекрасно знал, что думал о нем старший брат. Не в первый же раз они разговаривали. Сейчас Генью задело совсем другое: впервые брат оказался не прав. — Мину от меня пока не тошнит, — выдавил наконец из себя он, поднимая глаза на Санеми. Тот только сильнее помрачнел. — Поэтому я хочу узнать, почему она ушла из штаба; почему она ушла… от меня. Санеми не сразу нашелся, чтобы выплюнуть очередное ругательство. Видимо, на этот раз Генья все-таки смог удивить его своей же беспросветной тупостью. Хоть кого-то он смог застать врасплох. — Зачем ты пришел ко мне? Думаешь, я ее выпер? Генья ничего не думал. Генья просто смотрел на брата и с каждой секундой все сильнее убеждался, что зря он вообще сюда заявился. Нужно было просто уйти тайком из штаба, найти Мину и выведать все у нее и… попрощаться, наверное. Раз уж Мина ушла от него, значит она не хотела его больше видеть. Значит, на то были причины. Значит, это был ее выбор, ее желание. И он это желание должен был уважать. Меньше всего Генья бы хотел, чтобы Мина возненавидела его так же, как и Санеми. Уж ей-то он точно ничего не докажет, став Столпом. — Прости, брат, — Генья ломано виновато улыбнулся. — Я снова думаю о тебе… плохо. Я, наверное, не так понял Химеджиму-сана. Конечно, ты не мог выгнать Мину из штаба, ты же знаешь, что она здесь охотилась вместе с нами, просто чтобы ей было на что кормить свою семью. А сейчас она вместе с сестрами останется одна без денег и без работы. Я знаю, это точно не из-за тебя, ты же… Ты бы так не поступил. Ты же ненавидишь только меня и демонов, правда? Химеджима-сан запретил мне уходить из штаба, но я все равно сейчас уйду. Я должен убедиться, что с Миной все в порядке. Знаешь, я ведь обещал… Обещал, что буду защищать ее и ее семью. Я нужен ей, и она мне… тоже. Генья замолк, и, казалось, вместе с ним замолкло все вокруг. — Закончил? — на напряженном лице Санеми не дрогнул ни один мускул. Генья, напротив, почувствовал небывалое облегчение, будто все эти дни ему на самом деле нужно было поговорить не с Миной, а с братом. Только сейчас в его сознании что-то стало проясняться. — Спасибо, брат, — Генья опустил взгляд. Кровь наконец снова прилила к щекам. Он был безумно рад даже тому, что Санеми выслушал его не перебивая. Не высмеивая, не унижая. Генья забыл, когда в последний раз такое было. — Проваливай, куда ты там собирался. И скажи этой истеричке, чтобы возвращалась. Генья резко поднял голову. Впервые он услышал, как голос брата едва слышно дрогнул. На губах Геньи снова расцвела кривая улыбка: брат не злился на него. И даже не собирался отбить ему почки напоследок. Брат разрешал ему пойти за Миной. Прямо сейчас. И поскорее. — Спасибо, — Генья поклонился и тут же дал деру, оставив после себя только клубы пыли. Как только пыль развеялась, по поместью Столпа Ветра прокатился глухой свист — наточенный топор отлетел и вонзился в молодое накренившееся дерево. В ближайшие дни Санеми Шинадзугава будет ходить мрачнее тучи в страшно ужасном настроении. В ближайшие дни Санеми Шинадзугава будет надеяться, что его туповатый непутевый младший брат все-таки сможет исправить то, что он сам своими руками поломал.***
Генья бежал, совсем не разбирая дороги. Он и не думал о том, что мог заблудиться: путь к дому Мины он нашел бы даже вслепую. К тому же, Генья не мог не надеяться, что его там все-таки могли ждать. Если не Мина, то хотя бы ее сестры. На этот раз подобная мысль вовсе не вызывала у Геньи приступы паники. Он тоже немного соскучился. И по тушеной рыбе, и по моти. И вообще… По теплому дому семейства Мины Шимады соскучился. Генья не знал, ждали ли его сейчас там, но он очень надеялся, что его хотя бы не выставят на ночь глядя. В Мине он был совсем не уверен, но вот Мива и Нана его точно не погонят прочь. Как только он добрался до самой деревни уже под глубокий вечер, слепое воодушевление после разговора с братом стало понемногу