Засыпать и просыпаться рядом с Хэлянь И было всё ещё непривычно. Во сне Хэлянь-гэ выглядел как большой ребёнок: лежал, свернувшись калачиком на боку с ладонями под головой, чуть приобнимая подушку. Словно старался занимать как можно меньше места.
Цзышу вспомнилось, как Лао Вэнь захватывал всю кровать целиком, а он сам пытался сделать ровно то же самое. Иногда при пробуждении они оказывались на чужой стороне матраса. А зачастую — практически друг на друге. Возможно ли, что их спящие «я» общались еще более активно, чем они сами при свете дня? Чжоу Цзышу не знал наверняка, а камеру наблюдения, чтобы это выяснить, они так и не купили.
Отросшая чёлка Хэлянь И падала тому на лицо, задевая прядями кончик носа. Когда Цзышу впервые увидел эту картину, она показалась ему в чём-то забавной, а в чём-то — до безумия домашней и трогательной. Сейчас же, замечая хмурящийся во сне лоб и бледное нездоровое лицо, так отличающееся от привычного, у него словно резануло в груди.
Не стоило подпускать к себе близко Хэлянь И. Не стоило поддаваться уговорам Лао Вэня и пытаться жить как ни в чём не бывало. Потому что, помимо себя, он теперь губил ещё и другого человека. Того, к кому не хотел привязываться, но, вот незадача, всё же успел прикипеть душой.
В его квартире имелась лишняя комната, где Цзышу мог бы заночевать. Не было нужды спать в одной постели. Но впервые, когда Цзышу остался у него в гостях, они случайно заснули на диване, потом снова, и ещё раз, и ещё. И после этого расходиться каждый в отдельную комнатушку... Цзышу честно так и решил сделать поначалу — поступить так было бы правильно. Но где-то внутри ощущался отчаянный протест: снова в одиночестве, без успокаивающего дыхания и человеческого тепла? Такими темпами ему лучше было не покидать своего дома.
Там не часто появлялся Вэнь Кэсин. Но оставался запах. Как от полироли для деревянной мебели или чистящего средства для кухни, которыми Лао Вэнь обычно пользовался, или аромат страниц книги, которую он держал. А в подушку, напитавшуюся его духами, Цзышу обожал зарываться по ночам лицом, чтобы ненадолго забыться.
Когда запахи выветривались, а его А-Син не появлялся слишком долго, он доставал из шкафчика спальни флакон с его духами и разбрызгивал их вокруг. И мысленно делал пометку: вот, прошёл ещё один бессмысленный день, и я теперь там, где так давно хотел оказаться — дома. Но один.
— Если хочешь, я могу постелить тебе в гостевой... — почти нехотя пробормотал Хэлянь И поздним вечером, когда они оба уже исчерпали все темы для разговора. Или, точнее, исчерпал сам хозяин квартиры: из Чжоу Цзышу собеседник не очень. Ему самому бы не понравилось общаться с себе подобным. Хорошо, что в его жизни появился ещё кто-то, кто не требовал от него болтать без умолку. Кто мог заполнить пустоту этим фоновым шумом и давал возможность переключить на него внимание.
— И потом перестирывать? — у него в голове тогда всё ещё были отголоски своих предыдущих — беспощадных к половине дома — стараний поддерживать порядок, — не смеши. Посплю на диване.
— И будешь потом целый день жаловаться как пенсионер на ноющие кости?
— Много ты понимаешь в пенсионерах! Не принижай их, сравнивая со мной.
Учитывая то, как порой по выходным бабульки в их городке собирались на главной площади и занимались спортом — да та же соседка Цзышу так делала! — он им в подмётки не годился. Последние пару лет уж точно.
Хэлянь И внешне остался спокоен. Но зато глянул как-то... Цзышу сразу стало понятно, что спорить с ним бесполезно: если Вэнь Кэсин нудел постоянно, а когда его не слушали, мог приволочь, когда и куда потребуется чуть ли не силой, то у Хэлянь И появлялся в глазах отблеск абсолютного разочарования. И это не было похоже на щенячью мордочку, которой ты не можешь отказать. Скорее уж на беспомощность родителя или, как в их случае, старшего брата или товарища, который старается угодить, ничего не требуя взамен, а ты вдруг осознаешь, что большую часть времени не ценил этого. Стыд. Цзышу становилось стыдно от этого чужого горького разочарования
— Тогда поспи на моей кровати, а я уж лягу на диване.
