War on Love (Royaul AU)

Сидя в комнате Кросса, Найтмер, сложив руки на груди, чопорно откидывается на спинку стула и пытается выровнять дыхание. Он ненавидит находиться вдали от других, и их порабощение только породило сильную привязанность друг к другу, до такой степени, что любая разлука вызывала сильное беспокойство. Когда Киллера выводили из гостиной позавчера вечером, Найтмер был вне себя от беспокойства за него, несмотря на то, что происходило с его собственным телом. Он был беспомощен, но наблюдал, как массивный военачальник ведет Киллера из гостиной, и ожидал худшего. Представьте себе его удивление, когда Киллер был возвращен им совершенно невредимым, но вел себя подобострастно, и Найтмер сразу понял, что он что-то замышляет. Он согласился бы с любым планом Киллера, если бы это означало вытащить остальных, доверился своему Капитану, который присмотрит за ними всеми и сделает все самое трудное. Чем бы Киллер ни пожертвовал в той комнате, чтобы обеспечить себе свободу от Темпо, Найтмер не был готов рисковать, и он просто пошел на это. Тогда он был бессилен, чтобы остановить Кросса, но от этого быть одному ничуть не лучше сейчас. К еще большему его удивлению, когда военачальник привел их домой, он остался верен своему слову. Он не причинил им вреда, не затащил ни одного из них против воли в свою постель и не пытался сбить их с толку играми разума. Вместо этого он повел их по замку, предлагая Найтмеру руку на ходу, двигаясь медленно, чтобы облегчить боль при ходьбе, шептал ему на ухо, как пройти к их комнатам, и какие охранники были верны ему. Ненавязчиво он указал, какие охранники были верны его отцу, и каким доверять не следовало. Он указал все наилучшие пути отступления, если они ему когда-нибудь понадобятся, где он мог бы найти Кросса быстрее всего, и это приводит только к дальнейшему стрессу и замешательству. Кросс дает ему все, чтобы обезопасить себя и других, да, но также, если бы они сбежали, это знание было бы бесценным, и Кросс просто рассказал ему это все. Не то, что бы Найтмер думал о побеге. У них ничего нет. Даже одежда на них — подарок принца, и Найтмер не перенесет их из одного ада в другой, где за ними будут охотиться, как за собаками, и они умрут с голоду из-за своих действий. Нет, лучше придерживаться того зла, которое они знали, а не неизвестного. Тем не менее, эта информация ценна, и Найтмер понятия не имеет, когда она будет использована, но он знает, что подобная информация будет полезна. Он знает, что ему нужно знать, кто будет сочувствовать их бедственному положению, и кто затащит их в темный угол замка, если они думают, что это сойдет им с рук. Найтмер впитывает все это, впитывает столько информации, сколько мог запомнить его усталый разум, когда Кросс проводил их в их комнаты. Они большие и красивые, места достаточно для всех, и близко к покоям принца, так что у него был легкий доступ ко всем. Это также означало, что у них был легкий доступ к нему и безопасное место для побега, если им будет нужно место, которое было бы безопаснее даже их комнат. Кросса отделяла от них только прочная, замысловатая дверь, которая запиралась с их стороны. Затем он оставил их, чтобы дать им расслабиться, пообещав привести к ним одного из врачей замка как можно скорее. После этого он оставил их в покое — умный человек — и дал им время рухнуть на одну из кроватей и отдохнуть. Это позволило Дасту проснуться в тихом и темном месте, где были только они, и позволило им прижаться друг к другу и поплакать о… Ну, всем. Это позволило им поразмыслить над этой искрящейся надеждой, которая маячила перед ними, что, возможно, они смогут наскрести здесь какое-то подобие смысла жизни. Найтмер, конечно, не поверил принцу, боль была слишком хорошим учителем, чтобы допустить такую ошибочную глупость, но, возможно, у них могло бы что-то получиться. Даже если бы Кросс отдал им хотя бы половину того, что обещал, но Найтмер ему не доверяет. Кросс оставил их совсем одних прошлой ночью, потревожив только для того, чтобы убедиться, что им больше ничего не нужно, когда слуги принесли им ужин. Они были суровы с принцем, но Кросс воспринял все это спокойно, пожелав им спокойной ночи. Вежливо он не упомянул ни об их покрасневших глазах, ни о слезах, которые застыли в глазах Хоррора, и спокойно склонил голову в знак ухода. И только тогда, когда еды было больше, чем кто-либо из них видел за месяц, Киллер развлек их историей о доблести Кросса в постели. Он не упустил из виду ни одной детали, и часть Найтмера задается вопросом, не преувеличивал ли он историю, которую придумал в их пользу. Тем не менее, Киллер был не из тех, кто раздувает истории для них. Он расскажет им горькую, труднопроизносимую правду и суровую реальность мира. Он всегда был таким, и именно это сделало его таким успешным капитаном. Просто Найтмеру было трудно поверить, что кто-то нашел бы время быть с ним таким нежным, не говоря уже о военачальнике с таким УР, как у Кросса. Тем не менее, Киллер был возвращен им невредимым и полным семени принца, так кто же такой Найтмер, чтобы сомневаться в нем? Это просто делало всю ситуацию еще более любопытной. Еще