…
После первой февральской оттепели вернулся холод, на деревьях сияли крохотные сосульки, которые успели еще вчера подтаять. Рябиновые грозди обволокла ледяная глазурь и они светились на ярком солнце. Птицы стучали в прозрачную корку на ягодах клювом и удивленно поворачивали свои крохотные головки, не понимая, что за невидимая сила им мешает. Офицер О’Доннелл недавно получивший погоны лейтенанта, наслаждаясь погодой и легким морозцем, голыми руками сбивал лед с рябины, чтобы свиристели могли полакомиться. Где-то в стороне раздался глухой не громкий «Шлеп!», лейтенант незаметно хохотнул в кулак и пошел на звук. Шелленберг забавно распластавшись в сугробе, елозил на спине, стараясь повернуться и встать, что явно было ему не просто. Все из-за тяжелого овечьего полушубка, который мешал ему двигаться, и даже наклоняться. Хочешь смотреть вверх – выгибаешь всю спину назад, хочешь смотреть вниз – руки держишь по сторонам для баланса, чтобы не клюнуть носом, и склоняешься вперед. Поэтому Вальтер семенил по дорожкам как пингвиненок, и стоило ему поскользнуться, он тут же шлепался в снег, а офицер шел его поднимать. Носить эти теплые доспехи повелела Эстель, и, хотя густой песцовый воротник и опушка делали их немного изящнее, весили они немало. Отряхивая хихикающего подопечного, О’Доннелл спросил: - Вы не устали? - Ничего – Вальтер тяжело дышал, но улыбался: Скорее бы кончилась зима, что бы я мог снять эту шкуру, я в ней потею как в бане. Он направился к любимому наблюдательному пункту у забора: - Вынужден опять просить вас помочь, иначе мне туда не забраться. Лейтенант подсадил его на бетонный уступчик, а сам пошел к лавочке прикуривая между делом сигарету. Теперь вдоль улицы тянулись невысокие кирпичные дома, двух и трехэтажные. Одинаковые, непритязательного вида. Вальтеру они нравились, потому что теперь никто не сидел на улице вокруг костров, а с приходом темноты, когда загорались окна, можно было видеть, как город приходит в себя и люди снова могут жить своей жизнью. В одном из окон была видна белая кошка, выглядывающая наружу. «Интересно» - думал Шелленберг: «Она успела застать войну?», ему было жаль людей, оставшихся из-за бомбежек без крова, но как же справлялись животные? Он вспомнил как в конюшню в Тиргартене попала бомба и все там загорелось, потом люди рассказывали об обезумивших лошадях, которые метались по парку с полыхающими хвостами и гривами. Подступила легкая меланхолия, но Вальтеру совсем не хотелось снова вспоминать о кошмарном бедствии и погружаться в него. Он решил пойти к себе и почитать. Но забыл про полушубок, который не давал ему даже как следует рук поднять. «Шлеп!» Лейтенант прыснул от смеха, так нелепо Шелленберг свалился с забора, и пошел его поднимать. - Вам правда это кажется забавным? – немец немного отплевывался от снега, в который он ткнулся лицом. - Просто вы не видите себя со стороны, господин. Вы сейчас упали как набивной медведь с полки. - Я же почти не могу двигаться! – Вальтер говорил немного обиженно, но при этом сам смеялся. - Идемте! - О’Доннелл придерживал его, отряхивая от снега: Вам пора принять лекарства. Вальтер принес себе чашку горячего чая на прикроватную тумбу и с упоением забрался под одеяло в компании с новым романом. Уютно повозившись в подушках, он устроился удобно и взялся читать. История про дракона, который нападал на деревню и съедал молодых девушек напомнила ему народные сказки, и финал становился все более предсказуемым, утратив интригу в книге, Вальтер стал раздумывать о драконах: «Не иначе как это были динозавры, едва ли люди смогли выдумать страшных ящериц с крыльями, а дракон – вылитый спинозавр! Ну да!» - он закрыл книгу и отвлекся: «Они нашли кости, решили, что это где-то живет страшный ящер и стали сочинять эти истории». Совсем маленьким, еще учась в младшей школе, он увидел в газете кости динозавра, тогда в Мюнхен и доставили того самого «ящера из Египта». Потом с одноклассниками они долго спорили о том, может ли этот колоссальный зверь оказаться живым на каком ни будь острове и способен ли добраться к ним? Чудовище пугало размерами своих зубов, тогда они могли только фантазировать насколько огромным был спинозавр и предлагали наперебой невероятные сравнения, то он был чуть больше грузовика, то вовсе становился выше церкви. Вальтер не знал, что в 1944 году останки существа, что так его занимало, окончательно погибли во время авианалета. Размышляя об ископаемых монстрах, он тихонько попивал чай, и совсем забыл о своем романе. Когда в дверь постучали, он сразу не обратил внимания и был не мало удивлен, когда в комнату вошел Аллен Даллес. Американец выглядел несколько самодовольным, в руках у него была книга. Вальтер спохватился и уже хотел выбраться из постели, но тот сдержанно помахал на него ладонью: - Нет, нет! Я не хотел вас беспокоить, просто принес вам кое-что – он показал книгу: Мне сказали, что вы любите читать. - Меня не предупредили, что вы приедете: Вальтер присел на кровати – Спасибо, что почтили меня своим приходом, я рад вас видеть! - Конечно, дитя! – пожилой мужчина со вздохом присел на край кровати и дружелюбно пожал его руку, затем протянул свой презент: Возьмите! - О! Это история о падении Константинополя?! В университете я много интересовался Римской империей. Спасибо! – с любезным видом, Вальтер открыл первую страницу, в следующую секунду его сердце замерло. В книгу была вложена телеграмма, написанная его почерком, которую он направил в Москву из Берна. - Знаете ли вы, что послужило главной причиной падения Константинополя, мой дорогой? – Даллес делал вид, что не заметил, как его сюрприз был обнаружен, и говорил спокойно и размеренно: Купцы Галаты предали императора и ничего не сказали о перемещении флота османов мимо своего холма. А когда утром защитники крепости вышли на стену, они увидели десятки кораблей в заливе Золотого Рога, и скоро все было кончено. Турки ворвались в город, христианская святыня собор Святой Софии оброс минаретами и теперь с одного из них азан ежедневно мешает спать агенту Филби, который отчего то спокойно убрался в Стамбул вместо того, чтобы сидеть на допросах в нашем управлении. Он на секунду отвернулся, а затем строго посмотрел на съежившегося виновато Шелленберга: - Вы сейчас же объясните мне причину своей выходки! - Простите, господин! – Вальтер суетливо залепетал, слегка подавшись вперед: Я всего лишь заботился о том, чтобы мой друг не пострадал. Даллес был удивительно спокоен, он смотрел на виновника провала с долей сочувствия. Говорил он твердым, участливым голосом: - А кто вам сказал, что ваш друг все еще жив? Вы ведь направили послание не в разведку, а в госбезопасность, где Лихачев сейчас один из руководителей. Если он пытался обвинить Штирлица, когда был начальником штаба, то неужели он оставил его без внимания, став во главе всей контрразведки? Вальтер озадаченно замер, только губки немного подрагивали. Даллес дал ему время, чтобы все это осознать, потом сокрушенно покачал головой: - Даже если предположить, что Лихачев забыл о вашем друге или на него навалилась работа и стало не до него, вы своими ручками дали ему повод разобраться с этим человеком. Он тяжело встал и ушел к столу, чтобы набить трубку табаком. Постукивая по чубуку пальцами, Даллес, щурясь, поглядывал на растерянного Шелленберга, который совсем не двигался, уставившись в одну точку. - Граф избаловал вас! – вынес свой вердикт американец, с характерным звуком раскуривая в чаше табак: Вы утратили прежнюю осторожность и растеряли навыки. Ну, что ж! Пусть Филби немного погуляет вдоль Босфора – он изящно поднялся со стула и неспеша прошелся по комнате: Все равно, вина за это все ляжет на графа, и расплачиваться будет он. Последняя фраза заставила Вальтера встрепенуться: - О чем вы говорите? - А как вы думали? – Даллес не приближался, чтобы не заставлять его дышать дымом, вместо этого он немного наклонился вперед: Сейчас русские рассвирепеют, они захотят отомстить за провал. Мне они не могут ничего сделать, вы оказались их пособником, остается только Бернадот, который так удачно сейчас маячит на Ближнем Востоке, куда отправился Филби. Кстати! – он картинно задумался, пытаясь что-то вспомнить: А разве не Форин офис настоял на том, чтобы граф возглавил эту миссию в Палестине? Да, точно! – Даллес хитро