Быть соулмейтами-это...

Иногда ему было сложно осознать, что теперь в его жизни был кто-то вроде Цукки. Во многом эта проблема была проблемой только потому, что он не привык, чтобы о нем так много узнавали. С тех пор, как его начали задирать, он достаточно хорошо научился скрывать различные синяки и умело отводить внимание людей от того, что могло вызвать ненужные вопросы. Причина была до ужаса проста: скрывать все это было необходимо, чтобы один единственный человек, которого заботило его благополучие, не узнал о плачевности его положения в школьной иерархии. Потому что он видел, как много для него делает его мама, чтобы обеспечить их двоих. Потому что не хотел, чтобы еще и переживания за сына легли на хрупкие плечи матери-одиночки. Поэтому он говорил о себе не так много. И не многим людям. Точнее, никому, пока в его жизни не появился Цукишима Кей. Он долго прокручивал в голове их первый разговор по душам в магазине винила, но найти объяснение своей необоснованной доверчивости смог лишь одно. Тадаши всегда верил, что соулмейт-человек исключительный. Поэтому только и ждал появления родственной души. Чтобы наконец-то почувствовать себя лучше, накапливая чувства и тяжелые воспоминания, словно снежный шар. И только благодаря Цукки шар не превратился в лавину, которая бы похоронила парня под толстым слоем снега. Ему больше не нужно было молчать о том, насколько ему плохо, когда он вспоминал Юджи. Больше не приходилось извиняться, когда отскакивал от парня чисто на рефлексах, заметив слишком резкое движение на периферии. Потому что теперь был тот, кто знал все о его прошлом и мог помочь, мог выслушать и утешить. Он стал человеком, с которым ему могло бы быть комфортно...но этого так и не случилось. Тадаши не понимал. Судя по словам Кея, он не разделял этого чувства. Блондин тоже, непроизвольно, начал оттаивать в обществе соулмейта, это было заметно любому, кто даже не знал ученика исторического факультета. Просто то, как тот вдруг расслаблялся всем телом, стоило ему оказаться рядом с Ямагучи, поймать его взгляд или вспомнить о соулмейте, очевидно заявляло: этому человеку он доверяет. Да что уж там, Тадаши не так давно понял, что Кей, предвещая какие-то его действия, действует будто согласно им. Они теперь даже разговаривали, словно в тандеме: часто, стоило одному начать шутку, второй дополнял ее чем-то еще более остроумным, что сделало их двоих ядерной смесью граничащего с оскорблением сарказма и мягким подтруниванием. Теперь никто из малознакомых людей не обижался на блондина за его острый язык, когда Тадаши оказывался рядом, потому что он всегда умело подхватывал его мысль, но завершал ее плавно, чтобы она никого не оскорбила. А Кей наоборот, коротко, но вполне доступно объяснял всяким бессовестным личностям, которые не скупились использовать парня, что Тадаши-не просто чья-то пешка. Осознание причины, по которой он все еще ощущал скованность рядом с Цукки в определенные моменты, пришло в один из будних вечеров, которые они теперь проводили вместе почти регулярно. Цукишима был определенно не в себе после того телефонного разговора глубокой ночью. Нет, не потому, что они просидели почти до рассвета, переговариваясь, впоследствии чего он едва не завалил презентацию важного проекта, а из-за вопроса, вставшего на повестке будущих новогодних каникул. Встреча с родителями-далеко не самое приятное событие, несмотря на то, что Цукишима прожил с этими людьми большую часть своей жизни. Возможно, это стало проблемой после того, как Кей познал всю прелесть жизни без постоянного надзора. (Акитеру не в счет. Он и сам возвращается домой затемно, куда ему еще следить за кем-то другим.) А может, дело было в Ямагучи. Ему не хотелось, чтобы парень видел эту сторону его жизни. "Дома" он не мог быть собой. Как бы сильно тот не