2022
Гермиона чувствовала себя просто… глупо. Очень и очень глупо, как для женщины её лет (и пусть, что в сорок с хвостиком ведьмы и маги в их мире были совсем ещё молоды, отпечаток магловского общества оставался на ней по сей день). После того вечера памяти в конце февраля она будто потеряла покой. Начиная с безразличия, она пришла к пониманию, ощутила удивлённо сожаление и в конце концов настолько закопалась во всё это, что временами ловила себя на вязкой меланхолии вечерами, когда оставалась одна. И что же это вообще за чертовщина? Синдром отложенной скорби по незнакомому человеку, навеянный рассказом? Одним лишь рассказом Чарли! Это было правда глупо. Глупо! Оплакивать смерть человека, покинувшего этот мир ещё до конца такой уже далёкой войны. Человека, которого она не знала. В этом, чёрт возьми, не было ни логики, ни смысла, вся эта ситуация вообще её не касалась, но Гермиона не могла себя контролировать. Перед сном, хотела того или нет, она возвращалась мысленно к этой истории и всё прокручивала в голове отрывки и обрывки, рассказанные или подслушанные случайно, и это почему-то с каждым днём занимало в её сердце немного больше места, чем вчера. Не помогало и то, что вот уже полгода они с Чарли работали в Хогвартсе вместе. Будь он по-прежнему где-нибудь далеко со своими драконами и заповедниками, она, может быть, и не надумывала бы себе всякого. Однако Гермиона видела. Его видела, и его настроение ухватывать начала сразу, как только натыкалась взглядом. За обедом, пусть и сидел за столом преподавателей, он постоянно поглядывал на слизеринский стол, на определённую его часть. И скажите на милость, ну как она могла не подумать, что в его мыслях тогда появлялась Арраин, которая наверняка сидела там когда-то? Или вот ещё, например, проходя мимо него и профессора Снайд, или даже профессора Хейвуд, не единожды Гермиона улавливала обрывки фраз: — Она бы сказала… — Помню, как мы тогда… А она… Ты помнишь, что она?.. — То зелье, которое мы с ней… Гермиона и думать не желала, что некая «она» — не Арраин Самадра. Ну, было несколько причин её уверенности: во-первых, интуиция нашёптывала. Да, быть может, несколько сомнительный аргумент… Но во-вторых, и это было весомее, и с Арраин, и с Мерулой, и с Пенни они учились на одном курсе, так о ком же тогда ещё мог говорить с ними Чарли, печально вздыхая? О Нимфадоре Тонкс? О Роуэн Ханна? Конечно, справедливое предположение, по ним друзья тоже тосковали. Но нет, Гермиона свято верила, что речь вовсе не о них велась. О других павших людях, дорогих сердцу, они говорили открыто и без утайки. Об Арраин почему-то — только между собой и негромко. — Ты сама не своя в последнее время, — доносится сквозь туман мыслей голос Гарри. Зная о семейных обстоятельствах, он то одного друга вытягивал проветрить голову, то вторую волоком из школы тащил, чтобы вдали от суеты просто выпить чашку чая. — Всё в порядке? Или это из-за разво… — Из-за развода мы с Роном наконец-то начали общаться, Гарри. Это просто… праздник какой-то, — хмыкает женщина. — Тогда что-то другое сл… — Нет, ничего не случилось. Правда-правда, честно-честно, торжественно клянусь, что не замышляю никаких шалостей, — она с улыбкой приложила одну руку к сердцу, другую подняв в клятвенном жесте. — Дети в порядке, с Роном почти идиллия, я не больна и мир не рушится. — Просто… — он улыбается и протягивает слово так, чтобы она продолжила. — Просто… знаешь, — Гермиона задумывается над тем, как объяснить всю ту кашу из чувств, которую сама заварила, так, чтобы звучало хоть сколько-нибудь разумно, но правильных слов не находит, потому и выдаёт как есть: — мы ведь никогда особо не общались с Биллом и Чарли, а с тех пор, как мы работаем в школе вместе, я узнала их немного ближе. В смысле, Чарли. — И это тебя тревожит? — насмешливо поднял бровь Гарри, на что она покачала головой. — Конечно нет. Просто я задумалась о том, что у них была целая жизнь до того, как мы познакомились, а мы даже не… — Может, я удивлю тебя, милая, но она была у каждого нашего знакомого. — Гарри, ты понял, что я имею в виду! — она укоризненно посмотрела на него исподлобья, вызвав только смешок в ответ. — Недавно у меня получилось поговорить с ними двумя — случайно, на самом деле, и я узнала… Лучше бы и не узнавала, если честно, но тем не менее… — Начинаешь меня пугать, — хмыкнул мужчина, заглядывая ей в глаза в поисках намёка или подсказки. — Гермиона не может перейти к сути дела — нонсенс! — Да просто!.. — взмахнув рукой, она воскликнула и снова притихла. — Просто… Чарли пригласил меня — ну ладно, я сама напросилась — на вечер памяти одной его