ухмыльнулся: Выходит, что англичане, которые так и не поверили в предательство Филби, сейчас полностью контролируют его Светлость! М-да! Скверная картина вырисовывается, не правда ли? - Они не посмеют ничего сделать графу! – Шелленберг прожигал старого разведчика глазами, и его этот возглас был скорее для своего успокоения, чем для утверждения истины. - Англичане – возможно! Но русские! – струйка дыма потянулась из-под поседевших усов как из-под брюха паровоза: Они ухлопали всю царскую семью вместе с прислугой и детьми, неужели вы так наивны и думаете, что они отнесутся с почтением к графу? Худые плечи поникли, а руки недвижимо лежали на покрывале, распустив тонкие пальцы. Каждое слово американца вонзалось в Вальтера как нож. И вот он совсем обессилил. Осознавать то, что он наделал, было мучительно. Даллес оставил свою трубку на столе и снова присел на кровать: - Я вовсе не рассержен на вас, не думайте. Мы по-прежнему намеренны исполнить все свои обязательства – он погладил Вальтера по голове: Не печальтесь так. Ни к чему. Это вдохнуло в мальчика небольшую надежду, он поднял голову и умоляюще посмотрел в глаза американца, стараясь проникнуть сквозь стекла очков: - Вы спасете графа? Но отвел будто бы хлестнул его щеке: - Нет! – Даллес сдвинул брови: Я несколько раз предупредил Бернадота, чтобы он был осторожен. И что же он сделал?! Отпустил вас одного рассылать послания по миру. Он совершил ошибку. - Простите его! – Вальтер шептал, неосознанно складывая ладони словно в молитве: Ведь это моя вина! Накажите лучше меня! - Я не собираюсь наказывать ни его ни вас, для этого есть много других желающих. То, что сегодня я не достал Филби – не так страшно, рано или поздно он мне попадется. Мы с ним в большой игре, дорогой, там с нами только русские, а вы и граф в этом деле даже не пешки, вас смахнут с шахматной доски как крошки от печенья. У Шелленберга противно подкатывало к горлу, ему хотелось ползать у Даллеса в ногах и умолять, что угодно, только бы тот согласился тотчас вывести графа из Палестины. Но по высокомерному взгляду американца, он понимал, что опытный разведчик только посмеётся над его унижением. И будет прав! Ведь Вальтер сам устроил это все, и никто не обязан теперь его спасать. Даллес снова нагнулся к нему и провел ладонью по щеке: - Молитесь, друг мой! Теперь вашему графу поможет только Бог – он издевательски хмыкнул, потом поднялся, уже у самой двери неловко обернулся: Вот только, русские в него теперь не верят. Вальтер остался один. Несколько минут он сидел, раскачиваясь вперед и назад, с неподвижным лицом и застывшим взглядом. Потом его захлестнуло горе и слезы будто бы вытолкнуло изнутри, когда тело все свело. «Что я сотворил?! Как теперь мне справиться с этим?» - он дергал спиной и метался по кровати, как в припадке. Уснул он тяжело, будто бы в бреду ругал сам себя, пока не вымотался.…
Фольке вернулся в Германию спустя три дня, конечно, Вальтер и раньше встречал его тепло, но в этот раз, мальчик вис на нем беспрестанно, почти не разжимая рук, обхватив его шею. Причину этого граф понимал, ему уже донесли о телеграмме Лихачеву. В тот день, когда ему сказали, что Филби сбежал, что Англия просто отмахнулась от доводов УСС, признав их недостаточными для обвинения, и что все это устроил Шелленберг, он был не мало разозлен. Через пару дней, злость немного поутихла, а до этой комнаты он не донес даже раздражения. Стоило Вальтеру повиснуть на нем и все как рукой сняло. Он гладил тонкую талию, немного сжимал ее и чувствовал только ликование от того, что мальчик здоров и доволен. Он скучал по этому трогательному, пусть и вздорному, созданию. И все же! Фольке бережно отнял от себя Вальтера и отвел его к столу: - Присядьте, дорогой, нам нужно поговорить. Придать себе серьезный тон было не просто, Бернадот сложил руки на груди и на несколько секунд отвернулся к окну, чтобы подобрать слова. Вальтер сразу понял, о чем пойдет речь, и виновато опустил голову. - Всему есть предел, дитя мое! – граф все еще смотрел в сторону, недовольно морща нос, будто собираясь оскалиться: То, что вы устроили в этот раз непростительно! Похоже, что ему самому это показалось жестоким, потому что он неожиданно сделал два шага в сторону и повернулся к окну: - О чем вы думали?! - Простите. Тихий шепот, по-детски милый, тут же сокрушил всю напускную серьезность Бернадота, он обтер лицо ладонью и подперев ею подбородок, посмотрел на несчастного Вальтера, который еле дышал. - Я больше никогда не желаю слышать имени Штирлица! Вы слышите меня? Шелленберг послушно закивал и что-то чуть слышно пискнул в ответ. - Ох! – Фольке медленно приблизился к нему и потянул к себе: Ну все. Я бессилен перед вами – он нежно поцеловал его в щечку. - Вы не вернетесь больше в Иерусалим? – Вальтер так пронзительно смотрел ему в глаза, что граф смутился: - Я обязан исполнять свой долг, конфликт разгорается и задача ООН защитить людей. - Из-за моего проступка вам может грозить опасность! – мальчик не унимался и судорожно сжимал лацканы его пиджака. Фольке мягко улыбнулся: - Ну что вы, милый?! Ведь я не от праздного интереса нахожусь там, я уполномочен всемирной организацией, какой дурак станет подставляться и нападать на представителя ООН? Это невозможно! Вальтер приглушенно зашептал: - Даллес сказал, что русские захотят отомстить вам! - Ну да – Бернадот саркастично согласился: Им, конечно, сейчас нечем заняться, кроме как мстить мне. Дорогой, оставьте эти дела разведкам, пусть они занимаются своей работой. Мы с вами к этому миру не имеем отношения теперь. Вы должны были отдать документы, и вы их отдали, ничего другого мы не обещали. Его слова действительно успокоили Шелленберга, ведь он исполнил, что у него просили, а все прочее его касаться не должно. Загорелая, обветренная горячими ветрами кожа графа, нравилась ему. Вальтер любил загар, но сейчас его собственная кожа выглядела как у ощипанной курицы, из-за излишней худобы на руках проступали синюшные вены. Бернадот с любовью смотрел на то, как его милое дитя с интересом смотрит на его ладони, гладит их, он отвел Вальтера к кровати: - Мне сегодня нужно торопиться. Идите ко мне! Малышка покорно следовал за ним, доверчиво глядя в глаза. Только вчера, сидя в своем купе Восточного экспресса, Фольке раздумывал над тем, что специально будет груб сегодня с Вальтером, что бы тот ощутил его негодование буквально на себе. Теперь он стыдился своих глупых мыслей. Как можно?! Простодушный взгляд любимого смутил его настолько, что он не позволил ему раздеваться, положил его рядом и обнял. Вальтер очень хотел быть сейчас к графу как можно ближе, в его объятиях он чувствовал себя в безопасности, он легко поддал носом в сильный подбородок и подобравшись ближе к шее, уткнулся в нее.…
Порывистый ветер с Босфора играл ярко-алым флагом, огромное полотнище колебалось над древней зубчатой стеной, в которую когда-то летели ядра чудовищных пушек с другого берега Золотого Рога. Штирлиц смотрел на этот флаг и романтично улыбался, оттого что, молодой месяц на кроваво-красном фоне напоминал отдаленно серп на знамени его Родины. Недавние события прибавили ему седых волос, допросы в НКВД после побега Филби из Лондона прошли в обычной атмосфере, и до сих пор вся левая сторона ребер отдавалась постукивающей, пульсирующей болью. - Ты жив, Исаев только потому, что мне не охота рушить сказочный мирок Шелленберга, в котором агенты не умирают после провала! Лихачев тогда показал ему альбомный лист с приклеенной к нему телеграммой и нагнувшись к самому его уху жарко и приглушенно прорычал: - Смотри внимательно! Читай! Он надеется. Этот дурачок уверен, что мы все еще не пустили тебе пулю в затылок, так разве я могу его разочаровать? Потом чекист довольно рассмеялся и ткнул его в плечо: - Как это было у вас? С чего ты решил сохранить ему жизнь? Рассчитывал на это? – он потряс своей бумажкой: Шелленберг вдруг заговорил с тобой человеческим голосом? – тут голос его стал тонким и противным: Не убивай меня Штирлиц, я тебе еще пригожусь! Лихачев отпрянул от него и прошелся по тесной камере, отстукивая каблуками по бетону. Недолго длилась тишина, затем он обернулся, и несколько безразлично сказал: - Посмотрим, пригодишься ли ты еще своей стране. Через неделю, пришел приказ откомандировать его в Турцию. Ясно почему они так