сходить на нет. В Генье снова проснулась тревога и липкая неуверенность. А что, если он сейчас сделает только хуже? А что, если его все-таки развернут и не примут? Что он будет делать тогда? Сядет и будет подвывать брошенной собачкой под окнами? Нет, до такого Генья пока еще не отчаялся. Чем ближе Генья подбирался к тому самому дому, тем тише и короче становились шаги. Он замер наконец только тогда, когда у дороги увидел знакомую девичью фигуру, развалившуюся на траве. Мина лежала в темном испачканном землей кимоно, подперев руками голову и, кажется, уже дремала прямо у полураспахнутых ворот. Генья почему-то почувствовал себя неловко. — Ты? — шепотом, больше похожим на грубый бас, выдавил из себя он. Мина вместо ответа лишь приоткрыла глаза и устало выдохнула. А затем тут же насмешливо улыбнулась, отчего у Геньи совсем подкосились ноги. Он тоже глупо побито улыбнулся в ответ, даже не пытаясь разом удушить всех бабочек, встрепенувшихся под ребрами. — Я. Что, уже забыл, как я выгляжу? Чего пришел? Соскучился? — Мина присела, прибрав растрепавшиеся темные волосы в высокий хвост, и пытливо посмотрела Генье в глаза. Тот сразу напрягся, лицо снова стало серым и пустым. Мина сейчас держалась так, будто ничего не произошло. Будто она не сбежала из штаба, не сбежала от него — будто все было как раньше, все в порядке. Единственное, что ее сейчас волновало, это скучал ли по ней Генья. — Соскучился, — не раздумывая бросил он. — Я думал, ты навсегда ушла. Мина только хмыкнула, пожала плечами. Генья же почувствовал, как нутро его начинало бурлить от раздражения: он, что, снова что-то не так понял? Мина на самом деле никуда уходить не собиралась, она просто решила отдохнуть от охоты, от него? — А я и ушла. Даже попрощалась с тобой, помнишь? Генья не сразу нашелся, что ответить. Он был даже рад, что в темноте вечера Мина не увидела, как стыдливо вспыхнуло его лицо. Ее прощание он не только запомнил на всю жизнь — его больное сознание по несколько раз на дню прокручивало этот ее «прощальный привет». — Ты со мной не прощалась, — дрогнувшим голосом возразил Генья. — Ты сказала, что не хочешь быть со мной друзьями. Мина не сдержала смешок. Ее серые глаза недобро блеснули. Она выглядела подозрительно возбужденной, будто все эти дни она сидела здесь у дороги и ждала его — тоже хотела поговорить, расставить точки над «и». — Ну, а что это значит? Не хочу, да. Поэтому и попрощалась. Не понимаешь ты женщин, Генья. Генья и правда не понимал. Не понимал, что эта больная женщина сейчас вообще несла. — Я думал, ты… — начал было он, но Мина резко подорвалась с места и подошла к нему вплотную. — Ты снова неправильно думал, — холодным тоном перебила она, выдыхая теплый воздух прямо ему в лицо. — Знаешь, я давно хотела бросить это дело и найти работу поспокойнее, понимаешь? Всегда мне везти не будет, даже с тобой, а я еще пожить хочу. И не смотри на меня так, будто ты за меня не рад. — Я и не рад, — Генья сегодня не мог удержаться от откровений. — Ты могла бы сказать, я бы не… — Ты бы не побежал сюда за мной сломя голову, чтобы вернуть назад? Ну-ну, я вообще думала, что ты еще вчера прибежишь. Мы с девочками рамен на ужин готовили, ты опоздал, — Мина усмехнулась, Генья же ощутил, как по телу растекся новый прилив раздражения. И почему он не понимал, не видел ее насквозь, как она его?! Может, действительно, возраст все-таки играл роль, Мина была старше, опытней его на целых два года. Да и с людьми она общалась всяко больше, чем он. — Я, вообще-то, не есть сюда пришел, — Генья посерьезнел, насколько мог. Легкая ухмылочка Мины тоже мгновенно стерлась с ее лица: видимо, ей даже стало искренне интересно, чем же решил удивить ее старый товарищ. Неужели правда соскучился? — Я не понимаю ничего, — честно признался Генья. — И я не верю, что ты просто так могла уйти. Ты ведь плакала тогда… Скажи, у тебя что-то случилось? — Думаешь, я не сама