2022
Принятие решения об уходе из Министерства Магии не было сложным. Признаться честно, Гермиона к тому моменту порядком устала от бесконечных интриг, шепотков за спинами и политических игр, в которые оказывалась втянута тем сильнее, чем больше лет работала в этих стенах. Кроме того, какой вес бы ни имела в обществе, её решения уважались не всегда или вовсе отклонялись в пользу кого-то более весомого. И это при условии, что Гермиона возглавляла министерство, чёрт бы его побрал. В руках министра было многое, разумеется, однако не всё, особенно при наличии элит в их маленьком магическом обществе, коих даже война не поборола. Они часто связывали её по рукам, меняли направления, планы, и всё это привело к скорейшему выгоранию, ссорам в семье (впрочем, ладно — причин и других хватало) и принятию несложного вовсе решения. Когда Роуз узнала об этом, она прислала матери несколько писем подряд, вымотав несчастную сову — восторженных, надо признать, писем. Перечитывая их сейчас, Гермиона с любовью проводила пальцем по строчкам с таким похожим на её собственный почерком. Подготовка преемника заняла почти год. За год в Хогвартсе произошло несколько перемен: Минерва, теряя хватку с возрастом, не желала больше совмещать преподавание и директорство, поэтому отстранила себя от обеих должностей, став заместителем; школа пополнилась несколькими новыми лицами: Чарли Уизли был приглашён на должность преподавателя УЗМС в силу внушительного опыта, Пенни Хейвуд — преподавателя Зельеварения, а предыдущий зельевар с параллельной должности заместителя был назначен директором, не выражая по этому поводу особого энтузиазма. Всё это произошло ближе к лету, и дети вернулись домой с очевидной новостью: Хогвартсу нужен мастер Трансфигурации. Не то чтобы Гермиона себя таковой считала или имела учёную степень в этой отрасли, просто всё ну очень удачно сложилось. Словно сам Мерлин руку приложил: Минерва послала письмо с просьбой о встрече, на которой просила её присоединиться к преподавательскому составу, раз уж с министерством не сложилось, дети были счастливы, только лишь узнав о такой возможности, да и директор не был особо против, учитывая, что обычно он всячески её избегал. Что касалось самой Гермионы… Что ж, у Роуз на носу были СОВ, да и Хьюго всё ещё был очень привязан к маме, к тому же она осталась без работы, к тому же отношения с Роном подходили к концу, к тому же она многое отдала бы за возможность снова жить в стенах Школы Чародейства и Волшебства, к тому же можно было вспомнить ещё немало таких же «к тому». По сути, выбор был очевиден. Перешагнув порог замка в окружении детей перед началом учебного года, она почувствовала, что оказалась там, где ей самое место — дома. Вся канитель министерства после первых дней в новой роли осталась далёким отпечатком в памяти, о который не хотелось марать руки. И вот, где начиналась магия в самом волшебном её значении. В нелепых взмахах палочек первогодок, в трансфигурированный не до конца бокал с оставшимся крысиным хвостом, от которого мутило студентов. В зачарованном потолке Большого Зала, в квиддичном поле и играх, которые особо не привлекали её, если бы не родные и дочь — капитан школьной команды. И даже в небольшом заповеднике, который был создан руками Чарли на территории школы, где, помимо всех изучаемых существ, росли два только вылупившихся дракона: валлийский зелёный и опаловоглазый антипод. Как новый директор допустил нахождение таких существ вблизи школы — осталось загадкой, но Гермиона предполагала, что дело было в нескольких моментах: во-первых, Чарли был драконологом с безупречной репутацией, во-вторых, эти виды драконов отличались спокойным нравом, в-третьих, это было познавательно для студентов и, наконец, в-четвёртых, Минерва, эта великовозрастная авантюристка, наверняка приложила руку в убеждении директора. Гермиона оглянулась на знакомые коридоры и улыбнулась. Жизнь ныне была полна волшебства, и она собиралась наслаждаться каждым её мгновением. Умиротворение мёдом растекалось в груди. Зима подходила к концу. Уже полгода женщина была лишена политических гонок и ежедневного стресса, проводя много больше времени с Роуз, Хьюго и их кузенами, чем раньше. Чудесно. Просто… чудесно. Сделав мысленно заметку позже проведать и драконьих детишек, она