***
— Сестра, как ты нашла своё предназначение? — Тринадцатый сосредоточился на Солус через эмоциональные волны его искры. Она была сестрой, которой он доверял больше всего, и даже когда она работала со своим молотом, создавая доспехи для Мегатронуса, он не мог не обратиться к ней за советом. Она посмотрела на него в лёгком замешательстве, но, казалось, почувствовала его разрывающиеся эмоции, когда он стоял в ожидании её ответа. Она улыбнулась ему и благоговейно поставила молот, стараясь случайно не повредить подарок от их создателя, которым она так дорожила. — Я почувствовала это в своей искре, призвание и желание создавать вещи великой славы, — почти безмятежно объяснила Солус, глядя на свой молот. Тринадцатый проследил за её взглядом и ничего не почувствовал, он не понял, в чем привлекательность её молота была за пределами её ремесленных возможностей. Однако он чувствовал истинную непревзойденную радость, которую она испытывала по отношению к своему молоту и цели, о которой она говорила, поэтому он молчал. — Ты не должен беспокоиться о бесполезных вещах, брат. Ты узнаешь, какова твоя цель, когда найдешь её, я знаю, что ты можешь это сделать, — Солус одарила его солнечной улыбкой и притянула к себе, чтобы утешительно обнять. Тринадцатый позволил ей это и наслаждался чувством своей любви. Солус всегда была такой доброй, он надеялся на всё самое лучшее для неё.***
— Брат, как ты нашел своё предназначение? — спросил Тринадцатый своего мудрейшего брата Альфа Триона. Он был единственным среди них, кроме Примы, кто действительно имел хоть какое-то представление о сознании их создателя. Хотя он и Альфа Трион, возможно, не были самыми близкими, Тринадцатый надеялся, что он, возможно, сможет предложить некоторые знания. — Я был создан, зная это. У меня не было ни единого сомнения относительно того, что я должен был делать, не то, чтобы это облегчало мою игру, — терпеливо объяснил Альфа Трион, листая страницы Завета. Он даже не отрывался от своей работы, когда отвечал, занятый обработкой странных глифов в своей реликвии, которые даже Льеж Максимо не мог прочитать. — Я чувствую, что ты беспокоишься о своём месте среди нас, — Тринадцатый слегка сдвинулся, когда его брат указал на его неудачную попытку скрыть своё истинное расследование. — Не думай об этом слишком много, Тринадцатый, твоя цель придет к тебе в своё время. — И с этими последними словами Альфа Трион ушёл, как ни в чем не бывало, оставив Тринадцатого с большим количеством вопросов, чем ответов.***
— Квинт, ты думаешь, что у всего живого есть цель? — спросил Тринадцатый, когда Квинт собирал базовую конструкцию своего новейшего творения, существа, похожего на млекопитающего, которое, честно говоря, не обладало красотой в представлении Тринадцатого. Но он никогда не осмеливался испортить настроение своего брата, заявив об этом, что Квинт всегда был так счастлив, когда работал, Тринадцатый не хотел портить этот момент. — Конечно, у всей жизни есть цель! Даже если его цель мала или, казалось бы, незначительна, все вещи имеют великолепный замысел, — весело ответил Квинт, указывая на свое творение, его щупальца придатков покачивались от радости. — Вся жизнь драгоценна. Это никогда не следует воспринимать как должное, — с благоговением заявил Квинт, прежде чем вернуться к своей работе, оставив Тринадцатого смотреть с лёгкой завистью. Прежде всего он хотел знать, какова его цель. Он не имел на это права, но все же не мог не кипеть, наблюдая, как Квинт радостно работает, довольный своей функцией.***