пытался, стоило ему переступить порог двухэтажного дома, как внутри все приходило в боевую готовность. Не дерзить. Не повышать голос. Не перечить. Вроде просто, но так утомительно. И он не хотел видеть, как привыкший разговаривать с матерью в шуточной манере даже по телефону соулмейт вдруг замер по струнке, ощутив давящую атмосферу в доме четы Цукишима. Он не хотел ехать не только из-за своей личной неприязни к этому месту, как он решил. В конце концов, для младшего из семьи не было проблемой вспомнить старые порядки, как-то ведь его не выгнали из дома к совершеннолетию, верно? Однако, было и то, что разбавляло мрачные мысли о предстоящей поездке. Знакомство с матерью Тадаши, в свою очередь, было чем-то чуть ли не долгожданным. Ведь, если судить по рассказам и наглядным примерам их коммуникации, с этой женщиной нельзя не поладить. Она также заливисто смеется, как и ее сын, а добрые подколы и заботливый тон расклеят даже такого парня, как Кей. Что уж там говорить, она уже получила расположение Цукишимы, однажды перебросившись с ним парой фраз по телефону. "Я с нетерпением жду, когда вы приедете, Цукки-кун! Уверена, что ты точно такой же чудесный, каким тебя описывал Тадаши." Так что да, он просто метался из стороны в сторону от смешанных чувств. Поэтому блондин пытался занять себя всем, чем можно, лишь бы не тратить нервные клетки попусту. –Ты не думаешь, что это слегка...чрезмерно? –спросил Тадаши, глядя на картину по номерам в руках соулмейта. Он конечно знал, что Кей не из тех, кто любит мариновать себя в переживаниях, которые ни к чему не приводят, но он почему-то считал, что тот будет справляться с навязчивыми мыслями как-то...иначе. Чего он не ожидал, так это того, что за последний месяц они начнут видеться если не ежедневно, то как минимум каждый второй день, занимаясь настолько разнообразными хобби, что Тадаши уже становилось не по себе. Ладно там фильмы, настолки, даже их разговоры за написанием портрета Цукки...но когда парень попросил художника научить его готовить и вышивать крестиком, стало ясно, что с блондином что-то не так. Так что Кея разоблачили достаточно быстро. Но соулмейт был и рад помочь, справедливо посчитав, что это было необходимо его соулмейту. (Окей, да, он каждый раз задерживает дыхание, когда видит парня на пороге своей комнаты или присланные сообщения с просьбой о встрече.) –Мне нужно чем-то себя занять. А сейчас ты подходишь для этого больше всех. –достаточно лаконично аргументировал свои действия Цукишима. –Ты имеешь ввиду доступ к краскам и кисточкам? –приподнял бровь Тадаши, но все же пропустил нежданного гостя внутрь. –Не только это. –просто сказал тот, бросив из-за плеча такой взгляд, что бабочки внутри живота тут же пришли в движение, заставляя художника молить о том, чтобы это никак не отразилось на его невозмутимом образе. Потому что ему показалось, что фраза подразумевала собой нечто гораздо большее. –М-м...будешь что-нибудь? У меня сегодня только чай и недопитый бабл ти, но будем отталкиваться от того, что имеем. –он постарался произнести это максимально безмятежно, и поймав спокойную улыбку блондина незамедлительно почувствовал, как напряжение от волнения внутри ослабевает. –Я принес не только кусок бумаги, так что от тебя требуются только кружки. Ямагучи не мог не чувствовать нервозности, оказавшись вновь так близко к возлюбленному. Их разделяли какие-то жалкие полметра, когда он опустился на пол, спиной к кровати. Почти плечом к плечу с Кеем. Но он зарубил себе на носу, что Цукишима не из тех, кто любит тактильный контакт, вместо этого отдавая предпочтение долгим взглядам, в которых не каждый найдет смысл. Это было тем, как блондин проявлял свои чувства, и именно поэтому ему хотелось научиться опознавать скрытые в золотистых омутах посылы, ведь иначе было сложно понять намеки