ᛒᛈᛊᚳᛊᚺᚺᚤᚱ ᛟᛜᚳᛤᚺᚤ ᎶⰓᛁᛠⰓ ᚴᚺᛋᛩᛠᛜᛤᛊᚺᚤ

Открыть глаза О-Сехуну было страшно, но они открылись сами стоило легкому ветерку коснуться лица. В этом дуновении витал приятный запах травы и каких-то невиданно вкусно пахнущих цветов. Поэтому юный маг решился и ахнул, удивившись открывшемуся виду. Новое место было заполнено зелеными деревьями, прежде невиданные юношей, крыши небольших домиков причудливо выгибались. В этом месте царил покой и уединение, вводящие в ступор. — Мммм… Болезненный стон эльфа привёл уже не принца в чувство, он опустил любимого на траву, достав зелье исцеления и хорошенько залив чуть подсохшие раны. Кровь на них чуточку запеклась опалённая магией. Ким-Чун-Мён был без сознания, да и цвет его лица был не лучшим. Юное сердце сжалось от страха, от этого порыва маг прижался ухом к чужой груди и вздохнул с облегчением услышав довольно ровный ритм. В этот миг к новоприбывшим подоспели жители этой деревеньки, которые были пандаренами. Среди них был и врач, что послушав пульс новоприбывшего, улыбнулся, сказав мягко: — Не беспокойся путник, твой друг просто устал. Поспит и ему станет лучше. У нас есть свободный дом, можете жить там и уйти как станет легче… — Можем ли мы остаться насовсем? Спрашивает О-Сехун с надеждой, смотря отчаянным взглядом. Тогда в разговор вмешивается староста, рыча заботливо: — Если вы отринете мирскую суету и откажитесь от имён как каждый житель этого поселения. Мы будем только рады принять новых жителей. — Спасибо… Бормочет уставший маг, тут же лишаясь чувств от истощения магии. Первым в себя приходит эльф, медленно садясь, чувствуя синяки от избиения штормградцев. До того как пришёл О-Сехун прошло много времени. Его били без жалости, пытаясь вывести из себя Сильвану. Которая улыбалась победно с высоты городских стен, говоря лишь видом как ей плевать на сына. Сейчас нанесенные побои болели, как и немного подрезанные запястья. От зелья они заживали куда лучше, но это не отменяло боли. Посмотрев по сторонам, он обнаружил спящего на второй половине кровати мага. Агграмар крепко спал лишь щурясь от назойливого солнышка заигрывавшего с ним из-за окон. Не желая раннего пробуждения любимого, эльф придвинулся, заслонив глаза любимого от яркого лучика света ладонью, давая себе волю в изучении прекрасного лица человека. Любовно взглядом проходя по идеальному носу, длинным ресницам отливающих серебром и потопая в идеальной пухлости губ. Подаваясь влечению всего на секунду и касаясь их, совсем не ожидая руки зарывающейся в зелень волос, удивляясь юркому языку проскальзывающему сквозь створки приоткрытых уст. Поцелуй из нежного в порывах чувств, перерастает в страстный и голодный. Юный маг жмётся к Чунмёну всем телом, голодно утопая в нахлынувших чувствах, постанывая в секундных перерывах ради возобновления дыхания. Эльф ощущает опьянение от вожделения которое рождается в теле, однако продолжению прелюдии мешает скромный стук. Заставляющий лучника резко сесть, а мага притвориться спящим: — Мы не спим… Отвечает Ким-Чун-Мён, удивляясь пандерене вошедшей в их домик. Ему уже доводилось и раньше встречать эту дружелюбную расу, поэтому он встаёт и склоняется в поклоне на девяносто градусов, беря из рук напротив поднос с едой, благодаря. — Большое спасибо, что приютили. Можем ли мы остаться тут наподольше? — Оставайтесь насовсем, только откажитесь своих имён и прошлого. Повторяется на это жена старосты, улыбаясь мягко по материнскому. Сразу после сказанного женщина уходит, а притворяющийся до сего момента маг, садится алея щеками, смотря на возлюбленного как никогда смущённо. — Давай позавтракаем и придумаем как будем называть друг друга… Говорит ему эльф, садясь напротив и ставя поднос на колени напротив, улыбаясь и освободившейся рукой, касаясь щеки юноши, не переставая любоваться ни на секунду. Поражаясь бархатностью светлой кожи, изнывая от пленящей душу любви. Завтрак становится приятным началом их новой истории. Хоть к разговору об именах они возвращаются лишь к закату помогая работать деревенским, обустраивая своё новое гнёздышко для долгой и счастливой жизни. Сидя на берегу небольшого пруда, любуясь тем как в медленном танце кружат карпы Кои под светом малого уходящего за горизонт солнца, Ким-Чун-Мён заводит столь важный разговор: — Нам надо отказаться от наших имён. Я не буду больше, ни Саргерасом злом вселенной, ни сыном Сильваны Ким-Чун-Мёном… Как ты будешь звать