Критический анализ фанфиков А.А. Немировского по Толкину

      В своё время А.А. Немировский (Могултай) критиковал Толкина и толкиновский Легендариум за, во-первых, теистическое мировоззрение (Толкин-де изображает безбожников и антитеистов мировым злом и некрофилами-по-Фромму — что, на самом деле, спорно, поскольку Мелькор-Моргот и Саурон постулируют не атеизм, а поклонение своим особам), а, во-вторых, карикатурный образ врага в виде толкиновских орков. Приведу две очень характерные цитаты из текста Немировского «"Апокриф-по Могултаю" — причины возникновения и основные характеристики», содержащие выжимку его критики Толкина — к которым я позднее вернусь:       Первая: «Опять же, Ольга на моей ДО писала, что все вышеприведенное заявление — несправедливо, поскольку в виде Темных Толкиен выводит не вообще безбожников, а сатанистов, Дьяволопоклонников. А что это меняет? Просто претензия моя чуть сдвигается: почему, дорогой, ты вывел в качестве противников твоей идеи именно и только сатанистов?».       Вторая: «А независимо от этого меня зацепило, что из всех героев (я читал перевод Кистямура) одни орки держатся естественно. Остальные как будто перед зрителем тянутся. Очень зажатые. Натюрлих, это если судить с «реалистической земной точки зрения». Ну не разговаривают живые люди так, как положительные герои ВК. Ни плохие, ни хорошие. А вот орки — разговаривают (так, как разговаривают люди довольно плохие — но живые). Вы заметили, что у одних орков на весь ВК имеется ирония, самоирония, чувство абсурдности мира (и себя) и чувство юмора (все это — примерно одно и то же)? Что все остальные если шутят — то так, как примерные дети на утреннике, очень примерно шутят? Что ни иронии, ни самоиронии ни у кого, кроме орков нет на весь «ВК»?».       Частью этой критики была не только публицистика, но и ниспровергательские (апокрифические) фанфики в духе «Профессор был неправ». Сразу отмечу, что у Немировского мне нравится. У Немировского, как и у его оппонента-Толкина, есть чёткая картина мира (пусть и не менее чуждая мне, чем религиозно-политические взгляды самого Толкина), и он оппонирует Толкину в первую очередь не в стандартной апокрифической парадигме «положительные персонажи Толкина на самом деле — страшные сволочи, просто автор это скрыл» (распятие учеников Мелькора на белой скале, истребление населения Мордора и тому подобные фантазии), а «я против них, потому что я не принимаю их мировоззрение».       Правда, к апокрифической парадигме Немировского сразу возникают вопросы. Понятное дело, что мировоззрение Толкина — извод догматического теизма (католицизм), но надо уметь различать автора и придуманный им мир. В мире Толкина у положительных персонажей нет ни общеобязательного институализированного культа, ни кары за неверие (напротив, вышеупомянутые явления наблюдаются скорее у почитателей Мелькора), ни единой общеобязательной догматики (что из того же «Атрабет Финрод ах Андрэт» прямо следует — Финрод и Андрэт там по сути обмениваются своими имхами).       Даже эстель aka упование на Эру у Эльдар и Верных нуменорцев — чувство сильно более рассудочное, чем религиозная вера, поскольку Эльдар и нуменорцы в своё время получили от Валар ряд объективных (в том числе и число материальных) плюшек (когда Валар показали свою некомпетентность в истории с гибелью Древ и ограблением Форменоса — это привело к Исходу нолдор по причине разочарования многих нолдор в их руководстве). Поэтому для них логично ожидать, что Валар и Эру, который создал Арду и поставил Валар править ей, хотят им добра и не дадут им сгинуть с гибелью мира (при этом они и сами принимают меры к тому, чтобы мир не сгинул — к примеру, Феанор создаёт Сильмарилы).       