Ноябрь в венах

Вступив в новую должность, Хэлянь И в первую очередь стал разбираться с рабочими кадрами. Сидя за столом цвета ольхи в небольшом, но просторном светлом кабинете, попеременно прерываясь на приятный вид из окна — небольшая каменная улочка в традиционном стиле с вогнутыми козырьками крыш, утопающая в листьях деревьев под пасмурным небом — он задумчиво водил пальцем по губам, принимая решения одно за другим. Одного, за постоянные опоздания — уволить. Другому — дать возможность реабилитироваться, так как довольно хорошо справлялся с задачами. А третий... Удалёнщик? Хэлянь И внимательнее вчитался в оставленные секретарем бумаги: да, удалёнщик. Хотел перевестись обратно в офис после долгих лет работы на дому. Справится ли он вообще? Результаты его работы впечатляли. Всё всегда вовремя, никаких ошибок и нареканий. Идеальный сотрудник. Двойной стук и лёгкое движение открывающейся двери вывели его из задумчивости. — Господин Хэлянь И, к вам Чжоу Цзышу пришёл, из отдела... — секретарь не успел договорить, как его сразу прервали. — Пригласи. Не всё так безукоризненно, каким кажется на первый взгляд. Чжоу Цзышу, точнее его заношенная серая (ранее она наверняка была чёрной) мешковатая одежда, — тому яркий пример. А у них, вообще-то, есть строгий дресс-код. Но Хэлянь И решил не зацикливаться на этом, предпочтя довериться своему чутью и тому, что выхватывало его зрение, помимо одежды. — Я посмотрел статистику выполненных вами задач, господин Чжоу. По сути, вы можете приступить к очной работе уже с завтрашнего дня. Или устроим пробный день сегодня… как вам будет удобнее? Да, неопрятный, хотя явно постарался начисто побриться — на щеке даже остался лёгкий след пореза. Очень бледен и тонок, несколько измождён, но, тем не менее, красив, хотя взгляд его нового знакомого пробирал до мурашек. Хэлянь И даже немного завис, разглядывая Чжоу Цзышу. Глубокая бездонная пропасть глаз. Ледяная и затягивающая. Тряхнув головой, он постарался снова переключить внимание на то, что отвечал сотрудник. А Чжоу Цзышу говорил строго по делу и так, как понравилось бы любому начальству: — Лучше сегодня. Откровенно говоря, Хэлянь И многие предупреждали, шепнув мимоходом, что лучше бы господина Чжоу не брать обратно в офис. Сам же он был человеком новым и мог бы прислушаться конечно же к тем, кто дольше знал сидящего перед ним мужчину. Но слишком уж привык составлять собственное мнение. И пока что всё сказанное Цзышу — словно палку проглотил, как вообще можно иметь настолько прямую осанку? — наводило на мысли, что кто-то просто не хотел, чтобы перспективный сотрудник стал весомым конкурентом на работе. Да, это был угрюмый мужчина. Но далеко не глупый, всё схватывал на лету. По предыдущей работе к нему нареканий вообще никаких не было у прошлого начальства. Так что как сотрудник он хорош. Разве что в отпуск просился по-странному. Заявил сразу, что уволится, если не получит своего законного отгула именно в конце ноября и начале апреля. Согласившись с условиями и отпустив Чжоу Цзышу на первый сокращённый день, Хэлянь И вызвал вновь неприметного, серого и неинтересного лицом и костюмом секретаря. — Скажи мне, Дуан Пэйцзюнь, а почему именно апрель и ноябрь так важны для Чжоу Цзышу? Несколько... нетипично, не находишь? — Никто не знает, господин Хэлянь. Я тут просматривал только что соцсети... — Пэйцзюнь зарделся, поняв, что проговорился о таких делах во время работы, но Хэлянь И просто кивнул, и тот продолжил. — Так вот. Все его страницы в соцсетях, что были, заброшены уже давно и не активны. А видели бы вы, как он выглядел, когда после прошлого отпуска приходил, чтобы подписать пару бумаг... Краше в гроб кладут. Будто не отдыхал, а круги вокруг Диюя наворачивал. Решив просто ненавязчиво понаблюдать за столь любопытным ему новым работником, Хэлянь И не ожидал, что