Красавица и чудовище

Новое собрание прошло, как и всегда скучно. Феликс не мог нормально сидеть на стуле, все время ерзал, крутился, вздыхал и кидался многозначительными взглядами. А все его реплики, были охарактеризованы, вероятно навсегда, фразой: «Господа, согласитесь, что каждое его предложение, заставляет все сильнее усомниться в его умственных способностях…». Они все говорят абсолютную ахинею. Если вампиры станут людьми, то потеряют свое влияние, да по мнению многих в этом зале, они станут ближе к народу. Ага. А народ к ним ближе не станет! Он их на хрен пошлет и свергнет власть, а этого допустить нельзя. Потеря влияния обойдется для всех слишком дорого. — …а если Карамора и дальше будет рассказывать всем, что людьми правят вампиры, то… — Логично предположить, что народ взъестся еще сильнее… И революция пройдет успешно… Для них. — Феликс шмыгнул, потерев кончик носа. — Нельзя становиться людьми сейчас. — Почему вы так сопротивляетесь, князь? Вопрос остался висеть в воздухе. Он туп, зачем отвечать? Тем более ни сил, ни желания особо не было. Усталость не была видна на лице, но слишком ощущалась изнутри. Ужасно, но Феликса клонило в сон, он буквально чуть не заснул, четыре раза, на этом собрании. Глаза слипались, все вокруг кружилось, а голова раскалывалась. Он не спал уже двое суток подряд и сегодня тоже ложиться не будет, слишком много всего. Документы, архивы, отчеты, поездки, встречи… И все нужно было помнить. Он действительно сортирует все бумаги каждую ночь. Он на полном серьезе отдает Столыпину лишь половину, а может и треть всего того, что находит. Ищет максимально негативную информацию и ее тоже делит. Какие-то документы он вручную переписывает… Да, Дашков помогает ему во многом, но если учитывать, что он только приносит информацию… Это вообще ничто. Феликс ее потом сортирует, копирует, ну, и далее выше перечисленное. Так устал. У Жени еще четвертый месяц беременности, новый год встречали в девять вечера. Писец. Алина часто теперь приезжает просто поговорить с Женей, потому что княгине постоянно нужно с кем-то говорить. А к любимому мужу, она разговаривать не идет, потому как понимает, что пока, находится в неадекватном состоянии, не всегда, но часто, так что может ненароком ему мозг вынести… Случайно. А Алина, она и поспокойнее, и менее занятая, и женщина все-таки… Понимать лучше должна. — А вы уже думали как назовете ребенка? И кто там? — Делая новый глоток чая, спрашивает женщина, улыбаясь, поглядывая на живот подруги, который, к слову, только начал расти. С середины октября прошло уже четыре месяца. Февраль на носу. — Да. Только позавчера говорили об этом. У него выдалась свободная минутка и мы наконец поговорили. Он надеется на девочку, а я на мальчика. Наоборот обычно… Так забавно! — А имена? — Ему нравится: Ядвига, если для девочки и Юлий, если для мальчика. А мне… Фелиция или Фелисия, для девочки и Джаспер, для мальчика. Конечно, объяснение выбранным именам были. Князь утверждал, что если имя его жены Евгения, а то есть она теска ныне правящей императрицы Франции, тогда и у его детей, должны быть такие же красивые и значимые имена, которые запомнила история. Ядвига — имя принадлежавшее королеве Польши, правящей в четырнадцатом веке. Прожила, конечно, не долго, но зато была очень красивой, доброй и благочестивой… Юлий — имя принадлежавшее древнеримскому государственному и политическому деятелю. Этот вообще со всех сторон молодец! С Фелицией все просто — происходит от латинского прилагательного «феликс», что значит счастливый, то есть это женская форма имени Феликс. А Джаспер… Ну, просто красивое имя. А его еще кричать страшным голосом до жути весело! — Я вот сейчас скажу, только ты не обижайся… Вы в Англию детей отправить собираетесь, чтоб они престол заняли. Да? Европа в опасности? Были Виндзор стали Юсуповы? Девушка глубоко вздохнула, покачав головой. И покосилась на живот, неумолимо растущий. Из-за своего положения ей теперь нельзя все. Любимый муж отобрал у нее все острые предметы, даже спицы! А недавно забрал книгу, которую она не читала ни разу, сославшись