Конечно, при желании можно сказать, что подобное положение дел — подыгрывание Толкина «своему» мировоззрению. С этим тезисом можно и поспорить (Валар впервые появились ещё в «Книге Утраченных Сказаний», где они ближе к языческим богам, чем к христианским архангелам), но даже если принять его — возникает вопрос к выбору Немировским на роль главного положительного персонажа своих апокрифов по Толкину Саурона: «Ну и плюс, конечно, то, что из всех сил ВК только Саурон — при некоторой переделке — годился на роль Третьей Силы в интересующем меня уже совершенно независимо от Толкиена «троичном» раскладе идеологий» (из вышеупомянутого текста про «Апокриф-по-Могултаю»).       Мировоззрение Немировского, «рационал-релятивизм», может быть охарактеризован как доведенный до логического конца социальный номинализм современного либерального капитализма, в рамках которого общество рассматривается как не более чем совокупность образующих его индивидов и отрицается глобальное социально-политическое целеполагание — хоть религиозное, хоть светское в политике (то, что либеральный идеолог Карл Поппер называл «историцизмом», а сам Немировский — «сверхценничеством», по аналогии со «сверхценным бредом» в психиатрии). Вместе с тем оно исходит из концепции «Клятвы», то есть группового «разумного эгоизма», в рамках которого индивид должен соизмерять свои интересы с интересами «своей стаи» (общества).       Толкиновский Саурон, конечно, при желании может быть охарактеризован как неидеологический прагматик и безыдейный технократ, чуждый как религиозного, так и идеологического фанатизма[1] — но «своей стаи», приоритетной для него по сравнению с ним самим, у него нет и быть не может, поскольку он (в отличие от земных, человеческих правителей) принципиально не равен своим подданным (он — падший ангел / демон / языческий бог, его подданные — смертные люди) даже онтологически — и потому закономерно относится к ним лишь как к материалу для своих мироустроительных планов (пусть даже он мог, особенно поначалу, и заботиться о благополучии этого материала), легко ими жертвуя или избавляясь от них после того, как они в очередной раз «пережили свою полезность»[2].       Если уж искать идейно близких Немировскому персонажей в мире Толкина — это, скорее уж, Люди Короля до их совращения Сауроном[3] (к вопросу о тезисе, что якобы «у Толкина в качестве противника теизма выведены лишь сатанисты»). Они нерелигиозны — см. характеристику такого представителя Людей Короля, как Ар-Гимильзор, дед Ар-Фаразона: «Он ничего не почитал и никогда не посещал святилище Эру» («Неоконченные сказания Нуменора и Средиземья») — и, надо думать, Гимильзор был лишь наиболее заметным представителем соответствующей идейной тенденции, а не её первоисточником (пошёл процесс задолго до него — ещё при Ар-Адунакоре, если не при Тар-Кириатане и Тар-Анкалимоне, когда нуменорцы потребовали для себя бессмертия, не желая принимать «дар Эру» aka смертность).       Опять же, Люди Короля преследовали нелюбимым Немировским «сверхценников» в лице «Верных» (почитателей Эру и Валар). Вдобавок, несмотря на ограбление нуменорских колоний (впрочем, против колониальной политики Немировский и сам ничего не имеет — см. его симпатию к Римской и Британской империям), о благополучии своих нуменорских подданных монархи из числа Людей Короля заботились. И даже в отношении Верных их политика приняла откровенно-террористический характер лишь после обращения нуменорцев к поклонению «Мелькору, Дарующему Свободу» (до этого их просто постепенно оттирали от власти, а позднее — лишали собственности в пользу более лояльных королю лиц) — Амандиля из Совета Скипетра Ар-Фаразон убрал лишь после прибытия Саурона в Нуменор. Можно вспомнить и то, что именно нуменорцы в своё время, даже проиграв, заставили Валар бежать из пределов Арды.       О странности выбора Немировским Саурона на роль «спикера» своей позиции (и о возможном объяснении этой странности) я ещё поговорю. Но для начала обратимся к фанфику Немировского «Этиологический фольклор Авари». На материале эльфов-Авари (эльфов Востока Средиземья, отказавшихся последовать за Валар в Валинор) Немировский создаёт своего рода утопию, образ идеальных Правильных Пчёл, держащихся авторской, «рационал-релятивистской» картины мира (подобно тому, как толкиновские Эльдар репрезентировали идеал Толкина). Вот и посмотрим, что за Правильные Пчёлы у Немировского в итоге получились на выходе.       