Критический анализ фанфиков А.А. Немировского по Толкину

      Есть у А. А. Немировского такой занятный художественный текст, как «Пять Адских Могуществ». К его фанфикам по Средиземью он не относится — данное сочинение посвящено размышлениям автора о типологии мировоззрений людей реального мира («сортировка» людей в загробном мире, представляющем из себя скорее языческое царство теней, чем ад религий откровения, лишь предлог для разговора о реальном мире) — но может быть с ними определённым образом сопоставлено, и рассказать нам кое-что любопытное о взглядах самого Немировского. Итак, Пять Адских Могуществ.       Первое Могущество, по Немировскому — носители идеализированного (в смысле «идеального типа» по Максу Веберу) мировоззрения воинской аристократии домодернового общества: «Люди первой Партии существуют ради одного того, чтобы являть миру собственную доблесть и добиваться славы блестящими подвигами; а если кто не хочет вести такую жизнь, желая избежать великих опасностей и кровопролития, с нею связанных, тех они считают людьми низкими, словно самим Богом предназначенными на одно то, чтобы прислуживать благородным и дивиться их деяниям, а, впрочем, заслуживающими и великодушия от тех, кто наделен Силой, если только не переступают границ приличествующего им Смирения».       Второе Могущество — самый ненавистный Немировскому вид идеологий, то есть «сверхценники-догматики» (в их число он, помимо теистов, включает весьма разношерстную нелюбимую им публику — от спартанцев до коммунистов XX века, от древнеримских консерваторов катоновского Толка до нынешнихи иранских аятолл): «А те, кто принадлежат второй Партии, — это все, кто при жизни полагал, что людям должно собираться воедино для того, чтобы, отнюдь не потакая собственным вожделениям, непрестанно совершенствоваться и укрепляться в добродетели под попечительством мудрого и отечески сурового Правления, назначенного на то, чтобы неуклонно вести их к истинному благу, примерно сказать, словно любящие родители своих чад, а равно и тщательно отделять дурных овец от добрых, дабы не оставлять неспособных исправиться жить на развращение прочих».       Третье Могущество — образцовые Правильные Пчёлы по Немировскому, то есть, разумеется, рациональные гедонисты, «рационал-релятивисты»: «Что до Третьего Могущества, то ему служат те, кто полагает, будто люди собираются воедино ради одного лишь довольства, которое они и ограждают Клятвами. Так что Клятвы, как и Власти, нужны им лишь для того, чтобы можно было, пожертвовав немногим, в безопасности потакать своим желаниям и наслаждаться любыми радостями, лишь бы они не причиняли другим прямого вреда«.       Четвёртое Могущество — обобщённые «злые плутократы», полемика Немировского против современного либерализма: «В Четвертом Могуществе о человеческом уделе полагают примерно то же, что в Третьем, однако считают, что довольство вовсе не нуждается в Верности и обременительных Клятвах, ибо достаточно все устроить с Умом и тратить как можно больше Денег, чтобы дело двинулось словно само собой, да так и пошло само чем дальше, тем лучше. И вправду, благодаря своим неисчерпаемым богатствам они могут обойтись золотом и порохом там, где другим приходится применять Доблесть. Впрочем, им присущи и немалые слабости, ибо, во-первых, они изрядно трусливы, а, во-вторых, желая, чтобы все у них было по-хорошему, но не в силах ни устроиться таким образом, ни признать себя побежденными, они вынуждены прибегать ко Лжи чаще, чем это пристало бы честному человеку, и так привыкают к ней, что перестают отличать ее от Правды, особенно если это им на руку».       Пятое Могущество — тривиальные, до степени уголовщины, социал-дарвинисты, самые очевидные злодеи среди неприятных Немировскому идеологий: «Пятое Могущество описать всего проще; попадают на его службу те, кто думает, будто людям нечего делать друг с другом, кроме как обманывать, грабить и притеснять, и кто в таких обстоятельствах добьется наибольшей корысти, тот и лучше всякого другого».       