Промаявшись после в его комнате добрых минут сорок, Цзышу осторожно выглянул наружу: Хэлянь И, лежащий прямо диване, не спал. Читал что-то на весу, на вытянутых вверх руках. Услышав шаги Цзышу, он оглянулся, а книга вдруг выпала, проехавшись плотной обложкой по лицу. Пока он его тёр, стремясь отогнать неприятное покалывание, Цзышу немного повеселел: Хэлянь И так забавно морщил нос…
— Хэлянь-гэ, у тебя кровать слишком широкая…
— О, не можешь без меня теперь заснуть? — забывшись, со смешком бросил тот и сел. А потом встревоженно воззрился на него, будто ожидая, что и за это ему попадёт. При первой попытке обнять Хэлянь И смотрел так же.
Двусмысленность. Она всё чаще проскальзывала между ними. Цзышу не особо обращал на неё внимание, потому как... Шутка и шутка. Или подначка. Если к каждой фразе относиться с большой серьёзностью, то можно сойти с ума, пытаясь понять других людей. А других, по правде, он понимать не желал.
После Лао Вэня все казались чуждыми. Странными. И в принципе блекли в сравнении. И не имело особого значения в чём: общении, отношении, ведении быта, внешности, манере говорить... Просто для него существовало лишь две категории людей: Вэнь Кэсин и все остальные.
Но Хэлянь И... Цзышу был готов признать, что он неплох. И яичницу готовил по тому же рецепту, что и Лао Вэнь. И был почти таким же привязчивым идиотом, не понимающим слова «нет». Хотя Цзышу никогда так прямо и не отказывал, чаще звучали более мягкие отмазки: не могу, я занят, как-нибудь в другой раз, выбери что-то другое и там посмотрим... Неудивительно, что его не слушали.
Он не знал наверняка, был ли его босс гордецом, но на работе тот всегда создавал именно такое впечатление. Человека, который не будет терпеть, что ему не нравится, или прогибаться под кого-то. Что ж, даже у таких людей есть те, перед кем они были готовы и пальто в лужу постелить, и спину подставить.
Цзышу, не выдержав тяжело повисшего молчания, прокашлялся.
— Ты прав. Не могу, — уже скользнув в дверной проём признался он, — так пойдёшь? Или хочешь ещё пару книг на себя уронить? Неожиданный способ заснуть, кстати: обычно овец считают.
Уже на кровати они неуклюже повернулись друг к другу спинами и, даже не соприкоснувшись, мгновенно вырубились. Утро же было полно неловкости, потому что Цзышу буквально вжался в Хэлянь-гэ и даже закинул руку ему на пояс, не давая вывернуться. А мешавшие ему прижаться ещё сильнее ноги он придавил своими.
Проснувшись сейчас от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь неплотные голубые шторы и ощущая себя самым премерзким образом, Чжоу Цзышу окончательно понял, что сотворил с Хэлянь И за весь период общения.
«Лучше бы я вообще не просыпался».
Сначала Чжоу Цзышу решил просто уйти втихаря. Сбежать, ничего не объясняя после отпуска и своего ночного визита. Смалодушничать. Избежать тягостного разговора или отложить его на потом. Ночной порыв всё рассказать в реальности утра показался безумием на грани самоубийства. Но его заметили буквально на выходе из квартиры.
— Уже уходишь? — Хэлянь И, казалось, сам не имел понятия, что говорить в таких обстоятельствах, помимо банальной и весьма очевидной глупости. Он мог лишь наигранно-безучастно смотреть, в то время как вцепившиеся в стену пальцы едва заметно подрагивали, выдавая. Его замученный вид уже поведал Цзышу многое. Поэтому, переборов себя, тот решился. Никто не заслуживал подобного отношения. Он как минимум задолжал Хэлянь И объяснения.