в какой-то момент захочет больше общаться с ним, проводить время и просто стать частью его жизни. Но время шло и меняло всё: первый месяц, второй. Ни единого нарекания. Ни одного лишнего жеста. Со смешком подумав, что перед ним, наверно, робот (хотя технологиям до такого уровня ещё расти и расти), Хэлянь И пытался подружиться с ним. Остальные коллеги обходили Хэлянь И стороной: всё же начальник, тёмная лошадка. Чистка в отделе тоже не добавила ему популярности. Подчинённые замолкали, когда он проходил рядом. А Цзышу, на удивление — нет. Подсев к нему в кафетерии во время перерыва, как обычный смертный, а не боссы-небожители из других отделов, Хэлянь И попытался втянуть Чжоу Цзышу в диалог. — Здесь не занято? И тот, странно и сдержанно взглянув, кивнул. В своей особой, неприветливой и непробиваемой манере. — Разве что вы научились видеть призраков, господин Хэлянь. Их отдел был расположен в одном большом помещении, где пространство начальника отгорожено непрозрачной стеклянной дверцей, зато остальные видны оттуда как на ладони. Пока другие, во время обеденного перерыва, ели домашнюю еду или дремали, он позвал господина Чжоу в кафетерий, а после, не удержавшись, попробовал уговорить его пойти вместе в кафе или бар после работы. Расположившись за обычным пластиковым столом на таком же пластиковом стуле, окружённый неяркой подсветкой и искусственными цветами, Цзышу неизменно отказывал. А когда Хэлянь И пробовал заводить разговор на отвлечённые темы — делал вид, что того и вообще не существует. Непонятно, случайно ли так выходило, или нет — но становилось даже смешно. — Зачем? — покосился на него Цзышу с таким искренним недоумением на лице и в самой позе, что Хэлянь И вдруг почувствовал себя идиотом. Что он мог ему ответить? «Прости, но ты единственный тут, с кем мне хотелось бы общаться» или «я пытаюсь с тобой подружиться, потому что ты кажешься мне неплохим человеком»? Бред же. Не получив ответа, Цзышу вернулся к копошению в тарелке и хмыкнул. Разодрав палочками несчастную лапшу, спустя несколько минут молчания, он как-то снисходительно произнёс: — Господин Хэлянь, как узнаете ответ на этот вопрос — так и зовите. Любой другой на его месте разозлился бы. Но, некоторое время понаблюдав, как с Цзышу пытались мимоходом завязать подобие разговора его коллеги, а тот сторонился, — Хэлянь И решил, что его странного подчинённого просто все достали. Или же он совсем не умел общаться с людьми вне официальных рамок. «Ничего. Моих навыков коммуникации хватит на двоих, Чжоу Цзышу». Сам не зная почему, он втянулся в игру под названием «Позови Цзышу туда-то и получи отворот-поворот». И каждый раз он уже и не рассчитывал на положительный результат. — Знаешь, наверно я не удивлюсь, если ты мне снова откажешь, но может хоть прогуляемся? — Зачем? То, как ты постоянно пытаешься со мной сблизиться… Имей в виду, меня не интересуют отношения. Не знаю, что ты во мне нашёл или увидел, но лучше развидь, — резко выдал Чжоу Цзышу и после некоторой паузы добавил: — Пожалуйста. Поднесённый к лицу стаканчик с кофе чуть дрогнул, но Хэлянь И и в этот раз смог сдержать себя. Такой прямой отпор... Он не планировал выводить Цзышу из равновесия. Но, кажется, ему удалось. Да, он заинтересовался. Ему хотелось понять, что творилось у него в голове. Почему Цзышу сторонился других людей, но всё же терпел Хэлянь И, хотя — и это было довольно сильно заметно — отвечал ему каждый раз не без колебаний. И не потому, что они начальник и подчинённый, — такое Хэлянь И распознавал сразу, и если бы дело было только в их статусах — тотчас отстал бы, больше не настаивая... Но крылось тут что-то иное: возможно какие-то внутренние, не имеющие к работе и, наверно, даже к самому Хэлянь И, конфликты. Сказав всё это, но немного другими словами, он обратил внимание, что очередной обед Чжоу Цзышу был отставлен в сторону. Два укуса — разве это нормально? Как вообще господина Чжоу ещё не унесло ветром? — ...