Огонь, вода и медные трубы

Бэкхён сидит в банке, крутя пальцами номерок, и ждёт своей очереди. У него уже есть новое удостоверение личности и права с медицинской страховкой, теперь надо оббегать все службы, чтобы сменить договоры и вписать везде новую фамилию. Старую. Но всё равно с каждым новым документом на руках Бэкхён чувствует, что контроль над его жизнью снова возвращается к нему. Он делает всё тоже самое и после регистрации брака, когда Чанёль настаивает на общей фамилии. Ад чистой воды: одно завязано на другом и третьим преследуемо. Чтобы разобраться с налоговой, надо зайти в пенсионное, чтобы там всë решили, надо идти и менять договор о наследстве. И на всё про всё у него тридцать дней. Бэкхён ненавидит бюрократов. Он идёт к окну, где его ждёт служащий банка и протягивает ему новые документы, чтобы внести изменения и зарегестрировать новую банковскую карту. Тот что-то набирает минут десять, потом смотрит озадаченно на Бэкхёна. — У вас долг по ипотеке, — произносит мужчина ровным голосом. — Вы получали уведомления? Бэкхён смотрит на него, сведя брови, и мотает головой, не припоминая что-то подобное. Мужчина распечатывает последнее письмо и протягивает его Бэкхёну, а тот чувствует, как у него падает всё, что только может упасть: от челюсти до давления. Это не просто уведомление о неуплате. Это уведомление о конфискации имущества. Ну вот, ехал за шерстью, а вернулся стриженый. Они вызывают главного менеджера и ещё час решают ситуацию. Дело в том, что квартира — Бэкхёна, а ипотеку до сих пор платят родители Чанёля, а не Чанёль. Точнее, платят до января этого года. И все уведомления приходят тоже к ним, а те в свою очередь ни о чëм не сообщают. Бэкхён смеётся, осознавая всю эпичность ситуации, и прикрывает рукой рот, чтобы не привлекать внимания. Как говорится: месть — это блюдо, которое подаётся только в холодном виде? Как он мог быть таким наивным?! Как решился настолько им довериться?! Совещание ни к чему не приводит: на счету Бэкхёна огромный долг с процентами и игнорирование коммуникации с банком. Всё, что служащие могут для него сделать, — это продлить срок конфискации недвижимости на конец года. И это они ещё идут на уступки, учтя его ситуацию. Бэкхён выходит из банка, чувствуя, что голова лёгкая-лёгкая, будто он сейчас в обморок грохнется. На улице конец сентября и ещё очень тепло, а Бэкхёна знобит по-страшному. Он достаёт телефон из кармана, чуть не уронив его на асфальт из трясущихся рук, и ищет имя Чанёля в списке контактов. Это первый раз после первой ссоры, когда он звонит ему сам. Долго идут гудки и Бэкхён поздно вспоминает, что Сехун берёт отпуск до конца месяца и, наверняка, они с Чанёлем где-нибудь отдыхают. Он уже хочет сбросить вызов, но устанавливается соединение. — Не звони ему больше, — шипилявит Сехун, но голос его звучит ровно, и Бэкхён вначале даже теряется. — Мне только нужно с Чанёлем переговорить на счёт квартиры, — торопится Бэкхён, пока Сехун на связи. — Это не займëт много времени. — Тебя больше с ним ничего не связывает, хён, — и он слышит, практически видит, что Сехун улыбается. — Да при чём тут это?! — повышает голос Бэкхён, потому что уже не в силах контролировать свои эмоции. — Я имею право решить с ним вопросы о совместном имуществе, которые тебя не касаются! Зря. Сехун завершает разговор, и Бэкхён глупо пялится на экран телефона с мигающим сообщением об остатке на балансе. Вот и восстанавливай с ним нормальные отношения после этого. — Сука! — орёт Бэкхён и хватается за волосы. Он садится на ограждение возле проезжей части и думает, что ему делать. Чанёль делу не поможет, только если найдёт адвоката. Да и адвокат тут бессилен. Квартира всё ещё записана на Бэкхёна, и проблемы тоже только его. Менеджер