Эта классификация, на первый взгляд, не лишена здравого смысла — хотя при прочтении остаётся непонятным, к примеру, чем Четвёртое Могущество принципиально отличается от Третьего, кроме авторских оценок («мы честные и смелые, а они трусы и лжецы» — это уже как-то несерьёзно, честно говоря). Но на самом деле в ней содержится фундаментальный изъян. Я мог бы без особого труда показать этот изъян на примере людей реального мира (и до этого я ещё дойду), но особенно интересно было бы выявить этот изъян, попытавшись приложить эту классификацию к вымышленному миру Толкина, в том числе — в контексте фанфиков Немировского по нему. Напомним, Толкина Немировский обвиняет (не то чтобы совсем несправедливо) в ненависти к прогрессу. Но как с пониманием идеи прогресса у самого Немировского? Об этом я тоже поговорю. Итак, для начала попробуем приложить «Пять Адских Могуществ» к толкиновской Арде, попытавшись расклассифировать персонажей Толкина по нему.       Пятое Могущество — это, очевидно, орки, Мелькор-Моргот и его присные.       Первое Могущество — это, очевидным образом, архаичные и воинственные народы Третьей Эпохи вроде рохиррим (и, надо думать, беорнингов). Или некоторые из героев эдайн Первой Эпохи — такие, как, к примеру, Турин Турамбар, а отчасти — и Ар-Фаразон, последний и могущественнейший из королей Нуменора: «Он [Ар-Фаразон] был наделен великой красотой, и силой/статью подобен первым королям, а в юности и разумением походил на эдайн древности, хотя, как выяснилось впоследствии, когда развратили его советы отца и людская хвала, силой воли наделен он был щедрее, нежели мудростью» («Примечание относительно брака Мириэль и Фаразона»). Не случайно Саурон, льстя ему, сравнивал его с самим Манвэ, то есть играл на его желании помериться силами с самим «царём богов» (в языческой парадигме).       А вот дальше предложенная Немировским (пусть и в литературной форме) классификация мировоззрений, при её проекции на Арду, вступает в интересное противоречие с его собственными «ардынскими» фанфиками и аналитикой. Например, очевидно, что хотя для Немировского Саурон относится к Третьему Могуществу как «рациональный релятивист», данный персонаж, как он описан Толкином (если брать не эпоху службы Саурона Морготу aka эталонному Пятому Могуществу, а именно время его самостоятельной деятельности в качестве претендента на верховную власть над Средиземьем и его переустройство) — классический представитель Второго Могущества в том виде, как оно описано самим же Немировским, как верховный правитель того самого «мудрого и отечески сурового Правления, назначенного на то, чтобы неуклонно вести их к истинному благу, примерно сказать, словно любящие родители своих чад, а равно и тщательно отделять дурных овец от добрых»[1].       В случае же Третьего Могущества парадоксальным образом оказывается, что его носителей, ценящих прежде всего простенькие жизненные радости, легче найти среди толкиновских «светлых» (каких-нибудь эльфов Темнолесья с их пирушками и любовью к выпивке, а также хоббитов — no comments), чем среди толкиновских «тёмных» — орки у Толкина к гедонизму не слишком склонны, да и сам Саурон как персонаж по складу своей личности кто угодно, но не гедонист. Сказано, что первоначально его целью действительно было «хорошее благосостояние (особенно материальное) его подданных» («Преображенные Мифы») — но сама по себе забота о благосостоянии подданных не подразумевает гедонизма (о благосостоянии подданных в той или иной степени заботятся все сколько-нибудь ответственные правители — но степень этой заботы может очень различаться), да и по личным пристрастиям Саурон в особых гедонистических наклонностях не замечен[2] (для сравнения, его «коллега» со «светлой» стороны, Мелиан, осталась в Средиземье не в последнюю очередь ради жизни с любимым мужчиной, Тинголом, то есть ради супружеской жизни и материнства).       Не менее иронично то, что Авари-по-Немировскому, как они нарисованы самим же Немировским в его фанфиках, гораздо больше соответствуют Четвёртому Могуществу (тому самому, о людях которого в «Пяти Адских Могуществах» сказано, что «Впрочем, им присущи и немалые слабости, ибо, во-первых, они изрядно трусливы»), хотя, казалось бы, задуманы как эталонные Правильные Пчёлы (то есть Третье Могущество):