— Оникс, чего стоит искра? — Тринадцатый скорректировал свой вопрос, изучив свой опыт общения с другими братьями и сестрой, когда он разговаривал со своим самым духовным братом. Оникс спокойно стоял, глядя на Кибертрон, его маски на этот раз были сняты, чтобы позволить ему увидеть мир без каких-либо фильтров. Он слегка хмыкнул, немного подумав, прежде чем заговорить. — Искра — это драгоценная вещь, каждая из них имеет ценность, поскольку каждая из них обладает потенциалом целой вселенной, — тихо произнёс Оникс, его голос был глубоким, когда он перемалывал каждое слово в почти мучительном темпе. — Неужели у каждой искры есть цель? Что-то, что отличает их от всех остальных? — Оникс бросил на Тринадцатого странный взгляд, но снова хмыкнул, сочиняя ответ на свой вопрос. — Потенциал безграничен, единственное, что мешает искре найти цель, — это её собственная неспособность увидеть, в чём заключается цель, — Оникс посмотрел прямо в закрученный вихрь искры Тринадцатого и осторожно коснулся своим манипулятором. Ему не нужно было ничего говорить, Тринадцатый мог сказать, что Оникс знал и понимал.***
Несмотря на все свои расспросы, Тринадцатый так и не получил твёрдого ответа, который ему понравился. Прима и его более светлые родственники дали ему какую-то форму уверенности и расплывчатое заявление о любви Праймуса. Его творческие родственники, такие как Алхимик, предложили аналогичные слова, заявив, что если цель не является чем-то, с чем рождается живое существо, то они находят её со временем. А затем для таких людей, как Льеж Максимо и Мегатронус, они дали ответы ещё более разнообразные, восклицая, что мех находит цель и выполняет её по мере необходимости. Тринадцатый чувствовал, что ответы были просто вне его досягаемости, всего в нескольких шагах от того, чтобы быть понятым, когда всё рухнуло. Он был настолько поглощён исследованием своей личности, что не видел конфликта, назревающего между его братьями и сестрой, пока не стало слишком поздно, чтобы пресечь его в зародыше. Прежде чем он успел осмыслить происходящее, распространился злобный слух о Солус и её отношениях с несколькими Праймами. К тому времени, когда Тринадцатый обнаружил, что именно Льеж Максимо распространил слухи и способствовал конфликту между его братьями и сестрами, Солус уже пала.***
— Солус! Солус! Останься со мной! — Тринадцатый стоял на дрожащих сервоприводах, его искра беспорядочно колебалась, когда он стоял на коленях рядом со своей сестрой и изо всех сил старался остановить поток энергона, хлынувшего из её опустошённого корпуса. Ему хотелось плакать, когда энергон проскользнул прямо сквозь его пальцы, его броня, скреплённая только искрой, была слишком скована, чтобы сделать то, что он хотел. — Мегатронус, ты предатель! Порождение Юникрона! Ты заплатишь за это! — Издалека Тринадцатый чувствовал, как Прима и другие члены его фракции кричат, хватают оружие и бросаются на Мегатронуса с намерением убить его. — Она была предательницей! Лежащий кусок лома! — Мегатронус сделал злобный выстрел из своего бластера, начав конфликт. Но Тринадцатый не мог заставить себя заботиться и отчаянно пытался спасти жизнь своей сестры. — Солус… пожалуйста, Солус, останься со мной — умолял Тринадцатый, когда свет искры его сестры мерцал и гас. Она пыталась говорить, но её слова нельзя было понять, так как она давилась собственным энергоном. Тринадцатый хотел, чтобы у него была оптика, из которой могли бы литься слёзы, он хотел, чтобы у него был рот, чтобы нежно целовать его сестру, и больше всего он хотел, чтобы у него был голос, которым он мог бы кричать, когда Солус обмякла в его объятиях. — Сестра… — Тринадцатый держал её манипулятор и прижимал её корпус к себе, как мог, проецируя уверенность в том, что всё будет хорошо, пока, наконец, её корпус не успокоился и её искра не погасла. Он не присоединился к битве вокруг него, а вместо этого просто беззвучно плакал, держа безжизненный корпус Солус. Он пошевелился только тогда, когда земля под ним начала трескаться и прогибаться, и золотой энергон Солус собрался вокруг него. Именно Амальгама оттащил его назад как раз вовремя, чтобы спасти его от падения в быстро растущую яму, которая вела прямо к искре их создателя. Он едва мог понять, что происходило перед ним, и всё, что было после создания колодца, было размытым.***