ушла из штаба, а меня кто-то погнал пинками? — Мина выдохнула. В ее голосе Генья не мог расслышать ни волнения, ни сомнений, ни даже страха. Мина была спокойна, Мина сейчас ничего от него не скрывала — была открыта как обычно, как всегда. По крайней мере, Генье очень хотелось в это верить. — Если ты не знал, женщины иногда плачут, Генья. — Но ты — не плачешь, — Генья сам не знал, зачем он сейчас решил разводить тупой спор, но ту ночь он все не мог выкинуть из головы. Заплаканное пустое лицо Мины, ее подрагивающие в беспомощности руки, ее тихие слабые всхлипы — все это снова и снова било по его сознанию. Нет, Мина не могла быть такой, Мине кто-то сделал больно. А сейчас она притворялась, словно боялась, не хотела довериться ему. Словно они и не были друзьями. — Ты просто плохо меня знаешь, — в напускном безразличии парировала Мина. — У меня тоже бывают нехорошие дни. Ты лучше скажи наконец, зачем пришел. Что, просто захотелось узнать, как у меня дела? Так мог бы и письмо написать. Ты же писать умеешь, да? — Нет, — без тени стеснения выплюнул Генья. Ему некогда было учиться вырисовывать всякие каракули, у него в жизни были цели повыше и подостойней. И Мина об этом прекрасно знала. — Я хотел увидеть тебя. Мне брат… разрешил. Он тоже хочет, чтобы ты вернулась. — Санеми-сан? — впервые за весь их разговор на лице Мины проскользнуло что-то похожее на тревогу, что, конечно же, не укрылось от Геньи. — Он тебя ко мне послал? Что он тебе сказал? Генья растерялся. Мина задавала слишком странные вопросы, на которые он точно был не в состоянии быстро придумать ответы. — А что еще он должен был сказать? Во дворе воцарилась тяжелая тишина. Генье стало совсем не по себе: Мина смотрела на него пристально, выжидающе, будто вот-вот она потеряет и без того натянутое терпение. — Не знаю, твой брат любит сыпать всякими гадостями. — Мой брат не сыпет никакими гадостями, — Генья не терпел, когда кто-либо плохо отзывался о Санеми. И даже Мине он не собирался делать исключения и выслушивать ее бредни уже о его брате. — Только иногда и не специально. — Правда? Я очень рада знать, что у вас на самом деле все прекрасно, и твой брат тебя больше не шлет куда подальше и не покрывает ором так, что у всего штаба уши вянут. Хотя, это все равно уже не мое дело. Думаю, нам пора прощаться, Генья. Ты уж извини, но на этот раз поцелуя не будет — я не в настроении и даже не в истерике. — Но я пришел не прощаться, — Генья почесал затылок. Тревога резко подкатила к горлу — Мина вот-вот сейчас развернется, уйдет, захлопнет перед его носом дверь и больше никогда не откроет. — Ну тогда хватит мяться с ноги на ногу как новобранец на первом собрании. Ты же будущий Столп, да? Давай, говори уже, что тебе надо. — Мне нужна ты. Мина даже приоткрыла рот, видимо, позабыв только что придуманный очередной язвительный комментарий. Генья выпалил свое признание ровным твердым голосом без кривых гримас и красных пятен на лице. — А зачем? Я сказала уже, что в штаб больше не вернусь. Мне еще раз повторить? — Мина вздернула бровь. Уже по ее холодному тону Генья понял, что его откровение ей совсем не понравилось. Может, она просто не верила, что он это серьезно? Может, она и сейчас продолжала видеть в нем несмышленого подростка, с которым бесполезно было разводить «взрослые» разговоры? — Не надо. Если не хочешь возвращаться — не надо. Я пришел сюда к тебе, чтобы сказать, что я не хочу, чтобы ты больше плакала, поэтому я хочу… хочу помочь. — А почему тебе вообще не все равно, плачу я там где-то или нет? — Мина продолжала сверлить Генью нечитаемым взглядом, но тому уже было глубоко плевать на эту затянувшуюся игру в гляделки. Сейчас Генью волновало только то, что Мина совсем не хотела услышать его и сводила все к каким-то тупым насмешкам. С ним, что, даже один-единственный раз нельзя было поговорить по-нормальному?! — Если до тебя еще не дошло, мне на тебя не