и негласные сообщения. А они точно были, в этом можно даже не сомневаться. Но эти проверки на силу воли выматывали. Потому что безумно хотелось прижаться к горячему тело, обхватить руками талию, заключив в объятия, оказаться у парня под боком, как в тот вечер его дня рождения. Это заставляло его почти что лезть на стенку, потому что он каждый раз напрягался, стоило Кею сделать что-то донельзя двусмысленное. И самое ужасное было то, что он не мог никому об этом сказать, потому что Кей был единственным человеком, которому художник мог открыться. Они приступили к делу, вооружившись самыми тонкими из имеющихся у Тадаши кисточками и красками, то и дело переговариваясь о том, о сем. Художник не сразу понял, что увлекся делом и со всей строгостью и профессионализмом стал вслух разбирать тот или иной нюанс. –Боже, ну этот цвет вообще сюда не подходит! Нам придется смешать его с синим, чтобы вышел нормальный оттенок. –Ямагучи наконец отвел взгляд от холста, услышав насмешливый смешок справа. –Это дело чести, Цукки. Я не могу позволить этому безобразию случиться, только не в мою смену. –Да кто спорит. –фыркнул тот, отстранившись от небольшого столика, на который они и водрузили все свои атрибуты, и делая глоток холодного покупного лимонада. –Я и не ожидал меньшего, когда покупал это. Но вот то, что ты пробуешь рисовать по номерам впервые меня удивило. –Это занятие предназначено для тех, кто не умеет рисовать, но хочет посозидать что-нибудь и расслабиться. –с видом знатока заявил Тадаши. –Хотя, на мой взгляд, это то же самое, что решать примеры по математике. Скучно, очень методично и систематично. Никакой свободы воображения. –Ладно, я согласен. С меня хватит. –блондин отложил кисть в сторону, пожелав сделать небольшой перерыв. –Для меня легче составить хронологическую таблицу всей истории, чем управиться со своими дрожащими руками. Тадаши фыркнул, прекрасно помня огромную интеллектуальную карту на всю стену в комнате соулмейта. Он отчетливо запомнил, как в некоторых местах события пришлось записывать едва ли не на потолке, чтобы дополнить ту или иную информацию, так что просто мысленно признал: каждому свое. –Пф, я думал, что тебя хватит хотя бы половину картины. –Ямагучи же, наоборот, не собирался останавливаться на пол пути, и со свойственным ему усердием принялся выводить линии по контуру. –Ты же только что назвал это скучным. –озадаченно приподнял бровь Кей. –Незаконченная работа, особенно на холсте, меня раздражает. –он слегка зашел за границы и недовольно проскулил. Вот за это он и не любил строгие рамки. Они заставляли его внутреннего перфекциониста биться в агонии. –Тогда разбуди меня, как закончишь. –Кей произвольно зевнул, откидывая голову на слегка помятую постель Ямагучи, за что получил пинок тычок под бок локтем. –Ну уж нет. Раз уж пришел, то давай хотя бы поговорим. Поспать ты можешь и дома. И вообще, в отличии от меня, ты спишь все 8 полных часов! –Можем поспать вместе, если тебе так завидно. –просто произнес тот, а Ямагучи едва не задохнулся, подавившись воздухом. –А что? Неплохая идея. Устроим ночевку, будем заплетать друг другу косички и сплетничать о парнях. –А еще смотреть "Сумерки" и спорить, кто круче: Эдвард или Джейкоб? –Эдвард, разумеется. –усмехнулся Цукишима, задумывая это высказывание больше, как шутку, чем реальный призыв поспорить. Поэтому он не ожидал, что художник вдруг встанет на дыбы. –Стоп, что?! Я не думал, что ты во вражеском лагере! –на слова Тадаши соулмейт посмотрел на него, как на идиота. –Эдвард заслуживает уважения. –терпеливо объяснил тот. –Он всегда в первую очередь думал о Белле, и предвещаю твой аргумент: он защищал ее даже во второй книге, после того, как бросил. Он решал проблему с Викторией, вот и все. –Я в курсе про это! –возмутился Тадаши. Звучало так, будто соулмейт