на то что нервничать ей нельзя, а это произведение слишком эмоционально. Это ужас. Он даже как-то пытался составить ей расписание дня. И еще снял с должности экономки, взяв на работу другую женщину. Нет, Карауловой было несомненно приятно стать княгиней, а не просто экономкой, которая по сути спит с князем… Это для молодой, ни разу незамужней, девушки было странновато. Так что наверное, подобный поступок она восприняла как нечто… Значимое. Да и предложение руки сердца, было важным шагом. Она никогда не могла думать об их свадьбе, до того как он не предложил. Конечно, надеялась, но фантазировать лишнего, никогда не старалась, думая, что это всего лишь мечты, коим сбыться не суждено. Но вот на ее пальце сияет обручальное кольцо, а внутри растет их ребенок. И этому они оба рады, что звучит для нее сказочно. Во входную дверь постучали. Снова кто-то решил устроить спонтанную встречу. Интересно, кто же на этот раз? Девушки синхронно поднялись со стульев и направились в холл. Горничная уже открыла дверь неожиданному гостю, им оказался Столыпин. Он уже давно не приезжал сюда, примерно с ноября прошлого года. Но тогда причины были ясны, они с Юсуповым вместе работали, а сейчас вроде до сих пор вместе работают… Но не настолько вместе! Его приезд несколько напряг. Зная достаточное количество секретов своего мужа, девушка боялась уже чуть ли не каждого человека в городе, особенно этого! Но волнение на лице никак не отразилось и сердцебиение тоже осталось в порядке. Феликс слишком долго учил ее правильно дышать, чтобы она не смогла сделать это сейчас. Милая улыбка скромной девочки, незнающей даже элементарных вещей, отразилась на личике. Княгиня вежливо поприветствовала мужчину, приглашая пройти в дом. — Боюсь, что должен отказаться, дорогая Евгения Александровна. Я пришел поговорить с вашим супругом. — Ох и не понравился ей этот тон. Вроде безобидный, но слышится в нем нечто зловещее. — Да-да, конечно. — Кивнула пеночка и уже обращаясь к служанке попросила, — Пожалуйста, позови Феликса. — И как только горничная скрылась в лабиринте коридора, Евгения вновь направила взгляд на Столыпина. — Можно ли узнать… — Что случилось? — Вступила в беседу Алина, стоявшая рядом с подругой. С самого утра было странное предчувствие. Что-то сегодня определенно должно было пойти не так. Причем не незначительное, а весьма значимое, и не для нее одной, а для них обоих. Из рук валились предметы. Жуткая рассеянность и головокружение не давали покоя, сослаться на беременность можно, вот только тоже самое всегда делала интуиция, крича об опасности или неких кардинальных изменениях, обязанных встать поперек планов. Отвечать мужчина не торопился, но спустя полминуты все же пришлось. Оставлять вопрос в воздухе, было не прилично: — Давайте дождемся князя. — Девушка коротко кивнула, сразу оборачиваясь на лестницу. — Петр Аркадьевич. Не ждал вас сегодня. Зачем пожаловали? — Князь развязной походкой спустился с лестницы, становясь рядом с супругой, которая выпрямилась как струна, от чего Феликс нервно передернул плечами. — Только что об этом спрашивала Алина Сергеевна. И понимаете, не хотелось бы чтобы все окончательно подтвердилось, конечно, но предварительно… Вы обвиняетесь в поддержке анархистов и управлении массовых терактов в Петербурге. Это приговор для супругов. Для них обоих… Феликс медленно выдохнул, собираясь что-то ответить, но жена перебила его: — Вы хотите сказать, он был причастен к… К этому? — Голос сделался столь взволнованный за долю секунды, что Юсупов немного удивился, складывалось ощущение, что она действительно до этого момента ничего не знала. Девочка-то прирожденная актриса! — Да. — Но тогда… Что с ним будет? — Сердце по-настоящему разрывалось на клочки, дыхание резко сбилось. А в горле встал ком. Все время пока она знала, ей было страшно подумать, о том что подобное действительно может произойти! Все время. Она готова была молиться днями и ночами на пролет, хотя и не испытывала раньше к религии особой любви, о том чтобы никто и никогда не узнал… это. Ей было страшно до слез, что его действительно