сделали, решили скормить его разъяренному Филби, которого Штирлиц, по сути, подвел под трибунал. Снежок, брошенный в стену, разлетается брызгами, снежок, который покатили по склону горы, превратиться в лавину. Точно так же, как его принятое когда-то решение, сохранить Вальтеру жизнь, обернулось тоннами проблем, которые скопились по нарастающей. Что ж! Погода в Стамбуле была великолепной, не смотря на разгар августа, дующие с пролива бризы несли прохладу. Штирлиц пил чай из турецкого стаканчика, немного думал и ждал. Возможно, Филби уже приказал его устранить, и сейчас вон тот господин в коричневой шляпе, выхватит из-под висящего на руке пиджака пистолет и все будет кончено. Но господин прошел мимо, даже не взглянув на него. Чай был удивительно вкусен, возможно из-за его беспрестанных размышлений о смерти, что придавало этому крохотному выпитому стаканчику сакральный смысл. - Сидите тут? – язвительный голос Филби возник будто ниоткуда. Штирлиц только немного приподнял бровь в ответ: - Мне сказали тут сидеть, вы же знаете! - Ну да! – англичанин присел на соседний стул: Меня немало расслабил Стамбул, уже не помню куда кого послал. Оооох! – он потянулся и кивнул в сторону: Идемте в сторону Кыз Кулеси, поедим донер. Филби и вправду был каким-то рассеянным, некогда сосредоточенный, твердый взгляд его был очень спокойным и даже помутневшим. Они неспешно побрели навстречу девичей башне, два изрядно постаревших и утомленных разведчика. После обеда Филби пригласил Штирлица к себе в офис. Им подали хороший кофе, который смог взбодрить их после килограмма съеденного мяса. - Я старею, Макс! Сейчас вот хочу только одно – как следует вздремнуть. - Могу зайти к вам попозже, сэр. - Бросьте, я просто жалуюсь, и вовсе не собираюсь храпеть тут с набитым животом. Они рассмеялись. Штирлиц решил спросить: - Так для чего я тут понадобился? Товарищи из госбезопасности мне мало что сказали. Филби спохватился и с тревогой оглядел его: - Кстати, я забыл поинтересоваться о том, как вы? Не сильно вас там прижали? - Ну что вы! Обычная приятная беседа! Вы же знаете наших любезных друзей. И снова они рассмеялись, только теперь с легкой горечью в голосе. - Бернадот вознамерился мстить мне! – чашка англичанина стукнула о блюдце так, будто он ее уронил. - Мы об этом знали, он ведь передал документы Даллесу. - Даллес – кто это?! – Филби вдруг побагровел: Он всего лишь вздорный интриган, никому не интересны его инсинуации. Наши даже слушать его не стали – он подался вперед и оперся локтями на бедра: Все хуже, чем мы можем подумать. Когда граф вытащит у своих стряпчих остатки бумаг маленького фашиста, их передадут в ЦРУ, и вот тогда шутки совсем закончатся. Штирлиц слегка пригнул голову и сосредоточенно сдвинул брови: - Зачем ЦРУ это нужно? Какой у них интерес? - Ядерное оружие, Макс. Американцы хотят понимать, что получили русские, взломав берлинские архивы – он тяжело выпрямился и хлопнул себя по коленям: Заодно и нас с ребятами прижмут. Там у них сидят не такие люди как Даллес, которого немец спихнул один движением пера на почте. - И что же нам делать? - Людей либо уговаривают, либо покупают, либо устраняют и покупают других. Уговорить нам графа не получиться, он нас обоих ненавидит, купить не выйдет по той же причине. Филби развел руками и серьезно посмотрел на Штирлица, глазами давая понять, что вариантов у них не много. Макс допил кофе, сосредоточенно сцепил пальцы, держа руки у лица и спросил о том, что пришло ему в голову интуитивно. Он на половине фразы осознал ее нелепость в контексте идущего разговора, но все же закончил вопрос: - А как же? Как же Вальтер? - Хм! – Филби смутился, но быстро сообразил и ответил: Мальчишка едва ли пострадает. Признаться честно – он поморщился: Мне совершенно наплевать на эту капризную принцессу! Он выпил мне немало крови, дружище. - Ведь он вас спас! - Ой! – англичанин не желал признавать себя обязанным нацисту: Он заботился о вас! Мне бы он без всяких затруднений подписал смертный приговор. - Ну что ж! Так каков у нас план относительно графа? - Мне нужна ваша консультация! Филби встал, отпёр сейф и достал оттуда несколько карт. - Вот! – он подозвал Штирлица подойти: Через пять дней к северному Кипру подойдет небольшое судно, там находятся ящики с автоматами, гранаты, патроны, пулеметы. Все со складов вермахта. - Не много для одного человека? – недоуменно поинтересовался Макс. - Вы что, Штирлиц? Вознамерились лично покушаться на графа? Полномочного посланника ООН? В уме ли вы? - И кто же будет делать черную работу? - Те, кому и положено! Террористы. Сейчас Бернадот затеял опасную работу, он хочет оставить Иерусалим под влиянием арабов, среди евреев много недовольных, а уж в подпольных организациях и подавно. Наши люди вышли на «Лехи», вы отправитесь на северный Кипр, и передадите оружие организации. Затем убедите этих ребят, что у них нет другого варианта, кроме как устранить графа. - Звучит не очень сложно – беспечно хмыкнул Штирлиц. - Не будьте самонадеянны, дружище! Отдайте себе отчет в том, что люди «Лехи» безжалостны и признают только грубую силу. Будете корчить из себя там джентльмена, они живо с вами разберутся. - Мы, значит, вооружаем террористов? - Их вооружают немцы, Штирлиц, немцы! Вы, как и в старые добрые времена, поедите туда в прежнем звании СС и со своей легендой. Форму мы вам предоставим. Теперь вы желаете мстить тем, кто предал ваших шефов, а именно – англичанам и шведам, которые сорвали переговоры с западом. - Лихо! – Макс удивленно покачал головой. - Я вижу, что вам нравиться план. - Пока не вижу в нем серьезных изъянов, позволите немного обкатать его в голове? - Безусловно! – Филби достал ручку и записал для него несколько адресов и паролей: Вот! Это ваши явочные квартиры. Запомните сейчас и верните бумагу. Когда Штирлиц выучил что следовало, он протянул листок обратно англичанину и выразительно посмотрел на него: - Это все? - Пока все, братец – он хлопнул товарища по плечу: Я рад был видеть вас! Идите, вас проводят через тайный ход. Когда выйдите отсюда, отправляйтесь в музей. Хотя! – Филби забавно всплеснул руками: Что я вас поучаю? Вы лучше меня все знаете!…
Мольберт в лучах утреннего солнца будто бы и сам светился. От ничем не покрытого дерева исходило природное тепло. Вальтер внимательно смотрел на стоящую перед ним вазу с пионами, а затем возвращался к рисунку. Рука, что держала палитру уже по локоть была в подтеках краски, вторая, занятая кистью, ничуть не чище, а заодно и все лицо и рубашка. Ирэн смешил вид перепачканного супруга, сосредоточенно вглядывающегося в бумагу. Она подошла ближе, чтобы оценить его успехи. - Нет, милый, плоская кисть для границ, смотри твои лепестки выходят квадратными – ей часто приходилось поправлять его, но это шло ему на пользу. Прогресс в рисовании у Шелленберга был уже заметен. - Да! – он прилежно менял кисти и снова смешивал нужные оттенки в палитре. - Хорошо, двигай кистью, у тебя работает все плечо, ты же не забор красишь! Вальтер старательно поджал губки, немного потер подбородок, оставив на нем новое пятно краски и продолжил выводить на бумаге изящные цветы. Ирэн услышала знакомый шум и выглянула в окно: «Приехал! У него других дел нет?» - она злобно кривилась, глядя на сверкающий Роллс Ройс из которого вышел Бернадот. - Это граф?! – Вальтер, конечно, тоже мог различить звук английского двигателя, среди многих других. - Кто же еще? – недовольно буркнула Ирен стала спешно одеваться. - Зачем ты уходишь? - Не желаю смотреть как он станет лезть к тебе! – она дергалась, застегивая пуговицы на кофточке. Он шумно потянул воздух ртом и продолжил свою работу, хотя по его лицу сразу стало ясно, что ее слова задели его и обидели. Ирэн закончила одеваться и подошла к нему вплотную: - Когда суд завершиться, ты намерен вернуться в семью или продолжишь обслуживать своего господина? – она сложила руки на груди, глядя на него с вызовом. - Ирэн! – Вальтер не мог подобрать слов, чтобы выразить свое негодование от этого подлого вопроса. И тут вошел граф. Он с порога ощутил, что между супругами происходит ссора, еще и Ирэн сразу смерила его презрительным взглядом, и внутри него сразу вспыхнуло раздражение. Фольке вообще не питал к ней добрых чувств, а тут она еще и нервирует его милого Вальтера, который … - Что это с вами?! – он только