Огонь, вода и медные трубы

Вернувшись ближе к обеду из статистического агентства, Чондэ заходит в лабораторию, кидает сумку и пачку распечаток на рабочий стол и включает все настольные лампы. Затем проходит к мини-кухне и запускает кофеварку. Пока готовится кофе, проверяет в Интранете последние новости. Ничего особенного: пара младенцев, требования повышения оплаты сверхурочных от сотрудников и очередные подробности скандала об изнасиловании, что смакуется всеми уже несколько месяцев. Налив кофе в кружку с хрюшкой, Чондэ разбавляет его большим количеством молока, садится за стол и включает ноутбук. Пока тот загружается, постукивает по вчерашним записям карандашом. Натыкается глазами на пометку «спросить у Минсока о подарке для племянника». — Пак Бэкхён, ты как там, живой? Некоторое время никто не отзывается, потом всё-таки слышится шмыганье, а затем и копошение за соседним столом. — Да. Спасибо, что напомнил. Голос хрипит, будто им долго не пользовались. Бэкхён тоже включает компьютер. Некоторое время они работают в полной тишине, прерываемой шуршанием бумаг и гудением люминесцентных ламп. — Почему реклама уже несколько дней предлагает мне услуги профессионала по снятию порчи? — бурчит Бэкхён. Чондэ со стуком кладёт ручку на стол и снимает очки, устало потирая переносицу. — Так всё, идём вместе на обед. — Я не голоден, — тихо отвечает Бэкхён. — Неважно. Надо поговорить. Чондэ встаёт и идёт за их куртками. Остановившись возле омеги, смотрит выжидающе. — Потом, — отмахивается Бэкхён. — Посмотри на меня, — Чондэ следит за сгорбившейся фигурой и ждёт реакции. — Ты это сейчас серьёзно? — Хорошо, встаю, — сдаётся Бэкхён и начинает шевелиться, — Только не бей. Они поднимаются наверх и выходят на улицу, обходя толпу протестующих. В ресторане недалеко от офиса заказывают удон и занимают столик у окна, от которого Бэкхён практически не отворачивается, щурясь при этом от слишком яркого солнца. — Сам расскажешь? Бэкхён вопросительно вскидывает бровь на заданный вопрос. — Все в шоке от твоей перемены, — Чондэ ставит локти на стол и кладёт голову на сцепленные пальцы, внимательно смотрит на собеседника. — Я знаю тебя почти всю жизнь. Выглядишь так, будто кто-то умер. Бэкхён усмехается на замечание и продолжает смотреть на прохожих. — Мой брак умер. К ним подходит официант и расставляет заказ, но никто из них к еде не прикасается. — Чанёль сбежал с какой-то шлюхой, ничего толком не объяснив. Его отец угрожает мне расправой, если вдруг я попробую ввязаться. А я даже не могу понять, почему это всё происходит со мной. Бэкхён разделывает палочки и перемешивает лапшу, лишь бы избежать внимательного взгляда. Чондэ всегда так делает: якобы не вмешивается, но следит за каждым шагом. То, что он потребует объяснений, было ясно сразу. Вопрос: когда именно? — Почему не рассказал? — Зачем? Это тупость такая. — Бэкхён, вы прожили вместе сколько? Практически всю сознательную жизнь. Это не тупость. Бэкхён горько выдыхает и отворачивается к окну. — Что произошло? — настаивает Чондэ. — Ты знаешь, я всё равно из тебя всё выпытаю. — Поэтому и не хотел рассказывать, — Бэкхён морщится. — Как будто, если произнесу это вслух, то всё станет реальностью. Может, пора посмотреть правде в глаза? Это и есть реальность. Бэкхён в пяти минутах от статуса «свободен». Когда вечером приходит Чанёль, Бэкхён уже в полной боевой готовности. — Надоело чужую задницу вылизывать? — Какой же ты… — взрывается Чанёль, бросая сумки на пол. — Я тут убиваюсь от чувства вины, а ты… — А, так это вина была? Прости, я сразу не распознал. Конечно, я всё-всё тебе прощаю! Можешь не беспокоиться. Иди сдохни где-нибудь. Они так проводят уже несколько дней. Чанёль приходит за вещами, они собачатся, Чанёль уходит. Бэкхён всё время пытается как-то противопоставить себя ситуации, но только сильнее этим