я устала жить среди долга и крови,
и однажды я мир этот просто брошу
я устала видеть во сне кошмары,
просыпаться в чужих городах из камня
по тавернам платить осколками дара
и хранить у сердца рваное знамя
♫ Тэм Гринхилл — Метка бессмертья
Остаток дня Эсси провела, гуляя по шестому ярусу Минас Тирита. Нашла библиотеку, о которой говорил Боромир, и пропала там, увлеченно копаясь в архивах, пыльных свитках, толстых фолиантах, читая историю Средиземья, как увлекательнейшую легенду. Сколько всего происходило здесь, сколько всего заслуживало, чтобы быть спетым — одна за другой внутри Эсси рождались новые и новые песни, кончики пальцев покалывало от нетерпения скорее взять лютню и создать музыку, но оторваться от чтения она тоже не могла, и просидела в библиотеке до наступления темноты. Почувствовав усталость, отложила книги, зевнула, потянулась — спать пора… и тут от внезапной догадки сон, как рукой сняло. Муж и жена спят вместе. Черт. Эсси закусила ребро ладони. Спят вместе… Боромир был чертовски красив. Наверняка идеально сложен. Он был ее типом, ей нравились такие мужчины, и в любом другом случае Эсси оказалась бы в его постели еще вчера, но их странная свадьба перечеркнула все. Спать с мужчиной без обязательств — это одно, спать с мужем — это другое. Это означало привязать себя к Боромиру, смириться с потерей свободы, а потом что — она будет варить огромные кастрюли супа и считать это счастьем? От одной мысли замутило; подруги Эсси, такие же купеческие дочери, выходили замуж одна за другой, и в считанные недели из веселых смешливых красавиц превращались в уставших, потускневших и сварливых ведьм. Они ждали мужей с работы, хлопотали по хозяйству, говорили только о том, как постирали одежду или вымыли полы, а потом неизбежно беременели, полнели, мучились с бесконечно вопящим ребенком и его вонючими пеленками… и никакого просвета, никакого выхода, сплошная серая пелена трудных дней до самой смерти. — Эсси, вот ты где? — в библиотеку заглянул Боромир, и она вздрогнула. — Ты испугалась? — Нет, — соврала Эсси. — Я… — Идем, — сказал Боромир. — Тебе надо отдохнуть.***
Комната, куда он ее привел, была поистине королевской — широкая кровать, выход на просторный балкон, столик и резной стул, книжный шкаф, гардероб, светильник… тот самый, перенесший ее сюда. С балкона веял свежий ночной ветер. — Здесь недалеко море? — спросила Эсси. — Недалеко, — по лицу Боромира мелькнула знакомая тень. — Может, поедем туда? — Нет, — отрезал он. — Пока нет. Пока нельзя. Сегодня он запрещает ей ехать к морю, а завтра она будет ковылять с огромным животом и стирать пеленки, превращая свои нежные руки в огрубевшие бревна. Эсси насупилась, так же непререкаемо отрезала: — Сама поеду. Не маленькая. Боромир смягчился. — Это опасно. По пути могут напасть, а у меня много дел здесь. Подожди немного. После мы все обязательно поедем к морю. Проводить эльфов, которые решили уйти в Аман. Элронда, скучающего по жене, Глорфиндейла, Трандуила… Галадриэль передумала, решив остаться в Лориэне. Келеборн, соответственно, тоже. Боромир знал их всех мимолетно, но ему было грустно от того, что Первые Дети Эру один за другим покидают Средиземье. Он отстегнул наплечник, потянул вниз латную перчатку. Эсси хлопнула ресницами: — Ты что делаешь? — Раздеваюсь, — невозмутимо ответил Боромир. — Ты что… — Эсси похолодела. — Ты будешь спать здесь? — Конечно, — он отстегнул второй наплечник. — Где же еще? Мы женаты, как мы можем спать в разных комнатах? — Ты правда думаешь, что я брошусь тебе на шею? — злой кошкой прошипела Эсси. — Так сразу отдамся? Потому, что на твой палец надели кольцо? Последнее слово царапнуло по сердцу, пусть речь шла не о том Кольце. Боромир избавился от кольчуги, остался в одной рубашке — белая ткань не скрывала сильных мышц и широких плеч. Эсси почувствовала, как во рту пересохло. Ну почему он такой