— Нам надо поговорить, — Цзышу устал так жить, понимая, что обманывает человека, который к нему искренне добр, в то время как он сам не мог равноценно ответить на его чувства. Тепло, участие, дружба — пожалуйста. Но любовь? Мысленно он фыркнул. Его сердце навсегда отдано одному человеку.
Сквозь ту узкую щёлку в дверном проёме Хэлянь И не видел всей картины. Цзышу не хотел больше что-либо скрывать от товарища — друга, стоит как-нибудь всё же это признать — но некоторые вещи в его жизни всегда случались неожиданно даже для него самого.
— А-Сюй, ну сколько можно? — прошептал ожидающий его рядом Вэнь Кэсин. Посмотрел участливо своими большими глазами и, ласково зарываясь носом в короткие волосы, задышал в висок.
Глянув на него вскользь и тяжело вздохнув, Цзышу снова перевёл взгляд на Хэлянь И, который, кажется, был очень напуган его решительностью. Влюблённый идиот. Чем Цзышу заслужил такое счастье как любовь этих двоих — он не знал.
— О чём? — кадык Хэлянь-гэ, видневшийся сквозь горловину пижамы, судорожно дёрнулся, — ты же в курсе, что эта фраза входит в топ десять тех, которые страшится услышать практически каждый?
— А он у тебя сообразительный, А-Сюй! — почти весело отозвался Лао Вэнь, и Цзышу еле сдержался, чтобы ему не врезать. Потому что это бы всё испортило, — говорю тебе, этот очень даже хороший!..
Цзышу всё-таки дёрнул плечом и услышал кэсиновское обиженное «ай! А если бы мне было больно?».
— Я хочу позвать тебя к себе домой и обсудить всё там. Пойдёшь?
Как это «всё» рассказать Хэлянь И, Цзышу совсем не представлял. Но в стенах своего дома ему точно дастся этот разговор в разы проще чем там, где последние четыре месяца он наконец-то начал чувствовать что-то ещё, помимо тянущей в бездну тоски.
Хэлянь И не увидел и не услышал, как Вэнь Кэсин состроил рожицу и двинулся дальше по коридору, к лифту, из которого вышел хозяин квартиры напротив, говоря с кем-то по телефону. Голос неизвестного мужчины приближался по мере того, как тот подходил ближе, а Лао Вэня — удалялся:
— Вы идёте? Конечно, можете поворковать ещё немного, но хотелось бы поскорее увидеть свой дом. Давно там не был. Чувствую, моим прекрасным мадам Лю и мадам Хуа сделалось совсем худо.
— Хэлянь-гэ, прихвати с собой мадам Лю и мадам Хуа. Хочу их забрать обратно. Пожалуйста.
Лицо Хэлянь И стало бледнее мела. Он еле выговорил:
— Ты хочешь совсем съехать? — до Цзышу только сейчас дошло, что перед отпуском они практически жили вместе. Господин Чжоу появлялся у Хэлянь И чаще, чем у себя, — и... это цветы твоего Лао Вэня, да? Ты уходишь к нему?
Чжоу Цзышу невольно дёрнулся, но быстро взял себя в руки. Он понятия не имел, откуда Хэлянь И стало известно о Лао Вэне.
«Он просто не понимает, — успокоил он себя, —
не понимает, а потому так глупо ревнует».
— Конечно это мои цветы! Удивительно, что они до сих пор не зачахли. Вообще, А-Сюй, тебе не стыдно: перекладывать заботу о моих девочках на кого-то другого? И ещё, я так-то тут жду, между прочим!
Не дожидаясь Хэлянь И, Цзышу поскорее захлопнул дверь, крикнув напоследок, что будет ждать его дома. Вэнь Кэсина он настиг уже у лифта и, зайдя внутрь, раздражённо бросил:
— Ты мог бы не появляться так внезапно? Я конечно говорил тебе, где он живёт... Но мне бы хотелось быть более подготовленным. По поводу цветов — ты прекрасно знаешь, что я не умею за ними нормально ухаживать! С ним же твои девочки хотя бы перестали вянуть на постоянной основе.
