***
В подобном покое прошло два дня. Мне не особо докучал обществом Артур и это очень радовало, но из головы не выходили мысли о Призраке, который, оказывается, имел доступ в мой дом и, что ещё хуже, в мою спальню. Вчера ночью я даже вызвала плотника, дабы тот поставил на моей двери надёжные замки, а накануне днём он поменял их и у входных дверей. Включая кухонную. Как бы нейтрально я ни относилась к Призраку, я всё же хочу гостей приглашать или же позволять им войти, в крайнем случае — выгонять их, но отнюдь не быть вынужденной терпеть их общество. Мишель практически не заметил перемен, посещая с мсье Нейсмитом общих друзей по академии, оставшихся в Париже после учёбы. Так что дом был полностью в моём распоряжении. — Вы чего-то боитесь, моя госпожа? — как-то спросила у меня Марго, помогая совершить вечерний туалет — Новые замки по всему дому, даже на окна вы поставили новые защёлки… — Об этом господину графу ни слова. И проследи, чтобы слуги не судачили. А иначе увидите уже меня в гневе, — кажется, мой тон и взгляд были достаточно красноречивы, чтобы продемонстрировать всю серьёзность моих слов. — Я вас поняла, мадмуазель, — закончив, горничная оставила меня, а я поспешила закрыть за ней дверь на замок и проверила, закрыты ли окна. Роза, но уже в вазе, постепенно увядала — свесила бутон — а выбросить её у меня не поднималась рука. Найденная голова Амура лежала полке рядом с цветочным горшком отмытая с щёткой и мылом, а осколок люстры с колечком поблёскивал на тумбе у кровати. В голову пришла бредовая идея, порождённая скукой — я отвязала от умирающей розы чёрную ленту и продела её в колечко осколка, создавая таким образом самую простую подвеску. Дурачась, я даже приложила её к шее, отметив, что смотрится весьма интересно. Надо будет заказать украшение, похожее на эту милую нелепицу. — Чего только не сотворишь от страха и скуки, — сделав узелок, я повесила безделицу на резную раму зеркала, где она поблёскивала в свете стоящего у кровати ночника — Давно я не занималась подобной ерундой. Надеюсь, Лири скоро придёт, а то с этим Нейсмитом я даже из комнаты выходить не желаю… Как я и надеялась, ночью было тихо, а днём пришёл мсье Мартин Лири. Какой для меня было отрадой спрятаться в библиотеке и заняться хоть чем-нибудь. В данном случае, пожаром моей души уже нескольких дней — Оперой. К великой радости, проблем с документами не было, а моего дохода от доли отцовской мануфактуры будет достаточно для банка, чтобы не стать банкротами. Я была готова чуть ли не расцеловать нотариуса от радости, но какие-то жалкие зачатки воспитания заставили ограничиться улыбкой и словами благодарности. И, естественно, хорошей платой за проделанную работу. Разве я могу иначе с другом покойного отца? — Знаете, мадмуазель, — сказал мсье, собираясь уходить — Вы похожи на мсье де Ориме больше, чем вам может показаться. — Вы же знаете, что у нас с ним разная кровь, — однако, мне было приятно услышать подобные слова — Мы не можем быть похожи. — Дело не в крови, мадмуазель. Я о характере. Вашем и покойного графа. Знаете, поступай распоряжения в бумажном виде в контору, я бы подумал, что покойник воскрес, прости меня Господи, — мсье Мартин направился к выходу и я вышла его проводить — Клод всегда был мастером на невероятные идеи, да ещё и с поистине королевским размахом. — Благодарю вас за эти слова, мсье. И доброго дня. На душе стало как-то спокойнее. И даже захотелось показать тому Призраку все документы, как бы демонстрируя, что я добилась своего — восстановлю Оперу, хочет он того или нет. Да, я помню историю, когда Жозеф Буке был найден повешенным и петля на его шее отсутствовала. Благоразумную женщину уже это пугало бы до дрожи, но, похоже, к группе благоразумных я не отношусь. Скорее отчаянных, ведь я не только говорила с Призраком, но и, думаю, спасла ему жизнь. Однако, я уверена, если перед ним будет какой-либо выбор, то вряд ли он примет решение в мою пользу. Почему? Потому что я сама бы так поступила… — Сказала та, что обещала хранить его тайну, — я упала в кресло и посмотрела в огонь — Иронично, я