красивый? — Не думаю, — Боромир шагнул к ней. Эсси отступила назад, попятилась, пока не прижалась спиной к стене. Он оперся ладонью о стену над ее головой, бережно взял за подбородок, изучающе глядя в глаза. — Я закричу, — предупредила Эсси. — И, хотя драться я не умею, коленки у меня острые. Будто не слыша, Боромир склонился, его лицо приближалось к ее лицу — Эсси закрыла глаза. Поцелует, сейчас он ее поцелует, и что, если тогда она тоже не выдержит? Ладонь сама собой взметнулась вверх. Легко перехватив ее запястье, Боромир непонятно усмехнулся — то ли довольно, то ли разочарованно. Эсси тяжело дышала, сверкая глазами, мысленно перебирала сотню ругательств, не зная, какое выбрать, что бросить ему в лицо, чтобы понял, что нельзя трогать ее, чтобы раз и навсегда уяснил? Запустив руку в карман, Боромир достал второе кольцо, вложил Эсси в руку и отстранился. — Я буду спать на полу. Обещаю тебе, Эсси, что не трону тебя, если ты сама не захочешь. Прилюдно я зовусь твоим мужем, но на самом деле я буду тебе братом, заботливым и бережно хранящим честь сестры. Не бойся, — он отступил назад, сел прямо на пол, опираясь спиной на стену. — Тебе нужен матрас, — придя в себя, Эсси огляделась в поисках, о другом решив пока не думать. Кольцо приятно холодило ладонь металлом. — Подушка… Хоть что-нибудь. — Ерунда, — отмахнулся Боромир. — Я привык спать на земле под открытым небом. Пол — это даже роскошь. — Ну уж нет, — отказалась Эсси. — Это твоя спальня и твой дом. Она откинула покрывало с кровати, рассмотрела постельное белье — простыня, два одеяла, две подушки. Сорвала простыню, вручила ее Боромиру, следом — подушку и одеяло. — Спасибо, — хмыкнул он, расстилая простыню. — Не замерзнешь? — Лето же, — Эсси вспомнила еще об одном, скомандовала, — Отвернись! — Ночная рубашка в гардеробе, — подсказал Боромир, послушно поворачиваясь спиной и скрестив ноги. — И еще немного одежды по твоей мерке. Потом сошьют больше. Раздеваться в обществе мужчины было до дрожи в руках стыдно и… возбуждающе. Он не видел тела Эсси, не мог видеть, он не шевелился, она определенно не могла отражаться где-то, где он бы заметил, но все же, переодеваясь, Эсси чувствовала томительное тепло внизу живота. Злилась на себя, на него, на тех, по чьей воле ее забросили сюда, и, справившись с одеждой, быстро нырнула под одеяло. Боромир, не дожидаясь разрешения, пошевелился, взбивая подушку. — Я еще не сказала, что закончила, — обиженно протянула Эсси. — Как ты понял? Ты видел? — ужаснулась она. Боромир лег и закинул руки за голову. — Слышал. У меня не такой острый слух, как у следопыта, но движения человека совсем рядом как-нибудь угадаю. Залившись румянцем, Эсси потерла горячие щеки. Значит, если бы она провела руками по бедрам, по бокам, по груди — он бы и это услышал? И… он определенно слышал шелест, с которым платье упало к ее ногам. Понял, что прямо сейчас она обнажена, но не выдал себя ни одним движением. Хотела бы Эсси видеть его лицо в этот момент. Спать не получалось. Она повернулась на другой бок, старательно лежала с закрытыми глазами, но, несмотря на усталость, не заснула. Повернулась к Боромиру — тот тоже не спал. Так и лежал на спине, задумчиво глядя куда-то в пустоту. — Эсси, — тихо позвал он, увидев, что она смотрит. — Там, у тебя дома… у тебя был мужчина? — И не один, — не сразу поняла сути Эсси. — Я менестрель, у нас с этим легко. Поэтому можешь развестись со мной, узнав, что жена потеряла невинность до свадьбы. — Нет, я не о том, — шутку Боромир то ли не понял, то ли проигнорировал. — Ты была влюблена в кого-то? В кого-то, кто ждет тебя в твоем мире? — А… Нет, не была. То есть, как тебе сказать… В каждого своего мужчину я была влюблена. Ровно на то количество времени, что мы были вместе. Иногда — чуть дольше, если хотела пострадать. Но по-настоящему — ни разу. — Тогда почему ты не хочешь со