Тринадцатый вспоминал, как сражался со всеми своими сородичами, отчаянно пытаясь разбить их и остановить их бессмысленный конфликт. Но слова Льежа Максимо были более весомыми, чем его собственные, у Тринадцатого было мало шансов успокоить своих родных, и в конце концов он был вынужден сделать выбор… позволить своим братьям сражаться или спасти тех, кто остался, ценой одного.***
— Значит, ты был настоящим предателем, в конце концов, брат… — Мегатронус стоял над разорванным в клочья корпусом Льежа Максимо. Его бластер по-прежнему был нацелен на дымящейся корпус Льежа, как будто опасаясь, что он может снова подняться. Тринадцатый стоял в стороне, наблюдая за происходящим в печали. Он быстро понял, что его братья будут убивать друг друга в гражданской войне по приказу Льежа Максимо, или манипулятор должен будет умереть, чтобы закончить битву, прежде чем она сможет обостриться. Тринадцатый сделал свой выбор и, пользуясь снисканной благосклонностью Льежа, увел его и позволил Мегатронусу нанести завершающий удар. В конце концов… больше всего пострадал именно Мегатронус. Тринадцатому показалось уместным, чтобы у него был шанс отомстить, в котором ему ранее было отказано. — Ты по-прежнему виновен в убийстве Солус… — Прима и остальные не будут сидеть сложа руки, — проецировал Тринадцатый на своего всё ещё кипящего брата. Старший Прайм просто кивнул и в гневе двинулся, чтобы пнуть труп Льежа Максимо, прежде чем повернуться к Тринадцатому. — Тогда, полагаю, мне придется столкнуться с последствиями своих действий, к лучшему или к худшему, — вздохнул Мегатронус и посмотрел туда, где был колодец, всё ещё заканчивавший своё развитие. Он выглядел печальным, и Тринадцатый мог только пошевелиться, чтобы мягко коснуться его манипулятора, чтобы предложить какую-то форму утешения. Тринадцатый был так же зол на Мегатронуса за убийство Солус, как и другие Праймы, но он видел, что Мегатронус был такой же жертвой манипуляций Льежа, как и любой другой мех. Он понимал, что не только его брат виноват во всём, что произошло. — Чего бы это ни стоило… Спасибо, тринадцатый. Если мне суждено умереть за свои грехи, то пусть будет так. Я отомстил, я готов столкнуться с последствиями своих действий. Тринадцатый на мгновение придержал манипулятор своего брата, ещё некоторое время наслаждаясь чувством товарищества. Он посмотрел на Мегатронуса, изо всех сил стараясь послать ему эмоции утешения и понимания. Старший Прайм просто вздохнул в ответ, но слегка улыбнулся доброму жесту Тринадцатого. — Если Прима решит убить меня, пожалуйста, не пытайся остановить его Тринадцатый. Ты самый чистый среди нас, я не хотел бы, чтобы ты пострадал, — Мегатронус осторожно коснулся шлема Тринадцатого и посмотрел туда, где Прима и остальные уже направлялись к ним. Тринадцатый почувствовал, как в его искре забрезжило беспокойство. Он не хотел, чтобы его брата убили, они уже потеряли брата и сестру. Но с учётом того, насколько злились остальные, была высокая вероятность того, что они положат конец Мегатронусу, как только он предложит им шанс. Тринадцатый отказался позволить этому случиться. Пока он ещё жив, энергон больше никто не прольёт.***
Это было… трудно убедить остальных Праймов не убивать Мегатронуса. И, несмотря на воинственные мольбы Прайма не вмешиваться, Тринадцатый поднялся и столкнулся с гневом своих родственников, отчаянно пытаясь урезонить их. В конце концов, он преуспел, но только потому, что каждый из его оставшихся братьев видел его в положительном свете.***
— Настоящим вы изгнаны с Кибертрона, чтобы никогда больше не ставить сервопривод на его землю, пока вы не покаетесь в своих грехах, — провозгласил Прима с оттенком гнева, всё ещё очевидным в его голосе. Большинство Праймов просто коротко попрощались с Мегатронусом, когда он двинулся, чтобы войти в свой корабль. Лишь немногие, включая Тринадцатого, действительно пришли, чтобы попрощаться с ним. — Иди с миром, брат. Пусть Праймус осветит твой путь — Тринадцатый стоял перед Мегатронусом, подняв манипулятор, на этот раз не для приветствия, а для прощания. — Пусть его свет направляет и тебя, младший брат… Я молюсь, чтобы мы встретились снова. — Старший Прайм поднял свой манипулятор в ответ и одарил доброй, но опечаленной улыбкой, прежде чем сесть на свой корабль, одетый в доспехи, которые Солус создала для него. — Прощай… — заявил Тринадцатый, наблюдая, как корабль Мегатронуса поднялся в воздух и улетел в тёмное небо, направляясь неизвестно куда. Он будет очень скучать по своему брату, но это было лучше, чем его смерть.***