знаю. Хотелось бы мне быть той, кем меня считает Филипп. Тогда и взятки гладки, ведь чего взять с… Но я же теперь графиня. Не могу очернить имя отца. Да, уличной девкой быть проще. Мне кажется, я задремала у камина — слишком быстро прошло время между слепящим светом за окнами и камином, как единственным источником света. Спина немного болела от неудобной позы и корсета, но, в общих чертах, я чувствовала себя довольно неплохо. Меня даже укрыли… Неужели Мишель вернулся? Я подняла глаза на часы, стоящие на каминной полке, и поняла, что уже очень поздно и, возможно, он спит. Однако, когда я поднялась, заметила, что меня накрыли отнюдь не шалью или же чем-то подобным, а до боли знакомым чёрным плащом, что теперь блестел шёлковыми складками у моих ног в свете камина. Дрожащей рукой я подняла его и осмотрелась — никого, но нет гарантий, что мсье Призрак не спрятался где-то в тени многочисленных шкафов. Я прошла по библиотеке несколько раз и никого не увидела. Вряд ли ушёл. Почему? Просто так кажется. Рядом с библиотекой была музыкальная зала, откуда я услышала тихую музыку, но недостаточно громкую, чтобы перебудить дом. Это был тот самый «Дон Жуан» — его узнаю всегда. Прижимая к груди плащ, словно щит, я осторожно подошла к двери и заглянула в залу. Карье сидел ко мне спиной, неспешно музицируя и будто не замечая меня. Я подошла ещё ближе и музыка стихла, а Призрак повернулся ко мне. — Вы изрядно постарались, чтобы не допустить меня в дом, мадмуазель. Отдаю должное.Часть 4.
22 апреля 2023 г. в 18:00
Рене де Ориме
— Мадмуазель, вы рискнёте своим состоянием? — спросил у меня Артур, когда он вызвался сопроводить меня к зданию Оперы, манившее меня со дня пожара — Тут работы на два года точно. И я лишь о внешней отделке.
— Да вы настроены весьма решительно, мсье Нейсмит, — насмешку в моём голосе не услышит лишь глупец, но он предпочёл промолчать, пока я заходила внутрь — Что же вас останавливает? Неужели братец решил поведать вам легенды Оперы?
— Какие легенды, мадмуазель Рене? — похоже, его раздражало отсутствие с моей стороны интереса к его персоне, однако, меня это не волнует — Будьте осторожны, прошу.
— Я вижу, куда иду, мсье, — Матерь Божья, избави меня от него — А легенды весьма забавны.
В здании гуляли зимние сквозняки, местами даже лежал снег, но только ближе ко входу и там, где были дыры в потолке. Мне больно было смотреть на покрытые копотью стены, на обгоревшие балки, рухнувшие с потолка, что чудом не обвалился полностью. Будто мёртвая тишина, а ветер гулял по пустым коридорам, гудел в шахтах. Мраморная плитка на полу местами треснула от упавших на неё сверху камней, скульптур…
— Говорят, когда ещё здания Оперы не было, жил один человек. Ему не повезло родиться некрасивым, да настолько, что чтобы не пугать, он носил маску, — понизив голос на несколько тонов, я начала повествование известной мне истории с такой наигранностью, что самой стало смешно — Он стоял у истоков этого великолепия, а потому позаботился и о том, чтобы ему было, где жить. По слухам, под Оперой небывалое количество ходов, туннелей, в которых обитает тот человек. Его прозвали Призраком Оперы, ведь он появляется из ниоткуда и исчезает в никуда. Он был добр, когда исполняли его волю и жесток, когда идут наперекор. Сами можете полюбоваться его гневом.
— Хотите сказать, что это всё устроил Призрак? — Нейсмит смеялся, хотя в его голосе предательски сквозил испуг — И вы в это верите?
— Я верю лишь в то, что вижу, мсье, — я подобрала с пола испачканную в пепле мраморную головку Амура и отряхнула её, решив оставить в качестве небольшого сувенира — Но я не насмехаюсь над теми, кто думает иначе, чем я.
— Вы так благородны, мадмуазель, — ещё одно слово лести и я запущу в него этой самой мраморной головой — Вы достаточно разумны, чтобы рассуждать самостоятельно.
— Я знаю об этом, мсье. Благодарю, — Артуру пора уходить, пока я не опрокинула на него все те сквернословия, что я узнала в таборе, хотя вряд ли он хоть слово на романи понимает — Если вам тут не по душе, то можете вернуться. Я понимаю, что место выглядит весьма скорбно.