мной? — помолчав, спросил Боромир. — Если ты свободна? — Потому, что я свободна, — отрезала Эсси. — И хочу оставаться свободной. Хочу путешествовать, петь, играть на лютне, хочу славы и аплодисментов, хочу видеть новые места, узнавать новых людей… вот чего я хочу. — Почему то же самое нельзя делать, будучи замужней? — Потому, что нельзя, — Эсси снова повернулась к нему спиной. Зажмурилась до боли в веках — Боромир был прав, но она все равно не верила в возможность такой семейной жизни. Любой брак неизбежно вел к бездне кастрюль и детских испачканных кашей ртов. Любой. Только если брак не консумирован, то он как будто ненастоящий.***
«Отдай». Он наступал на Фродо, протягивал руку, тянулся к золотому ободку в чужой ладони. Хоббит с ужасом отступал, смотрел, как на врага, но не бежал, медлил. Кольцо тянуло к себе, тянуло в омут, в полыхающую огнем бездну. Стрелы пробивали насквозь. Рог рассыпался в руке на осколки. «Нет» Колени подгибались. Звезды падали с неба, окружая хороводом. Трещали языки пламени — горело древо, Белое Древо, Минас Тирит, весь Гондор охватило пламя… — Нет! Боромир переводил дыхание, держась за грудь, вспоминал, почему спит здесь, почему не на полях у Реки. Увидел девушку на кровати — золотые волосы струились по худенькой спине. Эсси. Звезда. Посланница валар… его жена. Поднявшись, Боромир постарался как можно тише выйти из спальни, чтобы ее не разбудить. Раннее утро дышало свежестью и полевыми цветами, рассвет розовел на горизонте, сонный мир лениво пробуждался — птицы уже вовсю чирикали, порхая с ветки на ветку. Холодная вода полилась на голову, отрезвляя и приводя в сознание. Боромир тряхнул головой, как огромный пес, фыркнул, зачерпнул из бочки еще воды и вылил на макушку. — Страшные сны? — мелодичный девичий голос заставил его вздрогнуть. Проснулась? Нет, она не спала уже тогда, когда проснулся он. Эсси отчаянно зевнула, прикрывая рот рукой. Она набросила шаль поверх ночной рубашки, успела заплести волосы в косу, и выглядела очаровательно-домашней. Почти родной, хотя Боромир знал ее от силы третий день. — Всего лишь кошмар. — Давай в следующий раз я буду спать на полу? — предложила Эсси. — Я тоже часто ночевала под открытым небом. — Тогда ты была менестрелем, — неосторожно возразил Боромир. — Я и сейчас менестрель, — в ее голосе прозвучали опасные интонации. — Пока я жива — я менестрель, ясно? — Я имею в виду, — примирительно сказал он, — что ты была просто менестрелем, а теперь ты еще и леди Гондора. А леди Гондора не пристало спать на полу. — А лорду Гондора пристало? — Если никто не видит, то да. Капли воды текли по его лицу, капали с кончиков волос, блестели на шее. Рубашка промокла насквозь, и ткань не скрывала рельефных мышц груди и темных сосков. Эсси отвернулась, понимая, что смотрит слишком пристально. — Ты не простудишься? — спросила она. — Не простужусь. Лето же, — сказал ее словами Боромир. Проследил за ее взглядом, усмехнулся одними глазами. — Пойду распоряжусь насчет завтрака. Что ты любишь есть? Скажу слугам, чтобы приготовили. — А что у вас есть? — воодушевилась Эсси. Он пожал плечами. — Все, что угодно. — Правда? Вскоре в малом обеденном зале был накрыт целый пиршественный стол: супы, жаркое, салаты, разнообразное мясо, рыба, десерты — Боромир с интересом наблюдал, как Эсси с аппетитом поглощает все, заказанное ею. Аккуратно, не чавкая, не роняя пищу, не проливая капли с ложки, но со здоровым удовольствием, не присущим благородным леди. Те девушки, кого знал Боромир, предпочитали есть с видом, будто не голодны, и им хватит кусочка, и то, кусочек этот будет съеден лишь из вежливости, чтобы не обижать тех, кто готовил. Эсси не притворялась, что не голодна. — Поразительно, сколько в тебя влезает, — подперев щеку рукой, он проводил взглядом третью тарелку жаркого. — Такая маленькая женщина… — Поэтому скорее разведись со мной, — Эсси