а ещё ты мало ешь и, возможно, я просто боюсь, что однажды ты похоронишь себя в бумажках. Серьёзно, А-Шу, — решил он посмотреть реакцию на такое обращение. Наверно это было неправильно, но он так хотел, чтобы Цзышу разглядел в нём того, с кем можно было бы попробовать... Что именно? Хэлянь И, если честно, и сам ещё не до конца понял. Но Цзышу вздрогнул и посмотрел на него с каким-то затаённым страхом и... болью? — питаться воздухом и цифрами в отчётах — всё же не очень здоро́во. Когда Чжоу Цзышу быстро встал из-за стола и ушёл, ничего не доев и даже не попрощавшись, Хэлянь И решил, что ему срочно необходимо почитать книги по дипломатии. Как себя вести с этим непонятным человеком-загадкой? Как вообще понять, зачем это всё нужно тебе самому? И почему эта тонкая фигура в потрёпанной одежде всегда привлекала его внимание, стоило ей только появиться в поле зрения? На следующий день он просто тоскливо наблюдал за самым неприступным коллегой во всём офисе, не решаясь подойти к его столу со своим салатом и кофе. Цзышу же смотрел в телефон, но, ощутив его пристальное внимание, молча освободил место напротив от захваченных с собой бумаг. А на очередное предложение прогуляться вдруг согласно буркнул, стараясь не пересекаться с Хэлянь И взглядом и не отвлекаясь больше от телефона. Какой странный всё-таки этот господин Чжоу. Хэлянь И любил странности, но ещё больше — разбираться в них.

***

Для Хэлянь И тактильность была важна как воздух. С родителями он привык к объятьям: при встрече и при прощании. С друзьями всегда вёл себя так же. Прижаться плечом во время подшучивания, пихнуть несильно локтём в бок или толкнуть бедром — это привычные действия, о которых он до сих пор никогда не задумывался. Цзышу же не любил внезапных прикосновений. Выяснилось это после весьма натянутой прогулки, когда Хэлянь И попытался его обнять на прощание, а тот резво отодвинулся в сторону. — Что ты делаешь?! — его глаза метали молнии, как если бы босс покушался на него с недобрыми намерениями. Привыкший к другой реакции, Хэлянь И впервые на своей памяти растерянно промямлил: — Я просто... Это дружеское объятие, Цзышу. Ничего более. — Я не люблю чужих прикосновений. — Хорошо, — он специально решил отодвинуться на безопасное расстояние и остановился только когда увидел лёгкую вспышку удивления в тёмных, влекущих глазах, — больше не буду, А-Шу. В общем... до завтра? — До завтра. Тот даже не махнул ему рукой, прежде чем развернуться и уйти. Поэтому Хэлянь И каждый последующий раз был слегка ошарашен тем, что получал согласие на свои предложения. Даже на кафе. С баром только не получалось. В самом кафе ему показалось, что Чжоу Цзышу кого-то высматривал. Но, порой незаметно оборачиваясь, он не находил взглядом того, кто мог привлечь его внимание. Для себя Хэлянь И уже признал, что он не просто увлечён. Он чертовски влюблен в это хмурое лицо, в этот прямой нос, плотно сжатые бледные губы, острые скулы, которые всё же перестали так сильно выпирать после совместных обедов, угольно-чёрные глаза, которые, при взгляде на него, вызывали в сердце самый настоящий пожар. Он желал узнать Цзышу. Понять. Стать частью его жизни. Речь зашла всего лишь о готовке, когда Хэлянь И позвал Цзышу в гости. Попросил его наглядно показать свои кулинарные навыки. — Всё не может быть настолько ужасно. Стрельнув в его сторону глазами, Цзышу вздохнул, чуть нездорово зардевшись щеками. — Ты даже не представляешь, о чём просишь. — Так позволь мне узнать. Возможно, именно в этот момент стена недоверия рухнула между ними. Иначе почему Хэлянь И ощутил, как слегка сжатые им в отчаянном порыве пальцы коротко дрогнули, но не попытались ускользнуть, а остались покорно лежать в ладони?