в банке говорит, что Бэкхён может вернуть себе недвижимость, только если выплатит долг, то есть оставшуюся часть по ипотеке, либо снова купит её у банка, но уже по рыночной цене. Таких денег у Бэкхёна нет и новую ипотеку с зарплатой лаборанта ему не дадут. Короче говоря, дело швах и по всем фронтам. Бэкхён чувствует, как подкатывает истерика. Когда-то что-то такое уже было. Дважды. Видимо, жизнь не хочет больше намекать ему, что пора сваливать из полюбившегося гнëздышка. Бэкхён набирает Чондэ, потому что должен быть у него через полчаса. — Слушай, можешь захватить шампанское по дороге? Мы забыли, — Чондэ радостный, и у Бэкхёна ноет внутри, что приходится портить его день рождения. — Я не приду, прости, — старается он звучать непринуждённо, чтобы не вызвать подозрения. — Что значит не придëшь?! Возникли проблемы в банке? — Чондэ не дурак, а Бэкхён не умеет врать. — Можно и так сказать, — голос Бэкхёна ломается, и он убирает телефон в сторону, чтобы перевести дыхание. — Я потом объясню. Извини ещё раз. И скажи Минсоку, что мне жаль. — Блять, только попробуй отключиться! — орёт Чондэ и Бэкхёну становится стыдно вдвойне. — Я тебя из-под земли достану! Бэкхён на всякий случай сбрасывает вызов, чтобы себя ещё чем-то не выдать. Чондэ ему припомнит — это точно, но это можно пережить. Бэкхён вытирает рукавом кофты слёзы и идёт до станции метро. Как он добирается до дома, он не помнит. Зато вспоминает, что надо сменить код на замке, а то ходят все, кому не лень, нарушают его уединение. Чондэ влетает в спальню, даже не успев снять обувь. Бэкхён вздрагивает и отворачивается к окну, чтобы не встречаться взглядами. Он не может успокоиться и не хочет других втягивать в проблемы его дерьмовой жизни. — Ну что за пиздец?! — Чондэ силой его разворачивает, пытаясь оценить масштаб катастрофы. — Что на этот раз случилось? Он пытается рассмотреть заплаканное лицо, но Бэкхён сопротивляется. Они устраивают борьбу и падают на пол, пока Чондэ со всей силы не влепляет Бэкхёну пощёчину. Это отрезвляет. Обоих сразу. — Ты сдурел, что-ли? — Минсок, как всегда, мягок, когда поднимает Бэкхёна за руку и ведёт в гостиную, чтобы приложить к горящей щеке холодное полотенце. — Он меня не слушал! — голос Чондэ дрожит, но он всё равно стоит на своём. — Да, но это не повод его бить, — Минсок накидывает на плечи Бэкхёна плед и даёт ему таблетку успокоительного. — Не видишь что-ли, что у него шок? Бэкхён начинает отражать реальность, когда уже совсем темнеет, но чувства возвращаются одной большой эмоциональной волной. Он рыдает на плече у Минсока, а Чондэ ходит по комнате взад-вперёд и не знает, чем себя занять. — Иди поешь, — говорит ему Минсок, пока гладит Бэкхёна по голове. — Мне кусок в горло не полезет, — бурчит Чондэ, рассматривая старые фотографии на полке. — Пойду лучше напьюсь. — Прости, — хлюпает носом Бэкхён, на что Чондэ лишь машет рукой. — Что случилось-то? — пытается Минсок, когда Чондэ возвращается с бутылкой виски, тремя бокалами и куском сыра. Бэкхён вытирает лицо мокрым полотенцем и старается перестать всхлипывать. Получается плохо. Минсок протягивает ему стакан воды, но Бэкхён способен осилить лишь пару глотков. Он не знает, с какой стороны начать. Он не любит казаться слабым, а тут хоть иди и вешайся. — Я — бездомный, — говорит Бэкхён, рассмеявшись, и снова начинает плакать, спрятав лицо в полотенце и согнувшись пополам. — Что? То есть как? — Минсок с Чондэ настороженно переглядываются, но толком ничего не понимают: с ситуацией они не знакомы. — Я слишком многое связал с этой квартирой, — начинает сбивчиво объяснять Бэкхён, после того, как немного успокаивается. — После смерти родителей… — он снова судорожно вздыхает и опускает голову на колени, продолжая