плевать. — Значит, я тебе правда нравлюсь? — Мина сделала вид, что глубоко задумалась, но в следующий же момент ее посеревшее лицо прояснилось. — Ты, что, пришел сюда мне предложение делать? Еще и у своего братца разрешение на это попросил? — Нет. Я ничего не просил. — Но предложение все-таки решил сделать? — не унималась Мина. — Не рановато? Ты же еще даже не Столп. — Я знаю, — сквозь зубы процедил Генья, стойко игнорируя все летящие в него жестокие провокации. — Я и не собирался на тебе жениться. Сейчас. — Правда? А когда тогда мне готовиться к свадебной церемонии? Ты хоть предупреди, когда в следующий раз забежишь, чтобы я готова была. Сейчас у меня даже голова не помыта и дома не убрано, даже жениха принять не смогу… — Ты достала, — Генья сжал руки в кулаки, этот цирк ему порядком надоел. Даже ему уже было понятно, что Мина совсем не хотела с ним разговаривать, а только пыталась поскорей его спровадить своими грязными издевками. Мина вела себя как Санеми — разве что только не кричала и ногами не била, и то Генья сомневался, что к концу их разговора до этого не дойдет. — Ты сама говорила, что я нужен тебе. Ты сбежала из штаба, я подумал, что что-то случилось, ты же не могла просто так бросить нашу охоту, у тебя три сестры, ты одна их на себе тащила, ты сама говорила, как это все было для тебя важно. Я знаю, что ты любишь строить из себя крутую, но если тебе нужна помощь, я хочу быть рядом. Ты хоть и бесишь меня, но ты мне не чужая, поэтому хватит говорить со мной как с идиотом. Если у тебя правда все хорошо и ты просто нашла другую работу, так и скажи, какого черта ты продолжаешь издеваться? Мина цокнула языком, сощурилась. Генья невольно выдохнул, заметив в мутном взгляде Мины слабый проблеск адекватности. Кажется, он достучался куда надо. — Твой брат нашел мне при штабе другую работу, и она мне не понравилась. Поэтому я ушла. А теперь я прошу тебя уйти из моего дома и больше никогда не возвращаться: охотникам и полудемонам тут не рады, понял? — Чего? — Генья сморгнул. На этот раз он совсем ее не понял. Мина, кажется, сама успела потеряться в собственном бреду. — Ты сам попросил перестать разговаривать с тобой как с идиотом. Что, так тебе тоже не нравится? Извини, остался только вариант оставить меня в покое и свалить обратно в штаб. Уверена, тебя там уже заждались, Санеми-сан наверняка места себе не находит. — О чем ты говоришь? — Генья ни черта не понимал и не хотел понимать, хоть он и отчаянно пытался. Мина будто говорила сейчас на каком-то своем языке. И совсем не о его брате. — Знаешь, я сама не до конца понимаю, что и зачем я сейчас говорю. За всеми подробностями, пожалуйста, ступай к Санеми-сану, а меня оставьте в покое. Я ушла из охотников не для того, чтобы вы меня и дома донимали, ясно? Генье казалось, что еще немного, и Мина сорвется на шипящий крик, всполошив не только своих уже давно спящих сестер, но и всю деревню. Тогда их разговор точно оборвется на самом важном-интересном, чего Генья просто не мог допустить. — Тебя мой брат обидел? Это он тебя выгнал? Почему? — Генья все не мог поверить, что он задавал эти вопросы вслух, не мог поверить, что его брат и правда мог что-то сделать Мине. — Вырастешь, узнаешь. Генья хотел было разразиться новым приступом возмущения, но Мина быстро оборвала это. — Пойдем в сарай, — она грубо потянула его за рукав, заходя вглубь двора. Генья хотел было притормозить и заупрямиться, но едва слышный треск ткани его же рубашки мгновенно заставил отказаться от этой идеи. Сегодня, сейчас Мине точно не стоило перечить. Как только за Геньей закрылась покосившаяся скрипучая дверь, он тут же вдохнул терпкий запах свежескошенного сена. В голове, в груди тут же стало тихо. Его даже не пугало, что сейчас они с Миной снова оказались вдвоем в закрытом темном помещении; не пугало, что сейчас они снова будут пытаться залезть друг другу в душу. Генья был ко всему