Толкин в своих поздних текстах, когда он начал откровенно причесывать Легендариум под свои религиозные взгляды, прописывая Эльдар как эдаких праведных людей до грехопадения, приписал им чуть ли не абсолютную моногамию и непреходящую всеобщую преданность Эру как истинному Богу; хотя даже на этой части он оговаривал, что были исключения и по части моногамии, и по части преданности Эру — благо те же «Бездомные», не явившиеся в Мандос эльфы из «Законов и Обычаев Эльдар» прямо названы служащими Морготу и / или Саурону. Но Толкин хотя бы не дошёл до идеи, что его эльфы в принципе не могут совершить мыслепреступление даже помыслить что-то идеологически неправильное. Немировский же в образе своих Авари дошёл именно до этой стадии:       «Это положение дел связано с т.н. принципом «выбора наибольшей конкретики», лежащей в основе словоупотребления авари. Аварин не чужд абстракной лексики, но допускает ее только в том случае, когда тот же смысл не может быть передан лексикой конкретной, прямо называющей реальную основу того или иного словесного концепта, как эта основа дана нам в ощутимом и наблюдаемом опыте.       Кроме того, ряд ментальных концепций, вне которых те или иные европейские слова не имели бы никакого смысла, принципиально чужд авари, и соответствующая лексика оказывается непереводимой на аварин.       Достаточно сказать, что на аварин нелъзя перевести слова ряда «возвышенный, чистый, непорочный», ибо эти термины отсылают к концепции объективной вертикальной иерархизации душевных движений, согласно которой то или иное из них заведомо имеет большую (высшую) или меньшую (низшую) объективную ценность, независимо от мнений и желаний людей, причем часть этих движений объективно маркируется как противоположно-направленная по отношению к другой, и этому различию также придается объективированная этическая и эстетическая интерпретация («низкое» и «высокое» само по себе).       Но дело в том, что вся эта концепция совершенно чужда авари, с точки зрения которых в мире вообще нет объективной иерархизации, и «само по себе» ничего не бывает ни лучшим, ни худшим.       Соответственно, фраза «его помыслы были чисты» на аварин может быть переведена только как «его помыслы были достойны (похвалы) и привлекательны», то есть с заменой способа выражения на новый, подчеркивающий субъективизм и относительность заявленной оценки — в полную противоположность смыслу оригинала.       («Чистота» по основному, конкретному смыслу этого слова, мыслится как некая объективная наблюдаемая характеристика: чист ли белый ковер, или грязен, есть объективный факт, не зависящий от вкусов наблюдателя; можно было бы ввести физическую меру, единицу загрязненности белого ковра (количество пигмента на единицу площади), и измерять ее. Между тем «достойным» и «привлекательным» можно быть только с чьей-то субъективной точки зрения, не обязательно соизмеримой и доступной к приведению к соизмеримости с другими такими же точками зрения; в отличие от количества пигмента на единицу площади, «привлекательность» — в конечном счете дело субъективного вкуса, а не общего для всех наблюдения и измерения).       Разберем два примера. Заурядная газетная фраза «современность настоятельно требует от нас, чтобы мы…» МОЖЕТ быть переведена на аварин, но при этом употребление ее потеряет всякий смысл.       Во-первых, концепт «современность» как нечто целое категорически отвергается аварином в пользу термина, прямо называющего «наблюдаемый физический состав» этого словесного концепта — то есть в пользу выражения «недавние перемены (из-за которых нынешние обстоятельства специфически отличаются от прошлых)».       