Любовь жива, Сильна и вечна, На свете, как всегда, ей равных нет. Невероятно, что можно полюбить навечно. И снова, даже после стольких лет.
Минхо сдержал своё слово. Он приходил к Джисону каждый день. Забирал его с работы, провожал до самого дома, каждый раз намереваясь зайти внутрь, но ловя недовольный взгляд Хана, отступал. Ли водил его в свой лес, единственное место, где Джисон чувствовал себя в безопасности. В один из вечеров ему даже удалось увидеть несколько квихв. Они выглядели, как голубые призрачные огоньки, летающие туда-сюда, а иногда и просто парящие в воздухе на месте. Хан тогда очень испугался, но Ли объяснил ему, что они не опасны. Квихвой может стать умерший человек, его потерявшаяся душа может выглядеть и таким образом, а чтобы не пугать людей, они прячутся в лесах и горах. Джисону стало их жалко. Он бы не хотел стать чем-то подобным после смерти. Иногда они брали Феликса с собой, однако «магический лес» (так его называл Джисон) был для него под запретом. Хёнджин так и не выполнил просьбу Минхо. Стоило подождать или же вовсе смириться с тем, что Хван не намерен впускать в свой дом ещё одного человека. Прогулки без Ликса были более неловкими. Случайные касания вызывали мурашки, а долгие взгляды - учащение биения сердца. Они оба чувствовали такое впервые. Им нужно было привыкнуть. Ли пока так и не осмелился показать Хану свое обличие Хосина. Джисон не отрицал, что это могло его напугать, но, несмотря на это, всё же хотелось увидеть духа, приглядывавшего за ним. Хан не торопил его. Пускай эту неделю они виделись довольно часто, перед ними ещё было много преград, мешавших им сблизиться. Порой влюбленность настолько сильно затуманивала разум, что мешала увидеть истинную картину. Джисона всё чаще стали посещать мысли о бессмертии Минхо. Из-за этого Хан старался держать дистанцию, не подпуская того ближе. Оставаться ночевать в лесном домике Ли, Хан тоже до сих пор отказывался. Боялся, что это может войти в привычку. Тогда возвращение домой станет для него невыносимым. Нередко Хан думал о том, что быть духом куда проще, чем быть человеком. В отличии от него, Минхо был свободен. Об этом он думал и прямо сейчас, лёжа у себя в комнате и пялясь на стену с уже протёртыми со временем обоями. Всё тело гудело от боли. На какое-то счастливое время Хан уже и забыл, что такое побои брата. И, кажется, тот решил ему напомнить, отыгрываясь на том за все разы, что упустил. На этот раз его брату не понравилось, как Джисон повёл себя с его друзьями. Каждый раз разные причины, но одинаковый исход. Хан прикрыл глаза, чтобы уснуть. Если Феликс придёт к нему и сегодня – он не откроет. Минхо же дал ему слово, что не будет его пока беспокоить. Прошло уже три дня с тех пор, как Джисон резко попросил прекратить их встречи. После осознания того, что Минхо имеет вечность, а его время ограничено, Джисону нужно было подумать, стоит ли вообще позволять себе любить, если у их истории уже прописана грустная концовка. В боку что-то резко кольнуло, Хан повернулся, ложась на спину. Стало ещё хуже. Он сглотнул, в горле сильно пересохло. Его мучила жажда и ноющая боль в районе рёбер, но тем не менее Джисон заставил себя подняться и спуститься по лестнице. Наливая себе воды, Хан заглянул в окно. Он проспал пол дня и поэтому даже не заметил, как уже наступил вечер. Вдруг в дверь кто-то постучал.***