развернулась, чтобы отправиться в свою комнату перед ужином, как вдруг впечаталась в кого-то. — Прошу прощения… О, это ты, Гермиона! Привет, — она спешно отступила, поправив волосы, и подняла взгляд. — Прости, я не заметил. — Да и я хороша, — улыбнувшись, она пожала плечами. — Привет, Чарли. Всё такой же слепяще-рыжий, высокий и статный, как и самый старший из братьев, словно оба взяли от родителей всё самое лучшее и даже больше. С длинными волосами, стянутыми в небрежный пучок (за который его драконьи детишки постоянно трепали), в кожаной куртке вместо мантии, под которой он обычно носил рубашку и широкий пояс, увешанный всякими полезными (наверное) приспособлениями, начиная от мешочка с угощениями для животных и заканчивая складным ножом, металлическими щипцами, цепочкой с крупными звеньями — Мерлин знает, зачем ему всё это было нужно. — Ну, — не теряя улыбки, продолжила она, — увидимся за ужином. — Скорее, уже завтра. Меня и некоторых наших коллег за ужином не будет. Удивлённо вскинув брови, женщина не смогла удержаться от вопроса: — Почему? И отметила тут же, как сползает с лица его улыбка. Чарли замялся, будто размышляя, стоит ли рассказывать, и Гермиона почти успела пожалеть, что сунула нос во что-то личное, как раздался ответ: — Мы собираемся почтить память нашего старого друга. Она погибла в этот день незадолго до конца войны. Арраин, так её звали. — О, Чарли, я знала её, — Гермиона удивлённо выдала и сочувствующе сжала плечо мужчины. — Мне очень жаль. Мы виделись однажды, она заходила проведать учителей в тот день… Я бы с радостью присоединилась к вам, если можно. Потому что дети были заняты, ужин за полупустым столом рядом с директором, который скрипел зубами лишь только при виде неё, совсем не вдохновлял, а возможность узнать что-нибудь новое — очень даже. — Думаю, она была бы рада видеть тебя. И таким образом, с лёгкой руки Чарли она подписала себе приговор, влезая в историю, из которой в ближайшее время не будет иметь шанса выбраться. Напросилась бы Гермиона ещё раз, знай, чем всё это закончится? Да, сотню раз — да. Потому что заскучавшей, утомлённой министерской повседневностью молодой ведьме хотелось разнообразить будни и дать пытливому мозгу больше пищи для размышлений. Но пока что ей всего-то хотелось скрасить свой вечер.*
— Будешь лимонный пирог? — спросил Чарли, только они переступили порог Выручай-комнаты, однако тут же исправил себя: — В смысле, ты будешь пирог, а к нему огневиски с пряной медовой. Прости, но это что-то вроде традиции. — Поняла, — Гермиона светилась улыбкой и готовностью принимать всё, что происходит, потому согласилась без раздумий. — Конечно, я буду. На этот раз комната была светлым просторным залом с большим столом в центре, на котором, кроме выпивки и десятка пирогов, стояли ещё несколько закусок. И вокруг ходили-стояли-общались люди, куда больше, чем она сначала подумала, среди которых оказались и совсем неожиданные личности. Гермионе казалось, что здесь будут только самые близкие друзья Арраин, однако первым ей на глаза вдруг попался Невилл, болтающий с кем-то. Были ли они знакомы? Или он тоже всего лишь прознал об этом вечере случайно? И если она была удивлена наблюдать Невилла в рядах этих людей, то поражена — Драко Малфоя, разговаривающего с профессором Снайд. Впрочем, если подумать, они делили один факультет и всё же могли быть знакомы. И пусть Гермиона смогла найти кое-как объяснения для него, она всё же была шокирована ещё больше, увидев здесь… Билла. Билл Уизли не был частым гостем не то, что в стенах Хогвартса — даже в Норе, где каждые выходные было принято собираться многочисленным детям и внукам. Хорошо, если она наблюдала его там хотя бы раз в год. — Угощайся, — она и не заметила, задумавшись, как Чарли переложил в тарелку для неё кусок пирога с тонким цитрусовым ароматом. — Мама пекла. А вообще этот пирог… Его тут же кто-то окликнул, оборвав не начавшуюся толком историю. Мужчина, бросив краткое «прости, я сейчас», отправился решать какие-то организационные вопросы, и Гермиона осталась одна, оглядываясь снова. Билл сидел вдали от стола со стаканом огневиски в руках, не присоединяясь ни к одной из сбившихся в небольшие кучки групп людей. Совершенно один, он выглядел потерянным, увязшим глубоко в мыслях… Жалким, пронеслось в