сейчас разглядел, что личико любимого все в разноцветных брызгах и разводах: Вы рисуете на холсте или на лице? - В принципе, я рисую на бумаге, но немного попадает на лицо – Вальтер пытался улыбаться, но у него это плохо выходило. Фольке понял, что он расстроен из-за Ирэн и несколько надменно обратился к ней: - Отчего вы не оттерли с него краску, не думаю, что это полезно для кожи. - Он не ребенок! Закончит и умоется – огрызнулась она в ответ. Граф разочарованно хмыкнул и пошел в ванну, где смочил водой полотенце и возвратившись, стал аккуратно смывать с любимого личика пятна. Вальтер мило морщил носик и улыбался уже вполне довольно. - Какой же вы прелестный! – не сдержался Бернадот, неожиданно пригнулся и потерся носом о кончик его носика. Ирэн злобно фыркнула: - Вы как будто ему не любовник, а бабушка! Повисло неловкое молчание. До нее быстро дошло, что сказанное ею прозвучало двусмысленно, и судя по тому, как вытянулось лицо Бернадота, он понял все в худшем варианте. - У меня такое ощущение – сквозь зубы цедил Фольке: Будто бы вы, дорогая, все хотите мне что то сказать, и никак не решитесь. Смелее! Сейчас самое время вскрывать карты. - Уверенны? – голос ее звучал смело и решительно: Что ж! Пожалуй, вы правы! Нам нужно кое-что с вами прояснить – она нервно схватила губами сигарету, которую достала раньше, быстро прикурила и выпустила дым носом: Вы по-прежнему надеетесь, что после того, как Вальтер будет свободен, он останется с вами? - Надеяться те, кто ничего не знает, так что, у меня нет нужны в этом! – граф смотрел на нее не скрывая презрения. И тут заискрило! Ярость вспыхнула как спичка в глазах обоих и стала прожигать пространство, стремясь достать жаром соперника. Шелленберг беспомощно крутил головой, вглядываясь то в жену, то в графа, еще не осознавая, чем все это грозит, но интуитивно чувствуя приближающуюся бурю. Он сжимал кисть в тонких пальцах, безмолвно шевеля губами, пока не зная, что сказать, что бы это прекратилось. - Вы не отберете у меня мужа! Даже не мечтайте, ваша Светлость! – Ирэн скалясь обнажала белые зубы, бесстрашно подняв голову. - Не хватало мне еще предаваться праздным мечтам! Дитя уедет со мной, а вы будете довольствоваться тем, что вам положено по нашему договору. И на этом все! - Что? – шепнул Вальтер, но его не услышали. - То, что вы делаете с ним ужасно! Вы не понимаете?! – она сорвалась: Разве вы не видите как это все отвратительно?! - Будто ты мне нравишься! – Фольке стал угрожающе на нее наступать, в его голове разум стал уступать слепой злости: Ты продала его. Забыла? Или ты сейчас же уберешься, или больше не увидишь и цента. Все усилия графа по очистке личика Вальтера пошли прахом, размазывая по щекам слезы, он стал грязнее чем был. - Прекратите! Что вы оба несете?! – ему попала краска в глаза, и он судорожно сжимал веки, что бы перестало щипать. - Ох, бедняжка! – Бернадот схватил его в охапку и поволок в ванну, на прощание крикнув Ирэн: - Пошла вон! - Нет! – Вальтер попытался вывернуться, но граф крепко его держал и быстро перебросил в ванну. Он услышал, как хлопнула дверь: Нет! Ирэн! - Все в порядке, милый, успокойтесь, я о вас позабочусь – граф крепко держал его сзади за шею, пригибая вниз, наконец ему удалось включить воду, но мальчик дернулся с визгом оттого, что вода не сразу согрелась и была холодной. Теперь Вальтер брыкался куда сильнее, потому что в его памяти холодная вода была кошмаром, а тут он еще и ничего не видел, поэтому пятился пока не наткнулся на круглый край ванны. Там он скользил, а Фольке все так же его держал и уговаривал: - Тише, дитя! Все в порядке! Воду наконец то удалось отрегулировать и скоро малыш был насквозь мокрым, он плакал и продолжал цепляться за края ванны. Бернадот не мог успокоиться, его разъедали изнутри злость и негодование, и он не чувствовал, что груб с маленьким немцем и причиняет ему боль. Будь в ванне больше воды, он возможно утопил бы сейчас бедняжку, с такой силой он сжимал тонкую шейку. Вальтер вдруг упал на бок, он поскользнулся, гулкий грохот костей о металл наконец вернул Фольке в сознание, поняв, что он делает, граф ахнул: - Господи! Вальтер! – набирая теплую воду в ладонь, он стал осторожно обтирать его лицо: Сейчас все пройдет. Шелленберг наконец смог нормально открыть глаза, когда слезы вымыли всю краску: - Вы прогнали ее! Прогнали мою жену! Как вы могли?! – он обиженно смотрел на графа. - Эта особа совсем потеряла совесть! Я не намерен терпеть ее капризы – его движения опять стали грубыми, он шипел сквозь зубы: Вот уж нет! - Как вы можете? – Вальтер отплевывался от воды: Что у вас за договора? Вы что торгуете мней? - Покупаю! – глаза Бернадота сверкнули нехорошим светом: Сидите смирно! - Вы меня покупаете? – малыш прошептал это еле слышно и притих. Фольке уже сам пожалел, что это сказал, но он был слишком раздражен, чтобы сейчас его утешить и что-то объяснить. Мокрая одежда содранная с Шелленберга была беспорядочно брошена на пол, Бернадот взял полотенце и завернул в него юношу: - Идемте! – он почувствовал, что Вальтер сильно дрожит: Я дам вам горячего, сладкого чаю что бы вы согрелись. Выйдя из ванны граф вдруг обнаружил в комнате коменданта, тот озабоченно осмотрел своего подопечного: - Что случилось? Они поссорились с женой? - С чего вы взяли? – Фольке попытался закрыть от него мальчика. - Женщина выбежала вся в слезах. - Ирэн! – Вальтер снова рванулся к двери: Пустите меня! - Оххх! – графу пришлось приложить усилие, чтобы его удержать, он недовольно посмотрел на офицера: Ничего страшного, люди ссорятся. Тот вроде бы кивнул, но не спешил уходить: - Кажется, господин сильно расстроен. - Это скоро пройдет! Я побуду с ним. Комендант озадаченно смотрел, что графу уже приходиться выкручивать парню руки, чтобы тот не сбежал и он решил предложить: - Может, дать ему таблетки? Врач выписал ему успокоительное на случай сложных допросов. - Прекрасная мысль! – облегченно охнул Фольке: Несите скорее! У Вальтера на прием лекарств были другие планы, он сжал зубки и стал быстро крутить головой, запрокидывая ее назад, едва к нему приблизилась ладонь с таблетками. - Так! Так! – граф никак не мог с ним справиться. - Надо нажать! – комендант сдавил свободной рукой тонкую нижнюю челюсть, вдавив пальцы в щечки, что бы мальчик открыл рот от боли. И скоро им все удалось. Шелленберг закашлялся от воды, которую в него влили вслед за таблетками, которые пришлось проглотить. - Вот и славно! – Фольке нежно обнял его и прижал к себе. - Хорошо. Если что-то будет нужно – комендант пошел к выходу. - Я очень вам признателен, офицер! – граф проводил его взглядом и постарался заглянуть в глаза Вальтера: Ну же, милый, успокойтесь. Сейчас лекарство подействует, еще немного. - Вы, значит, купили меня, я верно все понял? С каштановых волос капала вода, весь он был растрепанный, тяжело дышал после проигранной борьбы, и все же, взгляд его еще был тверд. Ничего неожиданного в этой банальной фразе не было, но граф так долго морочил его голову наличием прекрасных чувств, что Шелленберг стал верить в этот бред. И вот … Правда все же прозвучала. И даже принесла ему облегчение, раньше он разрывался между женой и ним, считал, что предаст любовь графа, если откажется от него. А не было никакой любви. Деньги. Бернадот платил, взамен имел его. В памяти возник Кальтенбруннер, который заранее емко охарактеризовал эти отношения: «Маленькая шлюшка!» - вот таким проницательным оказался этот несуразный великан. Фольке гладил его по голове, стараясь все исправить: - Я был слишком взвинчен, не хочу оправдывать себя, но поверьте, я не хотел быть груб с вами. Простите, дитя, возьмите себя в руки. - Оставьте меня! Я хочу побыть один. - Вначале я хочу убедиться, что вы меня правильно поняли и будете держать на меня обиду – граф смотрел в потухшие серые глаза, придерживая его голову ладонью: Я не хотел этого! Ирэн вынудила меня, вы ведь слышали, она позволила себе оскорбления в мой адрес. Разве я обязан терпеть такое? Он потянулся к нему, пытаясь поцеловать, но Вальтер резко отвернулся, и тут же качнулся, лекарство стало действовать, его затылок занемел. Граф удержал его и силой поцеловал уже безвольного парня, который смог только вяло упереться ему руками в грудь. - Я люблю, когда ты такой послушный, мой прелестный мальчик! – Фольке шептал