Феликс поморщился, проходя на кухню. Стоило заварить какой-нибудь травиной чай после такого кошмара. Ему редко снились сны, а возможно, что он просто забывал их. И лучше бы было так и дальше, чем просыпаться, задыхаясь, и проверять в кровати ли он. Ли налил кипятка в кувшин с заваркой и накрыл крышкой. За окном уже село солнце, а темно-зеленые деревья шатались из стороны в сторону. Небо такое хмурое. Может пойти дождь, - подумал про себя он. Ликс не отрывался от окна, завороженно ожидая, когда из тяжёлых свинцовых туч, хлынет дождь. Сон всплыл в его голове вновь. Деревья там были главными героями. Они, могучие, выпускали свои лианы, сковывая Феликса. Он тянулся, чтобы выбраться, но было без толку. Они сжимали запястья, впиваясь в кожу, оставляя на ней глубокие следы. Душили, обвивая горло и всё тело, не давая шанса пошевелиться. Шептались, что-то обсуждая между собой и шипели, словно на что-то или кого-то злились. Стоило ли рассказать об этом или нужно просто всё забыть? Но так ведь и поступают с кошмарами. Просто забывают. Разве это несло какой-то смысл? – Скорее всего, я просто устал, – он потёр заспанные глаза. Ли налил себе в чашку немного чая. Запахло земляникой. Феликс отпил совсем немного, чтобы не обжечься кипятком. В коридоре что-то зашуршало. Ликс посмотрел через плечо, выглядывая дедушку, вернувшегося с работы, но уже через мгновение к нему с порога нёсся радостный пёс. Кари прыгал возле него, прося ласки. Ли присел на корточки, успокаивая ретривера и почёсывая тому густую золотистую шерсть. – Ты навещал Джисона? – заходя на кухню, спросил Хюн Ки. Он поставил маленькое ведёрко, наполненное всеми видами ягод, которые росли на их участке, на пол и повесил зонт на крючок. – Его сегодня тоже не было. Свет в лавке обычно горит допоздна, – добавил он, пробираясь к холодильнику через Кари, который загородил весь проход. – Он мне не открывает, – собака продолжала крутиться вокруг него. – Где ты опять пропадал? – спросил он у пса так, как будто тот ему ответит. – Ты принял все таблетки? – спросил его дедушка. Феликс кивнул. Ещё бы он забыл. Жить пока что хотелось. К его большому сожалению. – Может мне навестить Джисона? Хюн достал из холодильника кастрюлю, пытаясь не задеть огромную тарелку с кусками пирога, испеченного внуком. Ли наблюдал за дедушкой. – К нему должен зайти Минхо, – Феликс поднялся. Кари, виляя хвостом, тут же пошёл за ним. – Это его друг. Давай, я разогрею, – вмешался он. – Нет, не нужно, я справлюсь, я не настолько старый, каким ты меня считаешь, – усмехнулся он. – Главное, чтобы с этим парнем было всё хорошо. Его брат когда-нибудь его погубит. – В семье Джисона что-то не так? – поинтересовался Феликс. Кари заскулил от недостатка внимания и разлёгся на полу, кладя мордочку на передние лапы и внюхиваясь в запахи на кухне. – Я не тот, кто должен говорить тебе об этом. Распускать слухи – это неправильно. – Хюн включил плиту. – Иди, прогуляйся, сидеть в четырёх стенах вредно для здоровья. Я сам всё приготовлю. Феликс грустно сжал губы в тонкую линию. Стоило прогуляться и попробовать навестить Джисона. И может быть даже рассказать ему свой беспокойный сон. Наверняка, Хан скажет, что тот зря переживает из-за такого. Ли накинул на себя джинсовую куртку, зовя пса и выходя с ним из дома. Зонтик он забыл. В принципе, Феликс был бы не против попасть под дождь. Ветер стал спокойнее, Ликс потёр кроссовками траву. Он надеялся, что Джисон в очередной раз не закроет дверь прямо перед ним. В конце концов, он считал, что друзья необходимы друг другу, чтобы пережить трудности вместе. А может Джисон в этом и не нуждался? В любом случае, он на него не обижался. Главное, чтобы он впустил к себе Минхо. Феликс понятия не имел, что творилось в семье Хана. Никто ему и не рассказывал, но он и сам догадывался, что у того были большие проблемы со старшим братом. Кари шёл за ним, махая хвостом в разные стороны и пытаясь подбодрить хозяина. Феликс улыбнулся. Его самый верный друг. Ли посмотрел по сторонам, решая сократить путь через лес. Велосипед сейчас бы очень пригодился. Не очень-то хотелось бродить по темноте. Ли прислушивался к звукам вокруг. У готовящегося ко сну леса есть своя особенная сторона неизвестности, притягивающая к себе. Посторонний дневной шум помешал бы услышал, как он живёт и дышит. Сверчки к вечеру обычно более громкие, а ручьи более шумные. Ликс прикрыл глаза и слушал, как лёгкий ветерок толкал засохшие, упавшие на землю листья, как шишка цокнула, ударяясь