***

Посетить вместе зарубежный спектакль показалось хорошей идеей. Но Хэлянь И мало что запомнил помимо едва уловимого подёргивания губ Цзышу, когда исполнитель главной роли снял верхнюю часть пышного женского платья и, освобождая ноги из высоченных каблуков, с громким стоном облегчения выдавил из себя: «Женщины восхитительны, но я всё ещё не понимаю, как они носят это орудие пыток». Такая короткая фраза в сторону зала не выбивалась из роли и была воспринята зрителями на ура, с улюлюканьем и громкими аплодисментами. И Хэлянь И подумалось, что даже за просто намёк на улыбку Цзышу он готов нацепить на себя не только каблуки. Всё было хорошо до антракта. До того, как Хэлянь И получил невесомый смазанный поцелуй в щёку — случайный, Цзышу тогда просто повернулся неудачно, пока стоял рядом с ним около стойки в маленьком ресторанчике и выбирал напиток, — и чуть не умер на месте. Настолько обомлел, а потому прижал сразу ладонь к лицу, желая удостовериться в случившемся. Совсем невесомое касание губ. Но оставившее тепло на коже и крохотный, чуть влажный, след. — Извини, — Чжоу Цзышу выглядел так, будто сотворил нечто непоправимое. В его взгляде читалось столько вины и ужаса, что готовая вырваться фраза «можешь делать так чаще» застряла в горле. — Ничего страшного, А-Шу, — выдавил из себя Хэлянь И, — всё хорошо. Ни черта не было хорошо. Потому что в этот миг он безнадёжно пропал. Из-за одного несчастного поцелуя в щёку. Весь оставшийся спектакль он и Цзышу сидели рядом друг с другом и никто из них не следил за действием на сцене, пребывая в полном смятении чувств.

***

Один из вечеров выходного дня они всё же провели вместе. Спустя полторы недели после спектакля, Цзышу пришёл к нему с двумя цветочными горшками. — Это — «мадам Лю», — указал он на бедную фуксию, которая, похоже, собиралась завянуть окончательно в ближайшие часы, — а это — «мадам Хуа». Голубой кустик гортензии стоически держался на сухих ножках. Где-то даже упрямо пробивались маленькие побеги. — Всё равно последнее время я часто бываю у тебя. А эти цветы мне дороги, но я могу не полить их вовремя, либо просто забыть об этом… Хэлянь И был удивлён, что эти растения в принципе ещё не рассыпались в труху. Он приглашающе впустил Цзышу в квартиру и забрал у него куст гортензии. — Поставлю в тень, ей прямые солнечные лучи не очень подходят. А для фуксии есть место на подоконнике. Ради такого сияющего лица Чжоу Цзышу, пускай и по-прежнему не особо улыбчивого, можно скупить весь цветочный магазин. Под вечер А-Шу заснул с ним практически в обнимку. Хэлянь И не смыкал глаз всю ночь, боясь поверить, что это правда происходит. Они всего лишь ели заказанное на дом и играли в приставку. Когда наскучило — включили какой-то фильм про гангстеров. Ничего более. И Цзышу провалился в сон, не досмотрев до конца. Это нельзя было сравнить с ухаживанием за девушкой. Скорее с хождением по минам. Хэлянь И был готов поверить в богов, потому что каждый раз он допускал какую-то непонятную ему оплошность и от него в панике отшатывались, сердце начинало бешено колотиться. В такие моменты он думал, что понимал, что чувствуют сгорающие заживо. Собственный страх лизал пламенем спину, шею и щёки, перекидываясь на грудь. И только в тот раз, у него дома, всё прошло более-менее хорошо. А после Цзышу всё чаще оставался у него на ночь. Любуясь спящим, сграбаставшим его домашнюю футболку во сне, он был одновременно полон счастья и непонятного едкого чувства. Словно не он должен быть рядом с Чжоу Цзышу. Помогать ему, ловить его взгляд, замирать под ним как перед опасным непредсказуемым хищником.