загоняет в депрессию. Контролировать эмоции практически не получается, держать лицо всё труднее, остаётся биться из последних сил. Казалось, что самое страшное уже позади, но становится только хуже. Хочется, чтобы скорее всё закончилось. Когда-то далеко в детстве Бэкхён пытался поймать крысёныша. Тот был таким маленьким и совершенно безобидным, что издеваться над ним было действительно забавой. Бэкхён гнал его палкой по лестничным пролётам, весело улюлюкая, пока тот не упёрся в стену. И в этот момент крыса развернулась, оскалилась и спасаться бегством пришлось уже Бэкхёну. Ему впервые в жизни было так страшно. Сейчас Бэкхён ощущает себя, как та крыса, загнанная в угол. Причина проста, описывается выражением «пан или пропал» — остановиться равносильно смерти. — Ладно, с этими вещами понятно. Ты их здесь видеть не хочешь. Что ещё я могу забрать? Чанёль обходит комнаты, осматривая предметы. Всё здесь их общее и любимое, и неважно, кто из них это принёс. — Ты меня спрашиваешь? Я не собираюсь с тобой драться из-за барахла. Забирай, что хочешь. Я не настолько меркантилен, как ты. Бэкхён включает компьютер и лезет на стул с ногами, загружая игру. Так лучше всего переносить реальность. Чанёль с минуту смотрит на него и отправляется к шкафу с видеотехникой. Это Бэкхёну точно не нужно. Зато Чанёль просто обожает записывать видео и музыку. Можно смело запаковывать. — Книжки как делить будем? — Бэкхён его игнорирует и Чанёлю приходится подойти к нему и позвать несколько раз по имени. — Мне всё равно. Можешь забирать. Чанёль моргает пару раз и снова переводит взгляд на кучку разложенных и рассортированных книг на полу возле шкафа. Некоторые открыты, и в них закладки. Бэкхён всегда так делал, когда ударялся в философствование, цитируя особенно любимые моменты. Бывало, затягивалось всё на несколько месяцев. Это настолько ему всё равно? Потом Чанёль снова смотрит на Бэкхёна и пытается понять, где подвох. В конце концов, решает оставить, как есть. Купит новые, если захочет. Бэкхён продолжает тихо ругаться под нос на тормозящий компьютер, срывающий партию. — Караоке-машина и приставки? — Забирай. — Я могу купить новую. — Забирай. Мне чужого не нужно. Чанёль вздыхает, понимая, что речь вовсе не о вещах. Он ещё ходит по гостиной, собирая какие-то мелочи: рамки с фотографиями (Бэкхён ведь не захочет смотреть на его семью?), сувениры из поездок, картины на стенах (Бэкхён был против их покупки), пару любимых пледов и подушек. Он бы и кресло забрал, которое купил в винтажном магазине, но один он его не утащит, а Бэкхён скорее выкинет это кресло с балкона, чем поможет отнести на парковку к машине. Ну и ладно, пусть остаётся. — Я не знаю, что ещё здесь моё, — Чанёль стоит посреди комнаты, решая, что делать дальше. — Если что, передашь на работе. Бэкхён фыркает и встаёт из-за стола. Через несколько минут возвращается из коридора и кидает что-то Чанёлю. Тот ловит и обнаруживает, что держит в руках ключи от машины. — Это был подарок, — рассеяно добавляет он, — как и всё остальное. — Спасибо, я запомню, — Бэкхён снова садиться за компьютер, притворяясь, что занят игрой. — Особенно последний из них. Дело не в машине, а в её хозяине. Бэкхёну просто хотелось знать, насколько бескорыстным может быть Чанёль и как высоко ценит самого Бэкхёна. Чанёль хватает последнюю свободную сумку, швыряя туда все мелочи, и уходит, обиженно хлопнув дверью. Бэкхён обнимает коленки и смотрит в погасший экран. Ну, и что он в результате доказал? Что Чанёль — избалованный мажор? Так это и так ясно. Машина ему нравилась. Сам бы никогда себе не позволил, а дорогие подарки Бэкхён не любит, чувствуя себя из-за них слишком обязанным. А машина была особенной. Очень ему подходила. И много воспоминаний с ней связано. Лучше бы не проверял. — Забрал и ушёл, оставив ни с чем. Бэкхён вспоминает, как