Какая прелесть, когда мужчина боится пепелища и слухов. С такими наша страна действительно будет великой. Я даже не заметила, как этот трусишка потерял меня из виду или же это я так резво от него убегала. Впрочем, это не имеет значения, когда речь идёт об обретённой тишине. Пробравшись к главному залу, я смогла даже выйти к сцене, усыпанной кусочками хрусталя от разбитой люстры. Они хрустели под ногами, блестели в лучах солнца, неуверенно проглядывающего через трещины. Что же, будет ещё один маленький сувенир в дополнение к Амуру — маленький осколок ранее блистательной люстры с небольшим металлическим колечком, на котором он раньше висел. Сентиментально? Возможно. Но мне это так нравится.
— Рад вновь увидеть вас, мадмуазель Рене, — к удивлению, я и ждала этой встречи, и не хотела её.
— Мсье Карье, — я повернулась к знакомому, который так неожиданно появился вновь, но… но не в поле зрения — Мсье? Отчего вы прячетесь?
— Вы ведь сами знаете ответ на свой вопрос, — что же, я действительно его знаю, да только хочу услышать его от этого мужчины — Ваше окружение меня удручает, мадмуазель. Желаете ли вы от него избавиться?
— Почему я думаю, что в этом вопросе куда больше смысла, чем вы желаете показать, мсье? — я подошла чуть ближе к источнику голоса, но лишь на пару шагов, чувствуя, что ещё сокращать расстояние будет ошибкой — Вы можете не скрываться под тенью уцелевших стен, мсье Карье. Я ведь видела куда больше, чем вам бы хотелось показать.
— Вот именно, мадмуазель де Ориме. Видели. Нет нужды смотреть ещё, — однако, к моему удивлению, он вышел из тени, демонстрируя дорогой чёрный костюм, блестящий шёлковый тёмный плащ и белую полумаску, что будто сияла на таком мрачном фоне своей белизной — Вам понравилась роза?
— Ро… Была у меня мысль по поводу вас, но, почему-то, я была уверена, что это лишь фантазия, — да, действительно, лучше бы это были неумелые шутки слуг — Вы были в моей комнате… Зачем вам оставлять розу, записку? Не скажу, что было совсем неприятно, но это напугало.
— Сами понимаете, почему я не могу сделать вам комплимент открыто. Ваше музицирование «Дон Жуана» заслуживает наивысших похвал. Я восхищён, — Эрик осторожно поклонился — Позвольте вопрос, мадмуазель Рене. Вернее, уточнение собственной мысли. Вам ведь Рауль де Шаньи рассказал историю?
— Слухи о Призраке Оперы в Париже не знал лишь немой, глухой или слепой. Разумеется, что-то изначально я знала и без мсье Рауля. Полагаю, он поведал мне сию занятнейшую историю лишь потому, что был уверен в том, что вы больше не встретитесь ни с ним, ни с мадмуазель Кристиной, — в моменте, когда я произнесла имя косвенной виновницы произошедшего, видимая часть лица Призрака скривилась как от острой боли и я даже немного пожалела о сказанном — Прошу простить, если мои слова задели вас. Я лишь говорю, что знаю. Какой смысл мне лгать вам? Никакого. Да и выгоды тоже.
— Я понимаю, мадмуазель. Скажите, как себя чувствует мадмуазель Даае? — что же, если я верно помню, то Эрик испытывал весьма многогранную и престранную симпатию к Кристине.
— Когда я видела её в последний раз, она была весьма мила и радушна ко мне. Но не смею говорить больше. Рауль надеется, что она просто быстро пережила былое, а не держит в себе, — всё же, я решила рискнуть и сделать ещё несколько шагов к Призраку — Мсье, прошу простить меня за моё суждение, которое я вам скажу, но… Кристины больше с вами нет. И не будет. У неё другая жизнь. Но я вас смею заверить, что я не столь открыта к людям, как Рауль, а потому о нашем знакомстве не узнает ни одна душа.
— Не говорите о том, что вам неведомо, мадмуазель, — почти что прорычал мсье Карье, а я же внезапно почувствовала себя виноватой, но лишь в том, что не совсем вовремя сказала правду, которую, возможно он и без меня знал — Уходите и не возвращайтесь.
— Я вас разочарую, мсье, — настала моя очередь говорить суровым тоном — Я вознамерилась восстановить Оперу. И, с помощью виконта де Шаньи и Бога, я сделаю это. И в этих стенах вновь будет жить музыка.
