Не самые благородные разбойники

      На улице успело окончательно взойти в зенит и снова сесть солнце, Жофрей видел его движение по ползущей тени по стене напротив. За это время вскрики в спальне переросли в вялые ругательства, а потом мольбы. Бета совсем ослаб, и холодный ужас растекался по телу Жофрея с каждой секундой все сильнее сковывая и без того затекшие члены.       Он боялся услышать новые мольбы. И одновременно боялся их больше не услышать.       Когда альфа очнется, бета будет мертв. И Жофрей будет виноват.       Стул был слишком грубым и тяжелым, словно сделанным для великана, раскачать его не получалось. А когда он пытался откатиться хотя бы к другой стене, чтобы не так громко доносились всхлипывания самонадеянного беты, думавшего, что приручил доминантного альфу, то полы так скрипели, что альфа в смежной комнате даже остановился в своем жутком втрахивании умирающего любовника в кровать.       Жофрей замер, желая в ту же секунду даже остановить сердце, что так бешено не стучало, выдавая его. Если альфа выйдет проверить, кто там крутится во время его гона вокруг гнезда с парой, он разорвет Жофрея одними зубами.       Хотелось пить, есть и в туалет, но Жофрей терпел из последних сил. Запах мочи может показаться альфе желанием пометить территорию. Попыткой претендовать на того наглого бету.       Ближе к ночи в комнате за дверью все затихло. Жофрей потерял счет, сколько раз за день альфа снова и снова взбирался на безвольное тело беты, и кровать принималась скрипеть на все лады. Он знал только, что в итоге бета окончательно прекратил даже всхлипывать, потеряв сознание или умерев. И он боялся вспоминать, на каком по счету спаривании это случилось.       Жофрей вслушивался в звуки снаружи домика, надеясь уловить чей-то разговор и хоть как-то дать о себе знать. В комнате было сумрачно, дотлевал долгоиграющий фонарь, что бета занес с собой в дом еще перед рассветом.       И вдруг кровать за стеной кратко скрипнула, и послышались тяжелые шаги. Альфа шел сюда! Конечно, прошли почти сутки, природа теперь велит добыть еды омеге и напоить его, чтобы истощение не помешало зачатию.       Жофрей в панике задергал связанными за спиной руками, но ничего поделать не мог.       Тяжелая плохо обтесанная дверь отворилась и перед ним предстал обнаженный альфа. В свете фонаря и луны он был виден смазано, луна только очерчивала его лоснящийся от пота торс с идеальными мускулами и поджарым прессом.       У него были широкие, словно вытесанные из гранита ноги, тоже состоящие из одних проступивших от обезвоживания мускул. А между ними свисал просто огромный, не желавший сдуваться до конца, альфий член.       Это был могучий альфа, полностью оправдывающий свое звание доминантного. Против воли Жофрей почувствовал, как у него начали вырабатываться омежьи гормоны. Он ничего не мог поделать, он непомеченный омега перед доминантным альфой без пары.       Альфа рыкнул, и взгляд омеги покорно метнулся к его лицу. Пятна вокруг рта. Казавшиеся черными в свете луны, которая жалела Жофрея, скрывала от него алый цвет свежей крови беты. Она была так добра, что скрывала и цвет пятен на бедрах альфы. И по сильному запаху крови Жофрей понимал, что и там — она.       И несмотря на животный, вымораживающий ужас, природа Жофрея покорилась. Окутанный ароматом гона и спермы, Жофрей покорно наклонил голову вперед, чтобы обнажить перед альфой чистую, не покусанную шею.       Сошедшее с ума от гормонов сознание заставило заскулить: «Ну же. Я буду твоим, я принесу тебе детей, в отличие от мертвого беты. Укуси меня, и ты забудешь страдать из-за его смерти. Мы просто оставим его тело здесь в избушке и сбежим».       Альфа обнажил клыки, скорее угрожающе, чем призывно. И шагнул к Жофрею, тот весь подался вперед, насколько позволяла веревка…       И получил сильнейший пинок в грудь. Весь воздух вылетел из груди еще от первого удара, так что второй — когда стул ударился о дальнюю стену хижины и рассыпался, он почти не ощутил.       Альфа издал угрожающий рык, надвигаясь на глупца, что осмелился ошиваться снаружи гнезда, когда его пара еще не помечена. Когда его пара, видимо, еще не дозрела до метки, а значит — ее нужно охранять от любого конкурента, пока его пара не зацветет всеми гормонами.       