однажды они спешили на празднование дня рождения дяди Чанёля. За день до этого выпал снег, ночью всё это приморозило, а на утро началось веселье на дорогах. Они должны были забрать торт, огромный такой, так как у дяди был юбилей: сорок пять лет. Бэкхён припарковался напротив кондитерской, а Чанёль умчался забирать заказ. Место было очень неудобное: между двумя полосами движения на маленьком пятачке, куда могут влезть с трудом три машины. Минут через десять Чанёль вывалился на улицу и, поскальзываясь через каждые три метра, шёл практически на ощупь до машины, так как торт закрывал ему весь обзор. Он перешёл дорогу и — Бэкхён не сразу сообразил, что тот делает — почему-то начал ломиться в машину, стоящую сразу за ним. Бэкхён наблюдал в зеркало заднего вида, как омега в точно такой же чёрной ауди откровенно охреневает, когда ему вначале на заднее сидение впихнули огромный торт, а потом рядом приземлился ушастый альфа, отряхивая с волос снег. Чанёль через минуту поднял голову, видимо не понимая, почему Бэкхён никуда не едет, они ведь опаздывают. Вид у него был не менее охреневший. Потом он быстро отстегнулся, снова вылез из машины, забрал торт и направился уже к Бэкхёну. Они давно так не смеялись. — И воспоминания тоже забирай. На следующее утро приходится ехать на метро. Встаёт Бэкхён на час раньше, жутко не выспавшись, но это уже его обычное состояние. Когда добирается до станции, то обнаруживает, что его проездной лет пять как просрочен. Приходится отстоять очередь к оператору и сдать на замену. Потом ещё несколько лет ходить с глупым фото на удостоверении, вспоминая о событиях последних дней. Кроме этого нужно ещё выдержать поездку в набитом людьми поезде. Для Бэкхёна, который провёл последний месяц в самоизоляции, это настоящее испытание. Вишенкой на торте становится толпа бастующих с плакатами «Мы сыты по горло» перед зданием фармацевтической компании. Выглядят они, как будто сошедшие с политических карикатур: истерично-манерные, ведущие борьбу за всё сразу от ЛГБТАБВГД до «мы все веганы и эко-френдли». Топят сытые по горло местные товарищи за сохранение биоразнообразия и свободу подопытных зверушек. О, как закрутили! Всё, конечно, хорошо, но на ком опыты-то ставить? На людях? И сами бастующие на холоде в январе борцы за права животных, побегут по окончанию рабочего дня в аптеки за антибиотиками, потому что сохранить здоровый иммунитет при такой «работе» практически невозможно. Бэкхён знает: он медик по образованию. Но это не останавливает готовых работать за идею. И это правильно. Человек не может жить без веры. Просто важно сохранять баланс и не заниматься борьбой за экологию ради самой борьбы. — Ты опоздал, — встречает его Чондэ. — Ехал на метро. Я уже забыл, как им пользоваться. Ты в курсе, что система поменялась? Теперь нет турникетов, только лазерные установки. И нужен специальный чип, чтобы тебя отсканировать могли. Чондэ усмехается: Бэкхён хоть и был из простых, но уже привык к комфортной жизни с Чанёлем. — Чанёль забрал машину? Бэкхён садится в кресло и откидывается на спинку, закрывая глаза, и выглядит при этом таким несчастным, что Чондэ уже думает, будто тот заплачет, но Бэкхён через несколько мгновений снова просто смотрит на него. — Я сам её отдал. — Зачем? Бэкхён на это только пожимает плечами. — За обретение личной свободы и зависимости от общественного транспорта. Чондэ эта жертвенность Бэкхёна всегда казалась лишней, будто он специально лишает себя чего-то, чтобы другие на его фоне казались сущим злом. Но при этом он никогда никого не хочет обидеть. — Ты в порядке? — Переживу, — отмахивается Бэкхён. — Надо просто привыкнуть и усовершенствовать свой график. — Дорога у тебя будет отнимать всё свободное время. — «Совершенство же не может иметь пределов. Так что совершенная скорость, сынок, — это когда ты просто