И, конечно, ни «современность», ни «перемены» ни в каком смысле не могут в рамках аварина чего-то «требовать», не будучи живыми разумными существами. Фраза «нынешнее время требует» может быть передана на аварине только через конструкцию: «в нынешних обстоятельствах, чтобы достичь того-то, мы дожны сделать то-то»: без указания цели мотив долженствования (содержащийся в оригинальной фразе «время требует») не может быть выражен на языке авари, поскольку перед «временем» никакого долга нет, и то, почему и для чего мы теперь что-то «должны» (=для чего нам исполнять «требование»), на аварине должно быть названо прямо.       В итоге единственным аваринским адекватом исходной фразы («современность настоятельно требует от нас, чтобы мы…») будет: «Недавние изменения вызвали к жизни новые обстоятельства, в которых мы, чтобы добиться того-то и того-то, должны будем…»       Но какой смысл будет в такой фразе вообще упоминать «недавние изменения» (resp. «современность»)? Единственным смыслом сообщения является то, что такие-то обстоятельства делают нужным применить для достижения такой-то цели такие-то средства. Этот смысл ничего не приобретает и не теряет оттого, определены ли названные «обстоятельства» давними или недавними изменениями, тем самым упоминание этого окажется совершенно излишним, «чистым шумом», как говорят в таких случаях авари.       Таким образом, наша фраза переводима на аварин, но окажется на нем совершенно бессмысленной и лишней инклюзией в текст.       Рассмотрим другой пример: «Это исторически закономерно, и потому оправданно».       Обе части этого предложения могут быть переведены на аварин — разумеется, с неизбежными заменами. Переводом «исторически закономерно» — то есть «наблюдаемым физическим составом» этого словесного концепта — будет просто выражение «как часто случается у людей в подобных обстоятельствах…» (и в самом деле, никакого другого реального смысла слова «историческая закономерность» не несут).       Слово «оправданно», подразумевающее некую объективную безличную «оправданность», будет немедленно заменено на аварине словом «справедливо» (подр.: с точки зрения говорящего, которую, как он считает, в данном случае пристало разделять и его собеседнику).       Вся фраза получит вид:       «Это справедливо, потому что так часто случается с людьми в подобных обстоятельствах». Но это рассуждение — явный абсурд.       Остается добавить, что с точки зрения авари этот абсурд содержался и в оригинальной фразе, а их способ выражений просто выявил его очевидным образом.       Неудивительно, что большая часть наших гуманитарных и дидактических или публицистических текстов, изучаемая эльфами-авари в переводе на аварин, представляется им собранием невообразимой чуши.       Откровенно говоря, я и сам так думаю».       Проще говоря, идеальный человек-по-Немировскому (если судить по выдуманному им языку Авари) — это идеологически кастрированный увечный голем без абстрактного мышления, в принципе неспособный допустить определённый спектр «неправильных» мыслей (чем идеализированный аварин принципиально отличается от «новояза» из антиутопии Оруэлла за вычетом того, что он рисуется как что-то хорошее — тайна сия велика есть). Представление о том, что именно ЭТО — идеал, отчасти объясняет симпатии Немировского к Саурону — который у Толкина стремился подавить свободную волю других существ (через то же создание Единого Кольца) именно что «ради их же блага» (прекращения конфликтов, достижения всеобщего единства и т.д. и т.п.); иронично, что при этом Немировский критикует идеологии, стремящиеся, к примеру, ограничить или ликвидировать «ради их же блага», к примеру, право собственности. Но вернёмся от Саурона к Авари.       