старой подруги. И за этот вечер я узнала об их жизни столько, что до сих пор в голове разложить по полочкам не могу! — Например? — Она умерла незадолго до окончания войны. Они с Чарли учились на одном курсе, но она была слизеринкой. В Хогвартсе были какие-то Проклятые Хранилища, и они пытались понять… О-о-о, Гарри, это жутко длинная история! — застонала Гермиона, складывая руки на столе. — Ты знал, что Билл был в неё влюблён? Ну, скорее всего… Вопрос, терзавший её время от времени, вылетел прежде, чем она успела обдумать его или прикусить язык, отчего женщина в который раз съёжилась — ну натуральная сплетница, и откуда в ней это взялось? Однако тема уже была начата и отмалчиваться после того, что ляпнула, было бессмысленно. Гарри растерянно приподнял брови, меньше всего ожидая чего-то подобного. — Вот ка… — Она была лучшей подругой Чарли! Они скорбят по сей день, Гарри, просто в голове не укладывается! — снова вырвалось одним потоком, будто — хотя так и было — копилось в ней долго, настаивалось, играло точно вино бродящее, чтобы в итоге вырваться фонтаном наружу. — А ещё знаешь что? Она тоже работала на Пожирателей по просьбе Дамблдора! Она была от природы легилиментом, чёрт возьми, ты можешь себе представить?! — Гермиона… — А Чарли… ты бы видел его, как он страдает! Особенно из-за того, что не успел при жизни сказать ей, как сильно её любил! — А он тоже был в неё вл… — Нет, совсем нет. Может и да, я вообще-то не спрашивала. Но я подумала сейчас, Гарри, ты должен знать наверняка, как сильно я люблю тебя и дорожу нашей дружбой! — И я то… — Это просто сводит меня с ума! — в сердцах выпалила она, треснув ладонями по столу, отчего пустая чашка с ложкой подпрыгнули и зазвенели. — Я никогда бы не подумала, что Чарли и Билл настолько… настолько… преданные и глубокие, и… В смысле, ты же знаешь их — они всегда держались отдельно, и мне казалось, они такие холодные и отстранённые, а они просто!.. И я даже поговорила с Биллом, хоть он и был пьян, и, возможно, только поэтому со мной заговорил, но… Он так скорбит, ты бы только видел, Гарри! А Флёр! Ты вообще знаешь, почему они развелись? — Неужели из-за… — Я уверена, что да! Вообще-то никто не говорил прямо, но я полностью уверена, что между Биллом и Арраин было что-то… нет, не «что-то», а ЧТО-ТО, — она сделала явный акцент на последнем слове и развела руки в стороны, показывая объёмы. А через мгновение вздохнула, пытаясь угомониться наконец. Наговорила лишнего, столько, что на три жизни хватит, хотя всегда презирала сплетниц. — Я не должна была всё это рассказывать. Но рассказала только потому, что ты оставишь всё в секрете, верно? — Конечно, — он отозвался спокойным голосом. — Но, Миона, я не совсем понимаю, почему тебя это так задевает. В смысле, если бы мы могли помочь и что-то исправить, тогда… Но мы не можем. — Не знаю, — Гермиона перевела беспомощный взгляд куда-то за его спину. — Не знаю, Гарри. Такое чувство, будто что-то идёт не так, и я ничего не могу поделать. Это просто не даёт мне покоя. — Ты устала, — он понимающе сжимает руку подруги и тепло улыбается. — Думаю, тебе не помешает отдых. И где-нибудь подальше отсюда, пожалуй. — Наверное. Было бы неплохо, на самом деле… Вы как всегда зрите в корень, мистер Поттер, — губы растягивает улыбка. — Просто не представляю, как жила бы без тебя. Спасибо, Гарри. За то, что выслушиваешь без осуждений. За то, что косо никогда не смотришь. За то, что рядом всегда, если нужно, и даже когда совсем нет времени. Гермиона не перечисляет вслух, но всеобъемлющая любовь в её глазах говорит громче слов, и она знает, что Гарри никаких слов не нужно. Между ними всё предельно, кристально ясно с тех самых пор, когда остались в палатке в лесу Дин вдвоём, потерянные и брошенные, казалось, всем миром. Спроси у Гермионы, кто был для неё ближайшим человеком, она и думать не стала бы — Гарри. Конечно, Гарри! В любой беде, волнении, радости, в чём угодно Гарри был первым, кто оказывался рядом, первым, кого она ждала. А уж потом Рон, семейство Уизли, родители и кто угодно ещё. Не то чтобы она любила их меньше, справедливости ради, это всё и не про любовь вовсе было. И сейчас, думая об этом, она снова не удержалась от проведения параллелей. Как они с Гарри близки, так Чарли был близок с Арраин, судя по его словам и боли, с которой он их проговаривал. Если бы она всё-таки потеряла Гарри двадцать пять лет назад в той проклятой войне, совсем как Чарли свою подругу… Ох, у Гермионы заныло сердце. Чёрт возьми, просто издевательство над собой… И это она ещё всячески отгораживалась от мыслей о Билле и Арраин, у которых история и того трагичнее!1986