меня? О-Сехун улыбается нежно возлюбленному эльфу, переплетая пальцы, отвечая с толикой восхищения… — В далёком прошлом тебя поглотила тьма, но я всегда знал, насколько светлая и яркая твоя душа. Поэтому для меня ты — мой свет. Я люблю тебя и буду называть именно так… — Спасибо… Шепчет на это лучник, целуя мягко в лоб любимого и дополняя благодарность: — Мой юный ветер… Так две разделённых когда-то судьбы сливаются воедино, переплетаясь до своего физического конца, обретая душевное бессмертие. Вселенная остаётся жить своей жизнью, а идея об её уничтожении ради добра канет в лету. Их прошлое растворяется, давая абсолютно новое начало. Вдали от мира они наконец-то обретают самих себя, без вселенских целей и желаний. Растворяясь друг в друге… Бонус для любителей PVP: Эта ночь после долгого и тяжелого дня выдаётся лунной. Голубая луна, мягко заглядывает в домик на краю деревушки, выведывая тайны его обитателей. Когда они наконец-то остаются одни, повисает лёгкая неловкость, перемешивающаяся с ощутимым желанием. Первым на действия решается Саргерас, подходя к любимому резко, вжимая его в стену и увлекая в горячий, наполненный похотью поцелуй. От такого напора Сехун краснеет, однако отвечает на поцелуй порывисто, обнимая свой свет за шею, выгибаясь навстречу. Невольно потираясь своим пахом о тот, что напротив, зажмуриваясь от удовольствия идущего по стволу от кончика к основанию, выдыхая стон в губы напротив. Чунмён не спешит, с губ поцелуями переходя на длинную шею, легко развязывая завязки одежды выданной им вождём племени. Оголяя плавными движениями накаченную для мага грудь, впиваясь зубами нежно в разгоряченную жарким днём кожу. Вылизывая с мурлычущим удовольствием соски своего любимого ветра, скользя по впалому животу языком, что чуть немеет от солоноватого привкуса, дурманящего подобно яду. Спуская шаровары, и выдыхая на подрагивающую головку юноши, в следующую секунду заключая её в горячий плен рта. Беря лишь глубже от громких стонов, и рук зарывающихся в волосы приносящих капельки боли. Когда сладкая сперма заливает горло, Мён легко всё проглатывает, вставая и разворачивая любимого лицом к стене, оголяя себя следом оглаживая широкую спину своего ветра, оставляя алые засосы на шее и плечах, смакуя вкус Сехун-и, прижимаясь пахом к его ягодицам. Находя в себе силы снова плюхнуться на колени, языком обласкивая узкий сфинктер, заставляя плотное кольцо расслабиться и пропустить нечто большее. От таких ласк юный принц покрывается мурашками, разводя ноги шире, почти тая в сильных руках сжимающих бёдра. В следующую секунду моля севшим шёпотом: — Мой свет… Я хочу этого… Прошу… Внимая мольбе самого любимого существа во вселенной, эльф подводит Сехуна к кровати, толкая на мягкую постель, покрытую мхом и застеленную льняной тканью. Нависая сверху, закидывая ногу человека себе на плечо, подставляя головку ко входу, и мягко погружаясь в заветные недра любимого человека. Утопая в нахлынувших чувствах без остатка, сдерживая себя от резких и манящих движений, не желая причинить боль своему ветру. Спустя невыносимую долгую минуту, пока они замирают вслушиваясь в дыхание друг друга и ужасно громкие сердцебиения. Первым навстречу движется юный маг, отдаваясь похоти разносящейся по телу зарядом, куда более сильным чем импульс магии. От него юношу выгибает, а сладкие стоны срываются в тишину ночи, заглушая трели сверчков и уханье филина сидящего на дереве в саду за домом. Мён не выдерживает напора возлюбленного, руки сжимаются на тонкой талии, а бедра ускоряют свой темп, вбираясь без устали в сладкие недра. — Аххх… Кажется я умираю… Шепчет Сехун, растворяясь в удовольствии, тянясь навстречу и прося поцелуй. Который Мён легко ему даёт, лишая дыхания их обоих. В этой нирване погружаясь ещё глубже, а потом и кончая от того как между животами разжигается горячая сперма юного мага. Они целуются до глубокой ночи, не в силах налюбоваться друг на друга. Пока Чунмён оглаживает оставленные метки страсти, Сехун с чувством вины трогает ссадины оставленные на теле любимого людьми Штормграда. — Я больше никому не дам ранить тебя… Мой свет… Шепчет юноша, целуя уже почти зажившие запястья, оставляя метки на обеих руках. — Защити меня… Мягко отвечает на это эльф, прижимаясь своим лбом к его и бормоча завороженно, упиваясь яркости прекрасно голубых очей. — Ну, а я буду любить тебя… Всегда… С зарождения вселенной до бесконечности…