опаснее, потому что как мог принц действительно хотеть того, что, по его словам, он делал, ничего не получая взамен? Если он не собирался брать плату с их тел, тогда что? Их дружеское общение? Найтмер не верил в это, и не доверял ему. Он не доверял этой доброте. Не та осторожная мягкость, которой он одаривал Киллера, и не то, что он подарил им в карете, ничего из этого. Это было слишком просто, слишком очевидно, и у Кросса, должны быть, были мотивы, выходящие за рамки того, что предлагал Кросс. Найтмеру просто нужно было вынюхать их, вызвать гнев принца и найти его рычаги. Усталость захлестывает его, и Найтмер борется с могучим желанием закрыть глазницу и отдохнуть. Несмотря на его планы и его мысли, он все еще устал от того, что произошло в гостиной. Он все еще ранен и испытывает боль, и сон без насилия не исправил это. Вот почему он сидел с ним в гостиной Кросса, ожидая доктора. Найтмер просто отказался пускать кого-либо еще в свои комнаты, доктора или нет, и он приготовился к забастовке после того, как выдвинул свои требования к Кроссу. И все же, верный своему слову или, может быть, своему душевному обещанию, Кросс просто вежливо кивнул ему и согласился. Он предложил свою гостиную, чтобы Найтмеру не пришлось далеко ходить и по-прежнему быть рядом с теми, кто значил для него очень много. Дрим и Киллер были недовольны этим решением, но Кросс просто выполнил то, что просил Найтмер. Это был компромисс, из-за которого Найтмер был сбит с толку. Кросс не должен был идти на компромисс ни с кем из них, и все же, вот он здесь, делает именно это. Остается верным своему слову, и Найтмер этого не понимает. Глядя на своего ... хозяина, Найтмер хмурится. Он сидит с ним за столом, его локти покоятся на дорогом дереве, руки сжаты вместе, выражение лица искажено чем-то раздраженным и мрачным, и этот взгляд оставляет Найтмера с неуверенностью в груди. Этот мрачный взгляд никогда не заканчивался для него хорошо, и он продолжает обеспокоенно поглядывать на Кросса. Его нога дергается под столом, постукивая по его нижней части краем ботинка. Сегодня он в полном доспехе, тяжелая нагрудная пластина похожа на те, что носят его охранники, и он такой же устрашающий, как и они в ней. Это заставляет Найтмера тосковать по своему собственному, даже несмотря на то, что уже на три года опоздал. Кросс из-за чего-то нервничает, и это, в свою очередь, заставляет нервничать Найтмера. Он недостаточно силен, чтобы дать отпор или защитить себя, если Кросс повернется, и его тело не укреплено, чтобы защитить себя. Даже его проклятье увяло до такой степени, что Найтмер изо всех сил пытался сдерживать его, чтобы он не просочился. По крайней мере, Кросс сказал им, что им не нужно постоянно вызывать свое экто, и это снимает напряжение с его магии. Это облегчает нагрузку и помогает Найтмеру дышать немного легче, даже когда он чувствует себя ужасно. Кросс нервничает, а Найтмер хочет просто свернуться в клубок и притвориться, что его здесь нет. Тем не менее, эго и чистота заставляют его сидеть, и он пригвождает Кросса к месту ледяным взглядом: “Ты нервничаешь”. — Он заявляет просто, и даже это могло быть сочтено нарушением субординации. Он готовится к гневу, или ярости, или к тому, что его ударят. Он готовится к чему-то, но Кросс просто поднимает глаза на его голос, и сразу же выражение его лица смягчается, когда он смотрит на него. “Извини”. — Он шепчет, несмотря на то, что они находятся в комнате Кросса, и одаривает Найтмера этой проклятой кривой улыбкой: “Я немного нервничаю”. — Он признает. Это сразу же заставляет Найтмера беспокоиться. Если Кросс нервничает, то для него это была достаточно веская причина. Выражение его лица, должно быть, ускользает, потому что Кросс садится немного прямее, выражение его лица становится немного мягче: “Но тебе не нужно беспокоиться. Я буду с тобой все это время”. Тем не менее, Найтмер колеблется: “Почему ты беспокоишься?” — Тихо спрашивает он. Настала очередь Кросса колебаться, отводя взгляд, когда его рот вытягивается в аккуратную раздраженную линию, но эта эмоция направлена не на него. “Если они пришлют Дженни”. — Он медленно произносит. — “Все будет хорошо. То же самое с Тилькой, Нэнси, Дрю и Фином. Любой из них — прекрасный, надежный целитель.” — Сказал он, и Найтмер пригвоздил его взглядом. “Но если они пришлют Карла”. — Он тихо говорит: “Боюсь, мне, возможно, придется выпотрошить его”. Брови Найтмера приподнимаются, и он бросает на Кросса взгляд “И?”