только что ткнул его в незнание сюжета. –Но он не думал об ее чувствах! Да, хотел как лучше, думал, что так она сможет жить вне опасности рядом с вампирами, но он уже вошел в ее жизнь. Как 100-летний мужик не смог понять, что буквально разрушит весь мир 17-летнему подростку своим уходом? Это было понятно с самого начала. Белла бы в силу подросткового максимализма точно бы прыгнула со скалы с целью убиться, если бы не Джейкоб. Он-тот, кто был рядом, несмотря не на что, даже зная, что она его не любит. Он просто был мужчиной и оставался рядом с той, кого хочет защищать. Вот, почему для меня он круче. –Джейкоб просто оставался мальчишкой на протяжении всей саги. У него не хватает здравомыслия и ему просто повезло оказаться рядом с Беллой тогда, когда ей было плохо. И вообще, подобный мазохизм-глупость. Она его не любила, но он все равно хвостом за ней бегал, а когда стал оборотнем вдруг отдалился. Делал он все только на эмоциях, как типичный подросток, кем он и являлся тогда. По факту, он бросил ее, когда объявилась Элис, хотя искренне верил, что та способна навредить Белле. –Это было вне его контроля. Он не мог ослушаться приказа Сэма, а подростком была и сама Белла. Но он вообще не мыслил, как подросток! Он потом решал все недопонимания, и он ей верил, когда та сказала, что будет в порядке, а в отношениях ведь важно верить в партнера. Правда, Белла реально какая-то слегка ненормальная из-за отсутствия чувства самосохранения...но не суть. Ему тоже было больно, ведь стоило Элис появиться, как Белла просто моментально забыла про него и побежала спасать Эдварда. И он понял, что она делает свой выбор, и остался защищать ее отца, чтобы исполнить хотя бы свой долг, как друга. И он не бросал ее, он же потом позвонил! –Ну да, как многое значит короткий разговор на тему: тебя там не убили? –с сарказмом произнес Цукишима, фыркнув напоследок. –А вот Эдвард делал ей больно специально, чтобы достичь своих целей! –проигнорировал подкол Тадаши, вновь возвращаясь к рассуждению. –О чем может идти речь, если кто-то готов ранить любимого человека осознанно? –Ну, подозреваю, что он просто взглянул правде в глаза. Либо она 24 на 7 в опасности, либо потратит всю свою человеческую жизнь на вампира, с которым не была бы счастлива, постепенно старея и растрачивая лучшие годы жизни, либо отпускает и та живет дальше. Его мотивы были достаточно благородными и он всегда заботился лишь о ее благе. Да, он ошибся, но он ведь осознал, что счастливы они оба будут только вместе и вернулся. –Это жестоко. Просто издевательство какое-то: захотел-ушел, захотел-пришел? И ей оставалось только смириться с этим. Он еще и не был честен с ней по крайней мере большую часть сюжета. Не говорил о реально важных вещах, очень часто темнил. Такое отношение-не норма, ведь это напрямую касалось ее! –Он не собирался делиться с ней тем, с чем она бы ничего не смогла сделать. Зачем лишний раз заставлять человека трястись от волнения? И тем более, мне кажется, что Джейкоб темнил не меньше. –Я бы предпочел знать, если кто-то вдруг решил вершить мою судьбу без меня. И повторюсь, Джейкоб темнил только из-за запретов в стае. Но будь его воля, он бы весь мир к ногам Беллы положил. Разница лишь в том, что она выбрала не его, и он понял, что жертвовать всем ради того, кто тебя не любит-это перебор. И вообще- –Погоди, мы что, реально будем ругаться из-за мелодрамы? Тадаши осекся, слишком удивленный вопросом вне контекста, и до него наконец дошло, что в своем стремлении доказать свою правоту тот придвинулся с Цукишиме слишком близко, чтобы это можно было назвать приличным расстоянием для простой беседы. Кисть и того оказалась нагло брошена, оставив на холсте такую кляксу, которую потом будет сложно перекрыть и скрыть это небольшое происшествие. Но Тадаши и не думал отодвигаться. Вместо этого он просто смотрел соулмейту в глаза, слегка сбитый с толку и одновременно с тем парализованный внезапной близостью. Не хотелось признавать, но он вдруг почувствовал желание...