голове, но Гермиона спешно отмахнулась от неуместного слова. Справедливости ради, таким она его никогда не видела. На фоне остальных Билл выделялся особой мрачностью, что мало вязалось с его обычно бунтарской и яркой аурой. А сейчас всё выглядело так, словно он то ли не совсем понимал, почему находился здесь, то ли был на грани какой-то… апатии? Если не за ней. — Чарли? — Гермиона окликнула того негромко, когда в их с профессором Снайд беседе возникла пауза, и кивнула в сторону. — Ты его силой сюда приволок? Билла и по делу в школу не затащишь, а на подобное мероприятие… …тем более — это ведь что-то из ряда фантастики. Минерва, бывало, вечерами за чашкой чая (чёрного, в которую всегда добавляла ложку магловского коньяка и столько же сахара) сокрушалась: сколько раз она ни предлагала, ни просила его возглавить уроки ЗоТИ в Хогвартсе, Билл ни в какую не соглашался и даже от личных встреч открещивался. Деликатно, конечно. И Минерва, точно кошка, гневно фыркала себе в чашку, всякий раз выгоняя оттуда пару капель к себе на стол или бумаги. Будто поставив цель на старости лет собрать вокруг как можно больше своих учеников-львят, она, как мать-львица, негодовала по поводу одного особо строптивого. — Я попросил его прийти, — подчеркнул мужчина и вздохнул недовольно. — Гермиона, мы каждый год собираемся. Ты наверняка заметила здесь людей, которых вовсе не ожидала увидеть, тем не менее всех нас связывало знакомство с ней. Но Билл ни разу не почтил её память вместе с нами. После смерти Эры он едва ли о ней говорил. Иногда кажется, будто её не существовало вовсе. Что ж, вечер скрашивался успешно и пищей для размышлений она обзавелась с самого начала. Гермиона нахмурилась, собирая пазлы в голове воедино. Безусловно, это было немного… грубо? Забыть о человеке, с которым был знаком, но в то же время какой смысл был принуждать его находиться здесь? — Билл ведь был старше вас на два курса, к тому же, насколько я знаю, Арраин училась на Слизерине, и… — Погоди, ты подумала, что я просто… А он не… — Чарли приподнял брови удивлённо, затем хмыкнул. Немного погодя он мягко рассмеялся, качая головой. — Это моя вина, если ты поняла это так, я должен был рассказать тебе побольше, прежде чем привести сюда. — Рассказать о чём? — спросила она нетерпеливо, внутренне закипая от того, что из Чарли так сложно вытащить лишних пару слов, и что всегда вызывало дополнительную долю раздражения — он говорил так, будто собеседник уже был обо всём проинформирован заранее. — О положении дел, — махнув неопределённо рукой, он налил в бокал ещё огневиски. — Знаю, Гриффиндор и Слизерин всегда между собой цапались, но наши годы в школе… Они были другими. В смысле, соперничество между домами никто не отменял, конечно, но всё это оставалось второстепенным. Или, может, это просто не коснулось нашей компании, в которой хватало представителей каждого дома, так что… да, Эра была нашей подругой. Близкой. — Вот как. — Мы много дел натворили вместе, — Чарли усмехнулся, покачивая бокал, в котором переливалась янтарная жидкость. — После её смерти я забрал в румынский заповедник дракона, которого она помогала растить в здешнем. Потом, когда вернулся, и её… ну, драконицу, тоже вернул. Тоже опаловоглазый антипод, как здешний детёныш. Мама с отцом её — Эру, не драконицу — на четвёртом курсе пригласили в Нору на каникулы, потому что мы с Биллом рассказывали о ней, не затыкаясь. Они любили её… Чарли тихо рассмеялся, покачивая головой, и Гермиона не сдержала удивлённого возгласа. — О! Но они никогда не говорили о… — Как и Билл, — перебил мужчина, кивнув в сторону брата. — Вообще-то из-за Билла. Обычно в этот день он прячется ото всех где-нибудь. Я всегда уважал его… состояние, но прошло уже больше двадцати лет, и продолжать вести себя так, будто он единственный, кто потерял её… — Подожди, — Гермиона тряхнула головой, не понимая, что к чему. Да, Чарли всегда отличался манерой разговора и он не делал этого намеренно, но она не любила недопонимать. — Я не понимаю, Чарли, как они связаны? То, что вы дружили — ладно, но… — У Билла и Эры была… хм… особая связь? Брови женщины поползли вверх и она даже не сразу нашла, что сказать. — В смысле..? — Может быть, — Чарли отвёл взгляд и дёрнул плечом, усмехаясь неловко. — Может и нет. Это большая история, Гермиона… Большая