. Он начинает медленно, немного шокированный своими словами: “Почему ты должен выпотрошить Карла?” “Потому что Карл любит руки”. — Кросс вздыхает, потирая руки, и его рога вспыхивают магией, прежде чем он успевает прийти в себя от гнева: “И я только что заменил ковер в этой комнате”. “О”. — Найтмер хмуро смотрит на него, и эти эмоции лишь набирают свой оборот. Он не понимает этого странного принца, который беспокоился о ковре при мысли о выпотрошении. “Ты всегда можешь просто взять его за руки”. — Предлагает он, складывая руки на груди и хмурясь. Полуулыбка снова появляется на губах Кросса, и он бросает на Найтмера невыносимо нежный взгляд: “Я полагаю, что это было бы возможным вариантом, не так ли?” Это почти приятно. Это полная ложь, и Найтмеру нужно напомнить себе об этом. Стук в их дверь заставляет Найтмера напрячься, и он садится прямее за столом. Он ожидает целителя и хмурится, когда лицо молодого человека с белоснежными волосами появляется в только что открывшейся двери Кросса. Напряжение спадает с плеч Кросса, и он откидывается на спинку сиденья, и это теплое выражение лица излучает на него: “Чара”. — Он приветствует мягким кивком, прежде чем снова поворачивается к Найтмеру, чтобы должным образом представить человека: “Найтмер, это Чара один из моих младших братьев”. Он поворачивается обратно к человеку: “Чара, это принц Найтмер”. Он представляет его официально, и приставка принц заставляет что-то трепетать в груди Найтмера. Он больше не чувствует себя принцем, не чувствовал уже много лет. Вряд ли на нем надето что-то лучше прозрачной сорочки из салона работорговцев, и он застрял бы в этой слишком короткой, слишком плохо сидящей одежде, пока портной не смог бы позаботиться о ней. Выражение его лица мрачнеет, он ожидает насмешек. Он ожидает, что Кросс и Чара посмеются над ним, нанесут еще один удар по его и без того уязвленному эго, но смеха так и не последовало. Скорее, Чара почтительно склоняет голову, как сделал бы, когда Найтмер был принцем. Это едва заметный кивок принцу, который занимал тот же или похожий ранг, что и Чара, и это знак уважения, с которым Найтмер не знает, что делать. Это делает его неустойчивым и неуверенным, и это автоматическая реакция — откинуть голову назад. Чара входит в комнату, и его ухмылка становится озорной: “Я симпатичный брат”. — Радостно говорит он, глядя на Кросса, его улыбка становится шире, когда он видит, как Кросс закатывает глаза. Найтмер не понимает, что здесь происходит, как Чара мог быть так непринужден со своим старшим братом, разговаривать с ним с явно насмешливым тоном. Озорная улыбка Чары становится шире: “Он уже рассказывал тебе какие-нибудь смущающие детские истории?” — Найтмер приподнимает бровь, глядя на него, его голова наклоняется: “Я могу поделиться кое-чем с тобой! Если ты хочешь.” — Нахально добавляет он, темные глаза метнулись к брату. “Был один раз, когда ему было лет десять? Когда он попытался купить цветы для хорошенькой девушки, приехавшей из другого региона, и упал прямо в карету ее родителей. Как будто пролетел сквозь крышу и все такое и приземлился на колени его отца. Гастер был очень недоволен, и...” “Чара”. — Кросс прерывает рассказ своего брата, и у Найтмера перехватывает дыхание. Он ничего не может с этим поделать, голос Кросса резкий и раздраженный, и он борется с собой, чтобы не вздрогнуть: “Я задушу тебя во сне”. “Да-да, обещания”. — Чара ухмыляется ему, дерзко и бесстрашно, и Найтмер понятия не имеет, что делать с этим взаимодействием, так как не привык видеть, как принцам легко друг с другом. “Чего ты хочешь, Чара?” — Спрашивает Кросс, и Чара не утруждает себя попытками сдержать его ухмылку, раскачиваясь на каблуках. “Помимо того, что пришел побесить тебя? К сожалению, мне действительно нужна твоя помощь”. — Он драматично вздыхает. Кросс выглядит раздраженным, с беспокойством поглядывая на Найтмера, прежде чем снова посмотреть на Чару. — “Это может подождать?” На этот раз Чара морщится: “Обычно да. Но Гастер хочет добавить озеро с рыбой на территории замка? Это ужасная идея, учитывая, что мы являемся территорией, не имеющей выхода к морю, и не так далеко отсюда есть озеро с запасами воды. Я неделями откладывал сказать ему, что это ужасный план, что деньги лучше потратить в другом месте, но он все утро спрашивал у меня, что я думаю по этому поводу”. Чара на самом деле выглядит так, будто ему плохо, он смотрит на Найтмера, прежде чем снова повернуться к Кроссу: “Он будет менее раздражен, если я правильно изложу это на брифинге, и он будет еще менее раздражен, если ты согласишься со мной”. Кросс бросает раздраженный взгляд на своего брата, который говорил о старшем, привыкшем иметь дело со всеми неурядицами своего младшего брата, однако он смягчается, когда смотрит на Найтмера. Его тон мягкий и осторожный, когда он смотрит на него. Найтмер ненавидит себя, когда чувствует, что жаждет этой улыбки. Что с ним не так! Он не настолько изголодался по доброте, чтобы так легко уступить этому Принцу. “Ты будешь в порядке, если я оставлю тебя на несколько минут? Доктор не войдет, пока меня здесь не будет”. — Тихо сказал он. Найтмер пожимает плечами и бросает свирепый взгляд на Кросса: “Я уверен, что справлюсь”. — Он говорит ему сухо, все еще ожидая, что Кросс обидится и рассердится, но принц только усмехается ему, и Найтмер проклинает это проклятое терпение. Он предпочел бы, чтобы Кросс просто прекратил притворяться и ударил его сейчас, но удар так и не был нанесен. Кросс стремительно выходит из комнаты, его плащ развевается, когда он набрасывает его на плечи, и он ругает своего младшего брата, когда они вылетают из комнаты: “Тебе обязательно было делать это сейчас?” — Прошипел он, и Найтмер увидел, как Чара пожал плечами. Они вышли за дверь, прежде чем Найтмер смог услышать их последующий разговор. Оставшись