рискнуть. –Ох...думаю...это как-то глупо. –Это очень глупо. –согласился Кей. –Так что давай перестанем вести себя, как девчонки на ночевке. Тадаши кивнул, но не вернулся к работе над картиной и остался сидеть лицом к соулмейту, скрестив ноги в позе лотоса. Знал бы, о чем Цукишима думал в тот момент, то рассмеялся бы тому в лицо. Но сам Тадаши не мог не ужаснуться, поймав себя не желании сделать следующий шаг. Разрушить все то, что они построили, рискнув. Пойдя на поводу о секундного желания. Он сидел, опустив глаза в пол, борясь с самим собой. Страх все испортить, едва преодолимое желание вкусить запретный плод и капелька надежды заставляли его пройти все 9 кругов ада. Это и было причиной, по которой он не до конца чувствовал себя свободным рядом с соулмейтом. Потому что хранил секрет, которым нельзя просто взять и поделиться. Потому что снова скрывал что-то от любимого человека. Как делал всегда. Цукишима же вдруг поймал себя на обдумывании сказанного ранее со всей серьезностью. Возможно, потому что он чувствовал себя слегка неловко, едва не поругавшись с художником по такой пустяковой причине, но дело все же было в другом. Итог их дискуссии несколько сбил Кея с толку. Цукишима был из тех, кто больше сосредоточен на существенных проблемах. Это не секрет, что чувства окружающих для него не всегда понятны, и он предпочтет просто сказать правду в лицо, чем подбирать подходящие слова и тратить время на сантименты, когда решение очевидно, но из-за чувств мы колеблемся. Как Акитеру, которому следовало поделиться с близким человеком своими переживаниями, но тот из-за гордости не стал. А Тадаши был из тех, кто всегда прислушивается к чувствам других, прежде чем действовать, и оттого часто страдала логическая сторона решения проблем. Он почувствовал дрожь вдоль спины, когда провел параллель между их любимыми персонажами и их с Тадаши собственными жизнями. Цукишима твердо убежден, что эмоции не столь важны перед лицом проблемы и их можно отбросить в некоторых ситуациях. Это было тем, как он жил: прятался за маской безразличия и просто делал то, что должен, даже если внутри страдал. Таким он становился рядом с семьей. Таким Эдвард принял решение побыть, оттолкнув Беллу, потому что верил, что защищает ее. А Ямагучи верил, что просто следовать за любимым человеком, оберегать его и помогать ему–это то, чем является любовь. И по итогу он тоже, как и Джейкоб, однажды понял, что Юджи не ответит ему взаимностью и решил отдалиться. Сбежал, с единственной разницей между ним и персонажем: его Белла Свон на тот момент не дорожил чувствами Тадаши. Подобный мазохизм-глупость. Она его не любила, но он все равно хвостом за ней бегал. Такой же наивный, простодушный и преданный. Такой же эмоциональный, хрупкий и честный. Так же пытается скрывать от Кея, что рядом с ним все еще чувствует себя не в безопасности. Он вдруг поймал себя на мысли, что и сам похож на Эдварда. И он тоже готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы его родственная душа смогла дышать полной грудью рядом с Цукишимой. –Только не говори, что для тебя это был принципиальный вопрос. –вдруг с опаской произнес Кей, привлекая внимание погрузившегося в свои мысли соулмейта. Художник взглянул на него тем взглядом, который блондин тут же понимал. Он думал о чем-то, чего сам страшился. О чем сложно сказать даже блондину. Тадаши вдруг смешливо улыбнулся. Просто взял и навязал себе это шутливое настроение, чтобы Кей ничего не заметил. –Верно. Ты оскорбил мою честь, персонажа, которого я кинню, и теперь ты поплатишься за содеянное. –с этими словами парень схватил с кровати свою