Я только танцую

— Малой, ты в порядке? Тебя колотит. Ты не заболел?   Навия приложила изящную ладонь ко лбу Кадзухи, на глаз определяя температуру. — Так заметно?  — Очень. Чего ты так? Нормально же все. — Не знаю… странно себя чувствую,- на выдохе объяснил Кадзуха, заламывая пальцы от волнительного, слегка тревожного ощущения скорой неожиданности. — Температуры нет. Может просто устал?   Девушка отшатнулась чуть в сторону, давая пробежать в зал другой танцовщице. Атмосфера в гримерке сегодня ничем не отличалась от той, что была тут в любое другое рабочее время. Люди, одежда, макияж— все было то же, что и обычно. Одному Кадзухе казалось, что что-то было не так.  Его чувства были схожи с теми, которые обычно предвещали скорое приближение каких-либо важных событий. Но сегодня ведь был обычный день, обычный танец, обычная работа, после которой он пошел бы назад в общежитие. От чего все тело трепетало, а дыхание давалось с трудом, Кадзуха не знал, но его это немало волновало. — Возможно. Да, наверное, просто устал. Надо успокоиться. — Выпей воды. — Да, наверное стоит…  Кадзуха залпом осушил почти полный стакан, быстро моргая и пытаясь успокоить громко стучащее сердце. Нет, точно не сейчас, не перед самым выходом. Кадзуха не мог себе позволить тревожности перед выступлением. И так уже успел не раз провиниться по собственной невнимательности, которую вряд ли замечали посетители, но отлично видели коллеги.  К промашкам Кадзухи они относились снисходительно. Навия, Клоринда и Лиза потому, что знали причину такой несвойственной неуклюжести. Остальные же просто подхватили это спокойное отношение, как нечто нормальное. Ведь если старшие не ругали Кадзуху за явные ошибки, снижение продуктивности и количества времени на сцене, то и остальным этого делать не было смысла. — Малой, все отлично, да?- Навия легонько потрясла Кадзуху за плечи, приводя в чувства. — Да, все отлично. Пошли, скоро наш выход.  — Кадзу… ты справишься, я верю в тебя,- девушка улыбнулась, смягчая взгляд, чтобы Кадзуха почувствовал себя чуть спокойнее.  Как жаль, что это не помогло. Чувство нарастающего волнения не прошло, а из-за него, как логичный ответ мозга, началась уже достаточно осознанная тревожность. Кадзуха не знал, чего ожидать, и стоит ли ожидать чего-то вообще, и это до невозможности напрягало.  Но, как и в любой другой день, он был обязан выйти и сделать свою работу хотя бы так, чтобы косяков не заметили сидящие в зале.   По пути к сцене Кадзуха слышал лишь отчетливое биение своего сердца, будто бы и не было никакой музыки, гула человеческих разговоров, десятка взглядов, направленных на него, прожекторов и ламп. Как будто все вокруг было просто иллюзией, чем-то, что существовало лишь в голове Кадзухи.  А сейчас существовал лишь он и нарастающее чувство тревоги.   Белая ладонь нашла свое место на шесте, хватаясь за него, внешне, слабо, но на деле находя в нем единственную опору. Кадзуха не чувствовал земли под ногами, потому быстро сообразил, за счет чего сможет почувствовать себя более заземленным.  Худые пальцы побелели пуще прежнего, сжимаясь на металлическом шесте. Кадзуха смотрел и в зал, и в никуда. Он просто хотел успокоиться и сосредоточиться на танце, что, к счастью, таки получилось.  Вместе со знакомой музыкой чувство тревоги слегка отпустило. Кадзухе даже показалось на какое-то время, что все его волнение было беспричинным, не стоящим внимания. Это заставило улыбнуться шире обычного и, наконец, приступить к тому, что в жизни получалось лучше всего.  Мгновения, в которые Кадзуха видел посетителей особенно близко к себе, будто бы стирались, чтобы не нервировать его лишний раз. Уже не думая о непотребных прикосновениях, двусмысленных взглядах и не только, Кадзуха отдался процессу, чтобы почувствовать себя лучше.  Почувствовать себя лучше, несмотря на проблемы в жизни, с родней, учебой, деньгами, работой, личными границами и, самое страшное, Скарой. Хотя и проблемой произошедшую ситуацию уже нельзя было назвать. Проблема на то и проблема, что ее, чаще всего, можно решить, мыслимыми или немыслимыми способами. А проблема со Скарой не решилась бы даже немыслимым способом, так что Кадзуха не считал ее уже проблемой.  Скорее, опытом… ее можно было считать лишь горьким, очень горьким опытом.   