Вэнь Кэсин смерил его внимательным прищуром:
— Сколько раз ты заменял уже их? Это которые по счёту мадам Лю и Хуа?
Все краски сползли с лица Цзышу, и он замер в ужасе от осознания, что Лао Вэнь всё это время знал. Знал, что он угробил эти несчастные цветы в горшках своими убогими попытками ухаживать за ними ещё в самом начале.
Когда лифт тряхнуло при остановке и один раз мигнул свет, Цзышу показалось, что он начал проваливаться в огромную, не имеющую дна пропасть. И всё дальше падал и падал вниз, уже не пытаясь выбраться из поглощающей его темноты.
Вэнь Кэсин медленно проговаривал каждое слово, которое обрушивалось на сознание Цзышу подобно грому:
— А-Сюй, мадам Лю — фуксия. Её надо периодически пересаживать в более крупные горшки, чтобы она продолжала рост. Прежняя мадам Лю, этот цветок искренней любви, а также вдовей преданности, не смогла бы выжить в том маленьком горшочке, который ты оставил у Хэлянь И на подоконнике.
Цзышу захотелось сбежать, что он и сделал, когда двери лифта распахнулись: задыхаясь от давящих на него стен чужого многоквартирного дома, от апрельского ивового пуха, от воздуха, который ранил лёгкие при быстром беге.
Ворвавшись домой, он быстро захлопнул двери. Прикрыл глаза и, пытаясь успокоить колотящееся сердце, сильно прижал ладонь к груди. Собственный пульс чувствовался болезненным, чужеродным. Это биение в венах и в груди пугало. И он всё еще не мог поверить, что прошло уже целых семь лет с тех пор, как он начал тщетно пытаться ухаживать за цветами Вэнь Кэсина. Семь лет ада, в который превратилась его жизнь.
***
Заставленный совместными фотографиями дом. С отпуска на море, с катания на лыжах. И везде они двое: Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин. Вместе. Глядящие друг на друга. Донельзя влюблённые. Хэлянь И почувствовал дикую отчаянную ревность. Взяв одну из фотографий в рамке со столика в гостиной, он взглянул на запылённый ноутбук и лежащие рядом смятые билеты в кинотеатр. От одного из них был оторван приличный кусок и сам он был грязным, с каплями… Хэлянь И стало мерзко от того, что даже обычные билеты, испачканные кетчупом, никто не выкинул.
— Зачем ты пригласил меня в дом своего любовника?
Его правда разбирала злость. И её было просто необходимо выплеснуть. Хоть немного. Облегчить душу. И дать А-Шу понять, что ему тоже может быть больно. Что он, Хэлянь И — живой человек.
— Держи, — Цзышу просто протянул ему какие-то официально выглядящие листы, и Хэлянь И дёрнул их на себя раздражённо, чуть не порвав. А потом пошатнулся, всмотревшись в выделенные жирным шрифтом слова:
«Вэнь Кэсин. Дата рождения: ноябрь 19... Дата смерти: апрель 20...».
Семь лет назад... именно тогда Чжоу Цзышу начал работать удалённо, и только через шесть с половиной лет попросился обратно в офис. Вот почему отпуска требовались именно в конце ноября и середине апреля, и никак иначе.
— Вот почему я не хочу отношений, Хэлянь-гэ, ни с кем не завожу знакомств, ни с кем не приятельствую.
Трясущимися руками Хэлянь И подхватил второй лист. Смерть в результате несчастного случая. Обвал здания кинотеатра. Умер на операционном столе.
— Мы были там вместе. Но я отошёл за его любимыми сладостями, их продавали буквально у выхода. А он остался внутри…
Завещание. Всё свое имущество Кэсин завещал Чжоу Цзышу. Этот дом, куда они пришли — его. Цзышу, по сути, не нужно было даже работать в фирме вместе с Хэлянь И. Он был раза в два его богаче. Мог сам обеспечивать свои нужды и даже одеваться у элитного портного. Просто у него не осталось никаких сил радоваться жизни, когда Вэнь Кэсина не стало.
