Verbatim

      — Да ладно, Чонин-а, перестань дуться, ты должен быть рад за меня, — возмутился Сынмин, улыбаясь своим ногам, когда он вытягивал их на диване.       — Я не дуюсь! — ответил он, надув губы, вызвав смех у нескольких парней вокруг него, — Я рад за тебя! Я просто… — он замолчал, безнадёжно глядя вокруг, — Я действительно усердно работал над этим.       Сынмин отрывисто рассмеялся, внимательно осматривая гипс на своей ноге.       — Чонин, ты уничтожил перманентный маркер за двадцать минут, — сказал он.       — За двадцать пять! — Чонин зашипел, — И я выжал маркер, который был у Чан-хёна… Сынмин достал телефон из кармана, делая пару снимков арта поверх своего актерского состава.       — Ты прав, мне жаль. Этот шедевр определённо следует сохранить, его следует поместить в музей.       — Сейчас ты просто ведешь себя подло, — сказал Чонин, нахмурившись, но Джисон мог сказать, что он был доволен компромиссом по горящим глазам, — Хорошо, ты можешь снять гипс, но ты никогда не должен удалить эти фотографии, обещаешь? — Сынмин закатил глаза.       — Я обещаю.       — Чонин, о чём вообще эти фотографии? — спросил Хёнджин, небрежно садясь на диван рядом с Сынмином и наклоняясь вперёд, чтобы осмотреть шаткие линии вокруг ребят. Он немного нахмурился, глядя на одного из них, в замешательстве подняв брови, — Это кусок пиццы с лицом?       — Это Чанбин-хён, — ухмыльнулся он, сверкнув своей лучшей улыбкой парню, о котором шла речь, который прислонился к стене.       При звуке своего имени Чанбин оживился, свирепо глядя на парней, когда заметил изображение своего собственного лица. Хёнджин даже не моргнул, просто продолжал следить за вырисованными каракулями.       — Хорошо, но за что он держится? — на это Чонин лишь раздражённо фыркнул.       — Разве это не очевидно? Не что, а кто. Он держится за руки с Феликсом-хёном! Феликс, который сидел в ближайшем к дивану кресле, покраснел, отказываясь смотреть кому-либо в глаза.       Глаза Чанбина немного расширились, и он, наконец, оттолкнулся от стены, чтобы действительно взглянуть на рисунки. Его глаза сузились при виде, на котором они с Феликсом держались за руки.       Джисон наблюдал за его лицом, беспокоясь, что тот скажет какие-то обидные комментарии в сторону младшего, и собирался пробормотать предупреждение, но всё, что он успел сказать, так это:       — Хён… — прежде чем старший достал свой собственный телефон, чтобы сфотографировать каракули.       — Мне это нравится, Чонин-а, — решительно сказал он, делая четыре отдельных снимка.       — Видишь, ему это нравится, — бросил он не слишком проницательный взгляд на Хёнджина.       — Я никогда не говорил, что они мне не нравится! — защищался он, — Я просто не уверен, что понимаю их. Кто остальные то?       Чонин гордо улыбнулся, соскальзывая с дивана, чтобы поближе рассмотреть каждого из присутствующий и представить им должным образом свои шедевры.       — Ну, вот ты, — начал он, указывая на лицо, которое отчасти было похоже на Хёнджина за счёт узких глаз, — Видишь, ты танцуешь, — он проследил за движениями фигурки из палочек.       — Ты заставил меня бултыхаться, словно в бухом угаре? — спросил Хёнджин с отвращением.       — Раньше ты и было, хён, — почти отчитал его Чонин, — Хорошо, теперь позвольте мне закончить. Это ты прикалываешься, а мы с Сынмин-хёном здесь, смеемся над тобой. Это Енхён-хён готовит завтрак, напевая песню женской группы и думая, что на кухне никого кроме него нет.       Джисон поднял брови, обменявшись взглядом с Чанбином, с которым мысленно договорился обязательно использовать это против хёна в будущем.       — А вот и Чанни-хён! — радостно воскликнул Чонин, — Он — мой любимый рисунок, было довольно трудно нарисовать правильно.       Джисон присмотрелся внимательнее к тому, что выглядело как размазанная клякса на гипсе.       — Что он делает, Чонин-а? — осторожно спросил он, не в силах разобрать, что именно происходит за случайными чёрными линиями и каракулями.       — Он наблюдает за всеми, — ответил Чонин, словно это было очевидно, — Видишь? Он улыбается.       — А где я? — вновь спросил Джисон, глядя на последнюю зарисовку, которую Чонину ещё предстояло объяснить, отчасти надеясь, что это не то, о чём он думал. Чонин с гордостью указал на это, и Джисон почти пожалел, что спросил.       — Это ты и Минхо-хён, — сказал он, — Вы спорите, как всегда.       Желудок Джисона сжался. Чонин был прав — они действительно много спорили, но остальные члены банды на самом деле не знали о другом важном пункте. В голове Джисона всплыло воспоминание за пару дней назад, когда он засыпал в объятиях старшего, окруженный теплом, и, проснувшись, видел только его лицо, спокойное и красивое. Джисон думал, что он никогда больше не сможет спать один.       Он слегка покраснел, надеясь, что никто из других участников не мог сказать, куда только что улетели его мысли, заставляя себя сосредоточиться на кляксе. Он прищурился, глядя на речевые пузыри, нарисованные Чонином, чернила смешались, так что Джисон не мог разобрать символы.       — Подождите, о чём мы говорим?       Чонин озорно ухмыльнулся, а Хёнджин хихикнул с другой стороны, очевидно, уже догадываясь.       — О, а это самое сладкое, — злобно рассмеялся Чанбин, делая ещё один снимок этой закорючки, — Вы признаётесь в своей вечной любви друг к другу. Видишь сердечки? — Джисон покраснел, ударив Чанбина по руке сильнее, чем необходимо.       — Отвали, — прошипел он, — Это не…       — Тебе он не нравится, хён? — спросил Чонин, снова надувшись, и хотя Джисон знал, что младший притворяется, издеваясь, старший всё равно сдался.       — Я… Конечно, мне это нравится, — пробормотал Джисон, запинаясь.       — Знаешь, если подумать, я никогда не показывал это Минхо-хёну…       — Ах ты, маленький засранец, иди сюда, — прошипел Джисон, вскакивая с дивана, чтобы схватить младшего, который попытался отползти, — Феликс, помоги мне, — сказал он, и, без колебаний, Ли хихикнул, легко присоединяясь к борьбе за щекотку.       — Хёнджин-хён! — позвал Чонин сквозь смех, — Помоги мне!       Джисон повернулся, чтобы поднять бровь на мальчика, получив в ответ весёлый взгляд. Не отводя взгляда, Хёнджин откинулся на спинку дивана, сказав:       — Ты сам вляпался в это, Чонин-а.       — Чанбин-хён! Сынмин-хён! — Чонин попытался, в отчаянии, когда Феликс прижал его руки, а Джисон начал щекотать его с новой силой.       — Да, я собираюсь снять гипс, и ни за что не сломаю что-то ещё, — беспечно сказал Ким, как раз в тот момент, когда Чанбин добавил:       — Я не принимаю чью-либо сторону в драках по щекотке, — сквозь смех, что на самом деле означало, что он принимал сторону Бродячих, наслаждаясь страданиями младшего.       Пять минут спустя Чонин лежал на полу, всё ещё смеясь, несмотря на то, что Феликс и Джисон отступили, прекратив атаковать.       — Вы, ребята, хуже всех, — сказал Чонин сквозь смех, пытаясь отдышаться.       Феликс улыбнулся, его глаза заблестели.       — Ты любишь нас, Йенни, — взъерошил он волосы, когда встал с пола и потянулся, разминая конечности. Джисон подавил очередной смешок, наблюдая, как глаза Чанбина следят за каждым чужим движением.       Джисон тоже сел, прислонившись спиной к дивану. По-видимому, Чонину пол показался хотя бы немного удобным, потому что он не сделал ни малейшего движения, чтобы встать, а просто растянулся ещё больше.       — Знаете, для банды вы, ребята, мягкотелые, как дерьмо.       — Эй, детям не разрешается ругаться, — отчитал Хёнджин, потянувшись вперёд, чтобы со смехом пнуть мальчика на пол, — Где ты научился так ругаться? — Джисон засмеялся, подталкивая локтем самого младшего.       — Да, где, чёрт возьми, ты научился ругаться… — он был прерван тем, что Хёнджин ударил его по голове свирепым взглядом.       — В любом случае, как я уже говорил, я бы никогда не подумал, что члены банды будут ввязываться в драки из-за щекотки, — задумчиво протянул Чонин, — Или готовить друг другу завтрак. Я не знаю почему, но это довольно странно.       Джисон откинул голову назад, чтобы посмотреть на Сынмина с лёгкой улыбкой.       — Я думаю, мы не похожи на большинство банд, — сказал он, и Ким улыбнулся ему в ответ, — Я имею в виду, что не все в Бродячих могут быть так близки, как мы, но все в этом доме, — он бросил взгляд на Феликса, который немного грустно смотрел в пол, — Нет ничего, чего бы я не сделал для них.       Феликс отвел взгляд, но он улыбался, и, возможно, его глаза немного увлажнились, но Джисон не стал упоминать об этом.       — Я тоже, — сказал Сынмин.       — И я, — легко подпевал Чанбин.       — Поддерживаю, — сказал Феликс, его голос был мягким, но сильным.       — Хённи? — позвал Чонин неуверенным голосом, — Это… Это включает и меня? А Хёнджина и Минхо-хёна?       Все в комнате замерли, и Хван бросил на Джисона нервный взгляд. Он был старше, возможно, лучше осознавал, что дни, которые они провели вместе, сочтены, прежде чем им пришлось бы вернуться к своей реальной жизни, но Джисон увидел в них проблеск любопытства всего на секунду, прежде чем он отвёл взгляд, возможно, боясь того, что Джисон скажет.       А он и не знал, что сказать. Он понимал, что сделает всё для Чонина, лишь чтобы сохранить улыбку на его лице, да и сам становился ближе к Хёнджину — ничего так не хотелось, как в очередной раз надрать ему задницу в Mario Kart, а Минхо… Джисон не был уверен, что может позволить себе даже думать о старшем прямо сейчас. Он знал, что чувствовал, но это пугало его до чёртиков, и их отношения всё ещё были несколько напряжёнными, неизвестными.       Хану не нужно было отвечать, потому что голос Чанбина заполнил комнату, уверенный и успокаивающий.       — Конечно, Чонинни. Ты в доме, верно? Конечно, это касается и тебя.       Рядом с ним Хёнджин напрягся.       Чонин моргнул, глядя на Чанбина, пытаясь сесть. Было странно видеть младшеньких такими серьёзными, неуверенными в себе.       — Но мы не будем здесь вечно, — в пол голоса произнёс очевидное Чонин, — Мы уйдём, когда будет безопасно и ничто не сможет нам угрожать, верно? — Чанбин закусил губу, бросив взгляд на Джисона.       — Да, — тихо сказал он, опускаясь на колени рядом с младшим и подтягивая те к груди, — Но это не имеет значения. Я съехал из дома пару лет назад, — продолжил он, наблюдая, как глаза Чонина расширились от удивления, — Я знаю, ты не поверишь, потому что в итоге я всё равно проводил здесь всё своё время, но это так, и это ничего не изменило. Я знал, что до сих пор могу положиться на всех присутствующих. Енхён-хён тоже, да? Он здесь не живет, но он один из нас, и мы заботимся о нём так же, как и он о нас.       — Но мы не в банде. Я боюсь, что когда мы уйдем, вы, ребята, забудете о нас, — признался подросток.       Сердце Джисона немного разбилось, когда он наконец собрал кусочки воедино. Минхо и Хёнджин были всем, что было у Чонина в мире. Его мамы никогда не было дома, а если и была, то не для того, чтобы увидеть его. Хан знал, каково это, когда человека, который должен любить тебя больше всего на свете, заботиться о тебе, нет рядом, но в случае Джисона всё было по-другому: его выгнали, и он нашёл дом, семью. Он не мог представить, что твоя собственная мать забыла о тебе.       — Я не думаю, что мы когда-нибудь сможем забыть тебя, Йенни, — сказал Сынмин, мягко улыбаясь мальчику на полу.       — Всё, кто у меня был, так это мои хёны, — сказал Чонин, озвучивая мысли Джисона. Он с благодарностью посмотрел на Хёнджина, который ободряюще улыбнулся ему, — Минхо-хён и Хёнджин-хён, вероятно, единственная причина, по которой я всё ещё жив, — Чонин сделал паузу, ведь голос предательски дрогнул, — Я думаю, моя мама забыла обо мне или перестала заботиться, я не знаю. Я просто не хочу…       — Теперь у тебя есть мы, — яростно сказал Чанбин, — Восемь хёнов, хорошо? У тебя всегда будем мы, понимаешь? Чонин медленно кивнул, и Джисон больше не мог терпеть, скользнув вперёд, чтобы взять младшего в кольцо рук.       — У меня были те же опасения, Чонинни, — протянул он, — Я тоже не хотел, чтобы ты исчез. Любой из вас, — добавил он, взглянув на Хёнджина.       Глаза последнего блестели от непролитых слёз, но тот всё равно слегка улыбнулся, вставая с дивана, чтобы присоединиться к их объятиям. Вскоре все они превратились в большую кучу конечностей, собравшихся вокруг Чонина. Даже Чанбин присоединился, пробормотав что-то о «куче младенцев», но он держал самого высокого, взъерошив волосы Чонина, когда тот отстранился.       Младший выглядел лучше, его глаза сияли, когда он улыбался, сверкая брекетами. Он выглядел успокоенным, и Джисон задался вопросом, как долго он хотел снять груз с души.       