об ветку дерева, и как где-то поблизости ухнул филин. Может судьба специально распорядилась так, чтобы он познал эту жизнь совершенно иначе. Совсем с иной, редко видимой другим людям, стороны. Нет, ты просто опять пытаешь сделать из обычного особенное. Что, по факту, не является таковым. Мама много раз говорила, что Ли слишком наивен. В детстве он верил, что он необычный, и что они с солнцем должны играть в прятки, чтобы не встречаться друг с другом. Вот только, повзрослев, он осознал, что был совершенно неприметным, даже его болезнь не была каким-то единичным случаем. Феликс поднял голову, открывая глаза и засматриваясь на синее небо. Сон всё ещё держал в тисках его разум. Верхушки деревьев пристально смотрели на него. Он чувствовал, что они за ним наблюдают. Такие грозные под темнеющим небом. Будто, чем ближе к ночи, тем угрожающе они выглядели. Бред, ведь у леса нет души. Он не может вести себя, как человек. А сон просто полная чушь. Видимо, заснул с плохими мыслями. – Опасно гулять ночью по лесу в одиночку, – вдруг сказал незнакомый голос. Феликс оступился, бегая глазами по юноше, стоящим напротив него, а затем повернулся, ища Кари. Тот снова куда-то убежал. Вечно этот пёс ищет какие-то приключения. – Кого-то ищешь? – спросил незнакомец. Ликс недоверительно окинул его своим взглядом. Парень был очень хорош собой. Мягкие черты лица, чёрные удлинённые волосы, карие, святящиеся в свете луны, глаза и немного (ему так показалось) хитрая улыбка. На вид он был чуть старше его самого. Его взгляд пронзал Феликса насквозь. Всё больше становилось не по себе. Край серой рубашки незнакомца был надорван, похоже тот за что-то зацепился, а футболка была непонятного цвета: ни белая, ни серая. На первый взгляд он не был похож на кого-то преступника, но и доверия он тоже не внушал. Кто подходит знакомиться в лесу, да и ещё когда время близилось к ночи? Если что-то и убьёт Феликса, так это самая яркая звезда, а никакой-то странный незнакомец. –Да, своего пса, – Феликс засунул руки в карманы джинсовой курки. Он всегда прятал их, когда нервничал или переживал. – А как же Вы? Вы тоже ходите здесь совсем один. – Мне нечего бояться, – довольно смело сказал юноша. Бесстрашный значит? Или же просто притворяется? Неподалёку уже виднелся свет из окон ближайших к лесу домов. – Ладно, я очень спешу, так что…пойду. – Не бойся меня, – Феликс повернулся. Будто чувствует, и всё знает. – Теперь Вы пугаете меня ещё больше, – Ли обернулся. Его окутало странное чувство. Ему казалось, что что-то или, вернее сказать, кто-то держит его здесь. Невидимые нити привязали его к земле. Он был не связан, однако, даже шагу ступить не мог. Он бы испугался, вот только страшно почему-то не было. Ли не чувствовал опасности. Тревога испарилась. Отчего было ещё страннее. Обычно, если жизни угрожает опасность, тело старается выработать максимальное количество адреналина, чтобы спастись. Либо у Феликса напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, либо было что-то другое, над чем он уже был не властен. И тут Феликс вспомнил свой сон. Лианы деревьев, медленно закутывающие его тело в свои силки. Тогда тоже было абсолютно темно. И там он тоже ощущал рядом чьё-то присутствие. – Не двигайся, тогда лес тебе не навредит, – прошептал незнакомец. Парень был в смятении. Он разглядывал лес, смотря по сторонам. – Как странно, – он хмыкнул, подходя ближе к Феликсу. Феликс попытался сделать шаг, но ничего не вышло. Его кроссовки уже обвивали несколько тоненьких корней деревьев. Пожалуйста, пусть это будет лишь сон. – Я же попросил! – юноша тут же схватил его за запястье. Тот замер. Феликс смотрел на него так близко, и ему на секунду показалось, что он встречался ему раньше. Словно Ли его знает, но не может вспомнить. Возможно, что это снова обрывчатые воспоминания из сна. Парень заморгал, его губы дрожали. Казалось, что он тоже боялся. Природные оковы не спеша освобождали Феликса. А потом он почувствовал, как его ноги уже не сдавлены тяжёлыми корнями. Страх вернулся, нахлынув на него с головой. Ли дёрнул руку, чтобы выбраться. Незнакомец никак не пытался препятствовать ему, просто стоял, как обездвиженная кукла. Тогда Феликс побежал. Он спотыкался, падая на влажную землю хрупкими коленками, и снова и снова поднимался, пытаясь исчезнуть из этого проклятого леса или…проснуться?***