Жофрей с полуприкрытыми от ужасной боли в ребрах глазами наблюдал, как движется в свете луны огромный обнаженный альфа в кровавых подтеках. Как покачивается мерно его вздувшийся член. Как приседает перед ним, его лицо искажено гримасой первобытной ярости. Как тянет к нему огромную руку, чтобы сомкнуть на шее.       И запах, этот удушающий запах альфьего желания и спермы. Ноздри альфы вздымались от раздражающего запаха. Жофрей подумал что впервые увидел полностью обнаженного альфу в день своей смерти. И одновременно — в день своей помолвки. Как в этих трагичных любовных романах для девушек. — Маримо! Маримо, блять, ты где?! Не трогай парнишку, это мы его там привязали! — хриплый, слабый, но полный воинственности голос беты раздался из спальни.       Жофрей вздрогнул, не ожидая услышать «погибшего» бету. А рука остановилась перед лицом Жофрея. Если бы альфы были уши, как у пса, они бы встали на макушке от звука этого голоса.       Прислушавшись еще чуть-чуть, альфа не услышал угрозы для жизни своей пары, и его взгляд удушающее медленно вернулся на скрюченного у стены Жофрея. Альфа поморщил прямой правильный нос. Омега сам не заметил, как описался от инстинктов, чтобы отпугнуть запахом угрозу.       Но это не остановило Ророноа Зоро, он тихо угрожающе зарычал. — Одноклеточный альфий высер, твою же мать! — вслед за ругательствами из комнаты раздался скрип кровати и глухой удар. Заскребло по доскам. Нижняя часть тела беты отказывала, и тот вытянул себя на руках, болезненно уронив с кровати.       Альфа тут же вздернулся на ноги, его пара ударилась! Она может быть ранена, она может повредить себя и всех тех детишек, которых альфа, как станок, делал часов восемнадцать.       Тут же забыв про омегу, альфа сверкнул в лунном свете голой мускулистой задницей и скрылся в темноте приоткрытой спальни. — Ты ведь его не тронул, Маримо? Эй, пацан, можешь… Ах-х-х! — альфа упал на колени перед своей парой и в первую очередь вонзил опять в него зубы. Пара собиралась куда-то ползти совсем не помеченной. Жофрей видел смазанные черные силуэты в проеме двери.       Видел, как обмяк бета в руках альфы. Видел, как не удержался альфа, раздраженный близостью чужого запаха, и лег прямо на деревянном полу поверх своего любовника. Ритмичный скрип на жестких половицах был глухой и смешивался с ударами лба бессознательного беты о пол.       Жофрей очнулся, что он сидит на полу. Стул раскололся от бешеного удара альфы, каким-то чудом не воткнувшись в бок пленнику крупной щепкой. Морщась от боли, Жофрей все же боялся издать даже малейший звук, когда поднимался.       Боль спасла его, постоянно вырывала сознание от сладкого, манящего запаха доминантного альфы. Если бы не постоянная ноющая боль от сломанных ребер, Жофрей бы сам сунул голову в логово зверя, покоренный призывным ароматом. И был бы убит на месте.       Хромая, он тихо выскользнул из избушки. Руки его были все еще связаны за спиной, но он отбежал еще метров двадцать от домика перед тем, как сесть на траву и продеть их под собой, чтобы уже зубами трепать узел.       Коней около дома не было. Бета доверил привязывать их альфе, а тот не мог думать ни о чем, кроме как о своей паре наедине с другим. За много часов оставленные без присмотра кони убрели куда-то с повозкой, и в темноте леса Жофрей не знал, как их искать.       Понимая, что оставаться здесь слишком опасно, он, изможденный и побитый, похромал через лес, держа луну за спиной. В полночь она должна висеть за спиной, чтобы выйти к городу, он помнил.       Темный лес пугал молодого аристократа не меньше, чем разгневанный альфа. Каждый шорох и скрип казался ему признаком волка или медведя. Казалось, ему не суждено пережить эту ночь и быть уничтоженным дикой животной природой.       Жофрей скривил губы в приступе брезгливости ко всей этой животной возне. И к самому себе, он не любил идиотов. И внезапно — именно таким и был.       Он всегда знал, что природа сводит альф и омег с ума в приступе поиска пары. Что ты лишаешься своего Я под давлением запахов и гормонов. И думал, что победил природу. Что просто выберет холодным разумом себе альфу, раз ему не избежать омежьей судьбы сходить во время течки с ума по альфе.       И знал, что та же животная натура, что заставит их слиться в гон, заставит его полюбить эту альфу, а альфу никогда не покидать его. Жофрей просто выберет идеальную кандидатуру, обыграет это животное, первобытно естество.       