Среди разнообразия самых разных тонов голосов, взглядов, невыносимых, но уже привычных касаний, Кадзуха вдруг заметил что-то странное. Сначала это было лишь ощущение необычно внимательного взгляда, но придавать ему значение парень не стал. Мало ли сколько людей могло на него смотреть сейчас. И Кадзуха бы забыл про это так же, как забыл про свое волнение, если бы не робкое, не похожее на остальные голоса: — Я беру приват.  Кадзуха готов был поклясться всем тем немногим, что у него было, что в моменте у него перестало биться сердце и остановилось дыхание. Впрочем, остановилось не только оно. Сам Кадзуха встал столбом, лишь спустя пару секунд позволяя себе повернуть голову чуть в бок, чтобы убедиться в правдивости своих догадок.  Темные, почти синие глаза глядели на него средь десятка других так искренне взволнованно, что Кадзуха чуть было не сполз вниз по шесту от бессилия и шока. Сколько зрительный контакт продлился сказать было сложно. Точно не очень долго, судя по реакции остальных, но для непосредственных участников игры в гляделки эта пауза длилась примерно вечность. Кадзуха ведь максимально ясно дал понять, чтобы Скарамучча не появлялся в стенах клуба, чтобы не появлялся в местах, где заведомо мог бы быть Кадзуха. Причин для такого внезапного появления могло быть не так уж и много.  И Кадзуха, пусть все еще слегка обиженный (то ли на себя за свои же чувства, то ли на Скару за его неопределенность), все же очень надеялся на то, что это появление было неслучайным.  Он молча слез со сцены, не то, чтобы показательно, но все же не обращая внимания на протянутую руку Скарамуччи. Тот же лишь потупил взгляд, убирая ладонь и на секунду зависая перед Кадзухой. Перед все таким же красивым Кадзухой.  Люди вокруг, уже не рассчитывая на любование прекрасным телом парня, были уже не настолько заинтересованы в нем. Это стало одной из тысячи причин, по которой ни Скара, ни Кадзуха не могли сначала сдвинуться с места.   Стояли совсем-совсем близко, сверля друг друга взглядами и пытаясь прочитать в них хоть какой-то посыл, понять: не сделает ли эта встреча еще больнее?  Инициативу на себя быстро перехватил Кадзуха. Он, не говоря ничего и не объясняя, пошел в сторону приват комнаты. Даже оборачиваться не стал, чтобы проверить идет ли Скара за ним.  Кадзуха все еще не был уверен в намерениях парня, потому не мог причинить себе боль еще раз, не хотел раньше времени делать что-то, что Скарамучча посчитал бы снисходительным к нему отношением.   Никакие напитки, охрана, ничего совершенно не интересовало Скару сейчас. Он лишь изо всех сил пытался собраться, чтобы все речи из головы превратить во что-то понятное и уловимое для Кадзухи.   Приват комната уже не казалась такой просторной как раньше. Теперь Скара чувствовал, как здесь было тесно, душно…   Ни воздуха, ни сил не хватало, чтобы говорить что-то первым. А Кадзуха все еще смотрел прямо в растерянное личико, скрестив руки на груди.  На первый взгляд, да и не только на первый (для Скары), ему показалось, что Кадзуха был зол и даже раздражен из-за неожиданного визита. Скаре казалось, что его сейчас опустят так низко, как это возможно, чтобы он раз и навсегда запомнил свое место.  Но даже так он был готов к этому. Скара скажет все, как есть, а решение примет лишь Кадзуха. Потому что у Скары не было такого права, он лишь хотел, чтобы любимый человек его хотя бы услышал.  Кадзуха же, на деле, волновался не меньше. Еще чуть-чуть и слезы потекли бы из глаз, но он держался на случай, если все пойдет не так, как он рассчитывал. Да и не мог он так, ему было обидно и больно. Он хотел услышать объяснения, хоть что-то внятное от Скары. — Кадзуха…  И оба вздрогнули от резкого прерывания тишины. Взгляд Кадзухи сделался уже не таким наигранно серьезным, глаза сами собой распахнулись чуть шире, показывая, как удивительно приятно было слышать свое имя из уст Скары.  Сам же Скара боялся даже начать что-то объяснять. Ему казалось, будто даже говорить с Кадзухой он не имел права. — Я…- в голубых, как море, глазах задрожали слезы, быстрыми дорожками стекая по бледным щекам,- я знаю, что не должен был сюда приходить. Я знаю, что то, что я сказал было… очень больно для тебя и…  Кадзуха забыл все обиды, забыл то недоверие, которое у него возникло в самом начале, забыл все те разы, когда говорил Скаре неприятные вещи лишь потому, что они были буквально из разных миров. Одного лишь взгляда в эти искрящиеся болью и сожалением глаза хватило, чтобы неосознанно вздрогнуть, выдыхая кратко, удивленно.   