угрожающе нацелила в Боромира вилку. — Иначе съем все ваши запасы. И растолстею, как бочка. Зачем тебе прожорливая толстуха? — Не растолстеешь, — уверенно ответил он. — И запасов Гондора хватит… думаю, на минимум трех драконов. К тому же, есть Арнор. Рохан. Имладрис. Лориэн. Закончится еда, пойдем на них войной. Фыркнув от смеха, Эсси запила жаркое глотком родниковой воды. — Но вдруг растолстею? — Эльфы не толстеют. — Тебе было положено сказать, что ты любишь меня любой, раз ты мой муж, — развеселилась Эсси. Боромир сощурился. — Разве я твой муж? Между прочим, моего согласия на женитьбу тоже не спросили. — А… — Эсси печально нахохлилась, ковыряясь вилкой в салате. Не должна была расстраиваться, но почему-то расстроилась — не подумала, что Боромира женили тоже против его желания. Хотя у него не было любимой женщины, но все равно — разве приятно? Появляется какая-то выскочка из другого мира и с разбегу влетает в личное пространство. — Кольцо надень, — помолчав, сказал Боромир. — Не хочу, чтобы слухи ползли. Достаточно того, что уже болтают. — А что болтают? — вынув кольцо из заплечного мешка (она ни за что не оставила бы лютню), Эсси рассмотрела его. Платиновое, с вкраплениями сапфиров, дорогое — в Новиграде, наверное, за такое кольцо можно было купить дом или корабль. — Что ты — валиэ, например. Или что тебя прислал Моргот. И меня воскресил то ли сам Эру, то ли Моргот. Терпеть не могу сплетников, — проворчал Боромир. — А я люблю сплетни, — весело сказала Эсси. — Из сплетен иногда можно почерпнуть тему для прекрасной баллады. Люди обожают приукрашивать правду. Не обязательно придумывать что-то о произошедшей, к примеру, битве. Достаточно послушать, что болтают, и зарифмовать. Потом это превратится из выдумки в быль, — веселость обратилась задумчивостью. Покрутив кольцо в пальцах, Эсси надела его на безымянный, протянула руку перед собой, любуясь. — Споешь мне однажды? — предложил Боромир. — Хоть прямо сейчас. Если можно. Я ужасно соскучилась по песням, — Эсси расплылась в улыбке. — Уже сутки не пела или больше. — Отчего же нельзя… Обстановка вокруг немного напоминала трактир — только намного чище и светлее, без толпы нетрезвых мужланов, громко жующих пищу, и стойки трактирщика. Столы, скамьи, окна на всю стену. В окнах — зелень, много-много деревьев и цветов. Вынув лютню, Эсси нежно погладила ее, касаясь струн. Задумалась — что лучше спеть? Старую балладу или новую, из множества рожденных за последнее время? Закрыла глаза, прислушалась к тишине, в которой звучало лишь дыхание Боромира и щебет птиц за окном… вот оно. Песня сама пришла к ней, сама изъявила желание быть спетой. Новая песня. — Пламя заката проходит сквозь пряди, — тихо начала Эсси. Боромир вздрогнул. Ее голос… он слышал пение эльфов до этого, и не раз. Пение эльфийских дев и мужей, что не считали музыку женским занятием. Он слышал, как поет Арвен Ундомиэль, как напевает владычица Лориэна Галадриэль, как Леголас от скуки развлекает себя песнями, пока нет врагов… но так, как пела Эсси, не пел никто. Она сама была ожившей музыкой, нотой из Айнулиндалэ, принявшей обличье женщины. — Серебро становится темной медью… Нежный и тихий голос набирался силы, звучал громче, звонче, нарастал, накатывал морскими волнами. — Я иду к тебе в дурацком наряде, укрывая в ладонях метку бессмертья… Эта песня давно жила в ней, еще там, в Новиграде, когда Эсси стояла на берегу Понтара, жалея, что город портовый, а на море не полюбоваться из-за шума, суеты и вечно пьяных моряков, из-за шлюх, из-за городских банд — они бы ей не вредили, но эстетического удовольствия никакого. Здесь песня окрепла, обрела больше слов, эпитетов, смысла, ритма… и теперь рождалась, слетая с ее губ. Слушая, Боромир верил и не верил — не могла она петь для него. Не могла петь о нем — или могла? Слишком похоже на признание. Слишком похоже на… то, что