— Когда Лао Вэня вытащили из-под завалов, — в голосе Цзышу проскользнула ничем неприкрытая горькая нежность, — он был ещё жив. Дурачился, шутил, говорил, что всех переживет. Просил позаботиться о мадам Лю и мадам Хуа, пока будет выздоравливать.
— И ты очень хорошо справляешься, А-Сюй! Но себя всё ещё не бережешь, — грустно вздохнул Вэнь Кэсин, положив руки ему на плечи, — ну чего ты снова вспоминаешь о смерти? Посмотри, как... этот... переживает за тебя.
Хэлянь И встретился глазами с Цзышу, который с трудом двигал губами, а солёные капли без остановки текли по щекам, пока он старательно проговаривал каждое слово:
— А потом мне понадобилось срочное переливание. Я плохо это помню. Все запасы донорской крови были уже исчерпаны, а действовать надо было быстро... У Лао Веня была та же редкая группа крови, что и у меня. Его было уже не спасти, но перед тем... он уговорил врача помочь мне и оставить его, потому что до других больниц всё равно не дотянет.
Других поблизости тогда не было, Хэлянь И знал это. Их городок был очень маленьким, а до районного центра не менее тридцати километров. Это позже какой-то щедрый аноним спонсировал строительство второй новой больницы. Три года назад все работы завершили, и её открыли: теперь там находился один из крупнейших банков крови в области.
Вэнь Кэсин раздражённо прикрикнул на застывшего в ступоре Хэлянь И:
— Да почему ты стоишь столбом?! Пойди и обними моего А-Сюя! Я доверил тебе его, в конце концов!
На это Чжоу Цзышу только жалко приподнял дрожащие кончики губ и покачал головой. Иногда подобные комментарии Лао Вэня он любил, но сейчас они казались ему излишними.
Хэлянь И стоял некоторое время в оцепенении, а потом всё же, что-то решив про себя, отложил бумаги в сторону вместе с фотографией и, подойдя вплотную, обнял Цзышу. Впервые не спрашивая разрешения. Но вцепившиеся в него в ответ руки подсказали, что он сделал всё правильно.
— Я… не знаю, что сказать. Мне жаль, что это всё с вами случилось. Ты поэтому иногда запираешься в ванной, говоря с ним?
— Ладно, признаю, ты неплох… — вновь бесцеремонно встрял Вэнь Кэсин, — но обидишь А-Сюя — клянусь, я тебе устрою!.. — он даже начал грозить пальцем, пытаясь придумать всевозможные кары, но по итогу просто выдохнул: — Что-нибудь да точно устрою. Когда пойму, как именно. Как же тяжела загробная жизнь! Присматриваешь, печёшься тут, но даже пинка под зад не можешь прописать…
Чжоу Цзышу вдруг шмыгнул носом и издал сдавленный смешок.
— Ты не посмотрел последнюю бумагу. От моего психиатра. Я… не только разговариваю с ним. С Лао Вэнем. Я вижу его, — после этого признания он напрягся. Не каждый готов мириться с такими особенностями другого человека. Не каждый мог бы даже захотеть их понять, не говоря уже о принятии. Но Хэлянь И, после секундного молчания, лишь спросил шёпотом:
— И что он говорит? Одобряет меня?
— Я никого не одобряю, ты, самодовольный засранец. Но ты добр и заботлив с А-Сюем, и только поэтому я благоволю тебе больше, чем кому бы то ни было.
— Он сказал, что благоволит тебе.
Хэлянь И зарылся пальцами в волосы Цзышу, нежно прижимая его к себе. Он всё прекрасно понял. Ему больше не нужно слов. Но они всё ещё нужны его настрадавшемуся А-Шу.
— Меня устроит даже дружба, А-Шу. Если тебе так будет спокойнее.
Вэнь Кэсин скорчил недовольную мину за его спиной и, заглянув в глаза Цзышу, спросил:
— Ты точно не хочешь чего-то большего? А-Сюй… Не нужно жить прошлым из-за меня.