Скара не плакал при других. Он рассказывал это, да и понятно оно было сразу. Скара не хотел казаться слабым и не хотел, чтобы его стыдили за что-либо. А за слезы стыдить мальчишек, парней, мужчин почему-то всегда считалось установленной нормой.   Кадзуха так не считал, да что уж там говорить, многие так не считали, но повернуть время вспять было нельзя. Скара не мог просто взять и избавиться от отца-наркомана в прошлом, защитить себя маленького от побоев и пристыжения за проступки, эмоции, слезы… Он, как и многие другие, просто смирился и продолжил жить с полученной установкой.   Недавние слезы рядом с Моной были не тем… даже они были не тем по сравнению с нынешними слезами. Скара дрожал от страха и стыда, но не мог уже уйти. Если он хотел быть с Кадзухой, ему нужно было быть настоящим. Он хотел быть с ним настоящим, он просто хотел быть настоящим. А настоящий Скара был слишком слаб, чтобы строить из себя не пойми что.   И Кадзуха сразу же увидел это, полностью теряясь в своих чувствах. — И это было очень больно для меня… Каждую секунду того времени, пока тебя не было рядом, я жалел о том, что отказал… Я… Как бы я не хотел, мне страшно думать об этом… Но я очень хочу быть с тобой… Кадзуха…  На переваривание последующих действий Скары названному понадобилось какое-то время. Время для того, чтобы просто поверить в то, что это делал Скара.   Кадзуха сверху вниз смотрел на упавшего на колени Скару, почти не осознавая связь с реальностью в этот момент.  — Пожалуйста… если ты сможешь меня простить и если ты все еще не жалеешь о своем признании, пожалуйста, позволь мне быть с тобой… Кадзуха, прошу…- слезы лились на сложенные ладошки, пока Скара только и мог, что хлюпать носом и ждать ответа от Кадзухи.   Все тело пробирала мелкая дрожь от чувства стыда и страха, но Скара не смел сдвинуться с места. Он просто хотел быть честным с Кадзухой. Быть честным сейчас и, если он того позволит, дальше всегда. — Не смог найти мне замену?..  Кадзуха проронил эти слова сквозь внутреннюю боль и сожаление. Он знал, что они могли прозвучать болезненно для и без того подавленного Скары, но не мог не спросить.  Он просто хотел знать, что к нему пришли не из-за того, что не смогли найти кого-то получше. Просто хотелось верить в то, что Скара был искренен сейчас. — Кадзуха… Я клянусь своей жизнью, что никто и никогда не сможет стать тебе заменой. Ты… ты просто… Кадзуха, без тебя я не знал, кто я такой, что я люблю, что у меня внутри. Но как только ты появился в моей жизни, в ней появился смысл. Смысл в том, чтобы видеть тебя, слушать тебя, рисовать тебя… - замолчал, явно желая добавить что-то еще в свое перечисление. — Рисовать меня и…  Ошарашенный неожиданно громким голосом Скара сжался еще сильнее, лишь через пару секунд поднимая заплаканные глаза на присевшего перед ним Кадзуху. На белом ангельском лице светилась грустная улыбка. Алые глаза переливались за счет скопившейся в них влаги, которую Кадзуха до последнего сдерживал.  Он просто хотел услышать это от Скары. — Целовать тебя… если ты разрешишь, целовать тебя, обнимать тебя… и все, что ты еще захочешь…- по телу побежали мурашки от целой смеси разных чувств. Но Скара продолжал храбро говорить это, глядя прямо на Кадзуху, не уводя взгляда в сторону. — Я захочу или мы захотим?- склонил голову к плечу, уже чуть ли не трясясь от желания поскорее заключить Скару в объятия и успокоить. — Мы захотим… Кадзуха, ты мне нравишься… я люблю тебя… ты первый такой. Я хочу с тобой делать все. Хочу, чтобы мы были близки, чтобы ты был моим, а я был твоим. Прошу, прости меня. Я сделаю все, чтобы эта боль осталась в прошлом. Кадзуха… — Тш…  Скара бы продолжил свои разглагольствования и дальше. Продолжал бы их до тех пор, пока Кадзуха не сказал бы: достаточно. Но он сделал это гораздо раньше, чем мог бы, и точно не так, как сделал бы, если бы хотел вышвырнуть Скару куда подальше. — Ты не виноват, я знаю это, я говорил это еще тогда. Скара, я люблю тебя. Я скучал, я очень скучал…   Одна за одной тонкими влажными дорожками по белым щекам полились горячие слезы, пока Скара, уже поднятый с пола, не мог поверить в то, что прямо сейчас утопал в объятиях Кадзухи. Настоящих объятиях, которых им так не хватало.  