могут казнить, на то есть все основания! — Его должны казнить. — Смотря прямо в глаза Феликсу говорит Столыпин. А девушка просто выпадает из реальности. Голова кружиться, тошнит, подкашиваются ноги, что казалось ей кошмарным сном воплотилось в жизнь. И что делать теперь? Можно ли что-то изменить? Конечно! Можно. Только сделать это нужно правильно. — Казнить?.. — Переспрашивает она, округляя глаза. — Но как? Разве можно?.. — Задыхается княгиня, глядя на мужчину. — Что, нет даже шанса? — Нет, извините, но ваш супруг обязан пройти с нами. И до окончания рассмотрения всех фактов, он будет под арестом. Голова закружилась сильнее, усиливая и тошноту. Пол ушел из-под ног, из-за чего девушке пришлось отступить на шаг, чтобы удержать равновесие, но ничего не получилось. Пришлось побыстрее схватиться за рукав пиджака. — Женя! — Алина до сих пор стоявшая рядом, спохватилась первой, хотела удержать подругу, но ее опередили. Теплые руки притянули пеночку к себе, за талию. Феликс на мгновение забыл что происходит, смотря лишь на нее. Она была в сознании, что несказанно радовало, но вот ее голова… Просто взрывалась острой болью на любое неосторожное движение. Но спустя минуту-две, девушка аккуратно отвела его руки от себя, вновь вставая прямо. Будто ничего не случилось. Лицо не отражало на себе никаких эмоций, только усталость. — Прошу прощения, за мою излишнюю эмоциональность. Но… Можно ли задать еще один вопрос? — Говорить было крайне сложно, и токсикоз совершенно не помогал, но нужно было сделать хоть что-нибудь! — Спрашивайте, княгиня. — Великодушно разрешил Столыпин, спокойно кивнув. — Что если бы… Если бы мы с ним ждали ребенка? Вы ведь не казните мужчину, у которого через четыре с половиной месяца родится сын? Не сделаете девушку, только что вышедшую замуж, вдовой. Одинокой. С ребенком на руках… Караулова никогда не старалась показывать насколько она умна, никогда не пыталась плести интриги как ее супруг, но хитрость использовала часто. Манипулировать чужими эмоциями и чувствами, сравнимо с управлением сознания. А уж давление на вину и жалость! Это, пожалуй, было самым любимым. И получалось превосходно. Разве не сумеет та, которой подчиняется Юсупов, крутить любым другим? Главное знать куда давить. Мужчина не торопился с ответом, так же как и с тем, чтобы побыстрее уехать вместе с Феликсом на Заячий. — Обычно в таких случаях казнь запрещена… — Подал голос князь, но его сразу заткнула жена. — …замолчи! Если тебя не казнят, значит это сделаю я… Ходи оглядывайся… Любимый. — Прошипела девушка, что выглядело настолько правдоподобно, что Феликс даже вздрогнул. — Да, князь, я знаю правила, которые сам придумал когда-то. И к сожалению вы действительно правы. Казнить вас нельзя, но есть нечто другое. От этого правила идет ответвление, придуманное, кстати вами… В списке наказаний есть порка серебряной плетью, а еще она есть в списке казней. Наказание предполагает от пятнадцати до трехсот ударов, казнь от трехсот до пятисот. Мы можем обозвать это наказанием. — Огласил Столыпин. Да, вот он окончательный приговор. — Поэтому, прошу вас поехать со мной. Юсупов застыл на месте, снаружи все еще было спокойствие, а внутри все взрывалось от злости на Столыпина, на себя, на всю систему управления! И жалости к Жене. Сердце билось быстро и сбивчиво, забыв что такое ритм, дышать стало невозможно трудно, будто его душили. Пальцы на руках онемели. Зрачки слегка расширились, выдавая настоящие эмоции, и что самое ужасное, в этот раз он ничего не мог сделать ни с чувствами, ни с ситуацией. Это пугало… Он хотел уже пойти в сторону выхода, но сделав несколько шагов вновь вздрогнул от, неожиданно, схватившей его за руку жены. В ее глазах стояли слезы, сердце стучало быстрее чем когда-либо. Пальчики сжимали его запястье с такой силой, что он вновь задумался насколько она все-таки человек. В отличие от своего мужа, девушка уже минут десять была абсолютно собрана и отбросила все эмоции в сторону. Что происходило сейчас было хорошим спектаклем, и видя что Феликс этого стремительно не понимает, стало безумно приятно! Если не