Все не как у людей или Новая жизнь Савады Тсунаеши

С праздником всех! POV Тсуна С того памятного вечера, под кодовым названием “Возвращение Тсуны”, прошло три дня, а жители моего дома не замолкали ни на минуту, если только не считать ночи. Жизнь снова вошла в обычное русло. Резвящиеся дети, счастливая от домашней суеты мама и отец, читающий утреннюю газету. Да, последние несколько дней можно было с уверенностью назвать лучшими с момента моего превращения. Но, как говорится, ничего не вечно. Это я поняла, как только в мою комнату вошел Реборн. Из-под полей шляпы, немного прикрывающей лицо, озорно поблескивали черные глаза, явно указывая на приподнятое настроение аркобалено. Думаю, это не сулит мне ничего хорошего. Нет! Я даже уверена в этом. - Хм, приятно видеть, что ты все больше углубляешься в тонкости своего нового облика, - хмыкнул он. -А? – я все ещё думала о том, что меня что-то ожидает. - Говорю, что ты, наконец, становишься девушкой бесполезная Тсуна, – кивая на журнал в моих руках, произнес аркобалено, а на детском лице проскользнула ухмылка. Так вот кто причастен к появлению этой штуки в моей комнате! От возмущения я сильнее сжала руки, и под сомкнутыми в кулак пальцами захрустела глянцевая обложка модного женского журнала. - Да я даже его не читала! – отбрасываю розовое бестия подальше от себя, и, как назло, падает оно под ноги Реборна, заодно открываясь на той самой странице, где я недавно обвела понравившиеся мне шортики, в надежде уговорить маму заказать дорогую, но удобную на вид вещь. Краска заливает лицо так, что даже уши пылают. А Реборн улыбается, да понимающе так, что под землю провалиться хочется. Господи, вот бы пол сейчас превратился в зыбучие пески, и меня поглотило. Думаю, мне было бы сейчас спокойнее где угодно, лишь бы не находится под пристальным взглядом Реборна. -Хм, Тсуна, хватит изображать из себя помидор, спускайся в низ. Нам нужно серьезно поговорить, - и как-то вся его веселость сразу же исчезла. Сейчас передо мной стоял хоть и маленький, но очень серьезный человек. Реборн вышел из комнаты, а я поплелась за ним. Весь путь до гостиной меня не покидало какое-то странное ощущение. Хотелось убежать. Вот так вот взять и сорваться с места, неизвестно куда, неизвестно зачем, лишь бы подальше отсюда. Хотелось бежать, потому что я понимала, сейчас произойдет то, что окончательно перевернет мою жизнь. В гостиной, куда мы вошли с аркобалено, уже собралась знакомая компания. Удрученные чем-то родители сидели на диванчики, их руки были переплетены в крепкий замок, аж до побелевших костяшек. Мама как-то вся дернулась в мою сторону, а её лицо было очень бледным, но отец удержал ее подле себя, еще крепче сжимая ее хрупкую ладонь. Я постаралась улыбнуться маме, как можно беззаботнее, хотелось успокоить ее, показать, что все в порядке, все будет хорошо. Реборн примостился рядом с родителями на мягком диванчике. Он окинул комнату пристальным взглядом особо ни на чем, не заостряя внимания. Все мое тело будто парализовало. Я стою напротив родителей с Реборном, а позади Гокудера. Она так и мечется по комнате, будто тигр в клетке. Остальные же хранители были спокойны, не считая Ламбо, который опять что-то на себя опрокинул и теперь заливался слезами. Я уже, было, хотела подойти и успокоить ребенка, но меня остановил властный голос аркобалено: - Бъянки, не могла бы ты увести детей и успокоить уже эту корову. Девушка сразу же подхватила надрывающегося ребенка на руки и, улыбаясь, позвала за собой остальных. Они, маленькой процессией, вышли из комнаты. Веселый, звонкий переливистый детский смех с каждой секундой становился все тише, пока совсем не стал слышен. Только тогда аркобалено поднял на меня свои бездонные омуты. - Как я уже сказал, нам предстоит серьезный разговор и будет лучше, если вы все присядете, – Реборн указал на стулья подле стены, которые, по-видимому, принесены сюда были специально для этого. Он подождал, пока все выполнят его просьбу, пропуская из вида Хибари-сана, который остался около стены, прислонившись к ней плечом. - Тсуна, – я аж на стуле подпрыгнула, таким тоном было это произнесено. Ой, ну, почему такая угнетающая атмосфера-то? – как ты помнишь, мы уже пытались говорить о твоем дальнейшем будущем, но все наши слова были приняты тобой, мягко говоря, в штыки и, конечно, даром тебе это не обошлось. – Глаза аркобалено при этом озорно блестели, отражая чуть желтоватый свет ламп. Реборн быстро опустил полы шляпы на глаза, чтобы ни выдать себя еще больше. Но, блин, я уже точно знаю, что ему все известно о том случае в переулке. Не