The Related (Связанные)

      Эти дни казались бесконечностью. Селена денно и нощно ждала вестей, как и весь Асгард; однажды она в одиночку отправилась к Хеймдаллую, пешком прошла весь Биврест, но нисколько не устала, ибо эта длинная прогулка хотя бы немного согнала тоску с её сердца. Великий страж был рад её приходу, но порадовать гостью в ответ, к сожалению, было нечем. Харокин укрылась на Альтаисе, и это все, что было известно на сегодняшний момент.             Тем не менее, Селена долго-долго сидела у огромного окна, через которое были видны все звезды, и пыталась угадать, на какой из них сейчас находится Локи. Она могла представить себе, как он борется с огнем – ведь это его стихия, ведь это часть его самого, – как он помогает брату и остальным, как колдует, пытаясь обратить Харокин в быль. Конечно, там он был не один, но только он представлял для неё, ведьмы, важность, только он был для неё этой войной, этим огненным ураганом, этой звездой, которую она высматривала на небосклоне.             Спустя некоторое время бессмысленного скитания по дворцу, садам, улицам и пляжу Селена вдруг задумалась над словами Сиф, которые очень четко врезались в память. Она говорила о том, что магию нужно развивать в правильном направлении… Об этом же ей всегда твердил и Локи. Хотя в его понимании магия вкупе с хитростью может послужить отменным оружием, пусть порой и нечестным. И все же он очень часто упоминал о сражениях, в коих она не справится, если не научится защищаться.             Никакой пользы она не сможет принести ни Асгарду, ни любому другому миру, если не будет даже пытаться стать сильной, настолько сильной, чтобы смогла противостоять врагу, а не искать врага в собственной магии. Селена была уверена, что боевого духа ей всегда хватит, чего не скажешь о физической силе и боевых навыках. Но магия – это единственное оружие, которое у неё есть и с которым ей необходимо уметь обращаться по-разному.             На следующее же утро она попросила Её Величество показать, где именно она может провести свои тренировки. Богиня предложила ей помощь, но ведьма настаивала на самостоятельности. «Мне уже достаточно много помогали, пора браться самой», – говорила она уверенно. Фригга теперь была спокойна за душевное состояние Селены, но в пылкости её темперамента не сомневалась. Она так изменчива, и порой это зависит вовсе не от неё, а как будто от кого-то другого.              Отчасти царица была права: Локи и впрямь имел давление на неё и управлял ею, даже когда его не было рядом. Во всяком случае он влиял на любые её решения. Селена понимала это и сама, порой она называла себя сумасшедшей, но не пыталась избавиться от этого недуга, ибо по-другому уже не умела.             Она наполняла каждый свой день тренировками: изучала новые трюки и боевые искусства с применением магии, создавала энергетические удары, способные отбрасывать противника на огромное расстояние, огненные и воздушные шары, пробуждающие целую стихию. Она брала под контроль текучие и изменчивые вещества и лепила из них все, что хотела, набивая руку постепенно. Конечно, без реальных соперников было слишком легко, поэтому девушка считала, что практики у неё все же недостаточно, ведь живой ум может повести себя как угодно, может быть непредсказуемым, а она должна будет угадать каждый его ход или хотя бы научиться от него отбиваться. Вновь без Локи у неё все рушилось… Друг для друга они служат неизменными мишенями.             Уставшая, она поздно ночью покидала зал и запирала его, а затем шла навстречу с луной, к пляжу или в сады, где бы её никто не заметил, и сидела там до самого рассвета в ожидании вспышки Бивреста на горизонте. И вот, однажды она её дождалась.             Она бродила по пляжу всю ночь, так и уснула на песке, а проснулась под ласки прибрежного и легкого ветерка, который поглаживал её по волосам. Солнце уже сияло в вышине лазурных небес, и девушка сладко потянулась под его лучами, ощущая неприятные пощипывания на предплечье – кожа в этом месте немного покраснела. Поняв, в чем дело, ведьма подбежала к воде и ополоснула незначительный ожог прохладной водой. В этот самый момент небо на горизонте и озарилось яркими переливчатыми цветами радуги, где-то вдалеке раздался грохот, и девушка увидела, как вращается круглая центрифуга, посылая острый луч света куда-то в Космос.              Внутри сердце подпрыгнуло, и от этого ощущения перехватило дыхание. Она стояла неподвижно, по колено в воде, отчего подол её белого платья намок. Она смотрела неотрывно на золотые врата, которые открывает Хеймдалль и предвкушала возвращение великих солдат Асгарда. Она точно знала, что это они. Как только луч погас, город окатил узнаваемый гуд рога – это оповещение было отправлено асам, чтобы те встречали своих героев на подходе к столице.             Ведьма больше не стала терять времени, она хотела быть там, у дворца, когда Локи прискачет на своем резвом жеребце, ведя за собой войско, улыбаясь приветливо своему народу и принимая поздравления с победой. Почему-то Селена была так же уверена и в том, что с Харокин легион Одина покончил навсегда.             