Спицы в колёсах велосипеда тихонько скрипели, пока Кайя, крутя педали и засыпая на ходу, ехала в школу. Ночью выходного дня, несмотря на выпитое снотворное, она не смогла заснуть, чувствуя на плечах огромную тяжесть, а в понедельник утром вместо похода в школу, чихающая Кайя пошла по тропинке прямиком к простуде и температуре тридцать семь и шесть. Её не было в школе три дня, и Кайя волновалась, как там Беверли и Бен, но даже если бы они и пришли навестить её, закутанную в одеяло с грелкой в ногах, миссис Смит бы их не пустила.
Утром после дня вечеринки она встала, оглушенная визгами Молли и лаем Пинки, чувствуя себя как дерьмо. Уже в ванной, увидев себя обнажённую в зеркало, Кайя в ужасе созерцала на светло-розовой коже тëмно-лиловые, почти чёрные гематомы, следы от длинных пальцев вчерашнего существа, выглядевшего как Патрик Хокстеттер. Кайю замутило, её руки затряслись, если до этого она мысленно успокаивала себя тем, что может быть это был сон, что следы остались от их с Патриком семи минут, где они действительно тискали друг друга в злости и раздражении. Но с содроганием Кайя помнила каждое его движение в её сторону и там не было таких агрессивных касаний. Это были последствия того, как Патрик за её спиной сжимал её плечи. И самым главным был впечатляющий след от укуса на месте, где шея переходило в плечо, острия зубов в печатались в её кожу казалось навечно. Это была самая настоящая метка, Кайя уже видела такие следы, Хайд в приступе страсти часто оставлял на её шее засосы и укусы, и к ним она привыкла, но это были не метки Хайда, это была метка Хокстеттера, на ней остался
его мерзкий след.
Отхаркиваясь и отплевываясь, врезаясь коленями в холодный пол, её скручивало и скручивало от боли, Кайю тошнило всеми теми редкими продуктами, которые она съела. За дверью послышались мягкие шажки.
— Солнышко, у тебя всё хорошо? — раздался приглушённый взволнованный голос матери, после чего миссис Смит постучала костяшкой среднего пальца в дверь.
Откашлявшись, Кайя быстро поднялась с колен и открыла дверь, чуть не придавив ею мать.
— Всё хорошо, мам, задумалась немного вот и всё, — чуть хриплым голосом успокоила она родительницу.
Та смотрела всегда, из-за своего небольшого роста в сто метров и шестьдесят сантиметров, немного ниже чем лицо дочери. Она нахмурилась и приподняла бровь, странно посматривая на Кайю.
— Ма-а? — нервно спросила Кайя, до неё начало доходить, что она была в майке на тонких бретельках, и её повреждённые гематомами плечи были хорошо видны взволнованной матери. И которая к тому же, знала, что парень Кайи в отъезде.
— Я пойду, извини, что помешала, милая, когда закончишь, возвращайся в постель, я приготовила тебе овсянку и тосты с мёдом. И положила таблетки рядом, — женщина никак не прокомментировала то, что увидела и отвернувшись, поправляя домашний халат и бигуди на голове, спустилась вниз, где Молли кричала, что кажется сломала тостер.
Кайя нервно одевалась, думая, что могла подумать мать. Уже в постели, выпив лекарства, её начало клонить в сон, и всё о чем она подумала перед тем как заснуть, это о том, как там Беверли и Бен и ждала скорейшего своего прихода в школу. Она скучала по своим маленьким приятелям, ей хотелось поскорее послушать рассказы Беверли про Билла и куда они ходили со своей бандой Неудачников, да и как её дела в общем.
Она уснула.
***
Утром по дороге в школу, иногда смотря по сторонам, Кайя проехала мимо небольшой группки девочек и мальчиков лет пятнадцати стоявшей у рекламного столба. Они громко, но неразборчиво спорили друг с другом. Привстав с сиденья велосипеда Кайя вытянула шею и её словно огрели чем-то тяжёлым по голове.
Она отчётливо видела приклеенную желтоватого цвета бумажку, на которой чёрными буквами как приговор писалось:
Пропал без вести. Патрик Хокстеттер. Пятнадцать лет.
Не справившись с управлением, Кайя навернулась с велосипеда, больно ударившись животом об асфальт и содрав коленку до крови. В ужасе поднявшись и всё же каким-то образом дойдя до школы она бросила свой велосипед не пристегнув его как обычно к столбу, Кайя зашла в школу и забежав в туалет, закрылась в кабинке и сев на закрытую крышку унитаза, она закричала, приглушив себя рукой. Во всеобщем гомоне других школьников снаружи её слабый придушенный крик был почти не слышен. Кайя рассмеялась, чувствуя как от нервов начинает болеть голова.
Осознание того, что она проецировала желание, чтобы имя Патрика пополнило список пропавших детей, сбылось, словно дарило чувство успокоения, как будто бы теперь всё будет хорошо, но та фигура под завесой проливного дождя, умоляющая голосом Патрика согреть его и это его испуганное в шкафу «я умер» вспомнилось Кайе сейчас особенно ясно. Что уж говорить о следах его рук на ней и той фигуре под её окном.
Прозвенел звонок, но Кайя только вздрогнула и осталась на месте, уставившись на дверку в кабинку, на которой корявыми буквами гласило «френк+эшли» и смайлик сердечка. Ну хоть у Эшли с Френком всё нормально в жизни, а у неё опять всё через одно место.
***
Кайя прогуляла три урока из восьми и под конец была выжита досуха и чувствовала она себя так, словно пробежала десять километров не меньше. Не было сил даже крутить педали, её велосипед, жалобно поскрипывая спицами ехал рядом. Кайя опиралась на него как на ходунки, словно разучившись ходить и когда показалась зелёная крыша их дома, она зашла и кинув велосипед на газон, поплелась домой.
— Мам, я дома, — оповестила Кайя, но никто не ответил. Было тихо, даже слишком тихо.
Но как говорится не беда. Кайя достала из холодильника йогурт и не переодевшись в домашнюю одежду, села за стол и принялась есть. Где-то на полпути когда йогурт был почти съеден, Кайя увидела в отражении ложечки фигуру сзади себя. Несколько раз хлопнув ресницами она снова посмотрела на ложечку. И всё также.
Сзади кто-то стоял, и видели все боги мира, Кайя не хотела оборачиваться.
