The Flower Shop

      Виктор закатил глаза, когда участники команды окружили его. — Да брось! Ты был на волосок от смерти, но всё обошлось! Время это отпраздновать! — воскликнул Иван, весело пританцовывая. Остальные настаивали, чтобы Виктор присоединился к празднованию, но он оставался безучастным, пока не вмешался Сергей, тихо по сравнению с остальными сказав: — Не давите на него, он уже на нас разозлился. Пыл ребят поутих, и они с ужасом уставились на Виктора. Тот мысленно выругался, однако всё же согласился присоединиться к сокомандникам, но только ненадолго. Его слова были встречены радостным криком, и Виктор понял, что ненадолго успокоил приятелей. Гермиона пожелала Благуне спокойной ночи, пока та завершала последние дела до закрытия магазина. — Гермиона! — окликнула Благуна, и девушка заглянула в глубь офиса. — Он будет в порядке, да? Я имею в виду Виктор. Гермиона улыбнулась, поняв, как сильно Благуна любит своего мальчика. — Да, Благуна. Сегодня он уже вернулся к тренировкам, я хорошо о нём позаботилась. — Она подмигнула, прежде чем выйти из магазина и направиться домой. Если бы у Виктора спросили, что для него ад, он не задумываясь описал бы сегодняшний вечер в Софие. Он был здесь только из-за комментария Сергея, и, если бы сейчас у него появилась возможность вернуться домой и отдыхать, он бы так и поступил. В клубе было шумно, воняло потом и дешёвым одеколоном. Ребята чувствовали себя как дома. Виктор же привлекал всеобщее внимание. Не потому что он был «тем самым Виктором Крамом», как шёпотом говорили о нём, когда он зашёл, но потому, что на его лице застыла гримаса раздражения и неловкости. Он расположился в углу, как можно дальше от танцпола. Главной причиной, по которой Виктор ненавидел клубы, были девушки. Ведьмы, оккупирующие клубы, были теми же ведьмами, что всюду таскались за ним и отправляли ему анонимные письма с вложенными в них предметами интимной одежды. Они были теми же женщинами, однако сейчас их ничто не сдерживало. Под воздействием алкоголя и общей атмосферы, царящей в клубе, девушки предлагали Виктору потанцевать, на что он коротко отвечал, что не заинтересован. Друзья считали его занудой. Зная, что он не наслаждался вечером, они привели кудрявую блондинку и усадили её на колено Виктору. Прежде чем он успел выразить недовольство и скинуть её, девушка вцепилась в него и прикоснулась губами к его шее, словно хотела выпить кровь. Виктор испуганно ахнул, увидев появившуюся из ниоткуда камеру. «Улыбочку! Весь мир увидит это фото», — язвительно крикнул журналист. В горле заклокотала ярость. Виктор толкнул блондинку в сторону другого мужчины и немедленно аппарировал домой. Он мерил шагами комнату, размышляя над тем, что мог сделать. Он пригласил на свидание Гермиону, и она согласилась! А теперь она увидит, как какая-то девка целует его шею в клубе в Софии! Без сомнения это положит конец его ухаживаниям, и она отменит субботнюю встречу. Он должен был перестать накручивать себя и впадать в отчаяние. Она была Гермионой. Она не была обычной девушкой, которая сразу отказала бы ему, несмотря на все его усилия. Он всё ей объяснит. Он надеялся, что эта понимающая, добросердечная девушка, с которой у него связано множество приятных воспоминаний, простит его. Он положил голову на подушку и вздохнул. Это было смелым предположением, но это всё, на что он надеялся. Гермиона проснулась от стука совы в дверь. Девушка впустила птицу. Та бросила к её ногам свёрток и улетела. Гермиона взглянула на него в замешательстве, не представляя, кто мог отправить ей что-то вместе с письмом. Девушка распаковала свёрток, внутри была только газета, «Ежедневный пророк», если быть точнее. На первой странице была фотография Виктора Крама, который выполнял роль стула для кудрявой блондинки в каком-то ночном клубе. Та чуть ли не жевала его шею. Заголовок гласил: «Пойман! Виктор Крам и ночное происшествие в Софии». Сначала Гермиона