***

В одну из ночей в гостях у Хэлянь И, Цзышу заперся в ванной и с кем-то долго разговаривал. Слыша этот непонятный бубнёж, когда уже битый час ожидал его в кровати, Хэлянь И не выдержал и подошёл к двери. — Лао Вэнь, как ты не понимаешь? Я так не могу. Это всё неправильно. Давай ты перестанешь… Кто такой этот Лао Вэнь и почему Цзышу с ним разговаривает в два часа ночи в ванной? Хэлянь И подумалось, что его, кажется, очень жёстко надурили. Что к нему ходят просто от скуки и общаются как с запасным вариантом, пока этот непонятный Вэнь занят какими-то важными делами. — Я тоже люблю тебя, Лао Вэнь, — почему-то всхлипнул Цзышу. Вернувшись на деревянных ногах в кровать, Хэлянь И почувствовал себя морально измотанным. Так больше продолжаться не должно. Если Цзышу кого-то действительно любит, то все попытки быть с ним вместе обречены на провал. А ещё, походу, у того был запасной телефон, по которому он и говорил со своим любовником. Потому что основной лежал на прикроватной тумбе на зарядке. Вернувшийся Цзышу выглядел жалко. Ничего, думал Хэлянь И, когда тот неожиданно доверчиво прильнул к нему под одеялом и спрятал лицо на груди. Раз этот «Лао Вэнь» не ценит А-Шу, то Хэлянь И будет о нём заботиться. Даже без надежды на взаимность. Но ночное тихое «Лао Вэнь, не оставляй меня» и сжавшиеся на груди руки всё равно ранили сердце.

***

Их отношения больше не были просто увлечением. Сплошная боль и отрава, которыми Хэлянь И готов давиться и просить добавки, не моля о пощаде. Вслушиваясь каждую ночь в дыхание А-Шу, он был готов простить ему всё. Просто потому что тот позволял быть рядом. Непонятно было, встречаются ли они. У них было всё, кроме секса и поцелуев. Даже засыпали вместе в одной постели. Порой Цзышу дневал и ночевал у него неделями. Но всё равно между ними словно стояла стена. И не важно, захочет ли Цзышу заняться сексом, — пофиг, — решил Хэлянь И. Некоторые им и вовсе не интересуются. В конце концов есть правая рука, а когда она занемеет — левая. Только вот тяга была лишь к Цзышу. Не к пошлым картинкам и видео в интернете. А к Цзышу: худощавому, но с крепким торсом и сильными руками. К Цзышу, который мог с задравшейся во сне футболкой и не очень приятным запахом изо рта повернуться к нему лицом. К Цзышу, который отвратительно готовил и взорвал его микроволновку, разогревая залежавшуюся пиццу: надо было додуматься положить её туда в фольге! Который матерился как чёрт или портовый грузчик, но наконец начал нормально одеваться — не в свои дырявые обноски, а в красивые вещи, ухоженные и выглаженные. Да, это Хэлянь И отвоевал право лично гладить Чжоу Цзышу брюки, потому что иначе этот господин Чжоу будет ходить в трениках, которые, наверно, не наденут и старые бомжи — постесняются. Цзышу становился всё более оживлённым. Больше шутил. Больше говорил. Начал сам звать на прогулки. В кафешки и рестораны, правда старательно избегал почему-то те, в которых был алкоголь. Ещё в самом начале этих недо-свиданий Чжоу Цзышу поставил Хэлянь И перед фактом, что между ними ничего не будет. Никаких отношений. Максимум, на который можно было рассчитывать — простое общение. Но Хэлянь И ему не поверил и иногда жалел об этом. Одновременно он ничего не мог с собой поделать: интересоваться Цзышу, его здоровьем, наблюдать за сменой микровыражений лица, пытаясь уловить, о чём он думает или во что так тщательно порой