в ухо Шелленбергу, который висел на нем как кукла: Но мне жаль, что для этого нам нужны какие то препараты. С чего он взял, что Вальтер не слышит его? Видимо полуприкрытые, затуманенные глаза ввели графа в заблуждение, и он перепутал действие успокоительного со снотворным. Поэтому и опешил, когда уже уложенный в кровать мальчик вдруг открыл глаза и позвал жену. Это опять вывело Фольке из себя, он вжал худые плечи в подушку и рыкнул: - Забудь о ней! Ирэн больше нет! - Нет? – Вальтер испуганно поднял брови. В ответ Бернадот медленно покачал головой в подтверждение своих слов: - Ее нет! Ты будешь со мной всегда! - Я не хочу – малыш едва мог говорить, он совершенно опал в постели, лишь немного подрагивая. - Конечно хочешь! Ты выгибаешься со мной, стонешь, тебе нравиться. Он раздвинул слабые ножки и лег сверху. Доктор Грэг когда-то сказал, что у Вальтера уже должен выработаться рефлекс, что он будет получать удовольствие даже если вначале противился, и вот Бернадот нашел повод эту версию проверить. Жаль, что в эту секунду не нашлось никого, кто бы крикнул ему: «Он под препаратами, что же ты делаешь?!». Лекарства действуют на нас по-разному, но не существует таких, которые просто шепчут на ухо «Все хорошо! Успокойся», взять тот же бром, ведь только что в несчастного немца впихнули именно его соединение, его свойства лучше всего были изучены при изготовлении отравляющих веществ. А заключаться они в том, что Вальтер не успокаивается, просто препарат угнетает его рефлексы, он тормозит его и мешает принимать решения. Сейчас он все понимал, слышал, чувствовал, но не мог сопротивляться. А хуже всего то, что бедняжка не мог правильно руководить своим телом, и мозг перешел на автопилот. Телу страшно, больно – тело сопротивляется. Мышцы конечностей просто дёргаться как у марионетки, а вот с запирающими попроще – им природой положено смыкаться с большим давлением. Фольке снова и снова добавлял слюны, для смазки и это нисколько не помогало. Сдайся уже! Отпусти несчастного! Ведь скоро горько пожалеешь о том, что сделал. Нет. «Откуда в этом райском месте средневековая крепость?» - Бернадот морщился, изменяя угол входа, сильнее раздвигая худые ножки, сжимая ладонями нежные бедра и продолжал осаду хрупкого тела, которое вообще не двигалось под ним. И ему удалось вломиться. Сопротивление вдруг пропало. «Прелестно!» - он целовал подрагивающие губки: «Нежный ангел! Сейчас тебе будет хорошо». Не будет. Бром подавляет все системы организма. Больно. Вальтер не знает куда ему деться. Он будто умер, почти не может пошевелиться, иногда полностью выпадает из реальности. Боль его возвращает и не понятно уже, мог бы он покинуть этот мир совсем, если бы перестал ее чувствовать? Все закончилось, Фольке со слезами восторга на глазах, водил носом по худенькому плечу, трогая его и трепетную шейку губами. Немного придя в себя, он неспешно поднялся с постели, бережно укрыл неподвижно лежащего мальчика одеялом, еще раз поцеловал его и пошел в ванну. Там он, ворча собрал с пола разбросанную им же одежду и покидал ее в корзину. Вода потекла по его телу, смывая остатки воспоминаний от скандала с Ирэн. Теперь он твердо вознамерился запретить ей сюда являться: «Сейчас же прикажу коменданту, что бы не пускал ее сюда. Невоспитанная!». Тут он заметил что-то странное, в ручейке воды, стремящейся в слив, примешивалась тонкая струйка крови. «Это еще что?» - в первую очередь, он решил, что Вальтер ударился о край при падении, но сама чаша была чистой везде. Он посмотрел на себя и обмер, кровь стекала по его ногам. Фольке отшатнулся назад и ударившись спиной о кафель, сполз в ванну. Он потихоньку осознавал, что произошло, и более всего сейчас хотел просто исчезнуть. Голова внезапно стала очень тяжелой, все нутро свело до тошноты. Ему бы следовало сейчас же бежать туда, где маленькое, беспомощное существо мучается от боли, но он не мог пошевелиться.…
Ухоженные пальцы, унизанные роскошными кольцами с рубинами, утопали в дымчатой шерсти, Севилья мурлыкала, из патефона звучала легкая соната. Эстель ждала супруга, чтобы вместе поужинать, он обещал, что заедет поцеловать Вальтера и тут же прибудет домой, но опаздывал уже почти на час. Прислуга в очередной раз заглянула в дверь, чтобы спросить, не следует ли начать подавать ужин? Эстель снова отослала ее, терпение графини иссякло, и она направилась к телефону. Набрав номер американского штаба, она ждала, крутя в пальцах провод от трубки. - Посольство США, Нюрнберг, вас слушает лейтенант О’Доннелл! - Добрый вечер, офицер, вас беспокоит графиня Висборгская! Обычно, персонал штаба отзывался очень любезно, но в этот раз она услышала, что на том конце провода человек буквально зубами скрипнул, выжимая из себя: - Я слушаю вас. - Эм! – такое отношение не мало ее смутило: Его Светлость Бернадот, должен был сегодня посетить ваше учреждение, подскажите, пожалуйста, он там еще? - Нет! Граф отбыл вслед за машиной скорой помощи. - Бог мой! – Эстель ахнула: Что-то с Вальтером?! - Именно! – голос лейтенанта на этом моменте стал еще злее. - Что же с ним?! - А вы спросите своего супруга! – проорали в трубку, и сразу же в ней потянулся длинный сигнал. Трубку бросили. «Немыслимо!» - возмутилась графиня, но сразу же встревоженно задумалась: «Что же с мальчиком? Зачем я не спросила куда его отвезли?!». Женщина размашистым шагом ходила по огромному залу, резко разворачивалась и не знала, что ей делать. «Может найти справочник и обзвонить все клиники?». Вдруг за стеклом мелькнули фары, и она прильнула к окну. Это был автомобиль мужа. Эстель вздохнула и пошла ему навстречу, казалось бы, она должна была испытать облегчение, но нет она ждала дурных вестей, и стоило ей взглянуть в лицо графа, как ее страхи подтвердились. Оно было землисто серым, а взгляд совершенно потерянным. - Что?! – она бросилась мужу на грудь: Неужели так плохо?! Он удивленно посмотрел на нее, приоткрыл рот, чтобы что-то ответить, но не смог. С мучительным, тяжелым стоном Фольке вывернулся от рук жены и быстрым шагом пошел в свой кабинет. - Дорогой! – Эстель было последовала за ним, но он закрыл дверь перед ней. «Что же это?» - графина закуталась в шаль и медленно пошла в гостиную чувствуя полную беспомощность. - Фольке! Где он?! – Вальтера волокли на каталке по больничным коридорам, а он все спрашивал, едва приходя в себя. - Все хорошо, дитя, его тут нет, вы в безопасности! – комендант держал его за запястье, следуя за врачами. Как только скандал разразился, графа тут же вышвырнули из штаба, он приказал водителю догнать скорую, но охрана не пустила его в больницу. Все что он успел крикнуть бедному Шелленбергу, который то и дело терял сознание: - Вальтер! Я не могу так просто вас потерять! Вальтер! Умоляю! Но солдаты его отпихнули не смотря на высокий титул. Комендант бросился к нему, пунцовый от злобы: - Убирайтесь сейчас же! Вы больше не притронетесь к нему! Никогда! Ему пришлось отступить. Полулежа на дорогих сидениях Роллс Ройса, он закрывал лицо руками и еле слышно выл от горя. Над кушеткой зажегся яркий свет, от которого Вальтер болезненно заскулил. Над ним склонились доктора. - Что за таблетки ему дали? - Бромид натрия! – офицер встревоженно поднял голову: Дозировку рассчитал врач! - Сколько вы ему дали? - Три с половиной, как и было предписано. - Какой у него вес? Комендант стушевался, он запомнил вес, который как-то назвал ему врач, но это было давно. - Шестьдесят пять килограмм – неуверенно пробормотал он. Врач посмотрел на него с сомнением и распорядился: - Сейчас же взвесьте пациента! Молодой санитар встал на весы, ординатор стал быстро двигать гирьки, потом Вальтера взяли на руки и теперь тот же парень встал на весы уже с ним. Снова задвигали гирьки, ординатор что-то высчитал и объявил: - Пятьдесят четыре! - Ваше лекарство рассчитывается на вес, не так ли? - Теперь доктор окончательно уверился в своих подозрениях, и повернулся к санитару: Капельницу с хлоридом натрия! – заметив, что комендант смотрит на него с испугом, пояснил: Ничего, у вашего юноши небольшая передозировка, оттого он и не может прийти в сознание. Пока им занимается хирург, ситуация станет лучше. Вальтер сильно вздрогнул оттого, что его вдруг подбросили в воздух и попытался сесть, ему не позволили. С каталки мальчика переместили на хирургический стол, там его