была шокирована. Однако, приглядевшись к лицу Виктора, она испытала сочувствие к мужчине. Оно было искажено гримасой отвращения и ужаса. К газете была приложена записка от Гарри: «Да уж, я вижу, что он настоящий мужчина». Гермиона усмехнулась, глядя на записку, и выкинула её в мусор, посчитав написанное полной чушью. Затем она стала собираться. Прибыв на работу, она с удивлением обнаружила в своём офисе Виктора. Когда она вошла, он поднялся и смущённо посмотрел на неё. — Гермивона. Я должен поговорить с тобой, — начал он. Она улыбнулась ему, сортируя бумаги. — Конечно, Виктор. Я слушаю. — Она бросила на него подбадривающий взгляд. Виктор глубоко вдохнул, чтобы подготовиться. — Гермивона. Ты видела выпуск «Ежедневного пророка»? — спросил он, надеясь на положительный ответ. В этом случае ему не пришлось объяснять эту часть. — Да, я читала сегодняшний выпуск. — Она улыбнулась. Не такой реакции он ожидал. — Тогда ты, должно быть, видела фотографию моего позора, — вздохнул он, возвращаясь мыслями в ту ужасную ночь. — Ты выглядел таким грустным на фотографии. Что случилось? — Она мелодично рассмеялась, и Виктор посмотрел на неё с благоговением. Он и подумать не мог, что она будет столь понимающей, больше, чем понимающей. На самом деле скорее любопытной. — Ну, члены команды настояли на том, чтобы я пошёл в клуб с ними, вопреки моему нежеланию. Когда я уже был там, они разозлились, что я не наслаждаюсь вечером. Поэтому они посадили на моё колено девушку и решили, что это сделает меня счастливым. Прежде чем я смог отделаться от неё, неожиданно появилась камера, а дальше ты видела. Он ожидал, что она нахмурится или удивлённо распахнёт глаза, но вместо этого она рассмеялась, прикрыв рот рукой. — Прости, Виктор. Тебе страшно не повезло. Я заметила, что она едва ли не жевала твою шею. Представить не могу, как неприятно это было. Он лучезарно улыбнулся и поддержал шутку. — Её рот был слюнявый, как у собаки. — Этот комментарий заставил Гермиону сочувственно покачать головой. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Ты не заслуживаешь, чтобы тебя грызли, как кость, — сказав это, она слегка покраснела, но Виктор это заметил. — Теперь давай посмотрим, что мы можем сделать с этими засосами. — Она указала на красные отметины на его шее, чем-то похожие на синяки. Виктор мысленно улыбался, сидя в офисе Гермионы. Она оказалась даже более доброй и понимающей, чем он надеялся. Ещё до того, как он успел что-либо сказать, она поняла, что ему были неприятны «поцелуи» той девушки. Она наклонилась к нему и нанесла мазь. — Пожалуйста, перестань ходить на подобные вечеринки, — прошептала она Краму. Тот с удивлением повернул голову и заметил, как её лицо слегка порозовело, когда она сосредоточила своё внимание на его шее. — Твоя бедная шея больше не выдержит издевательств вроде тех, что были прошлой ночью. Лучше не позволять никому жевать её. — Она улыбнулась ему, а он, почувствовав прилив мужества, наклонился и поцеловал её в щёку. — Я не хочу, чтобы другие девушки целовали меня, Гермивона, — прошептал он и услышал, как она ахнула. — Теперь ты полностью здоров, — прошептала она и встала. Виктор поднялся вместе с ней. — С нетерпением жду субботы, — проворковала она, желая, чтобы он знал, что его чувства взаимны. — Я тоже, — ответил он, оставив последний поцелуй на её левой щеке. Он задержался достаточно, чтобы почувствовать, как его тело обожгло жаром. Он развернулся и вышел из кабинета. Когда Виктор покинул кабинет, Гермиона почувствовала лёгкость. У неё был соблазн написать Гарри письмо о том, что теперь она точно не вернётся к Рону. Не сейчас, когда она узнала, что её чувства к Виктору взаимны. Но она не хотела быть мелочной и вести себя по-детски. В конце концов Гарри поверит только в то, во что хочет верить. Не имело значения, что он считал правдой. Главное, что Гермиона знала, что было реальным — жар на её щеке, как напоминание о поцелуе.