Но сегодня он понял, насколько все альфы и омеги звери. Он сам сгибал шею в трепетном ожидании перед тем, кто только что по явно насмерть занасиловал наивного бету. А Жофрей трепетал, ждал укуса доминантого альфы.       Животные, мерзкие дикие животные. И он сам такой же. Думал, выберет миленькую задорную девчушку-альфу, чтобы обуздать природу. Повяжется с ней и сможет, забыв о буйстве гормонов, спокойно управлять семейным поместьем. Дарить ей на праздники новые книжки и платья, позволять бросаться гнилыми яблоками с мальчишками в саду, как она любила это делать. Конечно, он навел справки о Верне через свои каналы. Он не хотел связываться с грубым решительным альфой, который не позволит ему быть главной дома.       Он такой же идиот и животное. И все они — альфы и омеги — такие же животные.       Глупо было думать, что он сможет покорить первобытную природу альф и омег.       Он бежал, спотыкаясь в темноте о корни, замирая у крупных деревьев. И пугаясь хруста веток под своими же ногами. Хотелось назад, в свой особняк, в дорогую ванну с ароматами лаванды, и забыть обо всем. Включая помолвку с этой мелкой дурой.       Потому он обрадовался, когда увидел в предрассветной мгле наконец свет костра между деревьями. И, забыв от страха и боли о благоразумии, вывалился из страшного темного леса на просторную поляну.        Все рассевшиеся вокруг костра мужчины тут же подняли головы и посмотрели в его сторону. Судя по тому, как трепетали их ноздри, как минимум половина из восьмерых здесь была альфами.       Крепкие мужчины в охотничьей одежде и с небритыми лицами в лесу, где охота в этот сезон запрещена. Жофрей слишком поздно понял, что в поисках спасения сам бросил себя в лапы теперь уже настоящих разбойников.       Он испуганно сделал шаг назад. Один из мужчин, с уродливым шрамом через щеку, расплылся в гаденькой улыбке. — Кто зашел к нам погреться у костра! Я чую запах омеги. — И доминантного альфы, — опасливо тронул его за рукав разбойник поменьше, с трусливо дрожащей губой. — Не тупи, Робин. Если тут есть омега с запахом доминантного альфы, а альфы нет, значит, и не будет. Он помер или еще что. Какой доминантный альфа позволит омеге сбежать.       Животные, альфы и омеги просто грязные спаривающиеся животные. Еще раз за ночь понял Жофрей и отступил в лес. Тут же он ударился спиной о чью-то грудь и в его локоть вцепились жесткие пальцы. — Попался! — загоготал бета. Конечно, это был бета, только он мог подкрасться к напуганному омеге сзади. Бета тряхнул застывшего зайцем Жофрея как следует. — Босс, без балды, он не покусанный. Реально омега? Понюхай?       Жофрея грубо потащили в центр поляны. Недобро поднималось солнце над лесом, освещая бандитские рожи. Эти были явными головорезами и человеческим мусором, что грабит проезжающие по лесному тракту кареты, вырезая всех пассажиров под корень.       Глава шайки со шрамом пах немытым телом и паленым конским волосом, не ясно было, это запах костра или его запах, как альфы. Он бесцеремонно схватил Жофрея за шею и втянул запах. — Омега. Не помеченный. Запашок ничего так. Чистенький. — Охренеть, — прошептал кто-то у костра. — Такие ведь тысяч двести стоят. — «Двести», — передразнил глава шайки. — Это если здесь продавать, среди этих богачей на горе мусора. На большом аукционе на Сабаоди таких начиная с пятисот торгуют. Ты на рожу-то посмотри.       Грязные пахнущие костром пальцы схватили Жофрея за лицо. Но он не сопротивлялся, это животные, зачем удивляться их животному поведению? На него напала апатия. — Холененький. И одет дорого, — прицокнул языком бета у костра. — Если вам нужны деньги, моя семья… — попытался было уговорить их Жофрей. Его уже похищали ради выкупа, совсем юнцом. Он знал, что можно договориться, нужно лишь уважать бандитов. Те не любят превосходства. — Заткнись! — альфа ударил Жофрея по лицу, оставляя на щеке вместе с ссадиной мазок сажи. — Мы сами решим, что с тобой делать. Может и сами выебем, когда еще омега, да еще мужик, нам выпадет. Мужики-омеги это для богатеньких доминантных альф, как породистые собаки. Вроде хуйня хуйней, а все завидуют.       