Кони двигались устало и медленно, а воины не пришпоривали их и не ругали, ибо сами выбились из сил, которых все же хватало на скандирование «За Асгард!». Это и означало, что злодейка пала. Люди бежали им навстречу, сопровождали на Бивресте, тянули к ним руки и кланялись, детишки старались ухватить скакунов за гриву, которая выглядывала из-под суровых тяжелых доспехов. Селены не было среди остальных, но она видела все. От её взгляда не ускользнули скорбящие женщины, которые не наблюдали своих мужей вместе с соратниками. Ведьма видела отчетливо, что войско сократилось в три раза. Тогда сердце её забилось быстро и даже больно, дыхание участилось, а руки задрожали. Она то сжимала, то разжимала пальцы, что аж костяшки их вначале белели, а после вновь наливались кровью, она невольно обнимала себя от внезапного холода, что налетал в такие волнительные моменты даже в самый знойный день. Она пристально смотрела на приближающееся войско, но впереди не видела знакомого жеребца, знакомого силуэта.             Через минуту рядом с ней уже стояла Фригга, чьих объятий она поначалу даже не заметила и не почувствовала.             – Они возвратились, – облегченно говорила царица, обращаясь к потухшей и взволнованной девушке.             – Я не вижу Локи, не вижу Тора, – беспокоилась ведьма.             – Они там, они замыкают войско.             Однако даже после уверения Фригги ей легче не стало, она не смогла утешить себя, пока наконец не увидела его, Локи… Он сидел в седле так же гордо, как и в день их отбытия; казалось, что он был вовсе не на войне, а на добром приеме в другом государстве. Он выглядел все так же безупречно и безукоризненно, чего не скажешь о его запыхавшемся коне, которого он поглаживал по черной гриве, успокаивая, и уже давно освободил от тяжелых доспехов. Рядом с ним скакал и Тор, а чуть подальше – его друзья. Все они были целы и невредимы.             Улыбка расцвела на личике ведьмы, как первый весенний цветок, и ноги сами подались вперед, но она тут же остановилась, когда Локи наградил её своим тяжелым как металл взглядом, буквально пригвождая к месту. Она застыла, как и все вокруг, смолкла, слушая, как шаги принцев, что синхронно слезли со своих жеребцов, становятся все ближе. Юноши склонились перед отцом, и Тор четко и громко заговорил в абсолютной тишине, которая прозрачным облаком повисла в воздухе:             – Мы прибыли, отец, с победой. Она далась нам нелегко, но павшие воины сражались не зря, ибо поганая старуха была низвергнута. Огонь, что она хранила, уничтожен, и теперь она – немощное существо, которое Суртур лично отправил в Хельхейм.             – Харокин успела сжечь четыре звезды, отец, и жители двух из них погибли, – добавил Локи прискорбно.             – Павших уже не вернуть, – медленно кивнул Один, – но в Валгалле они будут пировать вечно, а мы устроим пир здесь, в Асгарде, в честь великой победы и их подвигов. Поздравляю вас, сыновья мои, – Один обнял Тора и Локи, пожал руки обоим и объявил о всеобщем празднестве, к которому тут же приступили подготавливать дворец.             В этом неразборчивом шуме Селена так и осталась незамеченной магом. Он сделал вид, что её здесь нет, хотя неоднократно взглянул в её сторону, пока она сама вынуждена была смотреть в другую. Тор уже занял свое место возле неё, и она поздравляла его, все поздравляли его, все благодарили и восхваляли лишь его одного... Только его… Локи предпочел не мешать этой извечной несправедливости. Он к ней давно привык, но сегодня он с радостью подметил, что это не трогает его так, как обычно, что его острая реакция на неё отупела, и причиной тому было тихое, немое ликование, которое маленьким огонечком горело в сердце. Он ждал своего часа, он ждал, когда восстановится заблудшая где-то справедливость…             Селена возвращалась в свои покои по давно изученным коридорам. Снаружи все ещё не стихали звуки радости и горя, смешанные между собой. И почему-то ведьма всем своим сердцем ощущала только последнее. Она чувствовала, как бьются в истериках потерявшие своих мужей жены, как плачут их малолетние дети, как рыдают их матеря, и утешения бесполезны. Сегодня вечером они обязательно будут помянуты на пиру, как и положено, славными подвигами, что они совершили при жизни. Никто из них не будет забыт, и со временем оплакивающие смиряться со своей скорбью.             Ведьма в какой-то момент остановилась и, подойдя к колонне, прижалась к ней спиной. Голова отчего-то внезапно закружилась. Она ясно представила сегодняшний праздник. Там они вновь пересекутся с Локи и вновь он удостоит её своим отрешением и равнодушием. Он снова покажет всем своим видом, насколько же она безразлична ему. А она будет стоять в толпе людей, в окружении всеобщего веселья, и смахивать с щеки упавшую слезинку, наблюдая, как он подкармливает комплиментами и ласками какую-нибудь легкомысленную девицу. Хотя она им почему-то не завидует. Влюблены ли они в него по своей воле или по его, счастье их будет недолгим и все надежды будут разрушены. А может быть, всех его пассий устраивает и флирт, ибо на большее они уже давно разучились рассчитывать, но, лишенные его внимания, они точно сойдут с ума. Как она сейчас сходит.             – Селена! Селена, постой! – возглас из коридора заставил девушку вынырнуть из своих размышлений. Тор мчался к ней на всех порах. – Еле догнал. Как же ты быстро и незаметно скрылась.             – Прости, – застенчиво улыбнулась она, даже не подозревая, что кто-то будет её искать так скоро. – Ты что-то хотел?             – Да, очень хотел, – выдохнул он, стараясь не нарушать дистанцию между ними. Ему хочется ещё раз подарить ей поцелуй, как тогда, на проводах, но он боится, что сейчас, когда они одни, он позволит себе завладеть её губами и будет отвергнут. И поделом! – Селена, я… Сегодня пир, и я хочу попросить тебя…             – О чем?             – Хочу попросить… Не будешь ли ты против того, чтобы… ну… прийти туда со… мной?             Надо же, скорее всего при встрече со своими врагами на поле боя Одинсон так не мямлит. Куда волнительнее приглашать девушку на пир. Когда громовержец наконец осилил эту сложно давшуюся ему фразу, Селена поняла, что стоит перед нелегким выбором. Но перед каким, собственно? Она что-то потеряет, если согласится? А что она потеряет, если откажется? Да и почему она вообще должна что-то терять?             – Как друг, – её интонация больше напоминала предупреждение, но Тору показалось, что она задала вопрос.             – Ну да, мы же друзья, – сказал он, ничуть не расстроившись, а наоборот – исполненный необычайной радости её фактического согласия.             – Даже как-то странно… Это ведь не бал.             – Нет, я… Я просто не так спросил, извини. В смысле, я был бы рад сопроводить тебя туда. Вот.             Это действительно меняло дело. Нет ничего плохого, если она придет туда вместе с принцем. Но это навевало воспоминание о пирах в Ванахейме, куда она ходила за руку с принцессой, защищаясь тем самым от своих обидчиков. Кажется, история так или иначе начинает повторяться. Интересно, настанет ли когда-нибудь день, когда ей не понадобится сопровождающий?             Подошло время вечера. Внизу потихоньку собирался народ, а запах различных вкусностей проникал на самые верхние этажи дворца, забирался в самые потаенные его уголки и вот донесся и до Селены.             Ведьма крутится перед зеркалом в своем длинном бледно-васильковом платье из атласа. Мочки ушей оттягивают жемчужные серьги, из него же сотворен и браслет, красующийся на её тонком запястье. И только шею украшает неизменный лунный камень на серебряной цепочке.             Ведьма, разглядывая себя, жалеет, что согласилась на предложение Тора, жалеет, что вообще решила пойти на этот пир. Зачем она мучает себя? Зачем впустую надеется? К чему эти испытания? На все свои вопросы она получила ответ, так что ждать больше нечего. Но она все ещё не верит и воспринимает слова Локи за нелепую и чудовищную шутку. Каким бы двуликим он ни казался, она никак не может смириться с мыслью, что проведенные с ним дни и ночи были лишь игрой и притворством. Он так заботился о ней, помогал и защищал только ради того, чтобы напакостить Тору, чтобы обогнать его? Абсурд! Зачем нужна эта гонка? Такое ощущение, что нужна она только Локи, а его старший брат о его игре даже не подозревает; Селена же, сама того не желая, стала невольной участницей этой игры. Ей хотелось все-таки докопаться до правды, хотелось заглянуть в самый глубокий уголок души мага, чтобы понять истинную причину его странного поведения и таких жестоких поступков. Словом, он манил её к себе; тайны за семью печатями; взгляд, полный отчаяния, печали и гнева; порой дрожащие, но часто грубые и сильные руки; магия, возможности которой она не в состоянии познать. Локи настолько овладел ею, что вырвать его из себя попросту означало вырвать все внутренности. Какая-то жалкая неделя… А Селене казалось, что за это время утекла вся её жизнь. Что осталось теперь? Просто красивая оболочка… Да, в ней существуют мысли, но они также пусты и изорваны в клочья, словно прощальное предательское письмо. Она живет из последних сил, которые он оставил ей из милосердия, прежде чем сказать свою правду.             Из зеркала на неё смотрело тусклое лицо, чью серость не смогла скрыть даже косметика. Она распустила шелковистые волосы, завитые в упругие кудри, которые крупными кольцами свисали до самой талии.             И все же Селена идет туда, потому что теперь является частью асгардского народа, и все его победы – это её победы тоже. Она и не отрекается от этого, она готовится к своей роли то ли беспечной, то ли глупой, то ли неприкосновенной и гордой, то ли застенчивой леди, которая всегда только улыбается и постоянно молчит, задумчиво смотря на всех и ни на кого одновременно.             Раздался стук в дверь, и сердце в груди девушки почему-то забилось чаще. Она наверняка знала, кто сейчас вот-вот переступит порог её покоев, и его приход означал, что им пора спускаться в зал. Ведьма разрешила войти, и в её гостиной тотчас же оказался Тор. Он стоял во всем своем великолепии: воинствующий костюм, серебристый шлем с двумя крылами, откинутыми назад, неизменный красный плащ за спиной. Статный асгардец с нетерпением ожидал, когда обладательница столь обворожительного голоска наконец покажется ему на глаза.             Селена не любила задерживаться и задерживать других. Она вскоре вышла из гардеробной и предстала перед Одинсоном ослепительной красавицей. Его восхищенный взгляд, кажется, загорелся ещё ярче обычного. Тор замер и не мог отвести взгляда од девушки, что направлялась прямо к нему плавной и изящной походкой. Он уже устал убеждаться в том, что прелестнее девы просто не существует во всех Девяти Мирах. Селена затмевала собою всех, кого он только мог знать. Руки воина дрожали и потели, когда он видел её, слова забывались и мысли путались, он ощущал себя мальчишкой, смущенным и растерянным.             – Ты само очарование, Селена, – произнес он вполголоса, и даже до конца не веря в то, что сейчас возьмет её за руку. Он не знает, сколько еще способен продержаться. Ему хочется прямо сейчас сделать ей предложение, объявить всему Асгарду, что она станет его женой и царицей, но преграда между ними почти непреодолима. И Тор ненавидит себя за то, что он так смел только на войне, а сейчас, рядом с той, в которую влюблен без памяти, даже дышать боится.             – И ты потрясающе выглядишь, – ответила ведьма, тронутая, однако, его искренним отзывом. – Ну что, тогда идем?             Одинсон протянул ей руку, и она охотно ухватилась за неё. Отчасти она осознавала, чем может обернуться для неё и для Тора это совместное появление у всех на глазах. Люди наверняка подумают, что между ними есть что-то большее, чем простая дружба, подумают, что она, ведьма, околдовала старшего принца с целью занять трон Асгарда. Страшно даже представить, что ещё может прийти в голову его жителям. Один разозлится, да и Фригга не одобрит, ведь ей известно лучше, чем кому-либо другому, что её старший сын влюбился безответно. Сиф окончательно возненавидит её, хотя дальше уже некуда. Но Селену почему-то ничего уже не волнует сейчас. Хоть раз в жизни ей хочется почувствовать себя свободной от чужого мнения.             Чудесный зал ждал их с Тором, а вместе с ними и сотни гостей. Открывшееся зрелище вызвало бурю восторгов, но выражать их публично просто не было настроения. Взгляд не мог охватить всей могучей и богатой красоты огромного помещения, где горели тысячи свечей, где потолок был настолько высок, что голова кружилась, где сводчатые стены были украшены красными флагами, а золотые колонны обвивали живые ленты с пышными цветами бальзамина. В самом центре располагался длинный и широкий стол, от края до края уставленный различных сортов блюдами, которые невозможно было ни счесть, ни, кажется, даже испробовать – просто не хватит желудка, чтобы вместить туда все эти вкусности.             Легкая музыка выводилась арфистами и скрипачами, она лилась непринужденно и ненавязчиво и добавляла фона к всеобщему застолью. Народ был с головой увлечен своими беседами, все вели себя так, словно не виделись годами и столетиями. И не было здесь ни грусти, ни для печали, будто все в одночасье забыли, по какому поводу собрались. Этот зал напоминал бульвар, где люди ходят мимо друг друга парами или кучками. Нужно признать, что размеры зала позволяли разместиться здесь даже табуну лошадей, будь они приглашены. А вон та дверь, в самом конце, что приоткрыта, вела на просторный балкон, с которого уже сейчас можно наблюдать пленительный пурпурный закат.             Селена смотрела на людей и дивилась их необычайному внешнему виду, их высокородному стилю. Дамы блистательны, неотразимы в своих шелковых платьях, среди которых нет пестрых и ярких цветов, но все остаются довольно примечательны в своих тонах: темно-синие, шоколадные, золотые и серебристые, палевые и карамельные, бордовые и нежно-голубые, темно-фиолетовые и мрачно-зеленые. С точки зрения цветов все было довольно строго, но изящно и элегантно. Прически также отличались своим разнообразием, и на фоне асинь с затейливыми косами, с венцами и высокими бабеттами на головах вошедшая в зал ведьма чувствовала себя маленькой растрепой, которая забыла даже расчесаться, хотя её волосы были уложены ничуть не хуже и выделяли её таким образом от остальных. Мужчины тоже были одеты весьма интересно: мешковатые кожаные брюки, удлиненные рубашки и жилеты сверху, запястья украшают наручни; воины и стража – исключительно в доспехах, а придворные служители и пожилые уважаемые люди – в мантиях со стелящимися по полу подолами.             И вот все они – тысячи глаз – поглядели в её сторону. Точнее, в их. Она шла рука об руку с Тором Одинсоном, когда музыканты завели плавную мелодию, навевающую мысли непременно только о чем-то нежном, чувственном и сокровенном. Ведьма была удивлена тому, что не краснеет. Неужто она разучилась смущаться? Её как будто не касаются эти чужие и такие разные взгляды асов: от раздраженных и сердитых до зачарованных и изумленных.             Среди гостей, в лица которых она не боялась смотреть сейчас, ей удалось заметить Сиф и Фандрала, здесь же были Вольштэгг, и Хогун, а также Вивьен – славная, подвижная и всегда жизнерадостная девчушка, с которой Селена познакомилась после того, как вышла в свет. Между ними не было особой дружбы, но они общались свободно и открыто. Ведьме очень нравился её жизненный оптимизм, и порой она даже вдохновлялась её бойким характером и целеустремленностью. Она, как и многие другие, почти хлопала в ладоши от восторга, от созерцания такой прекрасной пары, но одобренной меньшей половиной гостей. В другую половину входили Фригга и Один, к которым Тор вскоре подвел юную ведьму.             Царица с улыбкой поприветствовала её, а вот Один лишь смерил укоризненным взглядом, и Селена поспешила высвободить свою ладонь из ладони Тора. Праздник вновь взял свое несмелое продолжение, и вот уже объявили о первых танцевальных выходах. Громовержец не мог упустить такого чудного момента, и ведьма опять оказалась рядом с ним, в его руках, в его трепетных, но мощных объятиях.             Ей следовало улыбаться, но улыбку приходилось выдавливать. Искренне она улыбнулась лишь раз, когда увидела, как симпатичный мальчишка кружит в танце милую девочку. Дети умилили ведьму, и Тор, заметив, как она залюбовалась ими, сказал ей на ухо:             – Это юный Аскель. Завидный жених, не правда ли?             