понимает он, значит и Столыпин тоже. — Пожалуйста! Не надо, Петр Аркадьевич! Что же со мной будет без него?! — Запричитала девушка, мысленно улыбаясь самой себе. Рыдая в голос несколько минут, она на коленях умоляла не забирать Феликса. Который к слову стоял в стороне, у двери, с таким прискорбным видом, что с котенком запросто можно было спутать. Всего этого Караулова не планировала. Волнения были. Мысли о его казни сводили ее с ума днями и ночами, но в случае если Столыпин все же придет за князем, у нее была некая зарисовка плана. Не идеального, но тем не менее рабочего. Разреветься по щелчку пальцев у нее выходило превосходно! Есть причина или нет ее, какая разница? Как говорила матушка: «Правильная женщина может все. Нужно грустить — заплачет, нужно веселиться — засмеется. А что она чувствует внутри все равно! Чувства должны проявляться по велению мозга, а не сердца!». И раз так… Этот совет ей сейчас очень поможет. Словами не получилось, получиться слезами. Тем более это как раз тот вариант, когда сердце и мозг заключили компромисс. И по итогам двадцатиминутного концерта на тему: «Не забирайте Феликса!», ничего изменить не удалось. *** «Ты должна оставаться дома, поняла? Только попробуй выйти без надобности! Ясно?» Феликс слишком переживал за нее. Запретив выходить из дворца, он буквально лишил ее возможности хоть как-то помочь ему. Ведь по идее она могла бы поехать к Столыпину и поговорить. Может он бы поменял свое решение, и вообще с чего он взял, что князь поддерживал анархистов? Сам додумался или кто-то подсказал? А в прочем не важно, эти заумные рассуждения никак не помогут ни ей, ни Юсупову, который сейчас любуется на обшарпанные стены камеры. Ну, ведь есть кто-нибудь, кто смог бы помочь. Или попытаться… Например опровергнуть этот страшный факт, сделав его всего лишь небылицей, перевернуть все с ног на голову, доказать невиновность… Но кто сможет провернуть подобное? Да и кто согласится? Ведь данное совершенно секретно, никто еще не знает о громких обвинениях. Может только Алина. Но она не станет защищать Феликса, ей это не нужно, да и нет у нее нужных аргументов, может быть она хороший лидер и ответственный человек, но никак не юрист! Эта сфера ее обходит на многие километры. Саша? Он не знает, и тогда — не должен. И даже если бы знал, то тоже не стал бы. Дашков. Подумав о нем, девушка нервно передернула плечами. Его она боялась. Никогда не питала особой любви к тем, кто буквально пытается собственным носом лишить ее запаха. Но, признаться честно, вариант выглядел неплохо, особенно в нынешней ситуации. Да, вероятно, все-таки нужно нарушить просьбу супруга «никуда не выходить». *** — Граф Дашков? Я, конечно, хотела вас видеть, но не так скоро. Я вам даже письмо еще не отправила… — Изумленно воскликнула девушка, смотря на только что пришедшего гостя. — Я не к вам, я к князю. Он, кстати, где? — На Заячьем острове. — Это срочно. — Да уж, было видно. Так быстро он еще ни разу говорил, тем более не перебивал. Значит, он вероятно знал, что Юсупова могут арестовать, поэтому… Что сказать ему хотел? Или передать? — Поздравляю, но ничем не могу помочь. Феликса забрали еще вчера днем, где-то в два часа. А сейчас десять утра. — Да, как же она любит хамить людям. Такая добрая, милая и ласковая ведьма. Даже в такой ситуации. — Лучше скажите, можно ли что-то сделать? — Вы знаете за что? — Тише спросил граф. Не удивительно, что образовался такой вопрос. Столыпин мог и не говорить. Да, и Юсупов мог не сказать. Просто забрали и все. «Почему? Зачем?» — это уже вытекающее. — За поддержку революции, массовые теракты и прочее. Он сам мне рассказал. А потом еще раз рассказал Петр Аркадьевич, когда забирал Феликса. Я все прекрасно знаю. А еще я знаю, что почему-то в Петропавловке мой муж сейчас один, а не с вами. Не можете объяснить детали? — Евгения развела руками. Мол как же так получилось? , на что Дашков, всегда знающий что ответить, немного помедлил с ответом. Потому что наезд был вполне закономерный. — Княгиня, я уверен, что вам сейчас интереснее помочь мужу, а не докопаться до невиновного.