Улыбка сама собой тянула вверх уголки губ, когда Арраин перебирала письма. Билл писал… немало. Хотя она и подумать не могла, что после всей этой горе-истории с Ледяным Хранилищем он хотя бы посмотрит в её сторону, даже если остаток учебного года они провели вполне мирно. Очень даже здорово провели, если честно, не беря во внимание её головные боли, высверливающие дыры в висках в последние месяцы перед летом. Удивительно, но первая сова принесла привет из Англии уже к концу второй недели каникул. Наверное, тот день выдался жутко изнурительным для Билла, потому что родители оставили на него уже шестилетнего брата и ещё четырёхлетнюю сестру, отправившись куда-то с утра и до самой ночи. Билл расписал это почти на два листа, а яркий отпечаток детской ладошки поверх чернил и надорванный уголок дали понять, что писал он прямо в процессе и сгоряча. То ли потому что оно было таким милым, то ли потому что первым — Эра не знала, но это письмо она перечитывала больше остальных. И неизменно посмеивалась, особенно воспроизводя мысленно описанную сцену, где Джинни — сестра Билла — заставляла переделывать её причёску всякий раз, как только Билл управится с предыдущей. А Рон — самый младший из братьев — всё время сбегал в сад и затевал драку с гномами, после чего, рыдая, показывал свой новый синяк… И это не считая других его братьев! Что касалось остального, Билл писал, что скучает по школе и вообще-то хотел бы поскорее увидеться с Эрой, чтобы потренироваться и показать новые заклинания, а ещё узнать, что там с другими хранилищами. Ещё он обещал, раз уж она переходит на третий курс и получает разрешение посещать Хогсмид, показать свои любимые места в этой деревушке, а не только угощать её мятными жабками по выходным (Эра, впрочем, находила этот его жест до жути милым и ничего не имела против). Сама Арраин над каждым письмом потела, стараясь поддерживать максимально нейтральный, дружеский тон, выверяя каждое слово, чтобы в его голову никаких подозрений не закралось, потому что… Ну, ей было что скрывать — свою симпатию к нему она приняла ещё в прошлом году, пусть понимала, что из этого вряд ли что-то выйдет. Она ведь… ребёнок для него, верно? Он так сильно пытался её защитить во время их «приключений», словно старший брат, будто вовсе не веря в то, что её возраста и навыков хватит хотя бы для самообороны. Может быть, ей только казалось. Тем не менее, она не решалась даже задумываться над тем, чтобы выразить свои чувства. Как-то раз после концерта «The Weird Sisters», с подготовкой которого она помогала, Мирон спросил у неё, когда они вдруг разоткровенничались о всяком: — Тебе ведь кто-то нравится, Арраин? — он хитро улыбнулся. Чёрт знает как он так проницательно и метко попал в точку, даже если к тому времени Эра сама толком и не понимала, что чувствует. — Ну, признавайся. И зачем она только ляпнула? Мирон ведь просто сказал, что влюблён в музыку, а она выдала себя одним своим задумчивым: «Понимаю…»! Могла ведь просто промолчать, кивнуть, не выглядеть такой задумчивой, в конце концов, чтобы ему не было за что зацепиться, так нет же! — Ну… — сорвалось с её губ едва слышное. — Билл, наверное. — О, тот самый гриффиндорец, о котором девчонки болтают? «Такой добрый, отзывчивый, красивый», — усмехнулся он снова. — Билл правда крутой, я видел, как он работает на занятиях… Не хочешь ему рассказать? Эра покачала головой, приложив прохладные ладони к покрасневшим щекам. — Нет. И ты не говори никому, Мирон. О Билле… Пожалуйста. — Можешь не волноваться, твои секреты меня мало волнуют. Но ты бы рассказала ему всё равно, знаешь, это могло бы оказаться взаимным. Не могло. В этом она была твёрдо уверена. К счастью, насколько она успела узнать Мирона — а они учились в одном Доме, разве что он был на два года старше, — его и правда мало что волновало, кроме музыки, значит и её тайны останутся тайнами.*
«Она ребёнок», — думал Билл, но продолжал писать длинные письма, скучая почему-то совершенно неприемлемо сильно. «Два года разницы в нашем возрасте — это слишком, чтобы даже задумываться. Она ребёнок», — убеждал он себя перед сном, прокручивая в памяти моменты минувшего года. Но каждый раз, когда взгляд задерживался на ней чуть дольше, чем следовало, ему казалось, что он видит в Эре человека куда старше него самого. Казалось ли ему или хотелось это видеть, или, возможно, пережитое действительно заставило её взрослеть быстрее — он не мог быть уверен, и всё же… её взгляды на многие события были достаточно взвешенными и мудрыми, и умение видеть мир с необычных ракурсов или ставить себя на место других добавляло ей возраста