и не однозначная вовсе, и не мне её рассказывать. Тем не менее, что бы ни происходило, она бежала к нему за советом или помощью, даже если вокруг были те, кто мог помочь. Дамблдор разрешил Биллу после его выпуска преподавать ЗоТИ как факультатив, потому что преподаватель того года был совсем никчёмным. Так что часто после работы он проводил вечера здесь. Ах, вот как. И не поэтому ли Минерва так настойчиво именно его пыталась на эту должность устроить? То есть, у Билла даже опыт преподавания имелся — конечно, он был одним из лучших кандидатов. — Он приходил в школу время от времени и просто так, пока не выпустились мы. Часто они с Эрой просиживали штаны в «Трёх мётлах» или шатались по Хогсмиду. Или Хогвартсу. Потом работали вместе после школы. В общем, многие годы они буквально провели бок о бок, и для него это… — Личная трагедия? Чарли кивнул. — Ты даже не понимаешь, насколько. И вряд ли я сам понимаю. В смысле, я тоже обожал её, да кто её не обожал? — Гермиона огляделась в который раз, рассматривая пришедших, и про себя согласилась с Чарли. Что ещё могло заставить всех этих людей собираться вместе год за годом? — Но это всё не то. Они с Биллом — это что-то… что-то неподвластное моему пониманию, и то, как он её потерял… — Как? Чарли ответил не сразу. Вначале Гермиона подумала, что затянувшееся молчание означает, что на этом он хочет поставить точку в спонтанном, сумбурном немного разговоре, когда через несколько минут его голос снова зазвучал — задумчивый, поддетый пеленой воспоминаний. — Эра была легилиментом… природным, или как это называется, и владела окклюменцией, поэтому, когда Пожиратели ещё только набирали силу, Дамблдор поручил ей примкнуть к ним. Сама посуди: слизеринка, полукровка в пятом поколении — считай, чистокровная, амбициозная. Сильная. Такие люди приветствовались в их рядах… Мы этого не знали, конечно. В то время мы вообще ничего о её деятельности не знали. Поджав губы, Чарли вздохнул тяжело, взяв небольшой перерыв, и вскоре продолжил: — За день до своей смерти она просила меня, Билла и Мерулу встретиться с ней, поговорить. Думаю, она уже знала, что не переживёт следующий день. Какими бы не были причины, они не сделали этого, а наутро сова принесла мне письмо от неё. «Хотела бы ещё разочек посмотреть на всех вас, но моё время истекло». «Я с самого начала знала, чем это закончится». Говорила, что верит в нас. Что, хоть победа и близка, ей жаль, что она больше ничем не может помочь приблизить её. Там много чего было ещё, но… Через несколько минут нас оповестили, что Эра погибла, выполняя задание. Ни тела, ни даже палочки. От неё оставили горсть пепла и только. Тишина повисла между ними, несмотря на гомон голосов вокруг. Гермиона будто отключилась от фонового шума, внимая каждому произнесённому слову. — Знаешь, что самое мерзкое во всём этом? Эра умерла ранним утром в день своего рождения, вот в этот самый день, и никто… — его голос упал до грани слышимости, — никто из них не потрудился увидеть её несколькими часами ранее. Я не могу их в этом обвинять, они не знали и всё такое… Но если бы только Билл… Если бы он только… А, к чёрту! Он бы понял, что она собирается сделать, и он бы остановил её, точно тебе говорю! Он не страдал бы все эти годы и не мучил себя вдали ото всех, будто мы ничего не видим… А я ничем не могу помочь, Гермиона. Никому. От горечи в его голосе Гермиона сглотнула, прижав руку к щемящему сердцу. Она ведь и понятия не имела все эти годы. Не будучи особо близкой со старшим из братьев, теперь она начинала понимать его отстранённость немного лучше, а воображение живо дорисовывало недостающие детали в рассказе Чарли, то и дело подбрасывая оживающие картинки дней молодости Билла, проведённых с девушкой, которую она видела лишь однажды. Настолько давно, что, казалось, это было в прошлой жизни. Она оглянулась снова, окинув его взглядом. Ох, он был пьян. Взгляд — рассеянный, пустой — блуждал от бутылки огневиски до стакана в его руке. Сердце Гермионы пропустило удар. Этот человек оплакивал кого-то очень близкого и нёс траур по сей день, несмотря на количество ушедших лет — очевидно. Теперь очевидным стал и его вид. Но так не бывает. Так не должно быть, это же не сказка какая-то о бесконечной любви и привязанности! Она силой вынудила себя