Читая текст Немировского про Авари, нетрудно заметить, что у изображённых им Авари существует многожёнство (в отличие от моногамных толкиновских Эльдар). Не существующая в современном секулярном обществе свобода сексуальных связей, а именно многожёнство — то есть институт, основанный на неравенстве мужчин и женщин (о возможности многомужества в тексте Немировского про Авари нигде не сказано — хотя, казалось бы, у эльфов неравенство мужчин и женщин менее выражено, чем у людей). Более того — речь идёт не просто об абстрактном многожёнстве, а о наличии «младших» — а также, следовательно, и «старших» — жён, то есть неравенстве статуса различных жён одного и того же человека (пардон, эльфа-Авари). То есть обществу Авари-по-Немировскому неравенство присуще даже в большей степени, чем обществу эльфов у консерватора-Толкина (интересно, что у Толкина, по версии «Квенди и Эльдар», Эол Тёмный Эльф, рассматривавший свою жену и сына в качестве, натурально, своей двуногой собственности, был именно из Авари — уж не свойственны ли те же качества Авари-по-Немировскому с их многожёнством?). В этой связи нельзя не вспомнить фразу Немировского из совсем другого (публицистического) текста, посвящённого реальному миру и никак не связанного, на первый взгляд, с его фанфиками по Легендариуму Толкина:       «Между тем страхи людей толпы никуда не делись, и политиканы обожают их эксплуатировать. Наемный работник или большинство бизнесменов на свободном рынке, — они обычно всю жизнь проживают в изнурительной зависимости от того, насколько они понравятся другим людям, причем именно от этих других зависит их судьба. Работника могут взять на работу — а могут и не взять, а могут и выгнать с работы. Продукцию бизнесмена могут раскупать — а могут от нее отвернуться. Какая психология поощряется таким положением? Трусоватого конформного истерика, завистливого и зависимого, привыкшего ощущать себя слабейшим по отношению к каким-то другим людям, тяготящегося этим, жаждущего, чтобы ему кто-то СИЛЬНЫЙ все это скомпенсировал и успокоил и защитил. «Чуть толкнешь нечаянно, слышно: Караул! Софья Николаевна, он меня толкнул!» А вот, скажем, римский крестьянин 5 века до н.э. — то, как он ест и спит, очень мало зависит от того, насколько он сумел понравиться другим людям, все больше от него самого и от судьбы-вне-людей — от его здоровья, умения, трудолюбия, природы и погодных условий. А вот, скажем, английский лендлорд 17 века — то, как он ест и спит, вообще не зависит от того, как он понравится кому, и природные условия его на голод не обрекут, и ему даже сил тратить не надо, чтобы есть и спать — ренту принесут и так. Вот такие положения поощряют самостоятельность, нерабский дух, чувство собств. достоинства, желания свобод и пр. «У каждого барона своя фантазия» — сказано давно, а вот про городскую толпу из наемных работников и мелких торговцев почему-то ничего такого не говорят»[4].       Подобный примитивный элитизм с преклонением перед наличием аристократии (то есть официально зафиксированного социального неравенства), честно говоря, вымораживает. По справедливому замечанию одного из моих читателей: «Орейстократофилия в тяжёлой форме. Возникает сильное ощущение того, что автор строк сам очень-очень хочет быть барином и уже заранее с ней (орейстократией) себя ассоциирует и солидаризируется. Наёмные рабочие жалкие подстилки, капиталисты мерзкие бесчестные дельцы, а вот орейстократы! Я довольно посредственно знаю историю (за исключением некоторых периодов 20-го века в некоторых странах, про которые много читал), и моё представление о многом сложилось из художественной литературы. И, если судить о аристократах Российской Империи по произведениям современников, то в их поведении можно заметить очень большую зависимость от мнения «света», очень большое значение репутации, и соответствующую острую потребность соответствовать принятым стандартам поведения. Вроде однажды было сказано, в статье про ГП, что аристократия — это во многом система личных связей. В такой системе нравиться нужно по очевидным причинам <…> Конечно, это не отменяет того, что претензии к моральному облику используются для понижения стоимости акций конкурентов, для продвижения различных интересов и тому подобного, но такие практики не лежат в основе системы и влияют на её участников куда меньше, чем мнение «света» влияло на аристократов, если о последних судить по русской литературе 19-го и 18-го веков»[5].       