в его глазах. Казалось, он научился видеть магию в самых простых вещах, которые раньше проходили мимо, стоило ей просто пальцем ткнуть. Биллу было так легко рядом с ней, будто он находился в самом центре крошечного уютного мира, тихого, полного веселья, тепла и понимания, и она была тем человеком, кто в тишине ухватывал его непроизнесённые ещё мысли. Каким-то странным образом она была теперь подругой — удивительно, ведь в самом начале того учебного года он и думать об этом не стал бы; тем, кто завораживал его, заставлял вслушиваться в каждое слово, когда она часами говорила о чём угодно, а в её глазах бликовало солнце, подсвечивая веснушки ярче. Такая… комфортная, своя — ему едва ли верилось, что их знакомство было совсем недолгим. Он с трудом мог признать, что два года назад был уверен: он никогда не узнает её поближе, потому что и желанием знакомства особо не воспылал сначала. И что же теперь? А теперь что-то ворочалось в нём, извивалось под рёбрами, и, увы, Билл не был наивным дураком, чтобы не понимать природу происходящего. Она нравилась ему. Нравилась, и после каждого признания самому себе следом прилетала мысленная пощёчина: Эра совсем ещё ребёнок.*
Два с небольшим месяца в тихой ирландской деревушке среди овец и коз — такими оказались её каникулы, но Арраин не спешила жаловаться. Тётушка Бидди от зари до заката пропадала где-то в зелёных полях, а она сама была предоставлена себе, и даже когда они пересекались — что ж, мысли одного человека было куда терпимее слышать, чем нескольких, уж тем более в шумном Лондоне. В том, что это чужие мысли лезут ей в голову, точно пчёлы на сладкое, выяснить наедине с тётушкой тоже оказалось легче. «Бедный ребёнок, её мать совсем из ума выжила!» — было так тихо в доме, что плеск воды в тонком ручье метрах в трёхстах доносился, но она чётко слышала эти слова. «У неё и муж пропал, и сын исчез, а она последнее дитя не ценит!» — где-то внутри кольнуло больно, и Эра вышла из комнаты, тихо закрыв двери. Мама… Не то чтобы она когда-то особо любила дочь, если уж на то пошло, Джейкоб заменял и её, и отца, все каникулы трусился над ней, совсем ещё маленькой — ей было только года полтора или около того, когда он отправился в Хогвартс. Мысли тёти задели вовсе не чувства к матери. Просто за два года она нисколько не приблизилась к тому, чтобы найти брата. — …тние каникулы? Эй, Эра, ты с нами? — Пенни недоумённо смотрела на неё в ожидании ответа, склонив голову. — А? Да… Каникулы, — кивнула она. — Каникулы… если честно, не очень. В «Пророке» написали о том, что происходило в прошлом году с Ледяным Хранилищем, так что моя мама обо всём узнала и… ну, она была недовольна. Мягко выражаясь. Перечень язвительных слов, услышанных в свой адрес за всё время, был пополнен десятками новых, от которых мурашки по коже ползли, но ни одной слезы не скатилось, что, похоже, только больше распаляло мать. — В любом случае, я рада снова вернуться в Хогвартс. Оглядываясь по сторонам, она всё пыталась выискать высокую рыжеволосую макушку среди студентов, сидящих за гриффиндорским столом, но Билла, кажется, ещё не было. Несмотря на то, что всё лето успокаивала в себе отголоски явной симпатии, Эра всё равно поморщилась: в груди болезненно кольнуло. Увидеть его правда хотелось. Она скучала. Зато друзья, соскучившись не меньше друг по другу за пару месяцев, болтали без умолку, забрасывая её вопросами обо всём подряд: от найденных в Ледяном Хранилище поломанной палочке и дневнике до наказания от директора за то, что они вообще проникли туда. К слову о директоре… спустя пару минут им пришлось рассесться по местам, чтобы послушать его речь. Сразу после стандартных приветственных фраз он серьёзно окинул взглядом студентов, перейдя к главному: — Как многие из вас знают, в прошлом году Хогвартс подвергся проклятию льда, вырвавшегося из уже известных вам Проклятых Хранилищ. Это проклятие, разумеется, было высвобождено только потому, что кто-то хотел туда проникнуть, поэтому я призываю всех держаться подальше от подобных авантюр! — вещал он, смотря прямо Арраин в глаза. — Насколько нам известно, каждое Хранилище содержит уникальное проклятие, и я не намерен более терпеть подвержение опасности моих студентов и преподавателей. Стоит отметить, это правда, что ученики, открывшие Ледяное Хранилище, действительно разрушили проклятие и спасли школу. Как правда и то, что всех нас они подвергли огромному риску. Поэтому я запрещаю любому из вас искать оставшиеся Хранилища — наказание для пойманных за этим делом будет крайне суровым, и для тех, кто уже был причастен — тем более. Повторю снова: не пытайтесь искать