отвернуться и перестать прожигать взглядом дыры в нём. Нужно было занять мысли кем-нибудь другим. Невилл стоял слишком далеко и всё ещё был занят, болтая с каким-то незнакомым мужчиной. Малфой? Ещё чего! Тогда Чарли? Чарли рассказал, кажется, всё, чем готов был на данный момент поделиться, а о большем, видя его боль, она не посмела бы спрашивать. Милая Пенни, как мамочка, несколько раз спрашивала у неё, не нужно ли чего, порхала от одной компании к другой с тем же вопросом, и она тоже не была подходящим вариантом — Гермиона просто мало её знала. Профессор Снайд? — Эй, все в сборе? Гермиона даже вздрогнула от неожиданности, услышав её голос прямо за своей спиной в тот же момент. — Все, — кивнул Чарли, встав рядом с другим плечом Гермионы, и профессор Снайд продолжила: — Тогда разбирайте пироги и разливайте чёртово адское пойло. И первая наполнила меньше чем наполовину бокал с большей долей медовой, и меньшей — виски, скривившись. Следуя её словам, все присутствующие вскоре собрались вокруг стола, повторяя те же действия. Гермиона продолжала впитывать в себя каждое мгновение, проведённое здесь, и её взгляд то и дело метался между Биллом, так и сидящим в стороне, Малфоем, неизвестно какими судьбами затерявшимся на отнюдь не светском вечере, и Мерулой Снайд. Та прожигала взглядом свой бокал, не отрываясь, казалось, будучи полностью сконцентрированной на его испепелении. — Кажется, я нашла ещё одного человека, которому не нравится происходящее. — Она была одной из тех, кто организовал постоянность этого вечера, так что вряд ли. Просто Мерула ничего крепче сливочного пива не пьёт, — усмехнулся Чарли. — И именно она была той, кто укрепил традицию пить огневиски с медовой и есть лимонный пирог после смерти Эры… Ну, готовься, Гермиона, вечер будет долгим. Кто начнёт? Вопрос был задан громко, обращая в их сторону всё внимание. Будто подтверждая слова Чарли, профессор Снайд подняла свой бокал первой. Раздавшиеся «как обычно» и «кто бы сомневался», дополненные улыбками и закатываниями глаз, тоже подчеркнули его слова. — Она победила Джейкоба в дуэли, когда он отказывался взять её с собой на встречу с Рейкпик, потому что переживал за жизнь младшей сестрёнки. Или он дал себя победить? Хм, подождите-ка, никогда об этом не думала… У неё был брат? Или есть до сих пор? Следом за рассыпанными смешками все гости подняли свои бокалы и выпили залпом, наполнив тут же новой порцией и закусив пирогом. Что ж, кажется, об этом Чарли и предупреждал — традиция. Не желая выделяться, Гермиона повторила за всеми, сморщившись от горечи виски. — Она столько раз спасала мою сестру, будто она была ей родной, клянусь! Беатрис не смогла вырваться в этом году, прости, Эра. Но она пообещала, что в следующем даже работа больше не сможет ей помешать. Когда Пенни закончила говорить, те же действия последовали и в этот раз, разве что только Гермиона отломила вилкой кусочек лимонного пирога побольше, потому что желудок неприятно жгло. Теперь она понимала, зачем на столе их с десяток, а на тарелке у каждого — по несколько кусков. Она отметила, что медовой гости добавляли немного — для запаха, скорее — в отличие от профессора Снайд. А может стоило бы побольше? После этого руку с бокалом вверх подняла одна из женщин с отливающей бронзой кожей — как и большинство, Гермиона её не видела раньше. С улыбкой Чарли кивнул ей: — Давай, Аланза. — Тот год был поистине ужасным для вас, — она переглянулась с другими гостями. — И, несмотря на то, что ты потеряла свою лучшую, первую подругу, ты заботилась обо мне и стала первой подругой для меня в этой школе, Арраин. После Бразилии здесь, казалось, никогда не бывает солнечно. Но с тобой мне было теплее. Ещё одна порция, и вот уже Гермиона вынуждена придерживаться о край стола. Хоть и немного, а уже шатало. Медовая настойка смягчала вкус, однако и сама по себе имела градус — Гермиона навернула ещё пару кусочков пирога, пытаясь понять, кто будет говорить следующим, и голос раздался совсем рядом. — Она усыпила дракона, когда он едва не сожрал нас троих. По моей вине, — Чарли неловко почесал затылок. — И едва сама жива осталась. Клянусь, мы бы отлично сработались с ней в Румынии, отправься она со мной. Но Эра выбрала другой путь… верно, Билл? Как по команде, все резко повернули головы в сторону