в одиночестве в покоях принца, Найтмер пользуется случаем, чтобы осмотреться. Здесь было чисто и опрятно, набор мечей висел у одной стены. Книжная полка, полная того, что выглядело как художественная литература, которую, если бы не пульсация в ноге Найтмера, он бы полистал и выбрал себе книгу. У одной стены стоит мягкий плюшевый диван и маленький столик для завтрака, за которым сидел Найтмер, с дорогими стульями, и это кажется странно сюрреалистичным. Когда Найтмер в последний раз был в такой комнате, как эта? Когда к Найтмеру в последний раз относились как к человеку, как к Кроссу и Чаре? Не то чтобы он был в стороне от обстановки. Не так, как будто он был вещью, и не так, как будто он был ... одним из них. Чара открыто издевался над своим братом у него на глазах! Найтмер не понимал, а непонимание заставляет его нервничать. Это было почти так, как будто они … нравились друг другу. Это только еще больше запутало Найтмера. Его смущало, что Кросс стерпел такую дерзость от своего брата и позволил ему выйти сухим из воды, отделавшись лишь легким нагоняем. Кросс был не из таких, и все это просто пошатнуло Найтмера. Скрип двери заставляет Найтмера вздрогнуть, его голова поворачивается к двери, но входит не Кросс. Это другой человек. Невысокий и толстый, с маленькими глазками-бусинками, темными и жестокими, и через него проходит нить беспокойства. Человек смотрит на него в ответ, оглядываясь по сторонам, прежде чем снова посмотреть на Найтмера, оглядывая его с ног до головы так, что у Найтмера сводит живот. Именно к такому взгляду он привык, и от беспокойства у него сжимается грудь. “Ты, должно быть, Найтмер”. — Сказал доктор, входя в комнату, дверь со щелчком закрылась за ним, и это беспокойство переросло в ужас. Он расправляет плечи и вызывающе вздергивает подбородок: “Кросс скоро вернется, возможно, тебе лучше подождать снаружи”. — Холодно сказал он, но вместо того, чтобы уйти, доктор заходит в комнату. Страх скручивает его изнутри, и Найтмер сцепляет руки на коленях, чтобы унять дрожь. “Принц звал меня”. — Он одаривает Найтмера мерзкой улыбкой, которая нисколько не успокоила его, и он смотрит на дверь в их комнаты, понимая, что со своей ногой он никогда туда не доберется. Он оглянулся на доктора, его тело скрутило от страха, и он знал, что беспомощен. Он с трудом сглотнул: “Принц Кросс скоро вернется”. — Повторяет он, пытаясь унять дрожь в голосе, и вздрагивает, когда доктор бросает свой саквояж на стол рядом с ним. Он снова промурлыкал, искоса глядя на Найтмера: “Да. Он послал за мной. Меня зовут Карл”. — Желудок Найтмера сжимается, и он знает, что это тот человек, о котором беспокоился Кросс. Тот, кого, как он думал, ему придется выпотрошить. Несмотря на свой страх, он хмуро смотрит на Карла и бросает на него горький, вызывающий взгляд. Карл просто ухмыляется ему сверху вниз. “Призови своего экто, давай посмотрим, что купил принц”. Найтмер смело отказался: “Нет”, — прошипел он, пристально глядя на него, его нога сильно запульсировала. Губы Карла растягиваются в веселой улыбке, и его голова наклоняется: “Слушай, раб. Либо ты вызываешь и отправляешься на обследование, как того потребовал принц, либо я говорю ему, какой ты непослушный говнюк.” Гнев Найтмера оживает, и он с ненавистью смотрит на человека, который им правит, задаваясь вопросом вслух: “Интересно, на ком из ваших людей принц сместит свой гнев?” Это подкупает уступчивость Найтмера сильнее, чем что-либо еще. Он делает паузу и замирает, когда думает о других. Думает о Дасте, который все еще стоял на зыбкой почве. Хорроре, который был напряжен и напуган с тех пор, как приехал сюда. О Дриме, который был таким хрупким и не выдержал бы того, что сделал бы с ним разъяренный военачальник. Он думает о Киллере, разум которого начал теряться, и становилось все труднее и труднее возвращать его обратно, и Найтмер не может потерять никого из них. Он горько опускает глаза, и его экто заполняет одежду, которую он носит, его тяжелые груди заполняют рубашку. Он хмуро смотрит в пол, стиснув зубы, и тихо подчиняется воле этого человека ради своей семьи. “Хороший мальчик”. — Карл хихикает, дотягиваясь до груди Найтмера, его рука скользит под рубашку. Он морщится, когда Карл грубо сжимает его, но остается неподвижным, когда Карл грубо прикасается к нему, ущипнув за сосок и радостно мурлыкая. Найтмер чувствует себя грязным. Он чувствует себя глупо, конечно, принц не собирался не допускать, чтобы им причинили вред. Конечно, Кросс предложил бы тело Найтмера в качестве платы за уход. Конечно, он был просто чертовски глуп, раз поверил, что все когда-нибудь будет по-другому. Предложение души Кросса в качестве обещания было не чем иным, как красивым шоу и ложью, и Найтмер был достаточно глуп, чтобы думать, что здесь возможно что-то безопасное. Он был глуп. Он был глуп, глуп, глуп! Он чувствует себя грязным, и отвратительным, и ужасным, и он не что иное, как шлюха, это было все, что у него было сейчас, и он крепко сжал челюсти, готовый подчиниться всему, чего хотел Карл, если это означало сохранение безопасности других. “Хм”. — Карл снова напевает: “Да, красивое, подтянутое