подушку и принялся от души лупить блондина по всему, до чего успевал достать. –Погоди, тут всего одна подушка! Это мухлеж, ты нападаешь на беззащитного. –возмутился подобным неравноправием Кей, схватив руками нависшего над ним соулмейта за запястья, чтобы предотвратить очередной акт избиения пуховым орудием. В ответ на это Ямагучи заливисто рассмеялся. –Это твое наказание, так что просто прими его, как данное! Они боролись еще около минуты, когда Тадаши наконец выбился из сил и осознал, что не способен ни вырваться из хватки Кея, ни замахнуться подушкой. Он оказался у блондина чуть ли не верхом на бедрах, во время потасовки потеряв равновесие и вынужденный перекинуть через его длинные ноги одну из своих ласт, чудом не завалившись на самого Цукишиму во время этого маневра. Подушка медленно выскальзывает из пальцев, и в комнате больше не существует ничего, кроме них двоих. Теперь они оба наблюдают за следующем шагом парня напротив. Их руки, все еще сцепленные, опускаются между ними, но никто не торопиться прервать телесный контакт, наоборот: впервые за все их знакомство они оба не бояться просто насладиться чужим обществом. Не стесняться, что второй неправильно поймет. Оба рискуют, и чувствуют, что один неверный шаг все разрушит. Ямагучи снова смотрит ему в глаза, не наблюдая в них какого-либо намека на дискомфорт или протест: лишь молчаливое ожидание следующего шага со стороны художника. –Цукки...–почему-то шепчет тот, и блондин едва заметно вздрагивает. Тадаши кажется, что он видит в его мимике те же самые скрытые под кожей эмоции, что испытывает и он сам. Будто оба смотрят на чужие губы и лишь здравый смысл останавливает от того, чтобы еще немного наклониться и просто забыть обо все на свете. –...не смей бросать меня, однажды решив, что так будет лучше для моего же блага. Мне не нужно, чтобы за меня решали. Мне нужно лишь, чтобы ты был рядом. О большем я и просить не могу. Больше всего на свете он боится потерять Кея. Поэтому он не может сказать прямо и уверенно: что любит. Он смотрит на губы слишком долго и слишком желанно, чтобы это осталось незамеченным. Но Кей ничего не предпринимает, просто застыв каменным изваянием, и Тадаши оказывается на перепутье. Он может поцеловать его. Он знает, что Цукки не оттолкнет его сейчас, ведь если бы действия соулмейта смутили его или были противны, тот бы вышел из этой двусмысленной ситуации. Сказал что-то такое, от чего Ямагучи бы словно ошпаренный соскочил с него на прежнее место и больше не пытался провернуть подобное. Он может, но...после своих слов видит, как вдруг что-то внутри соулмейта озаряется светом от понимания. Кея словно пронзает пулей. Тадаши пытался скрыть не свою реакцию, не свои привычки, выработанные после годов издевательств. Не свое недоверие. Он скрывал свои чувства. –Ты...как давно? Внутри все трепещет. Он еще может повернуть назад. Спросить, о чем именно речь, чтобы ненароком не ляпнуть лишнего. Чтобы не навязывать свои чувства тому, кто к ним не готов. Слезы постепенно усиливающимся потоком заструились по щекам, словно начинающийся ливень. Он больше не хотел терпеть. Он так устал, так не может больше скрывать это от того, кто видит его насквозь. –Я...–дрожащим голосом выдавливает Тадаши, и Кей не сдерживает желания утереть чужие слезы. Он знал, что сейчас может случиться. Он еще не решил, что делать. Но он не собирается наблюдать за тем, какие титанические усилия требуются дорогому ему человеку, чтобы просто выдавить из себя хоть что-то. Ямагучи, словно платина, прорвало, стоило поймать на себе подбадривающий взгляд блондина. –Я понял, что ты начал привлекать меня в романтическом плане незадолго до первого разговора с Юджи в той кафешке. А потом я...