одинокого столика в углу комнаты. Конечно, исключением Гермиона себя не посчитала и сделала то же самое. — У вас было столько совместных заданий. Не обошлось ведь без историй? — Она была… хорошим человеком, — с трудом выдавив из себя эти слова, старший из детей Уизли поднялся с кресла и направился к выходу из комнаты, покачиваясь, под возмущённое: «Серьёзно?! И это всё, чего она заслужила?!» из уст одного из их друзей — Гермиона не помнила имя мужчины, хотя кто-то его уже представлял раньше. И она даже доли секунды не колебалась, прежде чем отойти нетвёрдым шагом от общего стола под шумок, забрав одну бутылку огневиски, и выскользнуть следом. — Билл? Далеко отойти он не успел. Скорее всего и не собирался, привалившись к стене сразу за поворотом. Зачем она догоняла его — что ж, толкового ответа не было. Просто и пирог, и смесь напитков в одном бокале наотрез отказывались в неё лезть, и жар, окрасивший щёки, поддавался прохладе коридоров замка. Вдохнуть чистый, без примесей, воздух показалось сродни чудотворному зелью. А ещё она почему-то не могла отпустить Билла в неизвестность в таком состоянии. И помочь могла вряд ли. Что вообще люди говорят в подобных ситуациях? — Привет. Прости, знаю, ты не в духе, но… Чарли сказал, что ты лучше остальных был знаком с Арраин. Я давно хотела узнать о ней побольше, — что было едва ли не абсолютной ложью, потому что Гермиона вспомнила о ней впервые после их с Гарри и Роном скитаний в девяносто седьмом, — расскажешь? — Тебе лучше спросить кого-нибудь другого. — Пожалуйста, Билл. Не то чтобы она что-то замышляла, хотела только разговорить его, чтобы Билл вздохнул полной грудью, чтобы рассказал то, что камнем на душе лежало, потому что встретить его таким было непривычно до зуда под кожей. От мысли «моё ли это дело?» женщина только раздражённо отмахнулась — неважно. Она может хотя бы попытаться. — Давай просто поболтаем за выпивкой, м? Ты знал её, я — нет. Поговори со мной, Билл. — Гермиона… Перед её глазами всё ещё стоял образ его, отрешённого, беспощадно одинокого в комнате, полной людей. Тоскливо всё это звучало. Наблюдая за Биллом, Гермиона видела, как он медленно опускает глаза и устало вздыхает, и в этом вздохе было столько тяжести, что она её на своих плечах ощутила. Поэтому и сползла вниз по каменной стене, устраиваясь рядом поудобнее. — Это было чертовски давно, — нехотя растягивает он слова, проводя ладонью по длинным волосам. Но Гермиона слышит в его голосе капитуляцию. — Эра была… Билл замолкает на полуслове, усмехается горько и трёт глаза ладонью. Молчит долго — Гермиона отсчитывает сто девяносто третью секунду, когда слышит продолжение. — Она была такой… маленькой, когда я её увидел. Не наивной совсем, но с горящими глазами, готовой на подвиги. Она хотела знать больше, чем давали уроки, и я учил её. Всему, что знал. У неё были цели одна больше другой, а мне было просто… весело, наверное. — Так вы и начали сближаться? — Не знаю. Я не помню этого момента. Она была новоявленной знаменитостью со Слизерина, о которой я мельком слышал из слухов — сначала. А потом моргнуть не успел, как оказалась кем-то… не другом, нет, — Билл криво усмехнулся. — Нет для неё определения. Она была… близкой мне. Гермиона уже слабо помнила, зачем начинала этот разговор, пропуская через себя каждую эмоцию как что-то, чему сама была свидетелем. Она слушала Билла с таким вниманием, будто каждое его слово было маленьким ключом, открывающим дверь в прошлое. Интересное. Наверняка интересное и до скрежета зубов ей неизвестное, а Гермиона так ужасно сильно не любила не знать чего-то! — Чарли сказал, вы обожали друг друга. — Чарли… Из него слова не вытащишь, но он много болтает, когда дело касается тех лет, — с чем теперь Гермиона была полностью согласна. — Что ещё он рассказал? — Да в общем ничего особенного. А вот и неправда, мисс-почти-снова-Грейнджер. Алкоголь бил по вискам, Гермиона морщилась от болезненной пульсации. Перебрала и не заметила. На языке вертелся ещё один вопрос. Она уговаривала себя успокоить порывы внезапной бесцеремонности и неуместного любопытства — девчачьего такого, подростково-сплетнического, но огневиски брало своё. В нормальном состоянии она точно, наверняка, на все сто процентов не спросила бы ничего настолько личного — так Гермиона оправдывала