или входить в Проклятые Хранилища! Теперь, пожалуйста, наслаждайтесь праздником! В этом году тыквенный пирог получился особенно вкусным. О, так… значит, директор был всё-таки зол. Справедливости ради, в его громогласной речи, от которой уши закладывало, было столько правды, что хоть ложкой черпай. Да, она подвергла опасности всех. И своих друзей, и всю школу постепенно, пострадали даже те, кто ничего не знал о происходящем. Было ли Арраин стыдно? Очень. Могла ли она остановиться, так ничего не выяснив о Джейкобе? Слишком много было пройдено, чтобы ставить точку вместо запятой. Она рисковала всем и всеми. Эгоистка. Чистой воды эгоистка, но… — И что нам делать? — отвлекла её Роуэн, и Эра только пожала плечами: — Продолжать. — Абсолютно безрассудно и иррационально, — подруга хмыкнула, поправив очки. — Но я правда надеялась, что ты это скажешь! Арраин расплылась в улыбке, приобняв её одной рукой за плечи. И что бы она делала без Роуэн? После речи Дамблдора студенты загудели, принявшись терзать еду, некоторые из них покидали места за своим столом, чтобы пересесть к друзьям из других Домов, некоторые, быстро насытившись, кучковались по разным углам Большого Зала, и старая проблема снова дала о себе знать с новой силой: мысли сотен людей заклевали её голову изнутри, заставив прижать пальцы к вискам. Сдержать болезненный стон получилось с трудом. Всё стало ещё хуже, когда к ним с Роуэн снова подсели Бен, Пенни и теперь уже Тонкс — с этой девчонкой, жадной до розыгрышей и беспорядка, они ещё с прошлого года неплохо начали ладить. Разговоры снова взвились пуще прежнего, сводя её с ума. Она не хотела слышать всё это. Не хотела знать, кто из квиддичной команды купил метлу получше, чья прапрабабушка почила вечным сном, не хотела знать о волнениях первокурсников и о том, что тыквенный пирог в этом году действительно первоклассный — она, чёрт возьми, вообще не могла терпеть тыкву! Но как бы ни старалась, какие стены ни пыталась возводить по настоянию брата в сознании, чтобы оградить себя от чужих мыслей, это не приводило к ощутимому результату. Голоса разве что стихали на полутон, противной монотонной кашей бурля в голове, а потом вскипали с новой силой, выбивая каждым словом по кирпичику из её стены. — Эй, привет. Она чуть не подскочила с места, резко оборачиваясь. Билл… Сердце подпрыгнуло, забившись быстро. И голоса вокруг подозрительно смолкли. То ли оттого, что она переключила внимание резко, то ли оттого, что помимо друзей на них пялилась ещё примерно четверть Большого зала, позабыв об ужине. — Я думала, что ты так и не появишься сегодня. Привет, — она расплылась в улыбке, поднимаясь. «Я и рад бы прийти со всеми, если бы не староста, который свалил на меня…» — послышалось вдруг, и Эра встряхнула головой, прогоняя его мысли и быстро представляя новую стену. Так нечестно. Несправедливо. Ну не должна она знать обо всём, что творится в головах у людей, тем более при личном разговоре! — Пришлось задержаться, — наконец говорит Билл сам, не вдаваясь в детали, о которых думал. — Пройдёмся немного? Есть разговор. Это было совсем не к месту. Как бы сильно она ни соскучилась, все эти разговоры и вообще более-менее близкие контакты с людьми… Сначала следовало бы разобраться с проблемой номер один, которой хранилища временно больше не являлись, но против воли она кивает согласно, не замечая переглядок друзей, и следует за Биллом в пустующий угол зала, собирая в одну кучу ментальные кирпичики. — Вижу, тебя назначили префектом, — улыбается Арраин, кивая на значок на его мантии и вспоминая, как Роуэн в прошлом году говорила, что такие люди как Билл Уизли непременно становятся префектами. Парень только глаза закатывает: — Я гордился этим ровно до тех пор, пока наш староста школы не заболел внезапно и мне не пришлось сопровождать первокурсников от поезда до озера, а потом от озера до школы. Позже один из них так переволновался, что мне пришлось тащить его на себе к мадам Помфри и я даже поесть не успел… Эра прыснула, качая головой. Первый год — всегда стресс, хоть первокурсник ты, хоть первый год в качестве префекта или старосты школы находишься. — Но пир ещё не закончен, почему ты не поешь? Настолько важный разговор? — она вопросительно склоняет голову, мысленно добавляя в свою стену кирпичики, которые выбиваются один за другим. Билл чешет затылок, неловко опустив взгляд. — Да вообще-то… Если честно, просто хотел поздороваться сначала, — выдаёт в конце концов, и сердце её снова пропускает удар. Ну как можно было к нему оставаться равнодушной? Правду говорила Роуэн, не зря его считали одним из самых популярных парней