Возвращаясь к вышеприведённым рассуждениям Немировского — в духе «какой ужас, у нас больше нет фон-баронов» — очень забавно читать его много-много-многочисленные жалобы на ультра-консервативные взгляды Толкина. Оказывается, Толкин ненавидел «Машину», секуляризм, государственный социализм и прогрессизм, феминизм, вот ведь ретроград проклятый! Пардон, а чем в этом отношении сам Немировский принципиально (кроме нерелигиозности и отсутствия технофобии) отличается — ведь в его публицистике точно также зашкаливает нытьё в духе «раньше [до Великой Французской революции и прочего «восстания масс»] было лучше»? Причем если у Толкина, при всём его специфическом преклонении перед иерархическим авторитетом (см. хотя бы историю его женитьбы), основную неприязнь к «духу времени» вызывала «Машина» с её издержками (которые, по его мнению, перевешивали достоинства), то у Немировского основные жалобы проходят именно по категории «быдло что-то распустилось».       Собственно, если уж рассматривать не взгляды самого Толкина применительно к реальному миру (консерватизм, правый анархизм, католицизм), а нарисованный им мир сам по себе, то нетрудно заметить, что общество эльфов и «людей Запада» в норме в некоторых важных отношениях более эгалитарно, чем общества их противников — там отсутствуют (по крайней мере, не упомянуто — если не додумывать в духе «это есть, но это скрыл автор») такие наиболее одиозные атрибуты социального неравенства, как рабство и принудительные браки. Напротив, у подданных / последователей Моргота и Саурона это дело процветает. В этой связи симпатия Немировского к Саурону выглядит ещё более интригующе.       Нетрудно заметить, что идеал Немировского аристократичен (см. выше) и монархичен — недаром описываемые им в других его произведениях («Страна Хатти», «Сторожевые Баала») рисуемые им коллективы Правильных Пчёл (Хатти, Ост-Кнан) рисуются как монархии, причем в случае «Страны Хатти» — ещё с элементами сакрализации царя. То есть речь идёт о аристократической монархии — но монархии безбожной (даже не языческой — симпатии Немировского к язычеству и использование им языческой эстетики напоминают не столько реальное язычество, сколько авраамическое представление о язычниках как о «безбожниках»[6]). На первый взгляд, у меня как атеиста подобное «безбожие» должно вызывать симпатию — но не стоит забывать, что в домодерновом обществе религия (и языческая, и монотеистическая), при всех её дефектах, служила в том числе некоторым (пусть и весьма криво работающим в целом ряде случаев) ограничителем для «свободы рук» правящего слоя в отношении простого народа[7]. «Аристократическое», «элитарное» безбожие ведёт не к общему свободомыслию, а к произволу элит.       Говоря о идеологических разногласиях Немировского с Толкином, нельзя не затронуть и, на первый взгляд, менее значимые — эстетические. Возьмём ту же апологию толкиновских орков от Немировского: они ведут себя «естественно», «как живые», в то время как положительные герои Толкина воспринимаются им как «неживые» (впрочем, Немировский, объективности ради, честно признаёт свою субъективность: «Такие акулы бывают, но впечатление искусственности от них — колоссальное. Для меня, повторяю. Я прекрасно знаю. что тысячи людей от этих самых, совершенно деревянных для меня персонажей получают вкус самой чистой и высокой правды. Но я-то ценю экзистенциалистско-трагикомическое, «абсурдистское» ощущение мира (именно мира, не людей), так сказать, «забавно» барона Дельвига, и совершенно чураюсь мистериально-возвышенного, «наполненного смыслом». В общем, сугубо дельвигианский, не баратынсковский (черт его знает, как это писать) диапазон мировосприятия»).       