тело. Принц сделал правильный выбор.” Горькие слезы собираются в закрытых глазницах Найтмера. Вот оно, падение ботинка, и он готов подвергнуться любому обращению, которое Кросс сочтет подходящим для него, ради других. Он отказывался разбираться в чувствах предательства, которые странным образом выворачивают его душу и вызывают тошноту. Рука, которая ощупывает его, грубо щиплет его, и Найтмер презирает звук причмокивания его губ, и он знает, что это будет больно. Он знает, что это будет неприятно, и Найтмер сделал бы то, что ему нужно было сделать, для других. Он бы так и сделал– “Какого хрена ты делаешь?” Голос Кросса, такой же холодный и сердитый, какой он слышал в гостиной, как раз перед тем, как взять Сэмюэля за руку, и Найтмер вздрагивает, откидываясь на спинку стула. Его глазница открывается как раз в тот момент, когда Карл отстраняется от него, вытаскивая руку из рубашки Найтмера. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Принца так же, как Найтмер смотрит на него снизу вверх, и они оба судорожно сглатывают. Кросс возвышается над ними как воплощение ярости, его рот растянут в злобном оскале, руки сжаты в кулаки. Маленькие, миниатюрные рожки, которые казались почти милыми, были проводниками его магии, подсказкой для Найтмера и других, которых нужно искать, и прямо сейчас Кросс в ярости. Его рога горят как огонь, магия густая и реальная, и его рога оживают в яркой фиолетовой магии, которая больше подходит демону, чем принцу. Огоньки в его глазах погасли от его гнева, так что на них сверху вниз смотрят сердитые черные пустоты. Рядом с ним его брат выглядит таким же мрачным, хотя Чара не обладает явной запуганностью своего брата, он все еще злой, от его присутствия Найтмер шарахается. Он снова складывает руки на груди и готовится к худшему, ожидая, что Кросс обрушит всю свою ярость на него за то, что он позволил к себе прикасаться. Тем не менее, Кросс сосредотачивается на Карле, его рычание становится глубже, и магия его рогов мерцает вместе с нарастающей яростью. “Ооооо, кто-то облажался”. — Чара издевается, не сводя с Карла глаз и не позволяя ему вернуться к Найтмеру. “Милорд, ” — голос Карла дрожит, — “я просто осматривал вашего нового раба. Как вы и просили.” — Он пытается объяснить, на его лбу выступают капельки пота. Это заставляет Кросса помрачнеть: “Я просил тебя взглянуть на его ногу. Пожалуйста, скажи мне, насколько ласки груди улучшат его хромоту?” “Мне любопытно”. — Найтмер смело спрашивает, удивляя самого себя, и его голос звучит ровно: “Как мое подтянутое тело помогло моей хромоте?” Выражение лица Кросса искажается еще больше, и он становится невероятно мрачным, глядя на Карла сверху вниз, а когда он смотрит на Найтмера, эта тьма лишь немного смягчается. “Потрошение или рука?” После того, как его коснулись, загнали в угол, душа Найтмера все еще билась в панике, а его острый ум притуплен страхом, и ему требуются драгоценные секунды, чтобы понять, о чем просит Кросс. Принц терпелив с ним, позволяя Найтмеру разобраться в себе, прежде чем он холодно смотрит на Карла и ледяным голосом отвечает: “Рука”. Как бы ни хотелось Найтмеру увидеть, как его кишки рассыплются по ковру, взять его за руку — это гораздо более постоянное заявление. В конце концов, Карл будет ходить призраком в замке в качестве напоминания всем тем, кто не лоялен Кроссу: не трогайте их. Кросс мрачно смотрит сверху вниз на доктора, и на лице Чары появляется не менее мрачное веселье, когда они берут его за руку. ~ “Мне очень жаль”. Слова звучат твердо и дерзко, поскольку Кросс признал свою ошибку, и Найтмер смотрит на него сверху вниз с того места, где Кросс счищает кровь Карла со своего ковра. Это много, но все же меньше, чем если бы он выпотрошил человека. Откидываясь на плюшевые подушки дивана, Найтмер качает головой: “Это была не твоя вина”. Он тихо сказал: “Ты не можешь контролировать то, что делают все”. Кросс долго молчит, все еще вытирая кровь с ковра, и у него на удивление хорошо получается ее смыть. Его рога на макушке черепа все еще ярко-фиолетовые, но их смягчили до теплого свечения, а не до бушующего ада. Он все еще пугающий. Он все еще красив, и Найтмер ненавидит, что он так думает. “Это была моя вина”. Кросс мягко говорит ему, и Найтмер хмурится еще сильнее: “С моей стороны было глупо оставлять тебя здесь одного, когда я знал, что вероятность прихода Карла сюда высока”. — Он садится обратно на свои ноги и смотрит на Найтмера с таким расстройством и печалью, что это переворачивает даже его ожесточенное сердце, и ему приходится отвести взгляд. — “Я обещал обеспечить твою безопасность, и я не смог с этим справиться даже за двадцать четыре часа, как к тебе начали приставать”. Кросс тяжело вздохнул: “Этого больше не повторится”. Ерзая на своем месте, Найтмер ненавидит убежденность в голосе Кросса, и еще больше ненавидит то, что он хочет верить этому тону. “Думай об этом,” — медленно произнес Найтмер, — “как о тактическом ходе. Карл будет призраком бродить по залам замка в качестве постоянного напоминания другим, кто может распускать руки по отношению к одному из нас, и чего это будет им стоить. Одно