вслушивается... — жизнь без этого уже не представлялась возможной. Никаких поползновений — Цзышу шарахался даже от простых дружеских объятий, куда уж мечтать о большем. Но, в виде редчайшего исключения, не на улице, не в общественном месте, а ближе ко времени отхода ко сну, тот невольно прижимался к Хэлянь И словно в поиске человеческого тепла. Они никогда не поднимали эту тему, хотя очень хотелось. Кто знает, может поэтому ледяное сердце А-Шу постепенно оттаивало? Его можно было слегка похлопать по плечу, потом он позволил поправлять себе галстук. По прошествии очень долгого времени А-Шу разрешил взять себя за руку: они просто гуляли по парку прежде чем пойти домой, когда Хэлянь И внезапно ощутил робкое прикосновение чужой ладони. К себе Цзышу его ещё ни разу не пригласил. Было самое начало апреля, до отпуска оставалось всего несколько дней. «Пожалуйста, пусть это длится вечно», — думал Хэлянь И, окрылённый простым теплом ладони Цзышу в своей. Внутри всё замирало при каждом шаге. Тополиный и ивовый пух застилали дорожки в парке, небо было свинцовым, немного тумана виднелось в конце тропы, по которой они шли. Было очень красиво. Но красота природы проигрывала в сравнении с Цзышу, который просто шёл рядом, переплетая с ним пальцы. Ни один человек в мире не казался Хэлянь И настолько хрупким. С него хотелось сдувать пылинки, чем он, в каком-то смысле, и занимался. Легонько отряхивал его темно-синее пальто после сидения на скамье, сдувал пушинки, залетевшие в волосы. Цзышу вдруг улыбнулся, косясь в сторону от Хэлянь И, как если бы дуновение ветра могло сообщить ему что-то забавное. Потом повернулся к нему лицом и впервые за всё время их знакомства рассмеялся. — Хэлянь-гэ, — вдруг, медленно моргнув, проговорил он, — ты можешь коснуться моих волос, если хочешь. Всё же я — не антикварная ваза. Встретив его понимающий взгляд, Хэлянь И испытал неловкость и стушевался, понуро опустив голову. Цзышу раскусил его. Глядя прямо на него в этот самый момент — понял, что Хэлянь И окончательно и бесповоротно любит его. И не погнал взашей, как ожидалось, а впустил в своё личное пространство. Все силы ушли на то, чтобы не стиснуть того в объятиях, поэтому он всё же просто аккуратно вынул пушинку из его волос и показал. — Это был просто… А.. пчхи! Пух! — шмыгнул Хэлянь И носом. На тополиный пух у него была лёгкая аллергия. Таблетки принять запамятовал, но всё было не настолько страшно. Почему-то Цзышу посмотрел на него так, будто увидел привидение. Весёлый блеск в его глазах погас. — Как ты сказал? — немного нервно переспросил он, — «А-Сюй»? Ещё раз внушительно чихнув, Хэлянь И поспешно вынул платок и промокнул выступившую из глаз влагу. Возможно он преуменьшил для самого себя степень тяжести своей аллергии. Глаза начало жечь. — Не совсем, — гнусаво пояснил он, — просто сюй, не А-Сюй. Тебя кто-то так называл что ли, А-Шу? Тот помолчал, внимательно всматриваясь куда-то мимо него, но, по итогу, резко засобирался. — Никто. Никто меня так не называет. — Подожди! — Хэлянь И потянулся к нему, однако, заметив его напряжённую позу при развороте, осёкся, — это неприятная тема? Я сделал что-то не так? Глубоко вздохнув, Цзышу вымученно ему улыбнулся. — Ничего, Хэлянь-гэ. Мне просто нужно побыть одному. Сегодня я, пожалуй, переночую у себя. Глядя ему вслед, Хэлянь И почувствовал, что жжение в глазах усилилось. И дело было не только в аллергии.