себя в своих глазах — однако состояние её едва ли было нормальным. — Ты любил её? Вопрос повис в тишине коридора. Билл сидел рядом, уставившись в стену напротив, и вовсе не поменялся в лице. — Её любили все. — Ты ведь понял, о чём я. По резко метнувшемуся в её сторону взгляду и нахмуреным бровям мужчины она поняла, что ответа не будет — переходить черту позволено не было, и Гермиона отступила, поёжившись. Видимо, он выпил недостаточно для подобных откровений, а она — для дальнейшего наступления. Но всё и так было ясно, правда? Или её хмельной мозг просто слышал то, что желал? Билл, словно потерявшийся где-то там, во времени, снова смотрел вдаль, но тот его взгляд всё ещё вызывал мерзковатое ощущение, будто она поковырялась в многолетней нарывающей ране деревянной палкой, оставив при этом с сотню заноз на память. Не сам взгляд даже, а то, что за ним стояло высокой стеной: больное, старое, но почему-то всё ещё бережно хранимое за семью замками от таких же любопытных зевак, как она сама. Сменить бы тему, приличия ради? Пожалуй, действительно стоило. — Как дети? Как… Флёр? — Достаточно хорошо, учитывая развод и их окончательный переезд во Францию. У Флёр ангельское терпение, — услышав это, Гермиона фыркнула про себя: сколько лет ни прошло, а Билл так и не понял, что покладистой и милой бывшая жена была только с ним. — Я обязан ей многим, но дети выросли и… — И продолжать не имело смысла. Я понимаю, — Билл снова повернулся к ней, встретившись глазами. — Мы разводимся с Роном. А ведь она об этом вообще никому ещё не говорила — кроме Гарри, конечно, он не считался — но что у них тут, не вечер откровений разве? — Что натворил мой братец? Если Билл и удивился, то виду не подал, впрочем, как ещё должен был отреагировать хороший старший брат? Это перед Молли с Артуром им двоим придётся объясняться, словно провинившимся детям, а Билл… Гермиона улыбнулась и покачала головой: — Ничего, просто… на самом деле, мы просто не состоялись как пара. Друзьями получалось быть лучше, вот и решили, что сделать пару шагов назад будет правильнее. Дети поняли. — Для них мало что изменится. — Верно. В конце концов, они расставались мирно. У Роуз и Хьюго всё та же большая, шумная и гиперактивная семья. Теперь они проводят с матерью большую часть года благодаря школе, а каникулы могут принадлежать отцу, бабушкам и дедушкам, крёстным, тётям и дядям — для них и правда ничего не менялось. Гермиона хвалила себя и Рона за то, что они смогли донести до них всё правильно, да и сами, в общем-то, не отказывались друг от друга, просто всё стало… проще. Любовь к одному из лучших друзей закончилась давно, но ценность лет, проведённых вместе, осталась. У Гермионы потерь личных не очень-то и много. А близкие, только руку протяни — будут держать крепко и не отпустят. И ей даже неловко становится. — Мне так жаль, Билл, — хмурится и понимает, что ему, наверное, эти слова меньше всего нужны, а больше и предложить нечего. — Война забрала многих. Лучших… Я не знаю почти ничего об Арраин, но она была интересным человеком, правда? Будь у меня возможность познакомиться с ней тогда поближе, я так и поступила бы. Его губ касается улыбка, а глаза закрываются.1984
Билл щурился, закрывая ладонью солнце. Несмотря на это, оно всё ещё слепило, отражаясь от поверхностей светом и жаром, мягко обжигающим лёгкие. Его третий курс только начался. Едва наступила третья неделя сентября, как Хогвартс уже ободрился двумя событиями: аномальной жарой, от которой даже охлаждающие чары слабо помогали, и появлением новой громкой личности в его стенах, хотя таковых хватало в каждом новом году. Выделялся кто чем мог: от особенно талантливых вокалистов в лягушачьем хоре до дизайнеров одежды, перекроивших школьные мантии старшекурсниц так, что профессор Снейп вместе с профессором Макгонагалл объявили на них охоту. В школе хватало звёзд. Но эта девчонка… Билл приметил её ещё на распределительной церемонии. Её макушка едва выглядывала из толпы и он увидел её только благодаря своему месту — сидел совсем рядом, но взгляд будто роста ей добавлял. Из-за этого она казалась несколько старше остальных первогодок, осматривая внимательно каждый уголок зала и, казалось, мало интересуясь процессом распределения своих однокурсников. Уже тогда в его мыслях промелькнул