Не знаю, дослушал ли он мои слова или же предпочёл как можно скорее избавить себя от моего общества, но я получила какое-то странно удовлетворение от этой не менее удивительной беседы. С одной стороны, я хотела уединиться от общества этого глупца Нейсмита, а с другой же стороны у меня не вызвала отвращения эта встреча. Что вообще происходит с моей жизнью после того пожара? Она обретает весьма необычные оттенки красного… и, пожалуй, чёрного. Да, чёрный, определённо, теперь занимает занятное положение в этот отрезок жизни.
— Скажи мне, Мишель, — первое, что я сделала, вернувшись домой, так это зашла к брату — Как ты познакомился с мсье Нейсмитом?
— Это была забавная история, Рене, — похоже, Артур вызывает у Мишеля искренний восторг, раз он без возмущений отрывается от дел и отвечает на мои вопросы — В первый же день в академии мы и ещё несколько юношей отмечали поступление и напились так, что даже не помнили себя. Это постыдное дело, но оно было. Вынужден признать. Стоит ли говорить, что нас всех поймали и выпороли. Не выгнали только потому, что ещё не принесли присягу. С того самого дня мы и сдружились, ища приключения.
— Матерь Божья, — только и протянула я, посмеиваясь — Я знала, что ты редкий авантюрист, но, чтобы настолько.
— Да, в семнадцать я веселился, но сейчас такое себе позволить не могу, — вот теперь я узнаю своего брата, строгого, сурового, но с оригинальным юмором — А к чему вопросы, Рене. Понравился?
— К твоей радости или же горести, но нет. Ни капли, — я села напротив Мишеля — Сегодня он изволил меня сопроводить в Оперу. Однако, его поведение и деланная манерность чуть не вынудили его покалечить.
— Господи, Рене. Я знал, что ты требовательна. Впрочем, я не заставляю тебя его любить. Просто потерпи несколько дней до его отъезда. Всё же, он мой друг, каким бы неприятным он тебе ни казался, — ну как я могу отказать любимому брату в просьбе, что он и понял по одному лишь взгляду — Спасибо тебе, Рене.
— До конца недели, Мишель. А потом пусть собирает вещи и возвращается в свой Альбион, — до конца недели всего четыре для, а потому надеюсь, что Артуру этого хватит, чтобы «повидать старого друга».
Отобедать я предпочла у себя, не желая сталкиваться с этим ничтожеством. Удивительно, как его вообще допустили к занимаемой должности, но, как говаривал папенька: «И петухи имеют ценность два раза в день». Именно петуха мне напоминает этот Артур со своими нестриженными волосами и бессмысленно надменным поведением. Надеюсь, что больше мне такие люди встречаться не будут, а то я просто отчаюсь в жизни.
«Ваше окружение меня удручает, мадмуазель. Желаете ли вы от него избавиться?»
Чем больше я думаю об Артуре, тем больше эти слова мсье Эрика Карье кажутся мне привлекательными. Может действительно заплатить каким-нибудь бродягам, чтобы те закололи его в подворотне? А что? Армия Франции много не потеряет, если это ничтожество исчезнет. Но его очень ценит Мишель и будет горевать, если его дружка не станет. Матерь Божья, я всего день знакома с человеком, а уже хочу, чтобы он исчез. Даже для меня это слишком. К моему же собственному удивлению, эта мысль не вызывает какого-то ужаса. Нет, я сама никогда не убивала, но много раз хотела. Да, и снова тот табор, где с неугодными расправлялись весьма быстро, не заботясь о том, что кто-то увидит или услышит — спишет на обычаи, которые ему неизвестны. Так при мне нескольких взрослых и детей зарезали с такой жестокостью, что всё содержимое человеческого тела вываливалось наружу — я тогда пряталась под телегой с сеном, чтобы не попасться под горячую руку злодея. Помню, я с такой силой закрывала себе рот, сдерживая вопли страха, что даже прокусила до крови палец. Когда я подросла уже в доме Клода де Ориме, мне объяснили, что обычно за цыганами не водится такая жестокость, а скорее это мне тогда не повезло.
— Довольно грустных мыслей, — покончив с обедом, я вновь вернулась в библиотеку и спряталась на своём любимом кресле, если о существовании которого не знать, то и быстро не найти.
Сегодня я хочу дочитать Илиаду. Уже несколько дней не могу закончить, но вот, всего несколько глав и чудо греческого искусства будет прочитано. О, эти сражения под легендарной Троей, отважные герои и постыдные поступки, трусость и благородство. Всего тут так много, что сложно понять, было ли это на самом деле или же просто миф. Хочется верить в истинность изложенного, но с другой стороны уже тогда люди были горазды на фантазию. Почему бы этому не быть обычной фантазией?