Сердце Джисона переполнилось, и, не задумываясь об этом, он снял с пальца кольцо, вложив его в руку Чонина, то самое, которое Чан и Чанбин подарили ему в первую ночь — символ доверия.       — Я хочу, чтобы это было у тебя, — сказал Джисон, когда Чонин недоверчиво поднял глаза, — Как обещание.       — Хён, я не могу…       — Теперь это твоё, Йенни, — Джисон ухмыльнулся.       Глаза Чонина расширились от удивления, он кивнул, уставившись на кольцо с открытым ртом, а затем с благоговением надел его на свой палец.       — Спасибо тебе, хён, — прошептал он.       — Не стоит, — сказал Джисон в ответ.       Позади него Хёнджин сжал его плечо, наклоняясь вперед и шепча:       — Спасибо тебе.       Джисон повернулся, искренне улыбаясь.       — Я говорил правду, — сказал он, — Мы все не просто заботимся о вас. Ты ведь знаешь это, верно? Вам всегда будут здесь рады, и не обязательно для этого становиться частью банды, вы уже одни из нас.       Хёнджин заключил Джисона в объятия, быстрые, но многозначительные.       — Спасибо вам…       — Было бы за что, — через мгновение Джисон растянул губы в странной усмешке, — Кто-нибудь хочет поиграть?       — О, чёрт возьми, нет, — воскликнул Чанбин со смешком, выходя из гостиной, — Я не собираюсь быть разорванным на части кучкой тонсэнов.       Смеясь, Феликс вскочил при упоминании игр, подбежал к дивану, чтобы протиснуться между Хёнджином и Сынмином, и Чонин последовал его примеру, устроившись у них на коленях.       — Кто готов проиграть? — спросил он.

٩(◕‿◕｡)۶

      Джисон склонился над своим блокнотом, пытаясь игнорировать время в пятый раз за то, что маленькая стрелка часов застряла на единице. Было не так поздно, но он действительно не мог не волноваться. Он нахмурился, поддавшись желанию снова проверить время, и вздохнул, когда понял, что с тех пор, как он смотрел в последний раз, прошло всего шесть минут. Он нацарапал ещё одну строчку в своём блокноте, а после сдался, небрежно бросив карандаш на стол.       Минхо ушёл этим утром, и хотя для него не было чем-то необычным проводить вне дома почти весь день, Джисон обнаружил, что ему всё ещё было трудно свободно передвигаться. Он не мог перестать волноваться, не случилось ли чего, но если бы это произошло, Минхо написал бы ему сообщение, верно? Если только он был бы в состоянии настрочить его…       Джисон быстро отбросил эту мысль, глубоко вздохнув. В отчаянной попытке отвлечься он разблокировал свой телефон, включив тихую музыку. Большинство других участников отправились спать около часа назад, все, кроме Чана, который, как и всегда, будет бодрствовать по крайней мере ещё час. Это оставило Джисона сидеть в полумраке, сгорбившись над столом и стараясь не казаться прилипчивым или чрезмерно заботливым, несмотря на то, что его сердце учащалось каждый раз, когда он слышал посторонний шум.       К тому времени, как он заполнил целую страницу тем, что, по его мнению, было в основном бесполезными каракулями, и почти пробежал весь свой плейлист, он наконец услышал, как со скрипом открывается входная дверь. Он старался не вскочить при этом звуке да не броситься к двери. Он сидел и слушал, как замок с характерным щелчком вернулся на место, а человек медленно стал подниматься по лестнице, прежде чем остановиться.       У Джисона немного перехватило дыхание, когда Минхо зашёл на кухню вместо того, чтобы подняться наверх.       — Джисон? — позвал он.       Хан застенчиво моргнул, глядя на старшего, борясь с румянцем, угрожающим распространиться по его щекам.       — Привет, — ответил он, понизив голос.       Это было бессмысленно, вряд ли их всё равно кто-нибудь услышал бы, но он был слишком напуган, чтобы говорить громко, словно построенная счастливая иллюзия могла испариться в любой момент.       Минхо аккуратно сел на стул рядом с ним, по-прежнему пытаясь поддерживать зрительный контакт с ним, чего младший несколько застенчиво избегал.       — Джисон, уже поздно. Почему ты всё ещё не спишь?       Джисон слегка пожал плечами, теребя лист бумаги, на котором он что-то писал. Он заметил, как глаза Минхо проследили за движением, но старший ничего не сказал, просто терпеливо ждал ответа младшего.       — Я не мог уснуть, — честно признался Джисон, наконец встречаясь с чужим взглядом в надежде, что тот поймёт.       