***

Наступил отпуск Цзышу, во время которого тот не отвечал на звонки и сообщения. Хэлянь И, узнав адрес в отделе кадров, поехал к нему, потарабанил пару раз в дверь, но ему никто не открыл. После пяти часов ожидания он понял, что это бессмысленно, и решил провести время с пользой: снова наведаться в отдел кадров. — Мне нужны контакты Чжоу Цзышу на экстренный случай. Работница отвлеклась от светящегося голубым светом монитора и посмотрела на него с жалостью. — У него нет таких, к сожалению. Не переживайте, господин Хэлянь — в конце отпуска объявится. Всегда так делает. Хэлянь И на мгновение подумал, что ослышался. Родственники, друзья, знакомые, да хоть соседка… Должен же быть хоть кто-то!? Почему-то достучаться до соседей он не подумал. Но сделал это на следующий день. — Угрюмый мальчик. Очень угрюмый. Раньше рядом с ним постоянно вертелся его друг, так я хоть видела Цзышу чаще. Но последнее время тот не появлялся, а этот... совсем зачах. Даже не здоровается, хотя раньше и лишнюю выпечку приносил по вечерам, говоря, что слишком много наготовлено всего дома. Наверно разругался с другом. Цзышу сам по себе такой нелюдимый… Как и эта болтливая старушка, остальные соседи тоже ничего толком не знали. Уже поздно вечером, глядя в окна Цзышу, Хэлянь И с болью понял, что ждать тут можно бесконечно долго. В окнах, несмотря на ранний вечер и постепенно загорающиеся уличные фонари, не видно даже тени, а внутри свет не горел вовсе. Будто никого и не было. Волнуясь с каждым днём всё сильнее, Хэлянь И начал мониторить новости о несчастных случаях, позвонил несколько раз в две больницы: одну — старую, другую — новую, построенную года три назад. Было страшно вслушиваться в протяжные гудки, но такая деятельность хоть немного держала его на плаву. Вся неделя была до крайности напряжённой: проверить отчёты на работе, а в перерыве вернуться к обзвонам. На третий день его номер телефона уже начали узнавать. — Здравствуйте, господин Хэлянь, — не успел он толком представиться, как с ним уже поздоровались, — новостей всё так же нет. Давайте мы вам перезвоним, если он к нам поступит? Он уже потерял счёт кружкам кофе, которые на нервах заливал в себя. Но вместо того, чтобы немного отвлечься, прийти в себя и продолжить работу, он всё чаще замечал за собой дрожание рук, подёргивание век, подкатывающую к горлу тошноту и пляшущие перед глазами круги. Он даже наорал на сотрудника, который всего-то пришёл заменить забракованный им отчёт на новый. Лишь возвращаясь домой и ни на минуту не переставая ожидать хотя бы короткого сообщения, он утешался видом фуксии: та всё лучше выглядела после тщательного ухода. Как и гортензия, сухие части которой сами отвалились, но дали возможность более молодым стебелькам занять освободившееся место в горшке. Всё это продолжалось уже дней шесть, а на седьмой раздался поздний ночной звонок. Не думая, Хэлянь И подлетел к двери и открыл её. Чжоу Цзышу был изрядно помят, с кругами под покрасневшими и опухшими глазами. И пьян в стельку. Увидев его такого, Хэлянь И сначала хотел накричать, но эти ладони, которые виделись ему ранее такими сильными, сейчас казались