дело слышать эти истории, и совсем другое — видеть это каждый день ”. “Этого все равно не должно было случиться”. — Кросс настаивал, его рога мерцали, и Найтмер просто отступил. “И все же это произошло. Это событие было всего лишь вопросом "когда", а не "если". Лучше, если это произойдет со мной, чем с кем-то другим, или в темном углу, куда ты не смог бы прийти и спасти меня”. Он переводит взгляд на Кросса, расправляет плечи и высоко поднимает голову, когда добавляет: “Это был лучший исход для этого сценария”. Кросс выглядит противоречивым, его голос на удивление мягкий, когда он говорит: “Это не должно было дорого тебе обойтись”. “Всегда есть цена, мой принц”. Найтмер возражает: “Лучше я, чем кто-то другой”. Брови Кросса хмурятся, и он открывает рот, чтобы, вероятно, не согласиться и продолжить их разговор по кругу, когда раздается вежливый возглас у двери. Тяжело вздыхая, Кросс заставляет себя подняться на ноги, чтобы ответить на это, оставляя Найтмара наедине со своими мыслями, его тело зудит от всего, что произошло, и он убеждает себя, что это был лучший вариант. Так и было. Маленькая кошко-монстр входит в комнату, терпеливо ожидая, когда Кросс пропустит ее дальше, она отвешивает вежливый поклон сначала Кроссу, затем Найтмеру. Кросс строго на нее смотрит, не так, чтобы напугать ее, но все же сильнее, чем то, что он позволил увидеть Найтмеру. “Нэнси”. — Он вежливо кивает, и девушка одаривает его теплой кошачьей улыбкой. “Мой принц”. — Она произносит нараспев, прежде чем отвернуться от него, взмахнув своим красивым платьем, и прикалывает Найтмера той же теплой улыбкой: “Найтмер. Как ты себя чувствуешь?” — Спросила она, грациозно подплывая к нему и пододвигая один из стульев, чтобы сесть. Он нервно оглядывается на Кросса, который держится позади нее, и Найтмер действительно ценит дистанцию. “Прекрасно”. — Медленно произносит он, пока она приводит себя в порядок, и Найтмеру требуется все, что есть в нем, чтобы не отстраниться от нее. Он стискивает зубы и смело выдерживает ее взгляд, но Нэнси воспринимает все это спокойно. Она улыбается ему, достает из своей сумки тонкий белую простыню и протягивает ему с нежной улыбкой: “Вот”. — Она мягко сказала: “Используй это, чтобы прикрыть свою нижнюю половину, но не ногу”. Поколебавшись, взгляд Найтмера опускается на предложенную ткань, прежде чем снова поднять взгляд на нее. Он удерживает ее взгляд, когда забирает у нее простыню, плавно накрывая им свою талию, оставляя свою поврежденную ногу открытой для врача. Он чувствует себя агрессивным, ненавидя то, что Карл уже расстроил его, а присутствие Нэнси так близко делает его более нервным, от чего он был взводе. Тем не менее, она профессионал, и ее кошачье личико улыбается ему: “Сейчас я прикоснусь к твоей ноге”. — Говорит она ему, ожидая, что Найтмер кивнет ей, прежде чем она осторожно поднимет его ногу и положит к себе на колени. Она склоняется над ним, проверяя гибкость его лодыжки и колена, ощупывая его бедро и спускаясь по длинным костям ноги. Она хмурится, глядя на особенно болезненный узел посередине его бедра. Ее пальцы следуют по линии кости, нащупывая что-то, что Найтмер не может описать. Только то, что ее прикосновение вызвало острую боль, которая заставила Найтмера вздрогнуть и сдержать шипение. Снова нахмурившись, Нэнси двигает его ногой, проверяя подвижность суставов, прежде чем положить пятку обратно к себе на колени. Повернувшись обратно к Кроссу, кошка-монстр позвала его жестом “иди сюда", от которого Кросс в мгновение ока оказался рядом с ней, опустившись на колено. Он озабоченно смотрит на ногу Найтмера, как на болвана, и Найтмер отказывается поддаваться его заботе. “Здесь перелом, ” — начинает Нэнси, слегка прижимая пальцы к внешней стороне его бедра, — “Который проходит почти по всей длине твоей ноги”. Его поражает, что она вообще с ним разговаривает. “Перелом зажил неправильно, и твоя нога заживает криво, и ты порвал волшебный пузырек, который смазывает сустав твоего бедра”. Она вздыхает, с беспокойством глядя на его ногу: “Пузырь заживет со временем, отдыхом и едой, но этот перелом не заживет сам по себе. Я подозреваю, что тебе удавалось скрывать это так долго из-за проклятья, но это не спасет твою ногу”. Она смотрит на него с сочувствием: “Если мы это не исправим, ты можешь стать калекой”. — Она говорит ему это серьезно, обеспокоенно глядя на него. Ужас вызывает у Найтмера тошноту, и он знает, что если его содержание будет чересчур большим, его вышвырнут из их дома обратно в объятия работорговца. “Как нам это исправить?” — Грубо спрашивает он, не позволяя своему голосу сорваться, несмотря на скручивающий страх. Нэнси снова вздыхает: “Мы снова сместим ее и установим должным образом. Тебе нужно будет находиться в шине какое-то время, и плотно обмотать ногу бинтами, пропитанными целебным средством. Мазь с антибиотиком поможет предотвратить попадание инфекции, и так же нужно будет что-нибудь от боли.” — Она вздрагивает и смотрит на него с сочувствием. Желудок Найтмера скручивается от нервов, и Кросс ни за что не захочет платить за все это. Не после того, за что он уже заплатил. Он уже такой дорогой, а