оказываешься там, куда собираешься направиться». — Это откуда? — Ричард Бах. Чайка Джонатан Ливингстон, — Бэкхён смотрит на Чондэ и впервые за последнее время улыбается. — Вспомнил молодость. Дома опять всё повторяется по обычному сценарию. — Как меня бесит, что ты в трусах шляешься всё время! Ты омега вообще? Бэкхён стоит в дверном проёме в одной домашней футболке времён учёбы в университете и жуёт яблоко. Чанёль в это время закидывает последние мелочи из спальни в свой рюкзак. — А что без трусов должен? Любой торг начинается с того, что вы заявляете текущую свою позицию, прекрасно понимая, что есть и позиция минимальная, хуже которой требования вы откажетесь принимать. Время идёт, а Чанёль всё не сдаётся. Приходится торговаться, хватаясь за мелочи. — Я не хочу подавать на развод, — говорит Чанёль в процессе. — Мне это кажется лишним и грубым. И нет необходимости. Плюсом: не придётся носиться с документами. Бэкхён пожимает плечами. Для него сплошные выгоды: не надо всем объяснять и больше людей этим взбесит. — А разве за тебя не адвокат всё решает? Или родители? — Ты совсем неадекватный, — смотрит на него Чанёль и качает головой. — Ты точно в порядке? — Ой, а вот тебе ли не всё равно? — выплевывает Бэкхён и выходит из комнаты. — Не поздно ли проявлять сочувствие? — Блять, это совсем другое! Мне человеком перестать быть, что ли?! — А ты им когда-то был? — Твоего деда за ногу, ты иногда совершенно невыносим! Чанёль психует и начинает хватать вещи, с силой их закидывая в сумку. — Ты не понимаешь! Это другое! Бэкхён, довольный эффектом, уходит вниз и включает на компе музыку. А чтобы окончательно довести Чанёля, ненавидевшего попсу, выбирает для музыкального сопровождения одну из песен Little mix, начиная тихо подпивать вместе: — Woke up feeling like the baddest bitch I've ever known, feeling even stronger than I've ever felt before. Pushed me to the limit, now I'm in a different zone. Now you're all alone. Now you're all alone.* Когда Чанёль возвращается, Бэкхён сидит на полу и смотрит «Алиса в стране чудес» по кабельному. — Ну, вот и всё, кажется, — получая в ответ лишь неопределённый кивок головой и взмах руки на прощание. Сейчас Бэкхён ему кажется таким крошечным и ранимым: сидит нахохлившийся, завернувшись в плед, и смотрит мультики. У Чанёля аж ком в горле встаёт от этой картины. Неужели нельзя по-другому? — Ты ещё здесь? Чанёль мнётся, но всё-таки закидывает на плечи рюкзак и берёт две оставшиеся сумки. Но на прощание оборачивается и роняет: — Ты это… не застревай в этом болоте. Подумай лучше о том, что ещё можешь сделать. Говорит так, будто счастливый билет вытянул. Но Чанёль не был бы Чанёлем, если бы не смог разгадать чувства Бэкхёна. Тот вида не подаёт и лишь отвечает фразой из фильма: — «Чтобы стоять на месте, нужно бежать, а вот чтобы двигаться вперёд, нужно бежать в два раза быстрее». Чанёль разворачивается и уходит быстрым шагом. Так даже легче. Не нужно каждый раз сомневаться в своём выборе и постоянно оборачиваться назад. Все его убеждают, что он поступает правильно. Закинув сумки на заднее сиденье, Чанёль садится за руль и вбивает в навигатор свой новый адрес, но трогаться не спешит. Вместо этого он долго гладит кожу руля и старается не разреветься, как малолетка: уходить от Бэкхёна для него всегда было очень сложно. Бэкхён же, оставшись один, под весёлое щебетание кролика плотнее заворачивается в плед и ложится на пол. Ему не плохо и не одиноко. Надо просто привыкнуть к этому ощущению. — Once upon a time we had it all, — продолжает он выбранную тему вечера одной из песен. — Somewhere down the line we went and lost it. One brick at a time we watched it fall. I’m broken here tonight and, darling, no one else can fix me only you. Only you.** Нет, ему не грустно. Он просто устал притворяться, будто ему совсем не больно.