Всё быстро начало налаживаться после ухода Мегатронуса. Было обнаружено, что колодец способен создавать жизнь, основанную на том, что ему предлагалось, и поэтому Оникс, Микронус и Амальгамус приняли решение посвятить себя ему. Тринадцатый предположил, что это было в основном из желания увидеть Кибертрон полным жизни… Но в глубине души у него было чувство, что это было также потому, что они не хотели видеть, как их семья разлучается. Трещины образовались со смерти Солус и предательством Льежа. И теперь, когда два источника гнева Прайма были мертвы и изгнаны, не осталось ничего, что удерживало бы их вместе, кроме общего происхождения. Это не было сказано прямо, но Тринадцатый не был дураком, он мог видеть, как некоторые из его братьев с интересом смотрят на звезды. Он знал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем они тоже покинут Кибертрон, чтобы преследовать любые цели, которых они хотели достичь. Единственное облегчение, которое Тринадцатый нашел в разлуке со своими братьями, заключалось в том факте, что Прима, Нексус и Альфа Трион решили остаться на Кибертроне, чтобы направлять и защищать искры, которые будут поступать из колодца. Они были одними из самых компетентных из его сородичей, он верил, что они сделают то, что было необходимо. Но когда Тринадцатый наблюдал за всем происходящим, он не мог не задаться вопросом ещё раз, какова должна была быть его роль во всём этом. У него не было дара создавать или разрушать. У него не было желания покидать Кибертрон, его единственным желанием было остаться и защитить своего создателя и новые жизни, которые придут из колодца. Но как он мог это сделать, не имея никакой силы? Как он должен был что-то делать без власти? Когда его братья приготовились уйти, предложить себя колодцу и охранять Кибертрон, Тринадцатый обнаружил, что сидит на краю колодца, разговаривая ни с каким конкретно ботом.***
— Какова моя цель? — Тринадцатый спросил у открытого воздуха или, возможно, у Праймуса или Солус, следует ли учитывать его близость к колодцу. Конечно, ответа не последовало, не то чтобы он действительно чего-то ожидал. Он мог только мысленно вздыхать и смотреть вниз, в колодец, со смешанным интересом и печалью. — Солус, я надеюсь, ты довольна рядом с нашим создателем. Но вы должны знать, что вы не останетесь с ним наедине надолго. Скоро трое наших братьев присоединятся к вам в вечном покое, — рассказывая, Тринадцатый положил шлем на ладони своих манипуляторов. — Должен признаться, я не уверен, что мне теперь делать, сестра. У каждого из наших братьев есть план, цель или, по крайней мере, видение. Но не у меня… — Тринадцатый наблюдал за колодцем и смотрел на далекое свечение на дне, которое, как он знал, было искрой его создателя. Это заняло бы всего один шаг, и он мог бы сам спуститься к Праймусу. Но какой цели это послужило бы? У каждого из его сородичей было что предложить колодцу и искрам, которые выходили из него. Но тринадцатый? Ему нечего было дать. Примет ли колодец его вообще, если он попытается предложить себя вместе со своими братьями? — Тринадцатый — окликнул его знакомый голос Альфа Триона, который едва не напугал его настолько, что он полетел в колодец. Он посмотрел на своего брата и не увидел ничего необычного, у него, как всегда, был Завет в одном манипуляторе, и он был совершенно спокоен, как обычно. Его плащ развевался у него за спиной, когда он подошел и встал рядом с тем местом, где сидел Тринадцатый, присоединившись к нему на минуту молчания, прежде чем заговорить снова. — Ты