в школе, потому что Билл даже не делал ничего особенного, чтобы казаться таким привлекательным, он был самим собой и этого сполна хватало. Даже просто стоя рядом, Арраин ощущала на себе недовольные взгляды девчонок, что сидели поблизости и могли их видеть. «Неужели она интересна Биллу?» «Какого чёрта эта слизеринка вообще стоит с ним?» «О чём они говорят?» Она сморщилась, когда стена неожиданно рухнула, рассыпалась в один момент до основания, выйдя из-под контроля, и от внезапной боли из-за атаковавших мыслей она пошатнулась, снова прижав ладони к вискам. — Эра! — Уизли подхватил её под локоть. — Тебе плохо? — В-всё нормально, — с трудом выдавила она, но перед глазами поплыло. Встревоженный Билл этому явно не поверил, уж тем более когда она начала оседать на пол и ему пришлось поддерживать её под руки. Голоса в голове затрещали невыносимо, полностью дезориентируя, и свет померк, изолируя, наконец, от шума. Ни паники в глазах Билла, ни сорвавшихся с места друзей, ни профессора Снейпа, вылетевшего из-за профессорского стола, ни даже нахмурившейся Мерулы — ничего из этого она уже не видела.*
— …жаловалась на боли в прошлом году, но с девочкой всё в порядке, она полностью здорова. Я предполагала раньше, что она переутомилась из-за учёбы, но дети только вернулись после каникул… Возможно, нам следовало бы отправить её в Мунго. Голова раскалывалась. Ей повезло, что в больничном крыле почти никого не было, кроме мадам Помфри и кого-то, с кем она говорила — Эра пока не могла открыть глаза, потому что при малейшем движении боль прошивала от висков до затылка, только слышала. Неужели она прямо на глазах всей школы шлёпнулась в обморок? Вот зрелище-то было… Второй человек ничего не ответил, как бы то ни было, однако поступь тяжёлых шагов приблизилась к её кровати. — Уже очнулись? О, так вот, кто это был. — Да, профессор, — отозвалась она слабо и попыталась открыть глаза снова, но только сморщилась от неприятных ощущений, чем сделала ещё хуже. — Не напрягайтесь, зелье должно скоро подействовать, — отчеканил Снейп. — Что с вами произошло? — Мне стало плохо… — Избавьте меня от очевидного, — пусть она не видела, но точно могла представить, как кривятся губы профессора в недовольстве, требуя: — Конкретнее. С прошлого года вас мучали головные боли? — Да, — односложно ответила она. — Что-нибудь странное замечали? — Мысли. В смысле… можете считать меня сумасшедшей, но я начала вроде как… слышать мысли людей. Со стороны, с которой должен был сидеть Снейп, ни шороха не раздалось. Эра уже несколько раз пожалела, что сказала правду, когда вдруг после долгого молчания он спросил: — Как это происходит? При встрече взглядами? — Нет, просто… достаточно находиться в одной комнате. — Для защиты от вторжений в ваше сознание обычно необходимо вообразить стену вокруг себя, чтобы никто не проник в ваши мысли. — Это я делаю, но мне бы… Профессор, мне бы хотелось не проникать в мысли людей, или как это вообще работает?.. Стена не помогает, она рассыпается почти сразу, сколько бы я её не восстанавливала. Снейп хмыкнул, откинувшись на спинку стула. Чем больше узнавал, тем сложнее ему, казалось, будет разгребать последствия нежданно нагрянувшего к проблемной студентке «дара». Ему, конечно — кто ещё возьмётся за это? Дамблдор? Зачем, если есть Северус, весь в долгу и грехах, владеющий ментальной магией, являясь при том главой Слизерина, в котором Самадра находилась? Изначально было очевидно, на чьи плечи возляжет поиск решения проблем. Вот только не приходилось ему сталкиваться прежде с подобным. Путь к мыслям и образам девчонки было почти невозможно найти в обычное время. Ещё с первого курса её разум просто зеркалил собственные мысли Северуса, как морская гладь в безветренный день, когда он пробовал заглянуть в её голову. Знал ведь ещё тогда, что позже разбираться с этим придётся лично, впрочем, что с окклюментом разбираться? Показать пару приёмов для более тщательной защиты сознания — максимум. Но кто знал, что она окажется и легилиментом в придачу? Самым отвратным видом легилимента — по праву рождения. Это было странным даже для Северуса. Он никогда прежде не имел дела с людьми, которым такие способности были просто дарованы вместе с жизнью. Дар был весьма сомнительным, впрочем. Чтобы понять, о чём думает человек, ему нужно было искать обстоятельства и прилагать усилия. Девчонке, напротив, придётся прилагать их, чтобы заглушить чужие мысли, и это станет испытанием на многие годы, по крайней мере, пока до автоматизма не дойдёт. Существовал ли автоматизм в этой отрасли магии в принципе — чёрт знает, откровенно говоря, ментальные