Девушка невольно загляделась на мальчугана, которого едва не убила тогда в театре. А сейчас он веселится среди взрослых и танцует, не помня о том, что с ним произошло на самом деле. Локи отнял у него это воспоминание. Жаль, что он не стер память и ей заодно. Пожалуй, сейчас бы она была куда счастливее.             Тор все ещё кружил её в своих объятиях, отстраненную, задумчивую и почти совсем равнодушную, погрязшую в воспоминаниях давно ушедших дней. Все это время Одинсон не замечал её печали, он улыбался, глядя на неё и, кажется, сам был далек от происходящего вокруг. Центром его вселенной была только эта ведьма.             Но что же это? Селена чувствует, как внутри покалывает сердце. Она невольно оборачивается, когда Тор всего на мгновение отпускает её, а затем вновь притягивает за руку к себе. В толпе промелькнуло его бледное лицо. Ведьма вспыхнула и словно проснулась, снова видя перед собой старшего принца, а потом миг, и – толпа, в которой мелькает изумрудный плащ. Ей не чудится. Она уже научилась распознавать его присутствие, научилась слышать его дыхание и чувствовать его острый взгляд на себе.             Когда танец закончился, Одинсон подвел девушку к столу и усадил её, предварительно подвинув для неё стул. Однако к еде она не притрагивается, не пробует вина, а просто сидит, становится невольной слушательницей чужих разговоров, делает вид, что понимает, о чем идет речь, смеется, когда смеются остальные, как недавно родившийся на свет ребенок, которому свойственно повторять все за взрослыми. Таким образом она хоть как-то отвлекала себя от мысли, что рядом находится младший принц. Настолько рядом, что они могут свободно видеть друг друга. И в столь громадном помещении ей становилось душно, жарко и холодно одновременно.             Не смотреть в его сторону, забыть о нем, ни в коем случае не обращать внимания на его голос, который она по какой-то непонятной причине различает среди остальных. Он беседует о чем-то с братом… Надо же, а ведь и не скажешь, что один из них враждует с другим. Тор уж точно не догадывается о двуличности младшего. Селена вдруг рассудила: Локи так обидел её, плюнул в самую душу, вытер об неё ноги, использовал в своих гадких целях и признался в этом, а что сделала она? заревела и просто убежала. Вернее, захотела убежать, но даже этого не смогла; стоило все выложить Тору как есть, стоило все честно рассказать Фригге, отомстить за свою боль, но…             Селена чувствует, как кто-то трогает её за плечо, оборачивается и, подчиняясь доброжелательной улыбке старшего Одинсона, улыбается сама. Громовержец склонился к ней и на ухо прошептал какой-то неуклюжий комплимент. Он всегда так неловко выглядел, когда пытался сказать что-то приятное, но это приятное Селена в последнее время почему-то начала пропускать мимо ушей.             «Он влюблен в меня… Он любит меня… Как мне показать ему, что мною это нежеланно? Как приземлить окрыленного мною бога грома?», – вот о чем она думала всякий раз, когда видела его. Ни ответов, ни идей – ничего она не знала. И снова в голове проскользнула мысль о побеге. Она видела, что это наилучший из вариантов, только так она сможет остановить это бесконечное движение безответности.             Она гуляет с Тором под руку, но думает о своем. Свет начинает надоедать ей, люди начинают раздражать, музыка – злить, а счастливый смех – пугать. Она чувствует, как будто на неё давит сложившаяся обычная праздничная атмосфера, как будто все здесь сошли с ума, и чудесный пир превращается в безумный маскарад.             – Тор, прости! – она вдруг останавливается и смотрит растерянно по сторонам. Почему воздуха так мало? Почему так хочется кричать?             – Селена, все в порядке?             – Мне, наверное, нужно немного освежиться, – она старается улыбнуться, чтобы юноша не забеспокоился, но Тор не так глуп, каким кажется.             – Идем, я провожу тебя на балкон.             – Нет, спасибо, не надо. Я сама. Тор, не заботься обо мне, прошу, я справлюсь, – ей кажется, что она ответила грубо, но именно так она и хотела ответить.             Выбежав на балкон и убедившись, что никого нет поблизости, девушка наконец может выказать накопившиеся эмоции. Слезы вырываются из глаз, она больше не может их сдерживать, ибо хрупкая стабильность разъезжается, как бы крепко она её ни связывала. Надежда, которую она постоянно лелеет и бережет, в конце концов распадается на мелкие частички, молекулы, разлетается по воздуху и становится пылью под ногами. Никогда раньше она не могла себе представить, что можно связать с кем-то свою душу, найти в ком-то смысл и жить ради него, а даже если и представляла, то слабо верила в это и уж точно не думала, что это произойдет с ней так скоро и так внезапно. Ожидания больше ни к чему, в душе остается только пустота после долгих и почти беззвучных рыданий.             Она боялась, что в эти длительные минуты кто-то заглянет на балкон, кто-то увидит её в слезах, кто-то спросит, кто-то заподозрит, кто-то прогонит и даже успеет осмеять. Но уединение – это последнее её спасение, и норны, видимо, решили не добивать ведьму окончательно.             Она смотрела вдаль, смотрела в черноту моря, на поверхности которого дрожала дорожка лунного света, смотрела на тихие звезды, на дремлющий город и представляла себя маленькой птичкой, беззаботной, веселой, которой для полноты счастье нужны только солнце над головой, чистая родниковая вода и пара крошек на обед. И впереди только бесконечные полеты, неизведанные края… Но кто-то вновь нарушает её грезы о прекрасном, она слышит чьи-то шуршащие шаги, что возвращают её в реальность, и тогда она снова чувствует под собой твердую поверхность золотого пола, под ладонями – холодный парапет, за который держится, а затем чье-то теплое прикосновение.             