готов. Как и Мина, кажется. — Не хочу, чтобы нас еще кто-нибудь увидел посреди ночи, — фыркнула Мина, оборачиваясь к Генье. — Или услышал. — Что ты там про моего брата говорила? — сейчас Генью интересовало только это, а не пустые слухи, которые к утру расползутся по деревне. — Он к тебе неровно дышит, — без намека на издевку кинула Мина, заглянув Генье прямо в глаза. — И, видимо, он очень переживает, что у тебя к шестнадцати годам так и не появилось девочки. Вот он и предложил мне… Ну, чтобы я с тобой очень хорошо подружилась. А потом мы бы с тобой вместе за ручку отправились к черту из штаба, и Санеми-сан без нас с тобой зажил бы долго и счастливо. Ну и, как ты понимаешь, дружить я с тобой должна была не просто так — за деньги. Отличный план, правда? Даже не знаю, когда бы ты об этом догадался, если бы я согласилась. — Что ты несешь… — Генья отшатнулся, в его глазах заплескалось неверие вперемешку с немым гневом. Нет, Мина продолжала издеваться — над ним, над Санеми. Ей просто нравилось давить на больное. Нравилось делать ему больно. — Нет, это ты что несешь, Генья, — лицо Мины помрачнело, вытянулось, она и правда злилась. Ей и правда все это уже надоело. — Я до сих пор не понимаю, зачем ты пришел. Чем ты мне хотел помочь? Хотел вернуть в штаб, чтобы с тобой там хоть кто-нибудь общался и на задания ходил? Или ты денег хотел мне подкинуть в качестве помощи, которых у тебя нет? Или ты просто на нервы мне подействовать пришел, потому что, ну, не хочешь изменять своим привычкам? Что тебе от меня нужно, Генья? Ты хотел узнать, что случилось — хорошо, узнал. Дальше что? Пойдешь к своему брату и скажешь, какой он кретин, раз решил подложить меня под тебя как какую-то проститутку? Я вообще сомневаюсь, что ты мне поверил, да? По глазам вижу — не поверил. Поэтому, ты извини уж, но в помощи твоей я не нуждаюсь и в штаб я больше не вернусь. В вашем бреде я участвовать не хочу, я себя немного уважаю. Да и ты мне тоже нравился немного, чего уж, не хотела я с тобой заканчивать… вот так. Мина шумно выдохнула, опустившись на колючее сено. Ни она, ни Генья не знали, сколько прошло времени, прежде чем Генья наконец подал голос. — Мой брат предложил тебе быть со мной? За деньги? Чтобы я ушел с тобой из штаба? — Ага. Не очень умно придумано, правда? — И почему ты отказалась? Мина подняла на Генью удивленный взгляд. И тут же хрипло рассмеялась. Генья смотрел, как эта сумасшедшая давилась собственным хохотом вперемешку со слезами, и тут же почувствовал острое желание заразиться этим же безумием. Генье сейчас тоже хотелось плакать и смеяться. Ничего другого ему и не оставалось. Но Генья продолжал стоически молчать, завороженно смотря на покатывающуюся в истеричном приступе Мину. Хоть кто-то за сегодня должен был сохранить и без того побитый душещипательными откровениями рассудок. — Тебя только этот вопрос волнует? — Мина, наконец успокоившись, смахнула слезы с покрасневшего лица. Генья покачал головой. У него так и не хватило духу выдавить из себя вслух, что это просто-напросто был единственный вопрос, на который он не боялся получить ответ. Потому что он знал наперед, что ему скажут. — Ты мне нравился. И ты был моим другом. А друзей на себе не женят даже за деньги. Ну, только если друг сам не против. Генья вздрогнул. Его расплывавшееся сознание все никак не могло переварить насмешливые откровения Мины. Нет, брат не мог так с ними поступить — он не спятил же с концами! Генья снова пристально взглянул на Мину: она расслабленно лежала на сене, закинув ногу на ногу. Нет, сейчас она не врала, не юлила, не играла. Мина дала ему наконец то, о чем он так просил: правду. — Не трясись ты так. Если бы я имела на тебя планы, я бы и без помощи твоего брата тебя охомутала. — Зачем? — бездумно спросил Генья, переводя взгляд на покряхтывающий полусгнивший пол. — Знаешь, я пожила тут пару дней и поняла, что нашему дому нужен