способности исследованиям поддавались с трудом, оттого и изучались неохотно. — Что ж, — заговорил он снова, — вы не сошли с ума. В вас пробуждается ментальная магия. К вашему большому несчастью, у вас есть способности. Значит, всё-таки это было правдой… Арраин наконец открыла глаза — неизвестное зелье, которым профессор её напоил, начало действовать, окатив прохладой голову. У неё даже сесть получилось. — Мой брат говорил, что это может случиться, — она поджала губы. — Но не успел рассказать, что с этим делать, до того как… …исчез. И ничего о том, что её будут мучить боли, он тоже не сообщил, впрочем, с Джейкобом этого могло и вовсе не происходить. — Профессор, с этим можно что-то сделать? Не думаю, что смогу учиться дальше вот так. — Если у вас достаточно сил подняться и идти, тогда следуйте за мной. В противном случае буду ждать вас с утра, — вместо понятного ответа Снейп дал указания. Эра спустила ноги на пол. Встала, пошатнувшись, но вроде бы устояла и сделала пару шагов. Возможно, действия зелья уже было достаточно для пути в подземелья. Просто с утра начинались занятия и пропускать первый день ей вообще не хотелось. К тому же друзья наверняка от беспокойства места себе не находили.*
Профессор Снейп, как только они зашли в класс зельеварения, провёл её через всю комнату, в конце которой обнаружилась неприметная дверь. А за ней оказалась целая лаборатория — Эра ахнула. Пока он открыл один из ящиков, появилось время осмотреться: высокие стеллажи, забитые сверху донизу склянками, котлы всех размеров, рабочая поверхность — загляденье! — Садитесь, — мужчина кивнул в сторону, указывая на кресло в углу. А дальше настоящая магия творилась на её глазах. То, с каким мастерством профессор подходит к зельеварению, всегда её завораживало. На демонстрации в начале каждого урока она выбивалась в первый ряд обступивших его стол студентов, пытаясь не упустить ничего, записывая каждую мелочь, следя за каждым движение. А тут — личное представление! «Драконье дыхание», — прочитала она на этикетке, когда Снейп громко опустил баночку на стол, вернувшись к поискам. Почти сразу за этим появились ещё две: «Рунийская Силеника» и «Силурийская грива». Эра несколько раз была наказана уборкой и сортировкой в кладовой — той, другой, где в прошлом году они всей компанией отрабатывали проступки — и ничего подобного она не замечала. Трава в последней баночке поблёскивала в свете свечей золотом, в первой — будто испарялась, исходясь тонкой дымкой. Видимо, эти запасы для зелий были то ли личными, то ли для курсов постарше. Последний крошечный пузырёк Снейп явно не хотел пускать в расход — он несколько минут вертел его в руках, разглядывая — Эре показалось, что тот вовсе пуст, но когда профессор всё же определился и поставил его к остальным, на самом донышке едва можно было различить остатки порошка. «Корень Заккума», — прочитала она снова про себя. Не выдержав, спросила: — Для чего это? — Не вашего ума дело. Таков и был ответ, но Арраин, привыкшую к колкости главы Дома, это нисколько не задело. Болтая ногами на высоком кресле, она наблюдала за тем, как измельчённая трава из трёх первых банок была ссыпана в крошечный котелок, после них последовали крупицы корня Заккума — очевидно, профессор был весьма раздосадован тем, что его запасы подошли к концу. В любом случае он добавил ещё немного воды и просто вскипятил жидкость, тут же убрав с огня. Перелил в прозрачную ёмкость — зелье получилось чёрно-смоляным и тягучим. Пока оно остывало, мужчина вынул из ящика тонкую стеклянную палочку, одну из тех, которыми, видимо, перемешивал определённые виды зелий, и положил её на столик, за которым Арраин сидела. Переставил чёрное варево туда же. Сел, наконец, рядом. — Сейчас в вашей голове только ваши мысли? — уточнил он, девочка кивнула. — Прекрасно. Оголите запястье левой руки. Эра послушно убрала рукава мантии и рубашки повыше, положив руку на стол, и снова попыталась узнать: — Профессор, для чего это? — Помолчите, Мерлина ради. Она вздохнула — что ж, ну и ладно. Снейп обмакнул палочку, постучал о бортик пиалы, стряхнув лишнее, крепко сжал её руку — чтобы не двигалась, видимо, и принялся выводить символы на запястье. Зелье не жгло. Чёрными полосами впитывалось в кожу, не расползаясь и не теряя в цвете. Четыре тонких символа профессор начертал на ней, после чего перелил зелье в чистую склянку и, подписав, убрал на полку. — Попробуйте сконцентрироваться на своих мыслях и представьте воображаемую стену, окружающую ваш разум. Визуализируйте её как нечто прочное и непроницаемое. Вам не нужны никакие… кирпичи. Заливайте цемент, возводите