Минхо поднял бровь, глядя на него, переводя взгляд на руки Джисона, всё ещё возившегося со своим блокнотом.       — И почему это? — спросил он серьёзно.       Джисон раздражённо посмотрел на Минхо.       — Ты знаешь почему, — проскулил он.       Минхо просто моргнул, в замешательстве наклоняя голову. Джисон был уверен, что тот дразнил его, но теперь казалось, что Минхо на самом деле не был уверен. Расстроенный, Хан надулся, упрямо отворачиваясь от Минхо.       — Тебя не было рядом, — пробормотал он.       — Ты… Ты не мог уснуть, потому что я не вернулся? — уточнил Минхо.       — Дело не только в тебе! — скрестил он руки на груди, защищаясь, — Я никогда не сплю спокойно, если не знаю, что кто-то есть рядом.       Минхо нахмурился, и Джисон мог сказать, что он всё ещё не осознавал всю картину до конца.       — Но… Я всегда возвращался поздно, а ты тогда спал.       — Большую часть времени я на самом деле не спал, — фыркнул Джисон, как будто это было очевидно, бросая на Минхо нервный взгляд, — И… Теперь всё сложнее.       Небольшая ухмылка появилась на лице Минхо при намёке на последний комментарий Джисона. Всю прошлую неделю они делили кровать вместе, прижимаясь невероятно близко друг к другу. Джисон засыпал под глубокие вздымания и опускания груди Минхо, слыша, как бьётся его сердце. Физическая близость была тем утешением, в котором нуждался младший, и если бы он мог прижать Ли ещё ближе, он бы это сделал. Он не хотел, чтобы его когда-либо отпускали. Минхо наклонился вперед, его губы были в опасной близости, и Джисон почувствовал контур его ухмылки на своих губах.       — Ты милый, — прошептал старший, прежде чем отстраниться.       Джисон запнулся, взволнованный комментарием и предыдущей дистанцией, а также раздражённый тем фактом, что Минхо не закончил начатое.       — Я не милый! — запротестовал он, чувствуя, что краснеет.       Минхо ухмыльнулся, его глаза весело блеснули.       — Тебе не говорили об этом?       — Я буквально в банде, я не могу быть милым, — утверждал Джисон, — Кроме того, я просто имел в виду, что беспокоился о тебе, в последнее время было довольно опасно на улицах, и… Почему ты смеешься? — прошипел он.       Минхо покачал головой, всё ещё хихикая над ним, легко и непринужденно.       — Прости, я не должен смеяться. Это просто… Ты знал, что твои щеки надуваются, когда ты возмущаешься?       Джисон хмуро посмотрел на Минхо, подчеркнуто втягивая щёки.       — Я не милый, — пробормотал он, — Я член банды.       — Как скажешь, — сказал Минхо, всё ещё озорно ухмыляясь. Он потянулся вперёд, положив пальцы под подбородок Джисона, чтобы снова поднять свой взгляд на него, внимательно глядя на Джисона, — Милый.       — Ненавижу тебя, — пробормотал младший, отстраняясь от хватки Ли и пытаясь скрыть румянец свитером. Он взглянул на Минхо, понимая, что лицо старшего приобрело более серьёзное выражение, внимательно изучая Джисона, — Я имел в виду то самое, — пробормотал Джисон, всё ещё пряча часть своего лица.       — Что ты меня ненавидишь? — усмехнулся Ли.       — Нет! — зашипел Джисон, — Ты же знаешь, что я не это имел в виду.       — Да, но так забавно наблюдать, как ты волнуешься, — засмеялся Минхо.       — Заткнись, — пробурчал Джисон, но всё равно рассмеялся, слегка ударив Минхо одним из своих рукавов, — Я действительно беспокоился о тебе. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль.       Минхо кивнул, его улыбка слегка погасла, и он снова стал серьёзным.       — Я знаю. Наверное, я просто не привык, чтобы кто-то заботился обо мне, — медленно признался он.       Это немного напомнило Джисону один из их первых разговоров, когда тот сказал ему, что присматривает за ним в андеграунде. Тогда это была лишь безобидная шутка с долей издёвки, но сейчас всё стало слишком реальным. Джисон переживал за него…       — Со мной всё будет в порядке.       — Ты не можешь этого обещать, — указал Джисон, выпрямляясь на своем стуле, — И, кроме того, это не меняет того факта, что я волнуюсь. Ты многое делаешь для нас, и я благодарен, но ты даже не Бездомный. Ты подвергаешь себя большой опасности ради банды, к которой ты даже не принадлежишь, — покачав головой, Минхо вздохнул.       — Я же делаю это не для Бездомных, — сказал он, очевидно, тщательно подбирая слова, — Я делаю это для Чонина и Хёнджина, для себя, — он взглянул на Джисона, взвешивая его реакцию, — Для тебя.       — Для меня? — тихо повторил Хан.       — Беспокойство может быть обоюдным, знаешь ли, — заявил Минхо, закатывая глаза, — Я тоже не хочу видеть, как тебе причиняют боль. И чем скорее всё это закончится с Акулами, тем лучше я буду себя чувствовать, — он немного поколебался, прежде чем продолжить, — И может быть… Я не знаю… Может быть, совсем чуточку я это делаю для Бездомных? Я не знаю, что произойдёт в будущем, мы не вольны знать его наперёд, но мне неприятно признавать, что на самом деле вы мне вроде как нравитесь, засранцы. Так что, если я могу помочь… — он замолчал.       Джисон потерял дар речи, уставившись на него в шоке. Признание Минхо, что он вроде как заботился о Бездомных, было последним, чего он ожидал, и чем дольше он смотрел на старшего, тем более неуверенным тот выглядел в своих словах, но тот всё же не отступил.       — Плюс я действительно ненавижу Акул, — поспешил добавить Минхо, заламывая руки.       При этих словах Джисон рассмеялся, и ему пришлось напомнить себе, что другие жильцы в доме спали.       — Ты действительно нечто, в курсе? Это много значит, я надеюсь, ты это понимаешь. Я знаю, что тебе не нравятся банды, но Бродячие — моя семья. Без них, без Чана… — Джисон оборвал себя, не совсем уверенный, что сказать. У него действительно не было слов, чтобы выразить, что значил для него лидер, или где бы он был без него, — Я бы умер, чтобы защитить их.       Минхо немного напрягся на своём месте, устремив на Джисона пристальный взгляд, которого он никогда раньше не видел.       — До этого никогда не дойдёт, — рыкнул он мрачно и многозначительно, Джисон не был запуган, и он легко выдержал эту вибрацию.       — Надеюсь, что нет, я бы не хотел видеть их страдания. Я осознаю, что любой из них сделал бы то же самое для меня. Может быть, это безумие, но…       Минхо закусил губу, а затем чуть заметно покачал головой. Действие было настолько кратким, что Джисон почти не уловил его.       — Это не безумие, — запротестовал он.       Долгое время стояла тишина, но она была комфортной. Джисон был уверен, что им многое нужно было сказать друг другу, но решил, что всё позже.       — Так ты раньше был танцором? — Минхо явно был застигнут врасплох этим вопросом.       — Да, — ответил он, подозрительно глядя на Джисона.       Джисон приподнял бровь, откидываясь назад и игриво ухмыляясь.       — Ты был хорош?       — Естественно, — ухмыльнулся он, заглатывая наживку. Он легко подражал игривому тону Джисона, они оба наслаждались коротким отвлечением.       Джисон потянулся к своему телефону, небрежно увеличивая громкость музыки.       — Докажи это, — сказал он с вызовом в голосе.       Минхо прищурился, наклоняясь вперёд, чтобы подпереть подбородок руками.       — Почему я должен? — спросил он небрежно, — Мне не нужно ничего доказывать, — Джисон пожал плечами, начиная вставать, чтобы уйти.       — Ты прав. Ты не понимаешь. Наверное, я никогда по-настоящему не узнаю, был ли ты на самом деле хорошим танцором, — он оглянулся через плечо, когда уже почти вышел из комнаты, зная, что Минхо смотрит ему вслед тёмными глазами, — Хотя, может, это и к лучшему. Я имею в виду, я видел, как ты дерёшься, и… — он вновь пожал плечами, ведя себя так, будто это была самая скучная вещь, которую они только могли обсуждать.       Почти мгновенно он почувствовал, как чьи-то руки обхватили его за талию и потянули обратно на кухню навстречу к музыке. Джисон слегка хихикнул, и, хотя его сердце бешено колотилось, он чувствовал дуновения маленькой личной победы. Он напевал, устраиваясь поудобнее в объятиях Минхо, когда старший притянул его невероятно близко, покачиваясь в такт.       — Это не танцы, — прошептал он, закрывая глаза. Он наклонился слегка, поначалу нерешительно, положив свои руки на руку Минхо. Когда чужие пальцы сжались, младший воспринял это как хороший знак, переплетая их.       — Нет? — промурлыкал он, — Звучит музыка, мы движемся. Я думаю, мы танцуем с тобой, — Джисон надулся.       — Я хотел увидеть, как ты танцуешь по-настоящему, — утверждал он. Он не был по-настоящему расстроен, и теперь, когда он был в объятиях Минхо, он не хотел уходить, даже если Ли предложил бы действительно станцевать для него, — Но это тоже нормально. Я думаю.       — Ты думаешь? — рассмеялся Ли.       — Я не знаю, — пожал он плечами, — Могло быть и лучше, — поддразнил он, просто желая увидеть реакцию Минхо.       Тот ухмыльнулся, и Хан почувствовал это, приблизив губы к его уху.       — И как это? — прошептал он.       Дыхание Джисона сбилось, он остро осознавал, насколько они были близки, от каждого движения его тела, прижатого так близко к телу Минхо. Это почти не ощущалось реальным, его сердце учащенно билось, но он сумел собрать всё своё мужество, чтобы прошептать:       — Ты мог бы поцеловать меня.       Минхо смеялся над ним, не делая никаких движений, чтобы изменить их позицию. Он наклонился, обводя губами шею Джисона. Последний напрягся, прежде чем погрузиться в это чувство. К его смущению, он издал тихий стон, который только побудил Минхо усилить хватку на талии Джисона, контролируя их движения.       — И зачем мне это делать? — спросил он спокойным и уверенным голосом, резко контрастирующим с колотящимся сердцем Джисона и прерывистым дыханием.       — Потому что ты этого хочешь, — нахально огрызнулся Джисон, отказываясь отступать, хотя старший, очевидно, уже давно одержал верх.       Минхо прикусил шею Джисона, после чего поцеловал ту в извиняющимся жесте после резкого вздоха Джисона.       — Сегодня ты слишком требователен, — сказал он небрежно.       — А ты сегодня мудак, — язвительно заметил Джисон в ответ, наклоняя голову, чтобы побудить Минхо продолжить целовать молочную шею.       Последний только усмехнулся, отстраняясь, заставляя младшего раздражённо фыркнуть. Он легко вывернулся из хватки Минхо, не готовый к тому, как Ли смотрел на него: его глаза были тёмными, полными желания, но также и мягкими, и Джисон понял, что движение рук старшего, обнимающих его, когда он закончил приспосабливаться, было осторожным, он просто хотел, чтобы тот был ближе. Словно инстинктивно, руки Джисона сомкнулись вокруг шеи Минхо, так что они оказались лицом к лицу. Они продолжали раскачиваться, и Джисон вздохнул от счастья.       — Вот теперь это танцы, — прошептал он.       — Мы буквально делаем то же самое, — улыбнулся он, двигая большими пальцами, чтобы оттянуть низ рубашки Джисона, втирая круги в его талию. Хан даже не был уверен, что старший был осведомлен о действии или о том эффекте, который это произвело на него.       — Всё дело в намерениях, — заявил он, как будто это было очевидно, — В чувствах.       — Намерение? — глаза Минхо весело блеснули, а Джисон промычал в подтверждение. Минхо наклонился, чтобы его губы нависли над губами Джисона.       — И что ты намерен делать?       Не в силах больше терпеть поддразнивания, Джисон нетерпеливо соединил их губы. Это был быстрый поцелуй, и Минхо едва успел ответить, прежде чем младший отстранился.       — Это, — просто сказал он, озорно ухмыляясь и выскальзывая из объятий Минхо, наблюдая, как глаза последнего на расстоянии потемнели, — Ну, уже поздно… — заметил Джисон, снова медленно поворачиваясь, — Нам, наверное, стоит пойти…       Он был прерван тем, что Минхо дёрнул его за руку, развернул и немедленно соединил их губы. Минхо не терял времени, небрежно прижимаясь к Джисону, заставляя его губы раздвинуться своими. Джисон с готовностью отвечал, радуясь, что наконец-то разозлил Минхо. Он был счастлив, что старший не удержался и сорвался.       Минхо отвёл Джисона назад, пока спина последнего не коснулась стола, ни разу не разъединяя их губы. Младший легко скользнул на стол, выгибаясь, чтобы углубить поцелуй. Когда у того перехватило дыхание и ему пришлось отступить, Минхо наклонился, целуя его в подбородок, затем вниз по шее, слегка посасывая местечко, получая тихое поскуливание вверху.       Джисон запустил руки в рубашку Минхо, всё ещё запыхавшийся, но слишком нетерпеливый, чтобы снова почувствовать его губы на своих, и притянул его обратно к себе. Их губы с энтузиазмом встретились, и сердце Джисона дрогнуло от тихого стона, что издал Минхо, когда его руки вновь легли на талию Джисона, притягивая того ближе, ещё ближе.       