Селена не оборачивается – она наверняка знает, кто стоит сзади, ведь только один ас может коснуться так, чтобы её вначале бросило в жар, а потом тотчас же объяло морозом. Слезы снова как будто кто-то выжимает из глаз, она напрягается всем телом, но по-прежнему остается неподвижной, не поворачивается и не смотрит на него. Локи тоже не осмеливается нарушить тишину, но руку с её плеча не убирает, а ведет её медленно, к ключице, к шее, обхватывает подбородок девушки и заставляет её чуть приподнять голову. Он отмечает, что она вся дрожит и от слез, и от волнения.             – Уходи, – слышит он её выцветший голос, – уходи, пожалуйста…             Он не отвечает ей, хотя чувствует, что должен многое сказать. Её просьба звучит как-то неуверенно, вымучено скорее, и принц не воспринимает её всерьез и не собирается её исполнять. Напоследок проводит указательным пальцем по подбородку, прежде чем лишить её своей долгожданной ласки. На ладонях чувствуется влага – следы её слез.             – Надеюсь, ты добился своего и остался удовлетворен результатом, – продолжает она. – Я полностью разбита, Тор – наивный дурак, которому в скором времени предстоит узнать, что я – блудная девка, способная лечь под первого встречного. Это был предел твоих мечтаний? Ты хотел, чтобы окружающие тебя люди страдали так же сильно, как ты? Что ж, наслаждайся… Или, быть может, ты думаешь, что сильнее тебя никто никогда не страдал в этой жизни?..             Её слова слишком жестоки, даже для Локи. Он вдруг понимает, как отвратительно звучат его же собственные речи в её устах, каким же гадким показался ему его собственный поступок, о котором он уже давно успел пожалеть. Неужели он действительно собирался опозорить это милое создание на весь Асгард, собирался упечь её в темницу ради скупой слезы и сердечных переживаний Тора? Да… Именно этого он и хотел.             Маг потер переносицу двумя пальцами, зажмурился, а потом крепко обхватил горячими ладонями её оголенные плечи. Ведьма чувствовала его дыхание на своем затылке, и вся покрывалась мурашками. Невыносимо было его затянувшееся молчание.             Слезы бегут по её щекам и срываются вниз, разбиваются о парапет, и девушке кажется, что в этой хрупкой и чуткой тишине, которую разбавляет шум из пиршественного зала, она слышит, как они сталкиваются с нерушимым золотом и проигрывают…             – Ну ответь хоть что-нибудь. Почему ты молчишь? – Она оборачивается, резко скидывает руки мага со своих плеч и смотрит ему прямо в глаза – холодные и немного плутоватые, невинные и в то же время надменные.             – В последнее время слова для меня мало что означают… – вполголоса говорит Локи. – Они все до одного пусты и бессмысленны. Можно говорить все что угодно и сколько угодно, но правды в этом нет никакой. Я погряз во лжи задолго до того, как ты появилась здесь. Я искренне раскаиваюсь в том, что натворил… Обманывать себя, оказывается, гораздо сложнее, чем других, Селена. Ты все поймешь, только доверься мне ещё один раз.             – Ты слышишь себя? Как я могу поверить тому, кто постоянно лжет?              – Потому что ты хочешь этого. Хочешь, но боишься. Я понимаю… – Локи берет её за руку, медленно и осторожно, готовый в любую минуту дать ей высвободиться, если она того пожелает. Но девушка сжимает его пальцы, крепко, сжимает так, будто стоит на краю пропасти, и только сцепление их рук не дает ей провалиться туда.             – Зачем ты это делаешь? Придумал что-то новое, да?             – Все эти дни я пытался выкинуть тебя из головы, убеждал себя, что ты не более, чем очередная игрушка Тора, с которой я обязан поиграть, а после сломать ему назло – не тебе. На войне, в этом пекле, я вдруг на минуту представил, что по возвращении тебя не увижу. Я догадывался о твоем плане и, сражаясь, думал не о том, что могу погибнуть, а о том, как разыщу тебя, раскаюсь и попытаюсь вернуть назад. И когда я вновь заметил тебя среди встречающих, я был готов обнять небеса. И я больше, чем уверен, ты почувствовала то же самое.             Разве могла она возразить ему в эти минуты? В минуты, когда он был чертовски прав, когда он сказал ровно то, что она таила даже от самой себя? Пусть это будет уловка, ловушка, даже западня, из которой ей уже не выбраться, – она согласна на все, лишь бы быть с ним, лишь бы больше никогда не расставаться с ним, лишь бы остаток вечности провести в его объятиях.             – Идем со мной, – ласковый шепот обволакивает и подчиняет её, она вновь теряет рассудок и делает шаг к нему, за ним… Дальше от одной пропасти – ближе к другой.             Локи вел её через весь зал. Он шел быстро, и Селена, чтобы поспеть за ним, почти бежала, не оглядываясь, не думая, не гадая. Все, что ведьма чувствовала сейчас, была лишь его рука. Его пальцы так крепко сцепили её ладонь, что она вряд ли бы смогла выбраться, если бы захотела. Мимо людей, мимо голосов и песен, мимо музыки, мимо, мимо… Все стало безразличным, все слилось в одну общую гамму, превратилось в путаницу, в бессмыслицу, из которой они оба искали выход.             