произвольно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Хибари-саном. Стальные глаза мерцают, будто куча чертей отплясывают джигу в жемчужной глубине. Вот мы и выяснили, откуда Реборн все узнал. Но вот откуда это известно Хибари!? Из моих раздумий меня вывел голос отца. - Тсуна, мы с мамой, Реборном и девятым решили, что ты не можешь оставаться в Намимори: здесь все тебя хорошо знают. Поэтому мы приняли решение, о твоем переводе в частную старшую школу Хигума, а потом уже подумаем и о переводе в Италию. Что? О чем это они? Я не хочу переводиться ни в какую другую школу, а потом еще и страну?! А как же мои друзья, как же родители? У мамы уже слезы на глазах, отца дома постоянно нет, а если еще и меня не будит, как же она справится!? - Тебе, конечно, надо подумать, но все-таки… - Нет! – не дала я закончить отцу договорить, – Я не согласна! Никуда я не поеду, не заставите! - Кажется, у меня начинается истерика. - Тсуна, ты не волнуйся. Если переживаешь за маму, то она согласна поехать со мной в Италию. Тем более с ней будут детишки, и Нане не будет одиноко. Правда, милая? – мама в ответ кивнула и постаралась мне ободряюще улыбнуться. Но даже если так, то какого будет мне? Волнение за маму частично прошло, но я все равно останусь одна, среди сотни незнакомых лиц. От одной лишь этой мысли меня бросает в дрожь. - Хранители поедут с тобой. Все документы о переводе уже улажены, возражения не принимаются, - угомонил Реборн хотевшего уже начать высказывать все свои возражения Реохея, – с твоими родителями мы уже переговорили. Они рады, что их сына пригласили в столь престижную школу. - Тсуна, - обратился уже ко мне аркобалено, не обращая больше ни на кого внимания, – пойми, ты не можешь оставаться в Намимори, тебе надо выучиться. А так же подросток твоего возраста просто нуждается в общение со сверстниками. Здесь для тебя это больше недоступно. Поэтому мы просто обязаны пойти на такие меры, пойми это. Понимаю, я все прекрасно понимаю, но не хочу принять. Не хочу оставлять родной город, стольких знакомых людей. Хотя, одна я не останусь, мои хранители едут со мной, все же здесь останутся еще и девочки. Как же они? Как же Киоко-чан и Хару? Я ведь больше их не увижу. И Бьянки с ребятишками, маму и папу. От этого сердце начинает колоть. Больно настолько, что, кажется, будто оно разорвется от нестерпимого груза. А как же должны тогда чувствовать себя ребята? Им ведь тоже придется оставить родной дом. Я оглядела комнату мутным от наступающих слез взглядом. Необычно тихий Реохей, задумчивый Ямамото и удрученная Хром. Им тяжелее всего. У Реохея есть родители и любимая младшая сестра, которых он, конечно же, не хочет оставлять. Ямамото будет тяжело проститься с отцом. А Хром не обойдется без Чикусы и Кена, но насколько бы она с нами не была дружна, эти ребята заменяли ей семью. Смогут ли они последовать за ней? Наверное, Гокудере будет не так тяжело, как остальным: ведь ее здесь не удерживают прожитые годы и куча родных и любящих людей. Ну, хоть кому-то не будет тяжело, и это радует. Я блуждала взглядом по лицам ребят, старалась заметить каждую проскальзывающую эмоцию, пока не посмотрела в глаза хранителя кольца облака. Хибари–сан смотрел на меня укоризненно, будто осуждал за мою слабость. Хотя, он наверняка осуждал. Глава ДК ненавидит слабых людей. И он тоже не рад принятому решению, ведь Намимори значит для него больше, чем для всех нас, больше чем для меня. От осознания этого, становится нестерпимо стыдно, и ком из наждачной бумаги становится поперек горла. Я прошу дать мне время подумать и, больше не замечая ничего вокруг, бросаюсь к выходу из дома. Я позорно убегаю от проблем, опять. И пусть Хибари–сан презирает меня еще больше, пусть! Мне плевать. Сейчас мне просто на все плевать, я хочу побыть одна. Я итак смирилась со своим нынешним положением. Смирилась с несбыточностью своих желанней и чувств. А они хотят лишить меня последнего, что еще осталось. Дома, моего дома. Я все-таки не удержалась и заплакала. На душе было так больно, просто невыносимо. Очень хотелось убежать от всего этого. И я бежала, не разбирая дороги, задевая прохожих. Бежала от самой себя. - Ааааааа! – вот и добегалась. Больно! Похоже, я врезалась в человека и сбила его с ног. Ох, стыдно-то как! - Простите! Я не хотела, простите, пожалуйста, – пыталась я вымолить прощение от пострадавшего из-за меня прохожего. От стыда я даже глаз не подняла, лишь присела на колени, чтобы не лежать на холодном и грязном асфальте. - Э, Тсуна? – Дрожащий девичий и до боли знакомый голос все же заставил оторвать свой взгляд от земли. Боже, не может быть! - Киоко… чан…