мужчина. Желательно постоянный. Генья сморгнул. Под ложечкой противно засосало — теперь в его сознании все окончательно смешалось. — Я не знаю, что у твоего брата в голове и зачем он вообще это предложил, но я даже немного рада, что все вот так сложилось. Сама бы я никогда не смогла вот просто взять и все бросить — все-таки я трусиха. А твой брат… Твой брат не дал мне сделать неверный выбор. Он вообще мне выбора не дал, за что ему спасибо. И тебе тоже спасибо, Генья. Кроме моих сестер за меня, наверное, еще никто никогда так не переживал. Мне жаль, что у нас так получилось. Думаю, мы и правда больше не сможем быть друзьями. — Почему? — под ребрами у Геньи все похолодело — нет, он все еще не хотел прощаться. Мина между тем нахмурилась, поднялась. Генья невольно отступил к двери: кажется, его собирались выпроводить прямо сейчас — их прощальный разговор и без того затянулся. — Может, до тебя так быстрей дойдет, — Мина грубо потянула Генью на себя, и его тут же окатил приступ дежавю. Она снова поцеловала его: на этот раз без слез, без тихих всхлипов. На этот раз невинно в щеку. Еще вчера он даже не смел подумать, что это повторится вновь — Мина снова к нему потянется, снова захочет быть ближе — хотя бы на мгновения. Внезапно она отпрянула от него, слабо толкнув в грудь. — А? — Генья в непонимании мутным пьяным взглядом уставился на нее: он что-то не так сделал? — Ты вообще слушал, о чем я тебе говорила последние полчаса? — Мина нетерпеливо оборвала весь его мыслительный процесс. — Я пытался. — В штаб я больше не вернусь, Генья. Я больше не твой товарищ по охоте. Но я не против… и дальше с тобой общаться. Только без твоего брата, пожалуйста. Ну, как тебе предложение? Не кривься так, платить мне за это не надо будет. Генья нервно дернулся. — Я поговорю с братом. Я… Я все сделаю, чтобы он тебя больше не трогал. — Не надо, — Мина приложила палец к губам Геньи. — Ты еще не понял, что твой брат не хочет с тобой разговаривать? — Мне все равно. Это будет правильно. Мина закатила глаза, лицо ее помрачнело. Генье внезапно захотелось сбежать на свежий воздух. — Правильно будет наконец подумать о себе и о том, что на самом деле хочешь ты. Ты правда собираешься до старости волочиться за своим братом, который тебя ни во что не ставит? — Нет, я когда-нибудь стану Столпом, — возразил Генья, сам немного догадываясь, что для Мины этот его контраргумент был не самым убедительным. — И это что-то изменит? — Мина завела руки за спину, качнувшись в сторону на скрипнувшей половице. — Да, — не раздумывая ответил Генья. — Ну-ну, — Мина даже не пыталась скрыть своего раздражения. Которым тут же заразился и Генья. На него сейчас снова смотрели как на какого-то несмышленыша, ему снова не верили. Да, сейчас брат его даже за человека не считает, сейчас брат даже позволяет себе измываться над Миной, лишь бы его в очередной раз уколоть, унизить. Генья не тупой, он все понимал. Уважение нужно было не слезно выпрашивать, бегая за братом хвостом — его нужно было заслужить. — Ты когда-то говорила, что не лезешь в чужие дела, — буркнул Генья, всматриваясь в напряженное лицо Мины. Та лишь фыркнула. — Говорила. Ну а разве ты мне теперь чужой, Генья? Я тоже переживаю за тебя, волнуюсь. Ты же тоже мне нравишься. Если бы ты не пришел, я бы, может, тебе письмо написала. Ты же читать умеешь? — Умею. — Отлично, ну а писать мы тебя научим. Я как раз с Наной собиралась этим заняться. Снова по ушам Геньи ударила тяжелая тишина, а сознание окатил острый прилив стыда. Стыда и вины. Генья и подумать не мог, что Мина вообще могла быть втянута в их братские разборки. А все из-за него. Потому что она не отвернулась от него. — Я разберусь с братом, правда. Я обещаю. — Ты с головой своей сначала разберись. Мина устало выдохнула. Этот разговор вел их в тупик, в котором им нужно было либо помириться, либо наконец расстаться. — Ты сам не понимаешь, что твой брат