случилось между ними. Она пришла к нему, укрывая в ладонях метку бессмертья, пришла сквозь тени, по белым ступеням, чтобы исцелить его раны на истерзанном сердце. — Я устала жить среди долга и крови, и однажды я этот мир просто брошу… Уже не тихо. Песня заполняла зал, рвалась птицей в небо, проникала в Боромира, в самую душу — Эсси пела о себе. Она пела о себе, она устала платить по тавернам осколками дара, вынужденная развлекать насильников, тех, кто надругался над ее народом, устала просыпаться в чужих городах, видеть кровь, носить у сердца воображаемое рваное знамя Шаэрраведда… — Дай мне светлую память о нашей звезде… Звезда! Там были звезды… много-много звезд. Эсси была одной из них. Боромир затаил дыхание. Песня, достигнув пика, медленно оседала, снова становилась нежной, тихой и печальной. — Я узнаю тебя по сиянию глаз… Всегда, подумал Боромир. Всегда он узнает ее по сиянию этих невозможно-звездных глаз. Он врал, что не любил ее — он полюбил ее в тот самый миг, когда увидел. Когда рассеялась мгла и отступила беда. — Я вернулась домой, только имя не вспомнить… Последние ноты мелодии звучали эхом, оседали мурашками на коже. Мучительно хотелось поцеловать губы, произносившие такие верные и точные слова — но нельзя, обещал. Боромир коротко выдохнул. Эсси смотрела с ожиданием. — Ну как? — нервно спросила она. — Красиво? — Очень, — тихо ответил Боромир. — Великолепно… Bain. — Bain? — Эсси по-птичьи склонила голову. Произнесла правильно, без единой ошибки. — Это синдарин. Эльфийский язык. Значит: красиво. — Ты знаешь эльфийский? — она даже на месте подпрыгнула от радости. — Научишь? — Я не учитель, — хмуро сказал Боромир. — Пообщайся с Арвен, она тебя научит. — Значит, сам плохо знаешь, — сделала вывод Эсси, продолжая поглаживать лютню, словно та была кошкой на ее коленях. — Я выучу. Обязательно. — Выучишь, — ни капли он в этом не сомневался. Как эльф может не выучить синдарин? — И квенья выучишь. И нандорин, и валарин… — Ого, — восхитилась Эсси. — Здорово. А ты все их знаешь? — В идеале — только вестрон и синдарин, — Боромир оперся подбородком на сложенные руки. Она уходила от темы, вылетала из ладоней ветром. — Эсси, скажи, ты пела о себе? — Что? — Эсси забавно растерялась. Подумала — да, похоже… и рассмеялась, в который раз удивив своего супруга. — Ты думал, я о себе? — Разве нет? — Не совсем, — она перестала смеяться, посерьезнела. — Каждая песня содержит кусочек души того, кто ее сочинил, поэтому частично — да, о себе. Но в целом — нет, просто… впечатления, что ли, — вспомнив, что именно было в песне, Эсси покраснела и поспешно отпила еще воды, за кубком пряча лицо. Баллада не о любви, но… но и о любви тоже. — А что было о тебе? — не отставал Боромир. Эсси вздохнула, окинула помещение взглядом — вошел бы кто-то, что ли. Позвал к королю. Утро уже не раннее, у них должны быть дела… но никто не входил. Врать не хотелось. — Вторая часть. Я устала от своего мира, — обреченно призналась Эсси. — И если бы у меня был выбор, я бы его бросила. Чтобы не платить осколками дара и не жить среди крови. Говорили, Нильфгаард снова будет атаковать. И кроме них… — она повела плечами. — D'hoine. Война, война, везде война… и мне остается только воспевать павших, — зло продолжила Эсси. — Павших, проигравших, героически погибших — потому что победителей воспевать я не хочу! И если бы победили нильфы — тем более, не знаю, куда бы я подалась. — Пела бы для них. Зачем он уколол ее — сам не знал. Сразу же стало стыдно; Эсси прожгла уничтожающим взглядом, процедила: — Для черных? — Черных? О Великий Эру, что он ляпнул? Сам бы для орков пел? — Я пойду, — Эсси вскочила, но, хотя злилась, лютню в мешок вернула бережно, не пихнула в спешке. Вылетела из зала сердитой осой, не глядя, куда идет, зашагала по аллее — и ткнулась лбом в чью-то грудь. — Ой, — сказала Эсси. — Извините, — вспомнила