опрокинули на спину. - Все в порядке, не волнуйтесь! – медсестра улыбалась ему пока привязывала его слабые руки бинтами: Сейчас вы немного поспите. Наркоз рассчитать было сложно, поскольку в его организме уже шла интоксикация бромом, решили обойтись эфиром. На него надели маску, а в следующую секунду кушетка под ногами исчезла. Что-то звякало под ним и скрипело, но Вальтер не мог поднять головы, его держали. Ноги положили на подставки и тоже привязали. Застучал какой-то поворотный механизм и ножки стали разъезжаться. Эфир действовал, Вальтер будто бы тонул, он медленно погружался все ниже и ниже, в черную воду, мгновения еще он видел сквозь толщу воды свет лампы, но он все удалялся, а голоса затихали. Скоро вокруг стало совсем темно, а вода превратилась в стекло и его буквально сковало в этом страшном месте, распластанного и раздетого. Черная вода блестела как зеркало, мотор работал тихо и монотонно. Штирлиц смотрел вниз с катера перегнувшись через фальшборт, могло показаться, что их судно висело в воздухе, потому что в неподвижной воде отражалось все небо. Но стоило им выйти из Искандерунского залива, как в небе над Средиземным морем вспыхнул кровавый диск закатывающегося солнца, а вода стала похожа на расплавленное золото. - В том месте будет пирс? – Штирлиц спросил подошедшего помощника. - Так точно, товарищ полк …. – он замолчал на полуслове, увидев внимательный взгляд командира, пропищал: Виноват! – и перешел на немецкий: Да, господин штандартенфюрер! Пирс был построен повстанцами, после он будет затоплен. - Следите за собой, солдат! Никаких ошибок я не потреплю. - Слушаюсь, господин! – парень щёлкнул каблуками, потом одернул свою серую форму и отправился в трюм. По новой легенде, Штирлиц, обманувший русских и сохранивший арсеналы роты одного из особых полков СС, собирался передать их организации «Лехи» так как те боролись с англичанами на своей земле. В то же время, он должен будет убедить их лидеров убрать Бернадота, как предателя Иерусалима. Выходило так, что он действовал от имени беглых нацистов, таким образом, никому бы не пришло в голову подозревать кого-либо еще. Судно замедлило ход и легло в дрейф, не было ни ветра, ни волн, поэтому их почти не сносило. Штирлиц внимательно вглядывался в берег ожидая сигнала, чтобы подойти. Четыре коротких вспышки одна за другой мелькнули из небольшого подлеска. Он взмахнул рукой, и капитан снова завел двигатель. Самодельный пирс покачивался на воде, а значит пришвартоваться к нему не выйдет. Разгрузка становилась опасной, но Штирлиц не думал отступать. На пирс вбежали около десятка человек, с катера им стали на веревках подавать ящики. Штирлиц спустился по веревочной лестнице и спрыгнул, на берегу его ждал парень с быстро бегающими глазками, он был очень подвижным, все время что-то говорил и страшно нервничал. - Господин, Муро? – Штирлиц медленно подошел к нему: Вы будете сопровождать меня к своим начальникам? - Не так быстро, штандартенфюрер! – парень насмешливо вздернул верхнюю губу: Вначале я должен вас обыскать. Штирлиц оскорбленно сжал губы, но ничего не ответил. Муро кивнул одному из своих людей и тот проворно подбежал и стал шарить по немецкому мундиру. Стоило ему присесть, чтобы ощупать галифе, как Штирлиц схватил его одной рукой за плечо, другой за подбородок и дернул в разные стороны. Раздался щелчок, и несчастный замертво пал к его ногам. Со всех сторон раздался лязг затворов. - Как вы смеете?! Вы что с ума сошли? – закричал Муро направляя на него автомат. - А ты сам то здоров? – голос Штирлица звучал очень ровно, он показал рукой на уже разгруженные ящики: Я привез целый склад оружия, а ты меня обыскиваешь? Это сильно смутило Муро, он задергался, вполголоса прикрикнул, чтобы все поторапливались, потом чуть заметно пригнулся в знак почтения: - Прошу вас, господин, идемте. Пока они шли к машине, парень все время ругал своих помощников, а одному даже отвесил оплеуху, это веселило Штирлица, и он посмеивался про себя. На дороге стояли несколько грузовиков, в которые повстанцы таскали ящики. Пришлось немного задержаться, что бы успели все загрузить. Потом Штирлиц услышал, как звук двигателей катера усилился, судно отошло от берега и будет ждать его сигнала, чтобы вернутся. Теперь он остался один среди вооруженных до зубов людей, черт знает где. Ехали они не долго, минут десять не больше. Остановились возле обычного сельского домика на краю деревни. Грузовики поехали дальше. Внутри их ждали несколько человек, один был явно старше остальных, когда все поднялись при виде шагнувшего через порог Штирлица, он вначале внимательно оглядел его и только потом неспешно встал и протянул ему руку: - Здравствуйте, господин, я ждал вас. - Наше время вышло, так пусть это оружие послужит вашей великой цели, господин Зетлер! - Я привык называться Меир! – в глазах мужчины зажегся мальчишеский озорной огонек. Они надежно пожали руки глядя друг другу в глаза. - Эх! – сокрушенно покачал головой Меир: Если бы вы смогли передать нам это оружие в мае, тогда бы мы не проиграли Хагане. Присаживайтесь, штандартенфюрер! – он указал на диван и сам сел рядом. Подали кофе. - Вас ждет еще немало сражений! Сейчас англичане, опираясь на ООН хотят отнять у вас Иерусалим – Штирлиц говорил почти безразлично, и его тон вызвал ярость у собеседника, тот дернул ноздрями и насупился: - Этого не будет! Мы поклялись на крови своих погибших товарищей, что отстоим свою землю! - Обещанные земли должны принадлежать тем, кому это предначертано – согласился Штирлиц. Поставив чашку на столик, он немного откинулся назад и вальяжно закинул ногу на ногу: - Но этими делами занимаются большие люди, как вы будете с ними бороться? - Все смертны! – угрожающе зашипел Меир: Большие они или маленькие. Разве жизнь человека не оценивается одной свинцовой пулей? Штирлиц усмехнулся и кивнул ему в ответ. Севилья трогала мягкой лапкой тяжелую кабинетную дверь, в которую настойчиво стучала Эстель: - Фольке! Вы не можете там прятаться! Вечером она оставила мужа в покое, чтобы тот смог оправиться от переживаний и ничего не стала спрашивать. За ночь графиня едва смогла заставить себя прилечь хоть на пару часов, дождавшись утра она принялась звонить в штаб и выпытывать у офицера о том, что вчера произошло. Услышанное ее шокировало. Положив трубку, она осела в кресло и бессильно опустила лицо в ладони. Кошка запрыгнула к ней на колени и стала озабоченно крутиться вокруг хозяйки. - Севиль! – графиня обхватила руками теплое, мурлыкающее существо: Как же нам быть? - Мррум? – британка деликатно интересовалась сутью проблемы. - Фольке покалечил Вальтера! Что теперь будет?! - Мя-мм! – по круглым, умным глазам Севильи было видно, что она не очень поверила в эту историю. - Ох! – Эстель уткнулась носом в блестящую шерстку. Кошка стала мурлыкать и этот звук стал прогонять страшные мысли. Графиня смогла немного успокоиться и вскоре отправилась на помощь к мужу. Теперь она молотила кулачком в дверь: - Сейчас же отоприте! Не то я прикажу снять дверь с петель! По ту сторону послышалось неторопливое шарканье ног, щелкнул замок. Эстель рванула дверь и ворвалась в кабинет: - Нам нужно поговорить! - О чем тут говорить? – у граф опухли глаза, стало понятно, что он не уснул этой ночью: Это не исправить! - Верно! Однако, сейчас следует думать о том, что делать дальше. - Я не намерен ничего делать, дорогая, пусть меня забирают, я понесу свое наказание – Фольке тяжело повалился на диван. - Еще чего?! – возмутилась Эстель: А вы подумали обо мне? О детях? А ну ка поднимайтесь! Вы сегодня же уедете! - Вы что же? Предлагаете мне сбежать? – граф смотрел на жену с негодованием и удивлением. - Я предлагаю вам, милорд, вернуться к своим обязанностям на посту посланника – она гордо смотрела на него: Отправляйтесь на Ближний Восток! - А вы подумали о несчастном Вальтере? – Фольке тяжело дышал, и тут же стыдливо отвернулся. - О бедном мальчике я, безусловно, позабочусь, но только после того, как вы покинете Германию. Граф с виноватым видом, глядя исподлобья, по щенячьи, медленно приблизился к жене и тихо к ней прильнул, Эстель с нежным вздохом обвила его руками: - Я не верю, что вы сотворили все это от жестокости, я знаю, что вы любите его. Однако, в этот момент нужно дать ситуации поулечься. Я поговорю с Вальтером. - Не хочу, чтобы это выглядело так, будто бы я сбегаю от трусости, наделал дел и удираю от ответственности – он говорил это с горечью, с надрывом в голосе. - Но ведь ваша поездка была запланирована! Вы никуда не бежите. Все знают, где вы. Мой друг! – она немного отстранилась и заглянула в его влажные глаза: Моя любовь! – ее тонкие пальчики погладили его волосы: Мы вместе решим все, доверьтесь мне. Малыш простит вас, вот увидите! Он взял ее руку и поднес к губам, прислушался к тающим ноткам духов на коже, и жадно поцеловал.…