интерес, но затем, отозвавшись на свою фамилию, девочка отправилась на Слизерин, а столы вдруг взорвались перешёптываниями, прерванные строгим взглядом Минервы Макгонагалл. Девочка оказалась сестрой того самого парня… Джейкоба, кажется, исключённого из Хогвартса за нарушение правил и поиск чего-то… каких-то подземелий? Билл не помнил точно. — Посмотрите-ка, кто здесь! И как только эту маленькую змею впустили в школу? — один парень со Слизерина, что поступил с ним в один год, после ужина, даже из Большого зала не выйдя, поймал у выхода эту девчонку. Оскорбление было комичным, учитывая их общий факультет. — Твой братец вылетел отсюда к чертям собачьим, забрав с собой репутацию нашего дома, и ты осмелилась появиться здесь? Он шипел, точно тот самый символ их дома, репутация которого была опорочена. Билл даже фыркнул, проходя мимо — репутация? У Слизерина-то? Того, что скользкий, беспринципный и отравляющий существование окружающих — вот эту репутацию? Тогда ему следовало бы поблагодарить Джейкоба. — Человека не определяют поступки, совершенные другими людьми! — послышалось из-за спины, когда Билл уже прошёл мимо. Он даже обернулся посмотреть, кто вступился за неё: ещё одна девочка-новичок, в очках, хрупкая и совсем не выглядящая смелой. — Арраин станет выдающейся студенткой! В отличие от человека, который издевается над первокурсниками! Билл проглотил смешок, качая головой, и продолжил путь к башне Гриффиндора. Пока не свернул за угол, голоса всё ещё касались его слуха: — Прости, я помню, ты просила не обращать внимания на это, но… — Всё в порядке, Роуэн. Спасибо, что вступилась, но моего брата припомнят ещё не раз, так что… не обращай внимания, правда. Скажи лучше, ты уже посмотрела расписание на завтра? — тогда Билл впервые услышал её голос. Издалека, тихо, но достаточно, чтобы вычленить из гомона других её охлаждающее спокойствие. Арраин, так её звали. Билл повторил имя в мыслях несколько раз — непривычное уху. Повторную вспышку любопытства он оставил тлеющей на задворках сознания — она попала на другой факультет и узнать её получше, как тогда казалось, ему уже вряд ли удастся, да и не то чтобы очень хотелось. Более того, он не имел привычки обращать внимание на каких-то взращённых на пустом месте звёзд, которые на деле и кната ломаного не стоили. Билл только-только поступил на третий курс, магия бурлила в нём, учёба увлекала, ещё и такой же младший брат-первогодка (будто дома ему было мало ответственности) требовал присмотра уже в школе. Впрочем, к чести Чарли, из всех младших он был старшим и наименее проблемным, если только рядом никто не вёл речь о драконах. И вот, спустя каких-то несколько недель, когда всё более-менее успокоилось, Билл наблюдал за развернувшимся переполохом во дворе Часовой башни. Какая-то слизеринка зажимала паренька с Гриффиндора, тыча палочкой под подбородок. Конечно, как человек, не терпящий настолько наглой несправедливости, Билл прибавил шагу, чтобы разобраться во всём. Но во дворе, когда он наконец добежал, обстановка успела измениться. Во-первых, мальчишка отполз в сторону. Во-вторых, перед ним стояла другая слизеринка с палочкой наготове. В-третьих, нападавшая ухахатывалась от Риктусемпры, а та, другая, выбила Экспеллиармусом её палочку. Второй слизеринкой оказалась та самая Арраин, о которой он успешно успел забыть. Мальчишкой же был первокурсник-гриффиндорец… Бэн, вроде бы? Биллу подумалось, что её владения чарами хороши — безобидные заклинания, но сработали безупречно, и их обидчик сейчас краснел от злости и стыда, озираясь в поисках палочки. Впрочем, продолжению конфликта не суждено было осуществиться: во двор уже спешили профессора и, кто бы не был зачинщиком, им двоим придётся несладко. Билл вздохнул. Веселье закончилось, только-только начавшись. А Арраин снова дала о себе знать. Потом о ней дал знать и тот мальчишка, Бэн Коппер, рассказывающий обо всём их префекту в гостиной Гриффиндора. После — Чарли не давал забыть о ней, потому что она отлично управлялась с метлой на занятиях. Школа загудела о том, что Арраин при всех победила главную задиру среди первого курса в дуэли и некоторые нашли в ней свою надежду на мирные студенческие годы. А Биллу просто хотелось сосредоточиться на учёбе. И совсем немного, снова — узнать эту девчонку получше.