имя светловолосого принца, с которым познакомилась вчера, обезоруживающе улыбнулась (эта улыбка не раз заставляла чужие кулаки опускаться, так и не поднявшись). — Доброе утро, Леголас. Эм-м, ваше высочество, — что он принц, запомнила, а что к нему подобает обращаться, как к принцу, в голову не пришло. Не походил он на коронованную особу. Парень как парень. — Можно просто Леголас, миледи Эсси Давен, — тепло отозвался тот. — Вы решили прогуляться? — Просто Эсси, — «миледи» с ее именем звучало так же криво, как «ваше высочество» в адрес Леголаса. — Да, я… сегодня хорошая погода. И здесь очень… Bain! — рискнула Эсси сверкнуть новыми познаниями. Леголас не удивился — для него звучание синдарина было привычным. — Да, Минас Тирит прекрасен, — согласился он. — Но, смею заверить, Лихолесье намного лучше. Впрочем, каждому по душе своя родина. — Не каждому, — вырвалось у Эсси. — Верно, вы ведь свою покинули? — Леголас шагал рядом с ней, заведя руки за спину. Смотрел на на нее, а вперед. — Или верны сплетни о том, что вы — валиэ, и пришли из Амана? — Нет, я не валиэ, я… — «человек», проглотила Эсси. Нет, не человек. Не совсем человек, о чем здесь может сказать с гордостью, без страха утратить жизнь или честь. — Я полуэльфийка. — Тогда вам точно пришлись бы по вкусу леса. — Леголас! Ухлестываешь за чужой женой? — сверху, с дерева, перед ними спрыгнула рыжая эльфийка. Увидев лицо принца, расхохоталась, — Да не нервничай, я шучу. Привет, миледи! — обратилась она к Эсси. — Или мне тоже можно просто «Эсси»? Эсси кивнула. Рыжая протянула ей руку, первая крепко, не по-женски пожала ладонь. — Мое имя — Тауриэль. — Ты принцесса? — спросила Эсси. Она привыкла, что все окружающие ее люди и не-люди носили высокие титулы. — В отличие от него — нет, — белозубо улыбнулась Тауриэль. Леголас вспыхнул. — Тау! — Что? — деланно удивилась она. — Ах да, ты скоро станешь королем. — Королем? — Эсси поднялась на цыпочки, чувствуя тему для новой баллады. Коронацию Арагорна она пропустила, но церемония возведения на престол эльфа должна быть еще поэтичнее. — Да, — Леголаса эта перспектива радовала меньше. — Мой отец уплывет за Море, и я унаследую трон. — За море! — подпрыгнула Эсси. — А Боромир говорил, что к морю мы пока не поедем, — обиженно вспомнила она. — Поедем, — раздался его голос за ее спиной. Тяжелая ладонь опустилась на плечо, придвигая ближе. — Я сказал, что не сейчас. Эсси метнула на Боромира гневный взгляд, но «убери руки» не сказала — не при людях. Он сделал вид, что не заметил ее недовольства, прижимая к своему боку. — Не будем мешать, — поспешно сказала Тауриэль. — Леголас, идем, кажется, тебя звал отец. И меня. Лучше не заставлять ждать его величество. Они ушли, а Эсси осталась прижатой к чужому боку. Разозлилась, толкнула локтем под ребра, но сама же и ударилась о кольчугу. — Пусти! Боромир не отпускал. Держал крепко. Наклонился, вдыхая запах волос — Эсси оцепенела. Некстати вспомнила, как вздымалась его широкая грудь под мокрой тканью, как она стояла обнаженной, пока он сидел спиной к ней. Как он смотрел, когда нависал над ней перед тем, как подарить кольцо. — Пусти! — упрямо повторила Эсси. — Обещал не трогать! — Обещал. Я и не трогаю. — не касаясь губами ее уха, он обжег дыханием мочку. — Прости. Я не хотел сказать, что ты могла бы петь для черных. Для этих… нильфов, — и отпустил, шагнув в сторону. Эсси тоже отступила на шаг. Почему она так рассердилась? Может, и пела бы нильфам, если бы выхода не нашлось. Если бы вдруг тем удалось захватить Континент. По-разному можно петь; скоя’таэли тоже иногда играли роль кого-то, кто работает на людей, а Лютик пользовался положением менестреля для шпионажа. Лютик… наверное, только по нему Эсси скучала. По нему, по родителям, по своему морю… но даже они не могли стать причиной желания вернуться. — Все хорошо, — сказала Эсси. — Не переживай.