Но так ли уж бесспорны представления Немировского о естественности? Вернёмся к его корпусу текстов про Авари. В одном из его фанфиков присутствует сюжет о том, как одно из племён Авари сталкивается с требованием покориться от служащих Морготу орков — и о их реакции на это: «Авари стали рассчитывать, сколько крови они готовы отдать за то, чтобы избежать повиновения чужакам Железного Города. До сих пор они не подчинялись ничьим приказам, кроме своих собственных, и им жаль было бы за бесценок расставаться с этим положением дел. Они долго спорили и решили, что до тех пор, пока в бою не ляжет каждый второй из них, они не покорятся и не уйдут, а если дойдет до этого, они сожгут свой город и все запасы и уйдут обратно за горы. Если же их будут преследовать и окружат так, что неотразимая гибель будет грозить всем, то им следует сдаться и принять ярмо Мэйлкаура. Те, однако, для кого это будет вовсе непереносимо, смогут покончить свою жизнь сами, и сходка не сочтет это нарушением долга перед кланом, а для остальных — сочтет».       Конечно, в реальной жизни эпические герои вроде персонажей «Сильмариллиона» и «Властелина Колец» если и встречаются, то редко или очень редко, но не то чтобы сильно чаще среди обычных людей встречаются люди, способные хладнокровно высчитать «приемлемое» число жертв (конечно, в правящей элите их больше — но Немировский-то пишет для массового читателя). Сильно ли достовернее (и симпатичнее) выглядят персонажи, спокойно вычисляющие процент допустимых потерь — будь то Авари из этого фанфика Немировского или жители Ост-Кнана из его же «Сторожевых Баала»[8] (причем в случае ост-кнанцев это выглядит куда более жутко — если Авари рассчитывают, сколько человек они готовы потерять в бою, то ост-кнанцы рассчитывают, сколько людей они готовы отдать в жертву демону)? Реальный человек — это не рациональный homo economicus из неолиберальной мифологии, а единство аффекта и интеллекта. Герои Немировского с их хладнокровным расчетом — персонажи, по большому счёту, не сильно более достоверные, чем эпические герои Толкина. Но автору при этом они импонируют значительно больше. Возьмём следующую сцену из того же фанфика Немировского про Авари:       «Обращаясь к своим людям, Мэйлкаур произнес: «Видите, как скверно лепит этот гончар из безвременья все, что создает! Эти существа — его труд, а когда на кону лежала их свобода, они принялись мерить и считать, будто торговались. Это достойно жалости». «Напротив, они действовали совершенно правильно», — отозвался Кортар. «Да, они как раз по тебе, — сказал Мэйлкаур, — ты ведь был когда-то подмастерьем ремесленника». Он произнес это так, что авари послышалось: «да так и остался им», хотя этого Мэйлкаур не говорил. «Я же, — добавил он, — едва только мою свободу пытались принуждать или ограничивать, не терпел этого и сразу вступал в борьбу, не выгадывая и не считая. Высокий дух не потерпит, чтобы его вынудили к чему бы то ни было, он предпочтет этому что угодно, даже общую гибель». «Так оно и будет, наш бог!» — сказал Кортар майа».       Сцена примечательна тем — помимо того, что представляет из себя лютый OOC толкиновского Моргота (персонажа, отличающегося трусостью, поскольку даже тот же Саурон гораздо более смел, чем он — Моргот в этой сцене напоминает скорее мильтоновского Сатану) — что автор вкладывает позицию «надо бороться до конца, даже если твоя борьба грозит гибелью тебе и всем твоим сотоварищам» в уста идеологически антипатичного[9] Немировскому персонажа. Для сравнения, у Толкина подобную позицию, пусть и не доведённую до крайности, занимают неоднозначные, но интересные и в конечном итоге симпатичные автору персонажи, вроде Феанора или Турина. Собственно, староанглийский ofermod, о феномене которого Толкин писал в одноимённом эссе и который родственен поведению этих героев, и означает «высокий дух», хотя и с оттенком неодобрения.       Говоря об этом (уже не столько идеологическом, сколько эстетическом) разногласии Толкина и Немировского, напрашивается сравнить то, какое мировоззрение более адекватно жизни. С одной стороны, немногие в реальном мире могут, подобно эпическим героям, бороться до конца даже в заведомо безнадёжной ситуации, и глупо их за это осуждать (люди слабы и зависимы от обстоятельств, и, по большому счёту, трудно их в этом винить). Более того, доведённая до логического конца реализация принципа «высокий дух не потерпит, чтобы его вынудили к чему бы то ни было, он предпочтет этому что угодно, даже общую гибель» к всеобщей гибели и приведёт (ярче всего эта идея раскрыта в образе Люцифера ван ден Вондела и Сатаны Джона Мильтона, а если нужны примеры из реальной истории — можно вспомнить поведение Гитлера в 45-м).       