говорить так. — На самом деле, ничего хорошего тут не происходило — одни беды. Родители её купили, когда я получил стипендию на обучение и мы переехали в Сеул. Потом дядя взял на себя ипотеку, чтобы я мог вернуться и продолжить учёбу. А после его смерти ипотеку платили родители Чанёля. Я совсем забыл об этом, думал Чанёль давно уже всё переоформил. Но, видимо, они, как узнали о Сехуне, то сразу перекрыли этот канал… Если бы мы не переехали, то они всё ещё были бы живы… Бэкхён старается снова не разреветься и трёт щёки руками, пока Минсок его не останавливает. Завтра он будет похож на картошку. — Ты бы не встретил Чанёля, — пытается поднять ему настроение Чондэ, но выходит плохо. — И нас. У Минсока это выходит лучше. Он берёт лицо Бэкхёна в свои ладони и мягко вытирает слёзы пальцами. Бэкхён ему грустно улыбается и чувствует, что начинает успокаиваться. Или просто выжимает из себя всё, что копится целый год. — Я так устал… — болезненно выдыхает Бэкхён, замечая, что в уголках глаз Минсока тоже начинают собираться слезы. — Я больше не могу… — Есть какие-то документы? — спрашивает Чондэ и идёт в коридор за вещами, когда Бэкхён кивает. Он раскладывает бумаги на полу в гостиной, где на диване сидят Бэкхён с Минсоком, и пытается вникнуть в текст. — Я ничего здесь не понимаю, — трёт он глаза, когда перечитывает всё на три раза. — Я думаю, что нам нужен юрист. — У меня есть один знакомый, — зажигается Минсок. — Я могу позвонить и узнать… — Бесполезно, — мотает головой Бэкхён и крепче закутывается в плед. — Несколько месяцев назад — может быть, а лучше — с самого начала. Теперь поздно. Последнее уведомление было в июне, когда был разорван договор с банком. Теперь только заново квартиру покупать. — Отлично, — соглашается Чондэ. — Давай купим. Мы тебе поможем. — Да, конечно! — усмехается Бэкхён. — По рыночной цене она теперь стоит в четыре, если не пять раз больше! Я до конца жизни долги буду выплачивать и тебе, и банку. И это если не брать в рассчёт её содержание — и так ползарплаты на всё уходит. — Пробовал Чанёлю звонить? — спрашивает Минсок, а Чондэ в очередной раз наполняет свой бокал. — Сехун ответил. Не хочу больше с ними связываться. Чондэ злится и хватается за телефон, решая вправить мозги ушастому самостоятельно, но Бэкхён его останавливает твëрдым «не надо». — Что? — спрашивает хриплым голосом Чанёль, когда Чондэ всё же упорствует и набирает номер. — Уже ничего, — цедит сквозь зубы в трубку тот, смотря прямо в опухшие глаза Бэкхёна, хотя внутри всё клокочет от негодования. Они ещё пытаются придумать хоть какой-то план, но всё сводится к тому, что Бэкхёну всё-таки придётся съехать, продав квартиру и погасив долг. У него ещё должно что-то остаться, чтобы найти себе небольшое жильё. — За что они так со мной? — спрашивает Бэкхён, устроившись головой на коленях у Минсока, и чувствуя, что начинает засыпать от усталости. — Бэкхëн, они со всеми так, — отвечает Чондэ, устроившись рядом, — с любым, кто не вписываются в их систему. Хотя я предпочитаю открытое противостояние, а не такие подлые методы. Бэкхён вздыхает и улыбается, когда Минсок начинает перебирать его волосы. — Они ведут себя с Сехуном так, будто выиграли в лотерею, — рассуждает он, — или будто он был послан им ангелами с небес. Вот и боятся его спугнуть и случайно не отправить обратно. После его появления они увидели шанс вернуть Чанёля в семью. И Сехуна они тоже утащили в свои сети, даже несмотря на то, что он — сын их конкурента. Лишь бы избавиться от меня. И не забыли при этом указать: смотри, урод, как ты испортил нашего сына! — Прекрати, — бьёт его по руке Чондэ. — Прости, — Бэкхён в очередной раз извиняется. — Забей. — Прости, что испортил день рождения. — Я сказал, забей. Спи уже.