я тогда еще справлялся с этим, потому что сам был не уверен, что эти чувства не просто легкая влюбленность на фоне всего, что ты для меня сделал. Но после дня рождения я понял, что уже люблю тебя так сильно, насколько могу, и я просто...не могу...ты не должен отвечать на мои чувства, если все еще не уверен, кем именно хочешь меня видеть в своей жизни, так что...я могу просто остаться прежним. Твоим д...ругом... Кей чувствовал, что разум расходится с собственной душой. Головой он считал, что не готов к отношениям. Что не способен дать Тадаши того, чего обычно ждут от возлюбленных, что лишь в качестве друзей они могут остаться особенными друг для друга людьми. Потому что он не знал, как себя вести, если станет не другом, а парнем. Но инстинкты требовали прижать художника к себе. Позволить мальчишке раствориться в объятиях, утешить, а затем... Он уже давно понял, что то, что он испытывает к Тадаши-не просто дружеские чувства. Но навесил на их отношения другой ярлык. "Соулмейты". Может...,пора двигаться дальше? –Ты что, готов просто быть рядом, даже если я не могу гарантировать тебе большего, чем...быть лишь соулмейтами? Он должен...попытаться. –Я хочу, чтобы мы научились понимать друг друга так, как никто другой не сможет. Я хочу помогать тебе, когда ты будешь в этом нуждаться, полагаться на тебя, знать, что на Земле есть человек, который безоговорочно доверяет мне и кому доверяю я. Я хочу быть твоей родственной душой, только и всего. –говорит Ямагучи, очевидно, пытаясь пойти на попятную. Но смотрит на блондина, как на самый желанный трофей, и Кей рискует. Он стирает очередную дорожку слез и поддается вперед, оказываясь в сантиметре от лица художника. –Ты уже доказал мне, что любить тебя–это самое верное решение, которое я только могу принять. Он хочет его поцеловать. Безумно хочет. Едва не дрожит от желания показать, поделиться своими чувствами через этот жест, пускай и никогда не делал этого прежде. Но знает, что это скажет за него все, что он еще не успел сказать. Он смотрит. Он ждет. И понимает сразу же, как только глаза цвета самого дремучего леса шире распахиваются в неверии. А в его собственных-окончательное решение. В них-облегчение, ведь он теперь тоже знает. Теперь может признаться в этом даже самому себе. –Я думаю, что если и полюблю кого-то, так это тебя. –Почему ты так думаешь? –шепчет ему в губы Тадаши, уже не плача. Но плечи еще сотрясались после пережитого стресса, и Кей заставляет парня наконец опуститься ему на бедра, слегка надавливая на эти самые хрупкие плечи. –Потому что никто никогда не значил для меня столько же, сколько ты теперь значишь. –темные ресницы слегка подрагивают, но Тадаши не выглядит неуверенным. Он словно...держится из последних сил. –Теперь я не вижу свою жизнь без тебя. Ты помогаешь мне одним своим присутствием. Я еще никогда не чувствовал себя таким...собой, в таком комфорте рядом с кем-то. Мне не нужно ждать, чтобы понять: ты делаешь со мной что-то, от чего я противоречу сам себе. Но я никогда не испытывал этого раньше. И я не знаю, то ли это чувство, или я ошибаюсь. Ямагучи сглатывает образовавшийся в горле ком и наконец-то спрашивает, дав зеленый свет продолжать. –Ты бы хотел проверить, действительно ли ты...любишь...меня? Он не отвечает. Вместо этого Кей закрывает глаза и позволяет себе сделать то, чего Ямагучи так долго жаждал. Весь его мир становится лишь одним человеком. Теплом под ладонями, когда Тадаши медленно, словно не веря, что это не сон, берет в руки лицо Кея. Трепетом под сердцем. Жаром там, где оказываются руки блондина, а именно: вокруг спины, наконец-то прижимая к себе, а затем и везде. Пересохшими от волнения губами. И тихим сбитым дыханием, когда Тадаши под конец опускает голову на чужое плечо. –Поверь, Тадаши, подобное я не повторю ни с кем, кроме тебя. –шепчет ему на ухо Кей. Ямагучи просто улыбается и стискивает парня, на котором сидит, в объятиях.