Когда-то Жофрей думал, что избежит этой судьбы — стать предметом статуса для сильного альфы. Сам выберет себе супругу, останется владеть и править своим имением. Но теперь он лишь безвольно внимал тому, кто говорит правду, тем, кто не отрицал в себе своей мерзкой животной сущности. Он покорно свесил голову после удара. Щека пылала. — Давайте хоть по разу, а! — загорелся самый молодой бета у костра. — Я никогда омегу не пробовал. Хочу узнать, почему вы альфы по ним так с ума сходите? — Тебе-то что, Корк? Ты же его не чуешь. Побрызгай любого мужика духами, да выеби его. — Да не хочу я мужика! Гадость! — даже как-то оскорбился молодой. — Я хочу попробовать омегу. Быть как альфа. — Босс, а может правда, если не кусать? — второй альфа, судя по всему, имевший второе по весу слово в шайке, пах горькой полынью. — Эй, вы его цену на треть собьете, если потреплете! А если залетит?! — кто-то от костра был голосом разума. За что сразу получил удар под дых. — Дайте тогда бетам побаловаться, мы запаха не оставим. Хоть потрахаем то, что трахают короли и богатеи! Не боись, парень, как комарик укусит! — За себя говори, у меня питон! — гогот разнесся по поляне. Жофрей ощутил, что держащий его бета уже грубо мнет его задницу. И кривится, пытаясь принюхаться. Для беты он пах не нежной свежей выпечкой, а мочой. — Моя семья богатая. Они правда могут заплатить… — еще раз вяло пролопотал Жофрей, когда на нем сошлись восемь голодных взглядов. — Может и заплатить. А может, я просто укушу тебя, да войду во владение, как пара. Что скажешь, раскошелятся они своему зятю? Может, я давно остепениться хотел, а тут так фортануло!       Глава шайки рванул на Жофрее камзол, который оставался нетронутым во время первого похищения. Облизнулся, увидев светлую нежную кожу под распахнувшимся воротом. — Босс, давай хоть все по разу, а потом кусай. Подохнет ведь, если его все потом, после метки ебать будут! — возмутился второй альфа. И положил руку на пояс с мечом.       Босс покосился на своих соратников. Те замолкли в выжидании, напряженно смотрели на главу. И держали руки на оружии. Он не мог загрести все себе, в шайке принято делиться.       И хотя альфа в нем желал чистого, нетронутого омегу так, что шерсть на затылке становилась, этот разбойник прожил на свете немало лет. Он знал, что ему не выстоять против нескольких молодых альф.       Он не доминантный альфа, потому индуктор для метки у него выступит в клыках только в гон. За этот месяц они все перегрызутся и убьют его во сне ради невинности чьей-то дырки. Лучше пусть позабавятся с ним пока, да и сам он в стороне не останется.       А в итоге омегу укусит он. И отправит на виселицу этих утырков, когда станет графом. Или кто там по роду эта шлюшка? Выглядит пиздец как дорого, одни пряжки чего стоят. — Зубы себе замотай, — глава шайки отпустил ворот омеги и оттолкнул его вместе с держащим бетой. Приказ был адресован молодому альфе, который от одного вида на Жофрея облизывал клыки. Этот точно не удержится и попортит шкуру, если его за шкирку во время ебли не держать. — Нет, — слабо проблеял Жофрей, осознавая, что его ждет. Он дернулся, но бета все еще цепко держал его со спины. — Нет! Пустите меня!       Альфы и беты, немытые и в шрамах, поднимались от костра о воняли все одинаково. Они обступили Жофрея на поляне, на почти животных мордах была только похоть и жадность. Предательски счастливо запела птичка, воспевая начало нового дня.       Первым полез тот, второй альфа в банде, более молодой и дерзкий. Другие не посмели оспаривать его авторитет. Он распахнул окончательно камзол на Жофрее, присвистнул от проступившей на груди гематомы, под которой были сломаны ребра. — Ты уж прости, очередь большая, так что нежничать не буду. — Пятьсот тысяч… я найду пятьсот тысяч… — альфа замер, заставляя Жофрея почувствовать его все распаляющийся запах альфьего желания. Это означало, что тому уже плевать на любые деньги, он хочет омегу.       Так уж устроена природа, что альфы теряют разум в жажде овладеть омегой. — Да срал я на твои пятьсот тысяч. Я хочу присунуть в булочку. — Говорю тебе, мы не заблудились! — звонкий девичий голосок пролетел над поляной с возбужденными альфами, как стрела.       Все словно очнулись и посмотрели на край леса. Оттуда только что выбежала на свет из чащи маленькая девушка в красивом вечернем платье с зелеными узорами. Она тащила за собой за руку крепкого парня в простой рабочей одежде.       Они по инерции пробежали еще несколько шагов, перед тем, как заметили замершую картину на поляне.       Девушка с растрепавшимися из сложной прически медно-каштановыми волосами обвела банду альф и бет озадаченным взглядом. Остановила его на Жофрее в порванной камзоле и задала очень наивный и очень тупой вопрос: — А где Зоро и Санджи?