С другой стороны, как справедливо отмечал Макиавелли в «Рассуждении о первой декаде Тита Ливия» (он критиковал современное ему христианство, но эти его слова приложимы в данном случае отнюдь не только к нему и не только к религии в целом): «А если наша религия и требует от нас силы, то лишь для того, чтобы мы были в состоянии терпеть, а не для того, чтобы мы совершали мужественные деяния. Такой образ жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во власть негодяям: они могут безбоязненно распоряжаться в нем как угодно, видя, что все люди, желая попасть в рай, больше помышляют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за них расплатиться».       Вспомним хотя бы монгольское нашествие на Русь. Да, монгольское превосходство в силах было многократным, и даже совместное выступление русских князей против монголов закончилось позорным поражением на Калке, так что, казалось бы, единственным выходом оставалась капитуляция перед заведомо более сильным противником — но порой я всё же задумываюсь: а если бы каждый русский город сопротивлялся также, как Козельск (продержавшийся пятьдесят дней и прозванный монголами «злым городом»), если бы многие русские князья не бежали от монголов вообще без боя — как знать, может, и удалось бы отбиться? Если подумать, то в истории можно найти немало подобных примеров.       Напротив, пропагандируемая Немировским как эстетический идеал «расчётливая разумность» не только в чистом виде встречается не менее редко, чем «северное мужество», но ещё и (при последовательной реализации) потенциально не менее опасна, чем противоположный ей принцип, поскольку представляет из себя отношение к людям как к ресурсу (в терминальной стадии такое отношение просвечивает в «Сторожевых Баала»). А в таких вопросах на практике за скобки почему-то неизменно выносится вопрос (как это сделано в «Сторожевых Баала»), кто именно будет определять ценность того или иного человека и допустимость жертвы им. Интересно, что подобное отношение к людям как ресурсу (в терминальной стадии) демонстрирует и оригинальный, толкиновский Саурон, идеализированный образ которого представлен в фанфиках Немировского. [1] См. хорошую, годную подборку Немировского «Материалы к характеристике Саурона» — https://vk.com/@yourgoldenliesfeedmyrole-materialy-mogultaya-k-harakteristike-saurona? . [2] https://ficbook.net/readfic/12824023? [3] При желании можно вспомнить и Феанора с его восстанием против Валар — но, во-первых, он всё же не отрицал авторитет Эру, а во-вторых, он для Немировского — явно нежелательная фигура как бунтовщик против власти. Ну не любит Немировский всё, что хотя бы в отдалённом приближении может выглядеть как революция. [4] https://fanfics.me/message291310 [5] https://ficbook.net/readfic/12120554/34283278?show_comments=1#com115302207 [6] См. замечательную критическую статью на эту тему, написанную последователем самого же Немировского, Георгием Массадовым: https://ficbook.net/readfic/10651949/27752392? . [7] Именно поэтому, к примеру, антихристиански настроенный Робеспьер счёл целесообразным возрождение религии в виде культа Верховного Существа, полагая атеизм «аристократическим» учением из-за наличия людей вроде маркиза де Сада (хотя на счёт атеизма в целом он очевидным образом заблуждался). [8] «Ордонанс Иеруб-Баала, двух тысяч лет не прошло, читала? «В отвращенье горшего это должно, в приумноженье это запретно, мелек первое скажет — колите жертву, скажет второе — колите мелека!» Неужто не знаете ордонанса-то?». [9] «Мелькор [в фанфиках Немировского по Толкину] же — это парадигма студентов 1968 года, «высокого» Люцифера, Бакунина, испанских анархистов, Байрона-Каина-Манфреда и Че Гевары». Между тем, все вышеназванные Немировскому несимпатичны.