не знаешь, какова твоя цель, — заявил Альфа Трион без малейшего намёка на эмоции. Он говорил так, как будто констатировал факт, а не делал замечание. Тринадцатый только кивнул, не чувствуя необходимости давать реальный ответ. — Я мало что могу сказать тебе, Тринадцатый, только то, что твоё время придет, когда Кибертрон и его люди будут нуждаться в тебе больше всего. До этого дня учись, расти и готовься к тому, когда Праймус призовет тебя. Тринадцатый в замешательстве посмотрел на Альфа Триона, когда тот ушел, не сказав больше ни слова, возвращаясь к своей бесконечной задаче расшифровки Завета. Когда Кибертрон и его люди будут нуждаться во мне больше всего … Тринадцатый повторил слова своего брата, чувствуя намёки на побуждение глубоко внутри его искры. У него не было названия для этого чувства, он только знал, что это как-то связано с кажущимся несуществующим даром, который Праймус вплёл в его существо так давно. Он чувствовал себя почти обязанным воссоединиться со своим создателем в колодце, но не по той же причине, что его родственники. У него было предчувствие, что его ждёт другой путь. И вот, не имея ничего другого, он отправился к своим трём братьям, которые решили принести себя в жертву колодцу, и объявил о своём желании присоединиться к ним.***
— Мы еще встретимся. В этом я уверен — Тринадцатый посмотрел на своих оставшихся братьев, готовясь вернуться к Праймусу. Они выглядели опечаленными, кроме одного, это был Альфа Трион. Мудрейший из его братьев встретил его взгляд и слегка кивнул, как бы подтверждая его решение. Остальные уже попрощались, но всё ещё выглядели угрюмыми. — Как ты можешь быть так уверен, брат? — спросил Алхимик, и в его тоне читалась нотка печали. Тринадцатый тоже не был уверен, почему он так уверен, но у него было чувство, что всё получится и что то, что он делает, было частью его замысла. — Праймус добр, и я верю, что судьба позволит нам когда-нибудь снова встретиться — Тринадцатый двинулся, чтобы встать рядом с Ониксом, Микронусом и Амальгамой, чувствуя уверенность в своих действиях впервые с тех пор, как он решил покончить с Льеж Максимо. Он улыбнулся своим родственникам, собравшимся неподалеку, и присоединился к своим братьям, когда они вошли в колодец. Он ожидал, что упадёт, но вместо этого он мягко поплыл вниз к сердцу своего создателя, успокаивающей песне, которую когда-то пели ему, когда вокруг него играл олспарк, пока он спускался. Тепло и любовь поглотили его, когда он воссоединился со своим создателем, довольным так, как он не был с тех пор, как жил без корпуса. Он чувствовал это, когда Праймус ласкал его искру, просматривая его воспоминания и сущность в поисках того, что могло быть мгновением или вечностью. Тринадцатый принял прикосновение с радостью, стремясь быть со своим создателем и наслаждаясь глубоким одиночеством, о котором он даже не подозревал. А затем, через некоторое время, он почувствовал, как прикосновение его отца отступило, и в панике Тринадцатый вскрикнул. — Отец! Какова моя цель? Почему я существую? — он не получил ответа, так как всеобъемляющее утешение и тепло, которые, как он знал, были его отцом, начали исчезать, его искра была отослана, как когда-то раньше, и…вверх? Это было шокирующе и пугающе, но не так страшно, как его битва с Юникроном. И вот, когда его новый корпус был запущен, и Тринадцатый оказался на дне колодца, окружённый несколькими другими искрами, всё ещё соединяющимися с их корпусами, он собрался с силами и снова оглянулся на искру своего создателя. Он не чувствовал ничего, ни притяжения, ни побуждений, и, конечно же, никаких ответов. Всё, что хотел от него отец, не должно было быть раскрыто, по крайней мере, пока. Это оставило только один вариант — отправиться в другое доступное для него место. Он посмотрел на стены колодца и далекий свет, падающий вниз. Он вздохнул и начал долгий подъём на поверхность. Что бы Праймус не хотел, чтобы он сделал, у него было чувство, что это было вдали от ядра Кибертрона.