Джисон не хотел никого видеть. Забота Феликса часто переходила грань. Он старался не грубить Ликсу, но иногда негативные эмоции скапливались в нём, и он мог причинить боль тем, кто ему дорог. Видимо, агрессия и жестокость передаётся в их семье по наследству. Джисон распахнул дверь и, даже не замечая, кто перед ним, закричал: – Я же просил оставить меня в покое! – Хан-и, – мягко сказал Минхо. Хан тут же захлопнул перед ним дверь. Он запустил пальцы в волосы и спустился на пол, прислонясь к двери. Тревожность нахлынула на него, как волна. Джисон только и делал, что пытался поймать ртом воздух. – Сони, я тебя умоляю, открой дверь, – доносилось по ту сторону двери. Джисон ненавидел, когда его жалели, поэтому и прогонял Феликса, когда тот снова и снова приходил к нему. Но с Минхо была иная история. Он тот человек, который вообще не должен видеть, когда Джисону больно, потому что Хан знал, что тот всё ощущал. И если больно ему – то больно и Минхо. Пусть не физически, но морально, а такая боль, как считал Джисон, ранит намного больше, оставляя на душе шрамы, которые заживают годами. Было умно со стороны Феликса привести сюда того, кого Джисон никогда не сможет прогнать. Поздно было что-то скрывать, когда тот сам всё видел: опухшие от слез глаза, порез от ножа на скуле и синяк на шеи из-за того, что Хан имел неосторожность сопротивляться. – Хан, ты же знаешь, что я не уйду, – его голос стал грубее. Когда ритм сердце стал чуть спокойнее, Джисон поднялся на ноги, чтобы открыть ему дверь. – Скажу сразу, касаться только с моего разрешения, ладно? – с порога заявил Хан. – Я когда-нибудь его не спрашивал? Джисон посмотрел на него ещё несколько секунд, и этого хватило, чтобы внутри него всё успокоилось. – Я кое-что принёс, – Минхо достал из кармана несколько свежих зеленых листиков. – Мне нужен кипяток и несколько марлевых повязок. Джисон указал на кухню одним взглядом и устало поплёлся в свою комнату. Голова невыносимо гудела от недавних ударов. Стоять было слишком тяжело, ноги были будто ватными, и он ощущал под ними лишь невесомость. Хан то проваливался в сон, то вновь возвращался в реальность. Он резко открыл глаза, когда почувствовал, как на его лицо положили что-то тёплое. Оно приятно щипало и, если Джисону это не снилось, избавляло от тянущей боли. – Что это? – он чуть повернул голову в сторону Минхо, пока тот смачивал марлю в какой-то зелёной жидкости. – Это аир, – тихо сказал тот, вытирая остатки воды с лица Джисона. – Он помогает с ранами. – Ого, знал бы я это раньше, – хохотнул Хан, но тут же сощурился из-за боли. – Он помогает если только раны свежие, да и его действие проявляется только если знать, как правильно его готовить, – он нежно коснулся подушечками пальцев до опухшего места на лице Джисона. – А говорил, что будешь спрашивать, – произнёс Хан. Тот не отрывал от него своего взгляда. Кошачьи глаза бегали по лицу Джисона, проверяя нет ли ещё каких-то следов от чужих рук, которые он не заметил. – Можешь показать насколько всё плохо выглядит под одеждой? – спросил Минхо. – Нет, – отрицательно завертел он головой. – Просто оставь мне этот чудо отвар, и я сам всё сделаю. Хан развернулся к стене, прячась под одеялом. – Спасибо, – пробурчал он. – Я не собираюсь уходить, – возмущенно сказал Ли, ложась около него. Он лёг на самый край, и Джисон почувствовал, как тот хотел его обнять, но побоявшись, что сделает больно, одёрнул руку, чуть задевая ткань футболки Хана. Джисона безумно тянуло в сон, однако, присутствие