Дрожащие ладошки Скары несмело поглаживали талию и нижнюю часть спины Кадзухи, боясь сделать что-то не так. В его одежде было так много открытых участков, что Скара не мог понять: ему уже можно было трогать Кадзуху или пока еще нет? — Скара, я рядом. А если я рядом, тебе нечего бояться и стыдиться,- Кадзуха выдохнул куда-то в шею Скары, получая на это лишь рваный всхлип,- мой мальчик…- изящные ладони аккуратно оглаживали спинку сквозь рубашку, стараясь очертить каждый изгиб, каждую неровность,- я буду с тобой… Скара, ты слышишь? Я буду с тобой. И я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной… — Мне страшно, Кадзуха… Я очень люблю тебя, очень хочу тебя…- Скара сказал это так честно, что даже готовый к этому Кадзуха, опешил,- но мне страшно… Очень смешно с моей стороны просить это, но…- вжался в парня так крепко, как только мог, находя в объятиях Кадзухи защиту от внешних угроз и самого себя,- не злись из-за этого, пожалуйста… я буду стараться, я обещаю… — Скара, я не буду злиться на тебя, если тебе будет страшно. Со мной ты можешь не бояться, но если это произойдет, то это не стыдно, это просто ты. Ты можешь быть таким. Я люблю тебя таким, какой ты есть. И я помогу тебе стать смелее, я обещаю.     Скара неуверенно поднял взгляд на Кадзуху, все еще не веря, что все это происходило наяву. В глазах Кадзухи он и правда не видел укоризны, лишь обволакивающую все тело теплоту, заботу и всю ту нежную любовь, которую до этого Скара знал, кажется, только из фильмов. — Вопрос— чистая формальность, но все же,- Кадзуха улыбнулся, с особой радостью замечая на лице Скары мелькнувшую улыбку,- Скарамучча, ты будешь со мной встречаться? — Да.  Скара не думал даже, считай, и фразу до конца не дослушал. Не успел Кадзуха произнести первый слог слова «встречаться», как Скара уже готов был прокричать «да» на весь белый свет. Он не мог больше ждать. Не хотел вновь терять что-то важное из-за себя самого. — Тогда я поцелую тебя как парня, хорошо?- уже не сдерживая улыбки и скатывающихся изредка слез, попросил Кадзуха.  Скара часто закивал, изгибая бровки и полностью сосредотачиваясь на осторожных поглаживаниях по спине, на приятном ощущении близкого контакта с телом Кадзухи, на его прекрасных глазах, которые робко бегали от синей радужки до пухловатых губ.    Несмело Скара таки подался чуть вперед, прикрывая глаза и наконец соприкасаясь губами с Кадзухой. Они сначала лишь столкнулись несколько неловко. Пусть это и не был первый поцелуй, но именно его хотелось таковым считать, ведь он отличался от всех остальных.   Кадзуха, наконец достаточно осознавший суть происходящего, еле заметно улыбнулся и начал легонько сминать покусанные губы Скары своими. Негромкий чмокающий звук стал чуть громче биения сердец, от чего у обоих перехватило дух.   Скара никогда не целовался так, да и Кадзуха тоже. Ни разу еще этот процесс не казался им таким интимным и изучающим. Оба не готовы были сейчас к чему-то особенно резкому и серьезному, потому ограничивались поверхностными поцелуями и легкими касаниями языков, чтобы чуть-чуть увлажнить губы друг друга. — Поехали домой…- тихо пробормотал Скара, укладываясь на плечо Кадзухи.   Он был так счастлив…  — Тогда надо будет заплатить и переодеться… — И вызвать такси…- добавил Скара, вспоминая, что он то вообще-то бежал сюда с пешей прогулки. — Скара… — Я потом объясню, когда приедем. Но пока подожди… Можно мы постоим вот так чуть-чуть, пожалуйста?.. — Конечно, родной… конечно можно.  Каждая клеточка тела Скары была взволнована и успокоена одновременно. Тяжело было в это поверить, но ведь Кадзуха правда был искренен, с ним правда не будет ни больно, ни страшно, ни стыдно… В это верилось и не верилось одновременно.   И Скаре просто необходимы были эти объятия, чтобы насладиться им, чтобы чувствовать себя любимым с ним, с парнем, с которым хотелось учиться доверять. С которым хотелось всего по любви, по волшебной взаимной любви.   Кадзуха же не мог даже точно описать своих чувств. Он не был уверен в том, что все вокруг не было сном, но даже так он чувствовал себя невероятно. Ему стало легче, ему стало так хорошо и спокойно, что он был согласен так и остаться навсегда стоять со Скарой в обнимку.   Его касания были приятны. Его касания стали первыми приятными, и Кадзуха был в восторге от этого.  Он был счастлив. Он был счастлив за себя и за то, что Скара был счастлив…