И вот, дверь наконец была уже близка. Селена напоследок лишь успела увидеть где-то в далеке красный плащ Тора, а потом шум пира начал стремительно отдаляться от них, угасать. Тишина все нарастала, становилась все плотнее, и девушка даже перестала слышать собственные шаги. Сколько же ещё они будут бежать? Вокруг никого, только мрак, да кое-где бледные проблески факелов. Эти коридоры ей совсем незнакомы. Она не найдет дорогу обратно, если сейчас колдун оставит её здесь; Селену вновь начинает колотить мучительный и неотвязный страх. Она не хочет, она боится идти дальше, но не может остановиться, не может даже сказать – ей кажется, что она и вовсе потеряла свой голос, что связки просто лопнули.             Только Локи знает, куда они направляются, и путь их уже окончен. Они заворачивают в какое-то укромное место, в какой-то тупик, и асгардец, словно голодный хищник, не желающий больше ни минуты откладывать свою трапезу, толкает девушку к стене. Она тихонько вскрикивает, ударяясь спиной; её дыхание разрывает прочную тишину, она смотрит на него испуганными щенячьими глазами и старается не шевелиться.             – На протяжении всего проклятого вечера я хотел увести тебя оттуда. Если бы ты только знала, что творилось со мной, пока Тор обнимал тебя, пока ты позволяла ему танцевать с тобой и пожирать тебя глазами. – Локи приблизился к ней вплотную, заставляя ведьму вжаться в стену в надежде избежать его ревнивого гнева, что плещется в изумрудных глазах.             – Ты все неправильно…             – Молчи, – жарко шепчет он в приоткрытые губы, – я не разрешал тебе говорить. – Его горячее дыхание опаляет её кожу, он затуманенным от возрастающего возбуждения взором смотрит в её лицо, вновь вспоминая каждую его черточку, каждый сантиметр гладкой как лепесток розы кожи. Он чувствует, как она дрожит и трепещет, она вот-вот заплачет, но он не даст ей этого сделать. Больше никаких слез!             Он целует её – жадно, сладостно, страстно. Он захватывает её губы, словно пытается проглотить их, он овладевает её ртом, и его язык вскоре врывается в горячую глубину, сплетается с её языком, начисто лишая ведьму кислорода. Она мычит от удовольствия, обнимая его за плечи, ведя тонкие ладошки к шее и окуная их наконец в густые смольные волосы принца. Ей приходилось приподниматься на носочки, беспорядочно водя руками по его широкой спине. Она изголодалась по нему, но поняла это только сейчас, когда он снова оказался так близко, когда он обнял её хрупкое тело обеими руками. Дыхание захватило, когда он оторвал её от пола, обвил крепко, как змея обвивает удушающими кольцами свою жертву, и снова прижал к стене. Не будет той нежности, какая была в прошлую ночь; Селена рада этому, потому что всякая нежность ассоциируется у неё с обманом. Видимо, настоящий Локи вот такой – грубый, несдержанный, резкий и безумный.             Он не стягивал её платья, едва касаясь кожи, – он рвал его в клочья. Селена отчетливо слышала звонкий треск, прокатившийся по пустому коридору, – это податливая ткань в его руках разрывается на кусочки. От подола до декольте шов разошелся, и маг просто скинул его с плеч девушки.              – Локи!.. – выкрикнула она будто в укор ему, но он не слышал её слабого голоса. Зато он чувствовал, как она жмется к нему все теснее, как ласкает его плечи, как зарывается пальчиками в его волосах, путая их. Он резко подхватывает её под ягодицы, плотно прислоняя девушку обнаженной спиной к стене. Он сам заводит её ноги за свою спину, и та скрепляет их сзади, чтобы не упасть; она уцепляется за него, тихонько стонет, когда его ладонь накрывает её разгоряченную плоть, защищенную влажной тканью трусиков, которые маг оттягивает в сторону, освобождая себе путь к самому сладком и сокровенному.             Они смотрят друг другу в глаза, соприкасаясь вспотевшими лбами. Селена закусывает губы, чтобы заглушить рвущиеся стоны, и от этого лишь беспомощно мычит, крепче сминая пальцами его одежду. Он снова доводит её до исступления, только теперь она уже гораздо яснее ощущает наслаждение, она хочет продлить его на целую вечность. Она раздвигает ноги ещё шире, давая полную свободу его умелым пальцам, которые погружаются в глубину её лона. Ведьма медленно сходит с ума, содрогается и шумно вздыхает; её тело начинает реагировать раньше, чем сознание. Подмахивая бедрами, она выгибается навстречу асгардцу, утыкаясь в его плечо, издавая мягкие стоны прямо ему на ухо, отчего Локи только ещё сильнее распаляется. Он не может больше мучить ни её, ни себя. Резко извлекая влажные пальцы из её тела, он быстрыми движениями приспускает свои штаны, которые стали до невозможности тесными, и делает этот резкий и даже немного неожиданный для девушки толчок. Она вскрикивает от легкой боли, которая вибрацией проходит сквозь каждую клеточку её тела, а Локи даже не пытается заглушить этот крик – он был бы даже рад, если бы его услышал весь дворец, весь Асгард, вся Вселенная.             Он не дает Селене никакого времени, он начинает насаживать её на себя, вбиваться в её тело неконтролируемо быстро. Призрачная боль, её незначительные остатки моментально испаряются, и Селена забывает о них спустя несколько мгновений, когда волна непередаваемого и уж точно незнакомого до этой минуты оргазма накрывает её с головой. Теперь все иначе: она острее ощущает лишь жгучее и непреодолимое желание большего, даже в её крике слышится эта мольба о том, чтобы он не останавливался, чтобы забрал её всю без остатка, она понуждает его врезаться в её тело сильнее и сильнее, отчего и вспышки крика усиливаются. Она запрокидывает голову и смотрит в потолок, едва ли различая его над собой – перед глазами все кружится и плывет. Её пальцы все ещё мнут ткань его костюма, а тело уже расслабленно движется само по себе. Она не в состоянии контролировать ни себя, ни Локи, ведь здесь, как всегда, он – главный. Девушка испытывает пик своего наслаждения, хотя даже не подразумевает пока, что это тот самый пик. Горячая волна врывается внутрь и как будто проходит через весь организм.             