Минхо его напрягало. Он не хотел говорить об этом, здесь и так всё понятно, на обсуждение их отношений сейчас тоже не хватало сил. Но тот всё равно остался рядом, как ангел хранитель, оберегающий его. Хан прислушался к тихим звукам и понял, что Ли опять шмыгал носом. Он развернулся к нему и тот сразу вернул их дистанцию. – Ты снова это делаешь, да? Перестань, – попросил Джисон. – Твой запах…– не успел закончить Минхо. – Ну спасибо! Слушай, у меня нет сил идти в душ, ясно? – Ты пропах им. Не нужно было называть имени, чтобы понять о ком шла речь. Видит Бог, Хан долго держался, чтобы не заплакать при нём. И тем не менее, осознание того, что брат трогал его и Ли об этом знает, подвело его к проявлению слабости. Слеза скатилась по виску. Джисон даже не моргал, только завороженно смотрел на Минхо. Тот не раздумывая обнял его, утыкаясь носом в его макушку. Он вдыхал его запах. Чтобы почувствовать его Джисона, отвергая всё остальное. Хан сжал в пальцах его свитер, притягивая того сильнее. – Прости, прости, прости, – повторял Ли. – Я не должен был этого говорить. Но Хан уже уснул в его объятьях, не чувствуя никакой боли. Только лишь тёплые касания его родной души. Хёнджин упал на колени. Прогремел гром. Он опустил голову, зажмурившись. Слеза скатилась по щеке, капая на краешек рубашки. Хлынул ливень. Хван не мог поверить, что единственная душа, которую он будет помнить вечно, снова оказалась рядом с ним. Немыслимо. Верховные Духи так ненавидели его, что решили, что его страданий за тысячу прожитых жизней будет недостаточно. Ладони сжали опавшие мокрые листья. Ногти впились в кожу. До боли. Он так давно не плакал. Похоже даже начал забывать, как это тяжело чувствовать так много сразу. Прикоснувшись к нему, он узнал его душу. Ту самую, что он полюбил навечно. Хван поднял голову, подставляя лицо дождю. Лисьи глаза смотрели на луну из под мокрых ресниц. – Неужели Вам недостаточно всего, через что он прошёл? – сказал он вслух. – Неужели Вам недостаточно моего смирения? Зачем приводить его ко мне, чтобы потом вновь забрать его у меня? Он облизал солёные от слёз губы. Что-то внутри душило его с такой силой, что не было сил подняться. Хван не пытался его искать, поскольку на это могло уйти тысячи лет. И разве был в этом хоть какой-то смысл? Найди он своего Имуги был ли Хван счастлив потом? Он мог пройти пол света ради него, но Хёнджин не хотел наблюдать одну и ту же заранее прописанную концовку: держать его мёртвое тело у себя на руках и прощаться бесчисленное множество раз, обещая увидеться вновь. И раз за разом повторять эту мучительную пытку для них обоих. Пытку, стирающую в порошок их сердца и оставляющую дыры в их бессмертных душах. И тогда он закричал. Было нестерпимо больно, и потому он выпустил всё это наружу. Крик эхом пронёсся по спящему лесу. Птицы нервно скучковались над деревьями, а затем вернулись обратно в свои гнёзда. Хван закрыл глаза, пытаясь утихомирить образовавшуюся в нём бурю. Легче не становилось. Он прильнул лбом к земле, словно молясь самой природе, чтобы та удержала его, привязав могучими корнями к земле. Чтобы не пойти к нему. Не видеть его знакомые глаза, перед которыми он будет готов сдаться. Иронично, ведь несмотря на то, что его душа меняет разные тела, он продолжает выглядеть таким родным. Тот же добрый взгляд, та же манера речи, те же привычки. И его холодные руки, будто он всегда замерзал. Хван никогда не забыл бы всё это. Они встретились вновь. В последнем месяце лета, когда темнело раньше, а ночи уже были холоднее. Когда лес уже начинал сбрасывать листья и готовиться к предстоящей осени. Когда всё, что дышало жизнью готовилось уходить в глубокий сон. Когда многое подходило к своему завершению. Их любовь с самого начала была проклята. Хёнджин уже был готов, но прежде, чем всё закончится, он хотел бы прожить всё заново. Сейчас всё ещё август. У них было время. До конца лета было ещё далеко.