Жди, неложны обещания — жди, и мгла Закатных вод в схватке с Северным сиянием вихрем пара изойдет! И тогда за вечным пламенем ты в миры пошлешь копье — рауки в загробном Амане, альдарэ в загробном Амане, аданэ в загробном Амане —

квенди могут взять свое![3]

      Что характерно — ни Эльдар, ни эдайн Авари-по-Немировскому ничего особо плохого не сделали или сделать ещё не успели, и даже с орками-«рауками» был всего лишь один конфликт у одной из их групп, но Авари-по-Немировскому уже мечтают об их гибели через взаимоистребление. Милые, приятные существа эти Правильные Пчёлы aka Авари-по-Немировскому! Радует меня исключительно то, что с поправкой на дальнейшие события вымышленного мира Толкина ничего у них не получилось.       Впрочем, это всё — частности и отдельные (пусть и немаловажные) замечания к позиции Немировского. Гораздо больше меня интересует другой вопрос — а куда в предложенной им схеме вписываются ключевые для истории мира Толкина культуры (без которых попросту «сюжета бы не было» — ни «Сильмариллиона», ни «Властелина Колец»), то есть нолдор и нуменорцы, и различные персонажи из их числа?       Их нельзя назвать чистым примером ни Первого Могущества (воевать они умеют и воинскую доблесть ценят, но война для них не самоцель, а лишь средство[4] — да и в целом помимо славы, которую они приобретают теми или иными своими деяниями, у них есть более масштабные цели, которым служат сами эти деяния), ни Второго Могущества (с неизменной безоговорочной покорностью высшему религиозному авторитету у них плохо — особенно если вспомнить Первый Дом или, тем более, Людей Короля), ни Третьего Могущества (жизнь для них несводима к индивидуальному или коллективному довольству, да и «Третье Могущество» это по сути сборная солянка тех, кто Немировскому импонирует — а данные персонажи ему очевидно не симпатичны).       Тут время вернуться от обсуждения вымышленного мира Толкина к нашему, реальному миру. Нетрудно заметить, что во Второе Могущество Немировский запихнул всех, кто ему не нравится ему по идейным причинам по причине подчинения своей жизни некому внешнему идеологическому принципу[5]. Нетрудно заметить, однако, что персонажи, помещённые им во Второе Могущество, разделяются надвое по важному критерию — позволяющий поставить под вопрос правомерность самого выделения «Второго Могущества» как некой единой категории с общим на всех принципов.       Идеологии вроде китайского конфуцианства, мировоззрения древней Спарты и римских моралистов вроде Катона и Августа с их культом «добрых нравов» как столпа общества или, добавлю от себя, индуизма (можно, при желании, привести и иные примеры — по справедливому замечанию Немировского, «впрочем, всех их утомительно перечислять») — сугубо консервативны. Они исходят из существования статичного жизненного идеала, помещаемого в прошлое. Этот идеал для них — «естественный порядок вещей», вечный и неизменный. Общество хорошо настолько, насколько оно с этим «естественным порядком» резонирует. Собственно, под описание Второго Могущества по Немировскому в чистом виде подходят именно такие идеологии.       Другие идеологии, рассматриваемые Немировским как «сверхценные» и помещаемые во Второе Могущество, исходят, напротив, из идеи о возможности качественного преобразования мира в лучшую сторону сравнительно с нынешним состоянием, которое мыслится как несовершенное — посредством высших сил (как зороастризм и авраамические религии — которые в силу своего упования на них тяготеют в сторону идеологий предыдущего типа), человеческих усилий (как «сверхценные» политические идеологии Нового Времени) или комбинации и того, и другого (как хилиастические — обычно еретические — направления в зороастризме и авраамических религиях). Собственно, именно в идее качественного преображения мира, подвергшейся по мере своего развития определённой секуляризации, кроются истоки идеи истории как линейного (или нелинейного, с подъёмами и откатами) прогресса, а не бессмысленного циклического круговорота одного и того же, от «золотого» века к «железному».       