Локи делает ещё пару толчков, размеренных и глубоких, вновь прижимаясь лбом ко лбу ведьмы. Она смотрит в его глаза и словно попадает под неизбежный гипноз, она позволяет себе утонуть в них, потому что сопротивляться этому нещадному омуту больше невозможно.             – Я люблю тебя, слышишь? Ты только моя. Только моя!.. – шипит ас, задевая её губы кончиком языка. Ласковый змей… – Только моя.             Локи останавливается, замирает, находясь в девушке, которая обессиленно виснет на его теле. Она роняет голову на его плечо. Она устало дышит и все еще немного постанывает, но находит в себе силы крепко обнимать его. Сердце в груди бьется с такой быстротой, что за секунду, кажется, бесчисленное множество ударов сотрясает её грудь. Ведьма дрожит от испытанных невероятных ощущений, что взбудоражили и буквально выпотрошили её тело, её разум, дрожит от легкой прохлады, что объяла её в секунды освобождения. Чувствуя пустоту в своем теле, она медленно начинает сползать, когда он отпускает её, потом с его помощью встает на пол, но в тот же миг колени её подкашиваются. Не будь рядом его цепких рук, она бы точно упала.             – Тихо-тихо, – приговаривает он, убирая с мокрого лица ведьмы слипшиеся пряди завитых волос, покрывая поцелуями её щеки, нос и подбородок. – Вот так, малышка, вот так… – он заботливо укутывает её в свой зеленый плащ. – Скоро согреешься. Сможешь идти?             Она кивает ему в ответ, но без его поддержки не способна двигаться. В конце концов Локи берет её на руки, уничтожая с помощью магии все следы их пребывания в этом узком коридорчике.             Селена не замечает пути, даже не хочет знать, куда он несет её, даже не думает о том, что теперь он с ней сделает, правдивы ли сказанные им слова. Пока он рядом, и эти минуты – самое важное, самое ценное, что есть у неё сейчас, и она живет только ими, даже если они станут последними.             Ведьма не спит, но глаза её закрыты, поэтому она не видит ни двери, что Локи открывает, ни совершенно чужой и незнакомой комнаты, её темно-зеленых и золотых стен, огромной кровати с широким балдахином, на которую маг кладет её. Только почувствовав под собой мягкость и упругость матраца, девушка открывает глаза, но по-прежнему не может понять, где очутилась. Только принц становится объектом её внимания, и она никак не может налюбоваться им, сидящим возле неё.             – Я люблю тебя, – улыбаясь, говорит Селена чуть слышно.             Он же гладит её лицо, и игривая ладонь снова спускается к приоткрытой груди, что кроется под тканью плаща. Он убирает эту ткань, разворачивает девушку, словно свой подарок, избавляет её от обертки любимого цвета и снова подминает её под себя.             Наверное, лучшего утра она не могла себе представить, даже не могла мечтать о нем. Сегодня она проснулась в объятиях Локи. Медленно разлепив сонные глаза, она смогла понять, что солнце взошло, только по тонкой линии между темными шторами, висящими в комнате, окутанной уютным полумраком. Размеры покоев были в десять раз больше тех, в которых обитала она. Не стоило никаких усилий, чтобы догадаться, кому принадлежат столь богатые комнаты. Их хозяин спал рядом, и ведьма повернулась к нему, обхватывая трепетными, чуткими пальчиками его руку, что обнимала её по-хозяйски за талию. Из-под неё никак не хотелось выбираться, да Селена и не думала это делать.             Она тихонько лежала и почти не дышала, любуясь им неотрывно. Во сне он был так спокоен, так беспечен и даже беззащитен. Тонкие черты его лица стали гораздо мягче, нежнее, их хотелось коснуться, хотелось обрисовать каждый контур кончиком пальца. Селена изучала взглядом его плотно сжатую линию губ, заостренные скулы, прямой нос, ровные, жирные черные брови, широкий лоб с едва заметными морщинками. Её рука сама потянулась к его лицу, она так хотела ощутить под подушечками пальцев его бледную, немного прохладную кожу. Очертив гладкий подбородок, она медленно спустилась по шее к равномерно вздымающейся груди, крепкой и точеной. Она положила на неё голову, желая снова провалиться в сон под биение его сердца, лучше которого не было для неё колыбельной.             Но колдун пробудился от нежных и чувственных девичьих прикосновений. Он, открыв глаза, поцеловал Селену в макушку, зарывшись пальцами в её густых волосах и притянув её голову к себе. Она покорно повернулась и позволила сочно поцеловать себя в полные и немного побаливающие губы.             – Пора расставаться? – прощебетала она разочарованно и боязливо.             – Кто тебе сказал?             – За окном утро…Что будет дальше? – Девушка ждала его ответа со страхом и смирением. Любое его слово будет для неё законом, жестоким или милосердным.             – День, вечер, а потом снова ночь, – говорит он своим сладким и манящим баритоном, – и я хочу, чтобы ты встретила все это здесь, моя маленькая ведьма, в покоях принца Асгарда.