не хочет, чтобы ты к нему лез? Он даже девочку тебе нашел, чтобы ты наконец хоть на кого-нибудь другого переключился. А еще лучше — свалил куда подальше. Я не знаю, что у вас за отношения такие и почему с тобой рядом даже дышать не хотят, но я не думаю, что если ты продолжишь действовать Санеми-сану на нервы, это кончится чем-нибудь хорошим. Генья, за меня не надо ни с кем разбираться, я начинаю новую прекрасную, и что самое главное, долгую жизнь без охоты, демонов и твоего брата. Пожалуйста, дай мне самой отпустить все это, я в твоей помощи больше точно не нуждаюсь. — Совсем не нуждаешься? — в грубом голосе Геньи так и кричала тоскливая надежда. Надежда на то, что его сейчас хоть немного попытаются переубедить в обратном. Он все еще здесь нужен, его все еще здесь будут ждать. — В полудемоне и товарище по охоте я больше не нуждаюсь, да, — повторила Мина в легкой слабой улыбке. — И в разборках с твоим братом — тоже. Я больше не охотница, и этот бред меня больше не волнует. — А что тебя волнует? — Ну, — Мина задумчиво почесала подбородок. — Наверное, волнует, к какой забегаловке я пристроюсь с Мивой-чан, когда у нас закончатся деньги. Больше меня ничего особо не тревожит. — Я тебе буду помогать. — Чем? И зачем? Генья нахмурился. Теперь эти вопросы казались ему настолько простыми, что он над ними даже не задумывался. — Я виноват, что ты ушла из-за меня. Я виноват, что брат с тобой так поступил. И из-за меня вам теперь не на что жить. А еще… Я просто хочу вам помочь. Мина даже не стала закатывать глаза. Кажется, за сегодняшний вечер она уже успела отчаяться донести до Геньи хоть что-нибудь. — Когда-нибудь ты научишься слушать, Генья. Я ушла не из-за тебя и даже не из-за твоего брата. Просто так совпало, твой брат дал мне очень хороший пинок — за что передай ему огромное спасибо. Если хочешь помогать нам и при этом ты не будешь пытаться вернуть меня обратно — я буду не против. Вот только… — Мина замолкла, будто решив повыжидать, когда последний недобитый нерв у Геньи натянется в тугую струну. — Что? — Я не принимаю помощь просто так, помнишь? У всего должна быть своя цена. — Чего? — Знаешь, если я поцелую тебя второй раз за вечер, это будет уже перебор. И вообще, подумай сам. Женщина должна быть немного загадочной и не вываливать все ответы мужчине разом. А у тебя на раздумия будет целая ночь. Ты же не против, если я снова оставлю тебя здесь? Я бы еще с тобой тут посидела и поболтала, но у меня уже глаза слипаются. Да и, думаю, мы и так уже сказали друг другу все, что нужно, правда? Генья ничего не ответил. Он смотрел на Мину, и ему все казалось, что, нет, ничего они не закончили — они просидят здесь еще долго, может быть, даже до рассвета. Генья не хотел, чтобы Мина уходила даже сейчас. Генья был совсем не против, чтобы она поцеловала его еще раз. А потом бы он наконец проснулся. — Вижу, ты уже спишь, — хмыкнула Мина, не сдерживая зевок. — Надеюсь, к утру не сбежишь, с девочками еще увидишься. Они по тебе скучали, тоже думают, что ты мой жених. — Тоже? — Генья сморгнул. Мина же просто махнула рукой. Зависший в полудреме Генья соображал намного медленней, чем обычно. Что было неудивительно. — Неважно. Доброй ночи, Генья. Не шуми тут. Мина поежилась, ее подрагивающие губы снова растянулись в короткой улыбке. Она не стала ждать ответных пожеланий приятных сновидений, бесшумно обойдя Генью и закрыв за собой дверь. Он еще долго вслушивался в ее удаляющиеся шаги. Еще долго пытался выйти из охватившего его оцепенения. В голове продолжал звенеть белый шум. Почему-то Генью сейчас совсем не волновало то, что его брат оказался напрямую связан с тем, что Мина отказалась от жизни охотников; что его брат был даже готов заплатить кому-то деньги, лишь бы Генья убрался из штаба. Генью и правда это не так сильно удивило, как могло бы. Все-таки за последние годы он уже успел привыкнуть к тому, что брат пытался сделать