Хан обхватил ногами спину Ли, соприкасаясь своей грудью с чужой, и провёл руками по волосам Минхо, наслаждаясь гулом одобрения, который он получил.       После того, что казалось вечностью и секундами, им обоим пришлось отстраниться, чтобы вздохнуть, прислонившись лбами друг к другу, пока они прерывисто дышали. Джисону казалось, что мир вращается вокруг них. Он целовал Минхо и раньше, но каждый раз это было по-другому, по-новому. Он никогда не мог подойти достаточно близко, поэтому рассеянно провёл руками вверх и вниз по его спине, просто желая продолжать прикасаться к нему.       Минхо наклонился, чтобы в последний раз поймать его губы, мягче, медленнее, прежде чем прошептать:       — Джисонни.       — Да? — ответил Джисон, ошеломлённый.       Его глаза всё ещё были закрыты, и когда он моргнул, открывая их, чтобы пожаловаться на то, что Минхо больше не целует его, он увидел нежность в тёмно-карих мерцающих глазах. Он улыбнулся, откидывая волосы Джисона назад и кладя руку ему на щеку.       — Как бы это ни было весело, мы на кухне дома, в котором ещё семь человек. Енхён убил бы нас, — сказал Минхо, держась за Джисона.       Джисон надулся, потянувшись, чтобы снова поцеловать Минхо, но старший откинулся назад, так что он просто оказался вне досягаемости.       — Джисонни, уже поздно, — мягко сказал Минхо, и, когда Джисон продолжил сердито смотреть, он рассмеялся, запечатлев последний, затяжной поцелуй на своих губах.       — Один последний танец, — взмолил Джисон.       Минхо бросил на него строгий взгляд, но, казалось, легко сломался, тихо рассмеявшись и взяв Джисона за руку, чтобы помочь ему соскользнуть со стола.       Джисон без колебаний прижался к Минхо, одна рука легла ему на плечо, другая переплелась с пальцами, когда тот нежно вёл его по кухне. — Эй, Минхо? — позвал он, положив голову на плечо старшего. Минхо напевал, чтобы показать, что он слушает, и Джисон проглотил свои сомнения относительно того, что он собирался спросить, — Мы что, с ума сошли?       — Возможно, — без колебаний ответил Минхо, — Но это зависит от того, почему ты спрашиваешь.       — Я не знаю, — вздохнул Джисон, — Думаю, это просто кажется глупым. Или не к месту. Например, мы члены банды и уличные крысы, в разгаре бандитская война, но мы целуемся и танцуем на кухне, словно ничего из выше перечисленного нет.       — Ты счастлив? — спросил Минхо совершенно ни с того ни с сего.       — Что? — Джисон заикался, захваченный врасплох, — Я просто… Я имел в виду, что мы не знаем, что произойдёт, и все это… Мы сумасшедшие? Потому что…       — Джисон, — тихо позвал Минхо, отстраняясь, чтобы посмотреть на лицо младшего. Тот прикусил губу, чтобы остановить себя от лишнего разглагольствования, — Ты счастлив?       — Да, — выдохнул он, придвигаясь ближе. Минхо расплылся в широкой улыбке, снова притягивая голову Джисона к себе на плечо.       — Тогда ты не сумасшедший. Почему мы не можем немного потанцевать? Быть счастливым?       — Потому что мы не знаем, что произойдёт в скором будущем, — прошептал Джисон. Тем не менее, он позволил себе расслабиться в объятиях Минхо.       — Может быть, именно поэтому мы должны делать подобное, — сказал Минхо. Он поцеловал Джисона в лоб, — Ты прав. Случиться может всё, что угодно, и я так же боюсь последствий, — его руки сжались, защищая, — Но это не имеет значения, потому что я хочу быть здесь, с тобой. Я так долго пытался избежать этого, и честно?       — Что? — вздохнул Джисон.       — Я не знаю, как я вообще пытался убедить себя, что смогу жить без тебя в своей жизни, — сказал ему Минхо, честный и ранимый.       Джисон моргнул, глядя на него, пока сердце учащённо забилось. Он почувствовал, что краснеет, отчего и спрятал лицо у Минхо в шее.       — Я тоже, — прошептал он.       Он улыбнулся, всё ещё прижимаясь лицом к Минхо, и почувствовал умиротворение. Минхо был прав. Он мог быть напуган тем, что произойдет с Акулами, надвигающейся угрозой нападения, но это не меняло его чувств. Возможно, срочность этого события усилила его чувства, что ему нужно было заполучить Минхо, пока он мог, пока он был здесь. Какова бы ни была причина, это не имело значения, потому что он был счастлив. Всё остальное может подождать, по крайней мере, до утра.