стоимость его ухода только растет, как он вообще может позволить себе все это вернуть? “Когда ты это сделаешь”, — внезапно медленно произносит Кросс, его брови хмурятся, когда он смотрит на Нэнси с того места, где он стоит на коленях, — “как мы справимся с его болью из-за этого?” — его голос странно тих, и Найтмер обнаруживает, что его передергивает от этого. Он смотрит на Нэнси большими, глупыми глазами, полными беспокойства. — “Это причинит ему боль, нет?” “У меня есть тонизирующее средство, которое заставит его уснуть, уверяю вас, он не почувствует боли”. — Она слегка морщится: “Есть небольшой промежуток между тем, когда мы даем ему тонизирующее средство, и тем, когда он просыпается, прежде чем обезболивающее сработает. Но это должно продлиться недолго”. Это должно было обнадежить, но это просто вызывает тяжелый комок страха в его груди, и ему трудно сделать вдох. Мысль о том, что он будет без сознания и не сможет защитить себя, будет уязвимый рядом с Кроссом, вызывала у Найтмера беспокойство. Это заставляет страх покалывать его кости, а душу сжиматься, и на краткий, ужасный момент он знает, что Кросс может увидеть явную, ослепляющую панику на его лице, прежде чем он сможет ее скрыть. “Нет.” — Выплюнул он, прежде чем смог остановить себя. — “Абсолютно нет, нет”. Он не позволит своему телу снова стать уязвимым. Выражение лица Кросса искажается: “Найтмер”. — Он пытается снова, но Найтмер уже отрицательно качает головой. “Нет”, — говорит он снова, твердо, и он знает, что может быть наказан за свою дерзость, которую он имел в прошлом, но Кросс просто терпеливо смотрит на него. “Найтмер, это причинит тебе боль”. — Он пытается бороться с этим страхом логикой, но Найтмер уже отрицательно качает головой. “Нет”, — говорит он снова. — “Хоть убейся, но я не буду спать”. “Найтмер, если ты не будешь совершенно неподвижен, я могу случайно поставить твою ногу неправильно”. — Нэнси пытается возразить, но страх слишком глубоко засел в его душе, и он снова отрицательно качает головой. Кросс двигается, чтобы прикоснуться к нему, взять его за руку, но он останавливается, не создавая реального контакта, за что Найтмер благодарен. Выражение его лица снова смягчается до той болезненно-обнадеживающей мягкости, которая заставляет его страдать: “Найтмер”. “Нет”, — снова твердо говорит он, отказываясь сдаваться. “Я знаю, что ты напуган”. — Кросс пытается, и Найтмер бросает на него испепеляющий взгляд: “Но если Нэнси не сможет вправить кость, потому что ты корчишься от боли, мы вернемся сюда снова через шесть месяцев, и твои мучения будут напрасны”. — Кросс не уклоняется под его злобным взглядом, но бросает на него умоляющий взгляд: “Я знаю, что ты напуган, но я клянусь тебе своей честью солдата, что я не оставлю тебя, пока ты не очнешься и не вернешься к своему брату”. “Я обещаю”, — мягко сказал ему Кросс, положив руку ему на грудь, — “Я обещаю , что тебе не причинят вреда, пока ты уязвим и неспособен защитить себя”. Нэнси опускает глаза и тихонько чешет затылок, и Найтмер ненавидит, ненавидит то, как он хочет доверять этому монстру, когда он усвоил свой урок за последние три года, к чему привело доверие к кому бы то ни было. “Позволь мне доказать тебе, что мое слово что-то значит. Что моя клятва что-то значит.” — Он умоляет, и Найтмер ненавидит, презирает то, как много говорят ему его слова. Он молча проклинает свою мать за то, что она навязала ему ценность обещания. “Обещания опасны, мой принц”. — Он повторяет слова Хоррора по дороге домой в экипаже, но Кросс выглядит не менее напуганным. “Но это обещание, которое я намерен выполнить должным образом”. — Он клянется, выражение лица открытое и доброе, и черт бы его побрал! Будь он проклят в преисподней! Найтмер горько усмехается над ним, его голос холоден, когда он говорит: “Дай мне свой чертов тоник”. Он горько ненавидит мягкое выражение лица принца, чистое облегчение, когда он соглашается. Он ненавидит, какой он нежный, и Найтмер принимает тонизирующее средство, и как это сразу же вызвало у него тошноту и усталость, и слишком долго к нему прикасались жестоко, и он борется с этим. Кросс кладет его голову на мягкую подушку на диване, нежно убаюкивая его, клянясь в безопасности, в которую Найтмер не верит, полностью ожидая, что он дает Кроссу ту небольшую свободу действий, чтобы подвергнуться насилию. У него перехватывает дыхание, и его тело дрожит, когда ужасное чувство вынужденной бессознательности тянет его вниз, вниз, в темноту, где ему снятся ужасные вещи, и ужасные люди, и ужасные вещи, которые эти люди делали с его телом, когда он был уязвим. ~ Он просыпается и отчаянно желает, чтобы этого не было. Ему снились боль и печаль. Он помнил каждого человека, который прикасался к нему, насиловал его, и запечатлел их лица в памяти. Это была всего лишь ложная надежда, что он цеплялся за идею, что однажды мог бы убить их, но это была далекая мечта, которая помогла бы ему пережить худшие ночи. Иногда воспоминания были туманными из-за наркотиков или алкоголя, утекая сквозь его пальцы, как дым. Образ его обидчиков уплывал тем сильнее, чем сильнее он пытался зацепиться за него, пока