Солнце нещадно жарило выгоревшие стены и дома Иерусалима, температура была почти нестерпимой. На узких улочках в центре города не было ни души. На этом и строили свой расчёт повстанцы, точка всей операции была назначена на улице Пальмах, которая извивалась сквозь старый город. Штирлиц остановил машину неподалеку от маленькой кофейни, устроившись в теньке, он стал лениво листать газету. Избавившись от своей нацистской формы, он сменил ненавистный мундир на легкий свободный костюм, цвета топленого молока. Спустя какое-то время он услышал шум одинокого мотора, это были они – группа для покушения. Четверо парней в форме армии Израиля, на небольшой скорости проехали мимо кофейни, осторожно озираясь по сторонам и свернули на одну из маленьких улочек. Штирлиц посмотрел на часы, стрелки двигались к пяти, неумолимо приближая назначенное время. На балкон дома напротив вышли двое мужчин в шляпах, это тоже были советские агенты, они неспешно курили и непринужденно болтали о чем то, только наметанный глаз мог заметить, что каждый из них то и дело бросает взгляд на перекресток. То ли чудилось это, то ли вправду, все вокруг замирало, даже пролетающая птица двигалась медленнее чем положено. Воздух раскалился как в духовке, будто бы вот-вот и вокруг все вспыхнет. И вот оно! Три мотора. Движутся сюда. Штирлиц закрылся газетой и немного пригнулся. Сейчас начнётся. С ревом двигателя, и жалобным визгом колодок, джип с повстанцами выскочил из переулка наперерез едущему кортежу. Машины встали, видимо группа приняла остановивших их людей за паспортный контроль. И вдруг! Тррр-р-рах! Автоматная очередь перебила колеса первой машины. Повсюду раздались крики, хлопки дверей и ставен. В этом регионе привыкли к стрельбе, и все мгновенно убирались по подвалам и защитным комнатам. Хозяин кафе крикнул гостю, чтобы тот прятался и сам моментально скрылся где-то в глубине дома. А на улице продолжалась расправа, боевики распахивали двери, кричали, чтобы все выходили, им в ответ бормотали что-то про ООН. - Мы – представители международной организации! – выкрикнул один из тех, кто ехал в кортеже и тут же получил прикладом в лоб. Парень из джипа с наполовину замотанным платком лицом, поднял немецкий пулемет и двинулся в сторону второй машины, просунув оружие в открытое окно, он стал расстреливать людей. Все случилось очень быстро. Возможно, и пяти минут не прошло, как выстрелы стихли и джип повстанцев, взревев, унесся куда-то в город, мгновенно растворившись среди плотной застройки. Кортеж так и остался посреди дороги, вокруг него лежали люди, некоторые неподвижно, другие старались подняться, звали на помощь. Из домов стали выходить жители, одна женщина подбежала к стонущему мужчине и накрыла его разбитую голову полотенцем. Штирлиц вышел из кафе и бросил газету на стол, затем одел очки с темными стеклами и мельком взглянул на балкон, там никого не было. Он медленно пошел сквозь образовывающуюся толпу вокруг машин, поравнявшись со второй машиной он увидел Бернадота, чья военная рубашка была бурого цвета от крови, о том, что недавно она была цвета хаки, можно было узнать только по рукавам. Граф был жив, он приоткрывал рот пытаясь что-то сказать, но сил ему уже не хватало. Штирлиц поджал губы и поспешно свернул за угол.…
Эстель настороженно выглядывала из машины ожидая у крыльца больницы. Внутрь зайти она никак не решалась. И скоро радостно вздохнула, увидев Ирэн. - Дорогая! Постойте! – графиня пыталась быстро выскочить из машины, но запуталась в подоле: Прошу прощения! Подождите! Ирэн подошла к ней, вытирая слезы: - Что вы тут делаете? - Я жду вас! Можем мы с вами поговорить? - О чем тут говорить? Он не просыпается! – женщина снова расплакалась. - Ох, милая! – Эстель нежно обняла ее: Мне так жаль! - Вы тут ни при чем. Простите! – она расправила уже совсем мокрый платок и подтерла тушь на нижнем веке: Граф тут ни при чем! Он, конечно, виноват, но это все из-за таблеток! Сказанное ею сразу дало графине небольшое облегчение, Эстель горько улыбнулась: - Давай доедем до хорошего ресторанчика! Выпьем пару бокалов. - Хорошо – Ирэн кивнула, ей сейчас больше была нужна компания, чтобы высказать, наконец, все наболевшее. Водитель отвез их в симпатичное, тихое место, от темного дерева веяло теплом и уютном, над баром посвистывала желтая как спелый лимон канарейка. Женщины устроились в глубине зала, что бы их не беспокоили. - А что же врачи? – Эстель с тревогой смотрела на Ирэн поглаживая ее пальцы: Отчего он не может проснуться? Что они говорят? - Говорят, что нервная система восстанавливается, пока нельзя его будить – она импульсивно дернула челюстью и немного пригнувшись, еще понизила голос: Но он лежит как мертвый! Совсем не двигается. Его привезли позавчера, сегодня уже семнадцатое и он ни разу не открыл глаза – ей пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться вновь: Мне кажется, он в коме. - Доктора бы это распознали! – графиня все пыталась улучить момент, чтобы спросить о том, что сильно ее занимало: А что комендант? Он дал те таблетки. Ирэн быстро оглянулась по сторонам и осторожно проговорила: - Его возили в участок! Полиция допрашивала его. - О нет! – Эстель не сдержала испуга: Они завели дело? - Еще нет – Ирэн сделала глоток из бокала и набрала воздуха в грудь: Но если Вальтер … если он не проснётся, то … - ей сложно было говорить: В общем, пока он не напишет заявление, то дела не будет. Но если он уснет совсем, то они заведут его сами. - И кого же они обвинят? - Не знаю! – она болтала вино в бокале, и сосредоточенно смотрела на движение ароматного напитка в хрустале: Я мало понимаю в таких делах. Графиня потихоньку тянула вино и лихорадочно соображала: «Если мальчик умрет, это все тут же закипит. Боже! Ведь еще и суд идет! И там все это объявят! Там сотни журналистов! Какой кошмар!» - она жалобно подняла брови и немного отвернулась. - Он все время звал графа – вдруг тяжелым голосом пробормотала Ирэн. - Что? – Эстель встрепенулась и внимательно стала смотреть ей в глаза. - Вальтер постоянно его звал, пока его везли в операционную, спрашивал о графе – она взглянула на собеседницу, которая затаив дыхание слушала ее, и пояснила: Медсестра мне рассказала, она за ним присматривает. Шустрая девица. Похвасталась мне зачем то, что состояла в БДМ – Ирэн задумалась и достала сигареты: Видимо увидела у него татуировку и поняла, что он из СС. Повисло задумчивое молчание, женщины устало смотрели на алое зарево, затягивающее небо. На улице загорелись фонари. Осенняя погода еще хотела полюбоваться на наполненный людьми променад, и баловала их ясными, теплыми деньками. «Если Вальтер умрет, то Фольке повесит это на себя и никогда не сможет оправиться» - Эстель, откинувшись в кресле, печально смотрела на тянущийся к потолку дым сигареты и размышляла, немного покачивая головой: «Ох, нет! Он точно этого не переживет!» - она поднялась и облокотилась на стол: - Вы считаете, там хорошие врачи? Может нам увезти его в другую больницу? Ирэн не сразу нашла, что ответить, ей пришлось взять паузу, затушив сигарету, и только тогда она собралась с мыслями: - Скорее всего, его нельзя перевозить, но больше всего нам помешает то, что он под контролем американцев, мы не сможем свободно его забрать. - Только бы он был в порядке! – Эстель скривив рот, положила подбородок на скрещенные ладони: Его безвременная кончина для всех нас станет катастрофой! Она говорила о Вальтере, не зная о том, что катастрофа надвигается, только не с той стороны.…