металлические балки, если это вам вообще о чём-то говорит. — Я росла в магловском районе, поэтому… — Мне глубоко безразлично, где вы росли, — цокнул профессор раздражённо. Расправившись со всем инвентарём, он вернулся обратно, вновь заняв место за столом напротив студентки. — Я открою для вас свои мысли, а вы попытаетесь остаться за своей стеной и не высовавать нос за её пределы. Северус рисковал, конечно, отменяя действие окклюменции в присутствии настырного легилимента. Минутами ранее он добавил рунами девчонке раза в два больше сил, как физических, чтобы справляться с болями, так и ментальных, чтобы контролировать щиты было проще — ситуация у неё и правда критическая, и хуже станет, стоит только оказаться снова в окружении галдящих детей. Прощаться со своими собственными щитами было крайней мерой, он чувствовал себя слабым без них, едва ли не беззащитным, но делать больше ничего не оставалось. Арраин кивнула, прикрыв глаза. Следуя неотступно инструкции, она представила высокие решётчатые балки вокруг себя и над своей головой, заполнила пустое пространство вязкой плотной массой, так, чтобы ни одной прорехи не осталось. Открыла глаза. Встретилась взглядом со Снейпом. А потом всё так резко замелькало перед ней, что она и опомниться не успела — картинки одна ярче другой, и профессор — ещё совсем маленький мальчик. Плачущий ребёнок. Одинокий юноша. Человек, чьё сердце было вынуто и растоптано. — Направляйте энергию на стену, а не на меня! — зарычал он, зло чеканя каждое слово, и Эру тотчас вытолкнуло обратно. Голова закружилась. И доли секунды хватило, чтобы понять: увиденное не должно было стать известным кому-либо и когда-либо в его жизни. Профессор… Он был почти ровесником её брата, и за столь короткую жизнь… Ох, Мерлин, как её только угораздило влезть не просто в мысли, а в самую его душу? Северус сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Полный провал. Инициативность наказуема, вот и расплачивайся теперь теперь собственными нервными клетками, собирай снова себя по частям после вызванных воспоминаний, уже много лет бережно замкнутых в сундуке под семью замками. Вся жизнь как на смертном одре перед глазами пролетела, вот только не перед его собственными. — Профессор… Мы можем продолжить завтра? Я устала. Худшее, что она могла сейчас сделать — комментировать то, чему невольно стала свидетелем. Хуже могли быть только извинения и жалостливые слова, Снейп ещё больше бы её возненавидел, если есть куда этой ненависти расти, поэтому Арраин подумала, что оставить его сейчас в покое будет лучшим вариантом. — Идите, — сухо раздалось в ответ. Он не смотрел на неё. Кончики пальцев мужчины подрагивали, сигнализируя о бедствии, обрушившемся на него из-за её неумения себя контролировать. Ей было стыдно. Сквозь землю хотелось провалиться. Едва ли теперь профессор захочет её учить. Хорошо, если вообще заговорит когда-нибудь. _______________________ Мне нравится придумывать такие мелочи, поэтому новое зелье из новых ингредиентов в студию: Зелье для защитных рун — усиливает воздействие рун защиты и силы, наносится на участок кожи непосредственно в виде рун, надолго вьедается, следовательно, воздействие продляется. Состав: 1. Драконье Дыхание (Herba Draconia Digesta) Эта трава способствует усилению рун, связанных с силой и защитой. Когда её используют в сочетании с рунами, они становятся более мощными и эффективными для защиты от негативных воздействий. Чаще всего найти её можно возле лежбищ драконов в заповедниках или природных местах обитания после их сна — трава, на которую в течение шести и больше часов попадал выдыхаемый драконом воздух, обретает ценные свойства. 2. Рунийская Силеника (Herba Silenia Runevigor) Эта трава, собранная при первом свете луны первого дня каждого первого месяца года, усиливает эффективность рун, связанных с защитой. Руны защиты, наложенные в сочетании с Рунийской Силеникой, работают на 50% эффективнее, все остальные руны — на 20%. 3. Силурийская грива (Herba Crinum Siluriae) Эта золотистая, похожая на гриву льва трава вырастает на склонах гор в полночь дважды в год, после чего отмирает в течение нескольких часов, если её не собрать и не наложить чары стазиса. Она обладает уникальной способностью усиливать энергию рун силы. При добавлении гривы в рунические зелья они становятся более эффективными и долговечными. 4. Корень Заккума (Zakkum Infernalis Scintillans) Порошок из корня Заккума обладает удивительной способностью примирять конфликтующие компоненты, позволяет на своей основе готовить сильнодействующие зелья и противоядия. Больше о нём мы узнаем глав так через двадцать… х)