Тот едва заметно помотал головой. Он не считал, что жил прошлым. Просто какая-то часть его самого умерла семь лет назад. Очень важная часть. Та, о которой, казалось, он никогда и не задумывался.
— Он явно очень любил и дорожил тобой, — отстранился Хэлянь И, чтобы пристально посмотреть Чжоу Цзышу в глаза, — понимаешь, А-Шу? Он не хотел бы, чтобы ты похоронил себя заживо на работе и в этом доме, и…
Невольно зацепившись глазами за злосчастный пыльный ноутбук, он вдруг спросил первое, что пришло в голову:
— Почему на твоих вещах пыль, а на другой половине дома чистота?
— Он не любил беспорядок.
Вэнь Кэсин, глядя на них двоих, насмешливо фыркнул в ответ и скрестил руки на груди:
— Ты забыл, А-Сюй, какой бардак я порой устраивал. Любовь к порядку не была у меня такой маниакальной. Сейчас та же кухня в разы чище, чем была.
Скосив на него глаза, Цзышу пробормотал одними губами: «Я просто очень скучаю по тебе. Всё ещё. Каждый день».
— Ты его видишь и сейчас, да? Он меня слышит?
Наверно заметившему его реплику Хэлянь И было очень сложно быть таким понимающим. И Цзышу был благодарен ему. Он всё же привязался к Хэлянь-гэ как бы не старался этого не допустить. И если сейчас тот исчезнет из его жизни — это окончательно и бесповоротно его доломает.
— Да. Говорит, что я слишком тщательно мою кухню.
Глянув на остальную квартиру, видя то, что творилось в других комнатах через распахнутые настежь двери, Хэлянь И усмехнулся.
— Хочешь, в следующие выходные уберёмся вместе?
У него больше не было тёплого и живого Вэнь Кэсина. Лишь галлюцинация или призрак, и на последнее ему больше хотелось надеяться. Потому что казалось, будто его Лао Вэнь ещё жив. Хотя бы так с ним общаться, видеть его касания и представлять, что они реальны, вспоминать давно ушедшие ощущения — уже многое значило для него.
Он просто хотел оставить всё так, как было. И некоторые вещи трогать не решался. К примеру: тот стол, с выключенным ноутбуком и билетами. Положив последние, он не притрагивался к столу долгие годы. Их последний поход в кино... Это Цзышу предложил Лао Вэню пойти на сеанс.
Вэнь Кэсина уже давно нет в живых, но он — в его венах. Его кровь — в сердце Цзышу. Благодаря ей оно продолжает биться. Уборка квартиры этого не изменит. Он всегда будет рядом. Ближе, чем кто-либо ещё на свете. Ближе, чем когда-либо.
Ему не нужен был другой любимый человек. Но просто живой друг, в плечо которого можно уткнуться и понять, что ты больше не один в этом мире, ему бы не помешал.
По комнате пронесся легкий прохладный ветерок. Это распахнулось неплотно прикрытое окно. Уха Цзышу словно наяву коснулись губы Вэнь Кэсина: «Это не предательство, А-Сюй. А попытка начать жить. Заново. По-другому. Попробуй».
Ноги обессилели. Цзышу опустился на пол. Закрыв глаза руками, он яростно замотал головой. Он не хотел по-другому. Но, кажется, ему не оставляли выбора.
Когда к лицу, вытирая слёзы, прикоснулась горячая ладонь и Цзышу притянули в тёплые объятия, тот резко дёрнулся. Но перестал вырываться, услышав тихое: «А-Шу, он всегда будет с тобой. И я буду. В любом качестве, в котором захочешь».
Холодок прошёлся по спине, и Цзышу показалось, будто второе кольцо рук, со сломанными во время обвала пальцами и синяками на кистях, обнимает его со спины. Ещё более крепко. И надёжно. Как если бы Хэлянь И озвучил обещание самого Вэнь Кэсина: быть рядом.
«Лао Вэнь — мысленно обратился к нему Цзышу —
мне тебя так не хватает».
Возможно это была очередная очень реалистичная галлюцинация, но в звуках распоясавшегося за окном ветра ему послышалось:
«Мне тоже не хватает тебя, А-Сюй».