«Где это я?» - Шелленберг испуганно оглядывался по сторонам: «Что происходит?!». Вокруг было множество людей, всех возрастов, полов и рас, многие из них, запрокинув головы, безотрывно смотрели вверх. Другие в беспорядке были рассеяны по равнине, стояли, лежали, сидели на голой земле. На сколько хватало взгляда была пустынная местность, ни деревца, ни холма, ничего. Одна мертвая красная земля. Тут было страшно. Люди не говорили друг с другом, а только тихо плакали или стонали. И снова поднимали головы. Вальтер решил тоже посмотреть вверх и не увидел неба, только плотный серо-зеленый смог, к его удивлению, воздух внизу был совершенно прозрачен. Вдруг что-то мелькнуло! Крохотный, сияющий огонек возник в толще густого дыма и стал спускаться. По толпе пронёсся тихий стон, люди стали тянуть руки к малюсенькому пламени, но оно подплыло к девчушке, лет десяти, она с улыбкой потянула к нему руки, и пропала. Вальтер вздрогнул: «Как это?! Куда делся ребенок?!». Его охватила паника: «Боже! Как я очутился тут? Где мой граф? Где мой дорогой? Я хочу к нему!» - он медленно пошел, не зная куда, негромко причитая: «Я хочу к графу! Где он?». Вдруг в глазах потемнело. Нет! Это все вокруг погрузилось в темно синюю мглу. Его толкнули, и Вальтер осознал, что снова в толпе, только эти люди куда-то медленно шли. Вверх никто не смотрел, да там и не было ничего – один черный бездонный морок. Толпа тянула его за собой, все двигались сплошным потоком к узкому проходу между черных скал. - Куда мы идем? – он обратился к упирающейся в него женщины, но она никак не отреагировала. Вообще все эти люди выглядели ужасно. Будто бы живые мертвецы. Они раскачиваясь, шли, натыкаясь друг на друга, глаза их были пустыми, бесцветными, а кожа серой. Одежда тряпками висела на них, будто лохмотья. И снова никто не говорил. Не так! Тут стояла могильная тишина. Вальтер стал толкаться, чтобы выбраться из безостановочного потока, но ему никак не удавалось вырваться отсюда. Он выбился из сил и жалобно запросил: - Пожалуйста, я хочу уйти! – никто его не слушал: Ох! Это кошмар! Я хочу увидеть Фольке! Выпустите меня отсюда! В ту же секунду его желание сбылось, в толпе он увидел графа! - Ваша Светлость! Остановитесь! – он стал пробиваться к нему, но тот не останавливался: Ну, постойте же! Это я - Вальтер! Пожалуйста! Наконец удалось, он схватил графа за руку, и тут же в страхе отбросил ее. Рука была ледяной. - Что с вами? – Вальтер шел рядом с Фольке, стараясь заглянуть в глаза: Вы не слышите меня? Вы огорчены чем-то? – такое жестокое игнорирование его расстраивало: Ну, пожалуйста! Поговорите со мной! Вы разозлены тем, что случилось? Но ведь я не виноват! Я не мог себя контролировать из-за таблеток. В него опять кто-то врезался сбоку, и Вальтер захныкал: - Мне страшно! Где мы? – и тут он рассердился: Да взгляните же на меня! И врезал графу пощечину. Случилось нечто странное, на серой, безжизненной коже Бернадота отпечатался след ладони, который будто бы сиял. Шелленберг посмотрел на свои руки и тут он понял, что отличается от других, его кожа была нормального цвета, а одежда имела цвет и фактуру. Граф остановился, на него то и дело натыкался кто то, но он не двигался. Вальтер подкрался к нему и заглянул в глаза: - Фольке! Вы слышите меня? Граф будто бы очнулся, с его глаз сползла поволока и он внимательно посмотрел на него: - Вальтер?! – он стал дрожать и пятиться: Нет! Нет! Только не это! Этого не может быть! Нет! – схватившись за голову Бернадот стал пригибаться к земле и по-звериному выть. В толпе стал зарождаться стон, как будто страдание графа передавалось остальным. - Вы не могли умереть! Нет! Что я сделал?! – он кричал и стенание людей становилось громче и громче, скоро разноголосье заполнило все вокруг. Шелленберг стоял как вкопанный и боялся пошевелиться, он весь захолодел, не зная, что ему теперь делать. - В Царстве моем каждому смертному следует соблюдать благоговейную тишину! – голос раздался сразу повсюду. Глухой, страшный, обволакивающий, похожий на змеиный. И все смолкло. Над человеческой рекой поднялся черный силуэт, он рос и становился все отчетливее, и вот из мрака выступило чудовище. На человеческом торсе скалилась вытянутая собачья голова, которую венчали острые гигантские уши. Зубы монстра были цвета ртути, они мерцали металлическим блеском. - Всем надлежит идти к ущелью Судьбы! – чудовище ударило посохом в землю, и люди покорно вернулись к своему печальному шествию. На месте остались только Вальтер и граф. - В чем дело? – чудовище нагнулось к ним и сразу стало принюхиваться, что-то смутило его, потому что он помотал головой и указал посохом на Шелленберга: Живым не место в моем Царстве! Вернись назад! - Вы живы! – Фольке вскрикнул, чем вызвал злобный рык полу зверя, и смиренно пригнулся перед ним, а потом зашептал перепуганному Вальтеру: Немедленно вернитесь! Вам нельзя тут находиться! Ступайте сейчас же! - Я хочу быть с вами! – Вальтер хотел приблизиться, но перед ним в землю с силой воткнулся золотой посох. - Так ты пошел за покойником! – сокрушенно покачал головой монстр: Нельзя! Ты вернешься, смертный! - Беги отсюда, милый! Умоляю! – граф говорил с трудом, сияющий след с его щеки почти исчез, собравшись с последними силами, он обратился к чудовищу: Великий Анубис, Хранитель врат, он должен еще жить, это все … моя … вина – он еле вымолвил последние слова, и сразу осунулся. След совсем сошел. Взгляд его померк, и Бернадот, влекомый неведомой властью, поплелся в сторону черных скал. Вальтер потянулся было за ним, но снова его остановил посох Владыки загробного мира. - Прости его, смертный, и он не станет тебя за собой звать! – собачья морда будто бы улыбалась. - Но он не виноват! Вернее … я точно не знаю! – Вальтер комкал пальчики боясь взглянуть на страшилище перед собой. - Прости, и душа его успокоиться, а деяние сие вычеркнут из его книги Жизни. - Конечно! Я совсем не сержусь! Я прощаю его! Последнюю фразу унес со свистом невесть откуда взявшийся ветерок. - Славно! – похвалил его Анубис: Теперь возьми меня за руку! Протянутая лапа с острыми когтями, выглядела ужасно, будто бы сама смерть длинными черными пальцами потянулась к нему, но Вальтер уже совсем не боялся, он смело вложил свою ручку в нее. Сверкнула вспышка и они оказались под серо-зеленым смогом. - Что это за место? – Вальтер любопытными глазками сверлил Хранителя Запада, теперь он мог лучше разглядеть его, шерсть на черной голове блестела, уши, шея и лапы были унизаны диковинными драгоценными украшениями. - Лимб – спокойно ответил Анубис и простер лапу вверх. И тут же, по его приказу засиял огонек, он стал спускаться, мерцая и трепеща. Вальтер помнил, что случилось, когда к такому огонечку прикоснулась девочка и осторожно попятился, но могучая лапа подтолкнула его обратно. - Возьми! Ты должен возвратиться в мир живых. Огонек был уже совсем близко, он манил к себе, играл красивыми искорками. Шелленберг прислушался, оттуда из ярких всполохов раздавался чей-то голос: - «Господин! Вы можете подвигать пальцами? Вы слышите меня?» Это был голос доктора. Вальтер вслушивался все сильнее. - «Господин! Вы чувствуете мои руки?» И правда! Ступни Вальтера будто кто-то не сильно сжал. Он протянул руку к огоньку. В ту же секунду в нос ему ударил запах нашатыря и лекарств, он лежал на спине и чувствовал ужасную усталость. Кто-то трогал его ноги и спрашивал: - Вы слышите меня? Попробуйте двинуться. В стороне раздался тихий женский голос: - Он не может. Вальтер выдохнул и получилось издать стон, сознание возвращалось к нему. - Ой! Господин приходит в себя! – женский голос сразу оживился. - Чудесно! – доктор поднял его веко и посветил фонариком в глаз. Шелленберг дернул головой и зажмурился. Тело все отдавалось болью, видимо он долго так лежал. Его приподняли и подложили под спину подушку, чтобы усадить. Это было кстати, отечность наконец то стала спадать. Во рту совсем пересохло, приходилось цедить слюну с щек, чтобы язык начал двигаться: - Я … - выходило только шептать: Я давно тут? - Третьи сутки, господин. - А граф? Где он? Медсестра неосторожно открыла рот, видимо собираясь что-то сказать, но доктор строго на нее посмотрел и покачал головой, затем поправил одеяло на пациенте: - Отдыхайте, господин! Я сообщу вашей супруге, что вы в сознании. У Вальтера не было сил для горя, не было слез для плача, он слишком устал. Да и к чему все это? Он знал где граф. Это был не сон. Он видел его и простил. А если это и вправду не сон, то они увидятся еще. Он стал сентиментально улыбаться, с легкой грустью в глазах, зная, что встретятся они с Фольке уже совсем скоро.