ему больно так же, как когда-то это посмел сделать Генья. Конечно, он это заслужил. Заслужил то, что его пытались оттолкнуть самыми изощренными способами. Вот только Мина была здесь не причем, Мина и ее семья не должны были из-за этого страдать. Поэтому Генья останется с ними, он будет помогать, будет защищать. И если понадобится — даже от брата. Может быть, все это действительно было к лучшему. Здесь Мина будет больше в безопасности, чем в их штабе; здесь Мина сможет устроить себе наконец нормальную жизнь. И, может быть, Генье в этой жизни тоже найдут место. По крайней мере, Мина попросила его об этом задуматься.***
— Вы снова так быстро уходите? Мина вообще не предупредила нас, что вы заглянете в гости. Три пары глаз уставились на старшую сестру с неприкрытым осуждением, на что та только нервно хохотнула. — Шинадзугава-сан просто всем нам решил устроить сюрприз. И он удался. Генья вздрогнул, стоило Мине подойти и небрежно похлопать по его плечу. От нее все еще пахло сеном и немного лапшой — все-таки она с Мивой решила с утра пораньше приготовить что-то горячее в дорогу специально для него. — А когда вы снова вернетесь? — Минори протерла глаза, бросив пытливый взгляд на гостя. Генья смутился еще сильнее. Утром в суматохе он так и не смог поговорить с Миной еще раз наедине, так и не смог поделиться с ней, до чего же он додумался ночью. Наверное, это было единственным, о чем он пожалел за этот короткий визит в дом Шимада. — Скоро, — буркнул он и робко посмотрел на Мину. Та лишь многозначительно улыбнулась: она, в отличие от него, прекрасно понимала любые намеки без лишних слов. — Мы будем ждать вас, Шинадзугава-сан. Генья опустил голову. Ему было стыдно признаться, что сейчас он совсем не хотел уходить. Не только потому, что он не распробовал все вытащенные заготовки Мивы-чан. Генье казалось, что ночью он не сказал Мине что-то важное. Что-то, что она ждала от него услышать. Генья как всегда туго соображал и тормозил. На этот раз осознанно, намеренно. Генья не мог сейчас сказать Мине, что он тоже больше не хочет быть ей просто другом. Не мог, потому что знал, что в ответ он получит лишь знакомую насмешку. Пока Генья заслуживал только это. Пока Генья все еще был «зеленым недомерком», которого все еще не воспринимали всерьез. Чтобы стать ближе к Мине, он должен был возмужать, повзрослеть. Или хотя бы стать Столпом. Генье все еще казалось, что это звание поможет ему решить все его главные проблемы — поможет вернуть дорогих ему людей. И он сделает это, чего бы ему оно ни стоило. Даже если эти самые дорогие люди в него совсем не верили. — Спасибо тебе, Генья. Я тоже буду тебя ждать, — между тем прошептала Мина ему на ухо, потянувшись к нему на носочках. Генья вздрогнул, когда ее рука забралась к нему в один из карманов охотничьей рубашки. — Я когда-то просила тебя не возвращать этот платок. Считай, что это скромный подарок на память. Когда тоже захочешь поплакать, он будет рядом. — Мужчины не плачут, — внезапно рявкнул Генья. — Из-за женщин — плачут. Тут Генья спорить не стал — сложно спорить с очевидной правдой. — А я не буду, — едва слышно пробормотал Генья и еще тише добавил, — и ты тоже больше не будешь. — Посмотрим, — Мина приобняла его на прощание, тут же скосив взгляд на затихших сестренок. Те будто терпеливо ждали своей очереди заобнимать «жениха Мины-чан» до смерти, чтобы тот, возможно, даже передумал и решил бы остаться с ними на денек-другой. Вот только Генья и правда не мог себе этого позволить. Химеджима-сан наверняка уже сейчас лил по нему слезы сильнее чем обычно, готовя специально для него поминальное изощренное наказание за нарушение приказа. И все же Генья не сомневался, что все он сделал правильно. Мина все-таки его выслушала и почти поняла. Значит, все было не зря. Значит, когда-нибудь он тоже сможет ей сделать предложение, от которого она уже не сможет отказаться. Даже за деньги.