хрупкими и слишком тонкими. Затравленный и побитый взгляд смёл все прежние побуждения Хэлянь И и заставил молча отойти в сторону, пока Цзышу, опираясь на стену, не зашёл внутрь. Закрыв за ним дверь, Хэлянь И хотел было наброситься на позднего гостя с вопросами, но безжизненные глаза А-Шу и его бледное осунувшееся лицо не дали ему даже шанса. Любить Цзышу очень больно. Особенно когда пытаешься хоть как-то протиснуться в его жизнь, а тебя постоянно отталкивают и держат на расстоянии. Когда ты готов холить и лелеять его, а тот без предупреждения пропадает на несколько суток и этим бьёт наотмашь, пронзая сердце. Но сейчас в кои-то веки А-Шу пришёл к нему сам. Без долгих уговоров и извечного «зачем?». Они смотрели молча друг на друга, пока Цзышу не споткнулся на ровном месте и не покачнулся, чуть ли не падая. По инерции Хэлянь И попытался подхватить его, но был безжалостно отброшен яростным взмахом рук. Цзышу смог обрести хрупкое равновесие, вцепившись в прибитый к тёмной стене кованый крючок для курток. — Не… не касайся меня, — тяжело прогаркал тот. — Хорошо, — выдохнув, Хэлянь И примирительно выставил руки на обозрение, — не буду. Кушать хочешь? Я могу заказать доставку. Взгляд А-Шу сделался каким-то стеклянным, а голос — изломанным и хриплым. — А домашнего… нет? Готовил Хэлянь И сносно, хотя в прежние визиты Цзышу старался обойтись без этого. Шедевры вроде булочек были ему не подвластны, как и запекание чего-либо в духовке. Но на что-то простое его умений вполне должно хватить. Уговорив Цзышу пройти в гостиную, Хэлянь И открыл холодильник: из всего, там имеющегося, после этой бешеной недели и питания в виде кофе, воздуха и пары снеков, в живых остались яйца, помидоры, зелёный лук и просто томатная паста. Позеленевшее нераспечатанное мясо он, с отвращением приподняв кончиками пальцев, выбросил в мусорное ведро. Когда он ставил приготовленное перед Цзышу, то испытывал ничем непередаваемое волнение. Он ждал. Но не оды своему отсутствующему таланту в готовке, а рассказа. Но его тоже не вышло. Взглянув на обычную сладкую яичницу с помидорами, А-Шу тяжело выдохнул, подхватил кусочек яркой мякоти палочками и, отодвинув тарелку, лбом прижался ко столу. Его спина мелко дрожала, будто… — Настолько ужасно? — он, конечно, не шеф-повар, но таких впечатлений от его стряпни обычно никто не показывал. Не то что бы Хэлянь И всем и каждому что-то готовил, но всё же... Он почувствовал, как всё тело обожгло огромной волной стыда. Так торопился, что даже не попробовал. Подняв лоб со стола, Цзышу покачал головой. Его губы дрожали, но он сумел достаточно чётко, пусть и глухо, сказать: — Я наверно вечность не ел ничего подобного. Спасибо большое… дагэ. Эта фраза его немного успокоила. Однако... если причина не в отвратной еде, то что, чёрт возьми, произошло? Но А-Шу ничего не объяснил и, судя по его виду, был совсем на это не способен. Поэтому Хэлянь И просто уложил его спать, а сам выпил приготовленное заранее сливовое вино, которое, как он вызнал неимоверными усилиями, Цзышу любил, и к которому так и не притронулся, потому что пропал на неделю. Так больше не могло продолжаться.