Толкин, при всей своей нелюбви к прогрессу и идее прогресса, более-менее понимал, как соответствующие концепции работают, выделяя «Падение, Смерть и Машину» в качестве ключевых мотивов истории своего мира: «Это стремление одновременно сочетается со страстной любовью к первичному, настоящему миру, и оттого исполнено ощущения смертности — и в то же время миром этим не насыщается. В нем заключены самые разные возможности для «Падения». Оно может стать собственническим, цепляясь за вещи, созданные «как свои собственные»; творец вторичной реальности желает быть Богом и Повелителем своего личного произведения. Он упрямо бунтует против законов Создателя — особенно же против смертности. И то и другое (поодиночке или вместе) непременно ведет к жажде Власти, и того, чтобы воля срабатывала быстрее и эффективнее, — и отсюда к Машине (или Магии) <…> Врага в последовательных его обличиях всегда «естественным образом» занимает абсолютная Власть, он — Владыка магии и машин; но проблема, — что это страшное зло может родиться и рождается от вроде бы доброго корня, из желания облагодетельствовать мир и других — быстро и в соответствии с собственными планами благодетеля, — становится повторяющимся мотивом» (Письмо 131).       У Толкина нолдор и нуменорцы (даже сколь угодно верные Валар — поисками бессмертия занимались даже в Гондоре времён поздних королей) из всех народов Арды в наибольшей степени движимы стремлением изменить мир в соответствии со своим представлением о прекрасном (недаром Саурон обещал нуменорцам не только одно лишь бессмертие и увеличение могущества, но и то, что Мелькор сделает их сильнее Валар и будет творить для них новые миры из Внешней Тьмы) — а не наслаждаться миром в том виде, в котором он уже есть. Сам Толкин считал это стремление опасным и потенциально ведущим к «Падению» (что выглядит довольно закономерным для религиозного консерватора) — хотя в глубине души понимал его; вспомнить хотя бы идею Толкина, что в конце времён люди и эльфы примут участие во Второй Музыке Айнур, в ходе которой мир будет создан новый, лучший мир (Арда Исцелённая), то есть разумные творения Бога (эльфы и люди) тем самым поднимутся на божественный уровень — но вместе с тем, именно благодаря своему желанию изменить мир именно нолдор и нуменорцы являются наиболее интересными персонажами Толкина.       Немировскому это всё элементарно неинтересно — в его фанфиках по Арде персонажи и народы группируются исключительно по критерию своих отношений с теистическим Абсолютом; он делит их на условных теистов, лояльных Эру и Валар (Верных), условных агрессивных богоборцев (Мелькор и Ко с Мелькором в качестве этакого «анти-Бога») и «рациональных безбожников» (Саурон и Авари). Нетрудно заметить, что и Саурон как персонаж его интересует не в ипостаси Аннатара (Артано Аулендиля), вместе с Келебримбором работавшего над масштабными мироустроительными планами по созданию с помощью Колец Власти «независимого от Валар рая» в Средиземья (хотя, казалось бы, это вписывается в идеи самого Немировского про «увеличение радости и уменьшение боли», да и в «безбожие»), а в ипостаси обожествлённого монарха могущественной военной державы.       Проще говоря, Немировский может сколько угодно рассуждать о ненависти Толкина к «Машине» и прогрессу — но Толкин хотя бы понимал, какая идея стоит за ними (хотя и отвергал её). В случае фанфиков Немировского по Толкину всё в итоге свелось к вопросу о том, какого сверхъестественного покровителя — «неправильного» или «правильного» (заблуждающихся, по мысли Немировского, Валар, или тоже заблуждающегося, пусть и по-другому, Мелькора — или покровительствующего Правильным Пчёлам «рационального прагматика» Саурона) — ты выбираешь. Даже Авари-по-Немировскому, отвергающие руководство высших сил, в итоге оказались младшими партнёрами Саурона (ср. с Людьми Королями, успешно построившими мировую империю уже после разрыва с Валар). Вот это борьба с теоцентризмом!       Тут, кстати, вспоминаются рассуждения Немировского в его статье, что-де «Тьма, напротив, обещает содействовать такому приумножению удобств (именно она развивает технику!)». Даже не говоря о том, что само это утверждение может быть поставлено под сомнение — хотя бы потому, что почти все технологии, развиваемые Мелькором и Сауроном, имеют исключительно военное применение и не имеют мирного применения (причем эти технологии изобретены не самими орками — их создание инициировано их правителями) — Немировский как будто не понимает (или действительно не понимает?), что прогресс связан не только и не столько с внедрением тех или иных изобретательных устройств, сколько со стремлением познать мир вокруг себя и те закономерности, по которым он существует; без науки, в том числе теоретической, те или иные технические изобретения что-то глобально изменить не могут (промышленная революция на Западе далеко не случайно сопровождалась научной революцией), как не вызвали «приумножения удобств» те или иные военные инновации древнего Китая и древней Кореи. У орков Толкина стремление к познанию мира полностью отсутствует (вся их техника имеет исключительно практический характер) — а выражено оно именно у нолдор[6] и нуменорцев (потомки которых даже после Низвержения Нуменора организовывали кругосветные путешествия). И это не спишешь исключительно на полемику с Толкином — это, на мой взгляд, следствие того, что вгляды Немировского не менее чужды идеи масштабного изменения человеческими усилиями (пусть и по иным причинам), и поэтому у него всё сводится к «умным устройствам».       Нельзя не процитировать также любопытное замечание пользователя ЖЖ gest по поводу «Пяти Адских Могуществ»: «Простой критерий на разницу между Третьим и Четвёртым в рамках сеттинга — отношение к рабству. Четвёртое готово отвергать рабство по идейным соображениям, потому что верит в принципы, в нравственные аксиомы. «Свобода лучше чем несвобода», «все люди рождены свободными». А учитывая, из каких исторических обществ наполнялось Третье, для них рабство просто естественный и неизбежный социальный институт. Там картинка мира сильно "до нашей эры", календарь кончается нулевым астрономическим годом. Зачем говорить неправду, что все люди рождаются равными и свободными, если часть людей, очевидно, рождается в рабстве? Вот жестокость по отношению к рабам — это, безусловно, плохо. Не надо так». Кто сказал «Саурон» (причем именно толкиновский)? Проще говоря, и тут мы снова приходим к преклонению Немировского перед иерархическим неравенством. [1] Вообще к Саурону Второй Эпохи идеально подходит вот эта песня: https://www.youtube.com/watch?v=CBoXX-nQEHQ Что-то такое (особенно — в свете концовки) он мог бы сказать Келебримбору, полагаю. [2] Что в очередной раз наводит на мысль, что в Сауроне Немировского привлекает вовсе не его «безбожие», а характер его режима как этакой фэнтезийной версии Японии Сёва с сакрализованным монархом, венчающим существующую социальную иерархию. [3] https://wyradhe.livejournal.com/895.html? [4] Фарамир в «Двух твердынях» говорит: «Теперь Всадники почти не уступают нам в мастерстве и культуре, а мы все больше становимся похожи на них. Мы потеряли право зваться Высокими Нуменорцами, нам больше подходит имя Среднего Народа, Людей Сумерек, правда, не все еще растерявших из былого величия. Мы полюбили войну и воинское искусство ради них самих, но еще помним, что стремление и умение убивать не могут быть целью». [5] «Цвета их: черный, белый и алый, у всякого в своем роде. У тех — черный изломанный крест на алом и белом, а у иных — сплошь алое полотно; у этих мне не довелось разузнать имен, но первые из названных мной почитаются самыми стойкими, а вторые — самыми удалыми в бою. Из прочих слуг этого Могущества достойны упоминания такие: цари и дружины Китая, что все, как один, поклоняются Конфуцию, Магомет с его сарацинами и другие калифы и махдии, в числе коих хорошо знакомые нашему миру Альморавиды и Альмогады, из прочих магометан — Великие Турки, спартанцы со своим Герцогом Леонидом и другими, некоторые Государи России или Московии, а также многие славнейшие Римляне, как суровый Катон и Великий Август; впрочем, всех их утомительно перечислять». [6] «Удивительные истории о Солнце, Луне и Звездах, об устройстве Земли и о ее стихиях, и о глубинах небес, поведали ему; изучил он и тайные письмена эльфов, и все их древние языки и наречия, и услышал об Илуватаре, Предвечном Владыке, что обитает за пределами мира, о великой песни айнур у ног Илуватара в изначальных глубинах времени, откуда произошло творение мира и все его устройство, и все, что есть в нем, и весь миропорядок» («Падение Гондолина»).