смутное воспоминание не исчезло. Иногда ночами он вообще ничего не мог вспомнить, только ощущение рук, ползающих по его телу, и боль. Некоторые ночи он помнил в ужасающих подробностях. Он мог вспомнить запах каждого человека, который прикасался к нему на протяжении трех лет. Ощущения от их рук, прижимающих его к земле, ласкающих его, причиняющих ему боль. Он мог вспомнить, на что это было похоже, когда они были внутри него, во всех смыслах этого слова, и он едва мог дышать. Сегодня последнее, кажется, раздавливает его душу в груди, ноющее, ужасное чувство того, что его накачали наркотиками и использовали, затрудняет дыхание, и кажется, что его нога горит. Боль почти невыносима, из-за всего того, что они сделали с его телом в течение трех невыносимых лет, горячая, свежая боль, которая нападает на него во сне, заставляет его глаза слезиться. От дезориентации наркотика у него кружится голова, и он чувствует тошноту в животе, и он один, и расстроен, и испытывает ужасную боль. Он настолько не в духе, что не понимает, что его тело не призвано, и между бедер нет жестокой боли, что, как и обещал Кросс, он вышел после визита к врачу целым и невредимым. Он не может ничего из этого осознать из-за раскаленной добела боли в ноге, и это позорно, когда его грудь сдавливает рыдание, которое он не может сдержать. Даже в самом худшем, наихудшем из своих кошмаров он не плакал так, как тогда. Он не помнит, чтобы когда-либо чувствовал себя так ужасно, так обиженно и одиноко, и он закрывает рот руками с длинными пальцами, чтобы заглушить следующий влажный всхлип, и годы оскорблений выливаются из него. Позже он будет винить наркотики и боль в своей вспышке, но на данный момент ему плохо, ему жарко, и в то же время холодно, и он так ужасно одинок. Его нога горит, и он не может остановить постыдные слезы, которые катятся по его щекам. Он тоже не может остановить следующий всхлип, его узкая грудь вздымается от эмоций и агонии, и он дрожит от усилий, которые требуются, чтобы заплакать. Тихо он зовет Ним, хотя знает, что она никогда больше не придет за ним, и его мать никогда не сможет утешить его или защитить сейчас. Тем не менее, большая рука внезапно ложится ему на макушку, когда он зовет свою мать, и кости становятся прохладными на его разгоряченном лбу. Обеспокоенное лицо Кросса склоняется над Найтмером, давая ему что-нибудь, за что можно было бы опереться. За что-то цепляться. Он чувствует себя слабым, жалким и нездоровым, и он ненавидит все. “Все в порядке”. — Голос Кросса мягкий, он проводит большим пальцем по виску: “Все в порядке, я здесь”. Найтмер хочет увидеть свою маму, но ужасающий принц — это то, что у него есть сейчас. Он сжимает руку Кросса, поскольку болезнь и лекарства делают его голову тяжелой, и цепляется за нее изо всех своих убывающих сил. Лежа плашмя на спине, Найтмер притягивает руку Кросса ближе к своей груди, пока тот не цепляется за нее, как тонущий за спасательный плот. Он притягивает к себе свой единственный источник утешения, Кросса, чтобы уткнуться лицом в сгиб локтя, спрятаться от мира и цепляться за что-то реальное. Кросс продолжает гладить его по голове и шее, позволяя ему спрятаться, снова и снова тихо бормоча, что все было в порядке. Он был в безопасности, Кросс был там, и когда эти слова потеряли свое значение, он начал тихо напевать старую колыбельную, которую помнил даже Найтмер. Он цепляется за эту мягкость, за единственную реальную вещь в комнате, и рыдает от боли в ноге и от многолетнего насилия, которое на него обрушилось. Это смущает. Это унизительно. И все же, кажется, он не может остановиться. Слова, которые ему удается выдавить сквозь застрявший в горле ком, причиняли боль. Найтмер не знает, болит у него только нога или сердце, но, скорее всего, это смесь того и другого. Кивая, Кросс продолжает гладить его по голове: “Я знаю. Я знаю, это больно, но это ненадолго. Обезболивающее подействует в любой момент, и ты почувствуешь облегчение ”. — Он пообещал и продолжал нежно гладить Найтмера, шепча о безопасности. Все, что может сделать Найтмер, это вцепиться в его руку и рыдать, пока ему не станет плохо. Его желудок скручивает от тошноты и горя, вызванных наркотиками, и он с трудом произносит имя Кросса, застрявшее у него в горле. Он с трудом может осознать, что его желудок скручивается в узел и вот-вот отпустит, когда Кросс осторожно подталкивает его к краю дивана. Найтмер блюет прямо на ботинки Кросса, а запах несвежей магии только усугубляет все испытание, и он знает, что у него проблемы. “Мне очень жаль”. — Ему удается всхлипнуть, чувствуя себя маленьким и уязвимым. “Все в порядке”. — Говорит ему Кросс, укладывая его обратно на диван и снова протягивая Найтмеру руку, чтобы он мог в нее спрятаться. У него перехватывает дыхание, а нога пульсирует: “Меня вырвало на твои туфли”. — Он всхлипнул, чувствуя себя ужасно расстроенным. Кросс даже не повышает голос и продолжает мягко гладить его по спине: “Все в порядке”. — Он снова говорит: “Если я смог вывести кровь с ковра, я смогу вывести и рвоту”. Это не должно заставлять Найтмера чувствовать себя лучше, но это так, и он издает звук, являющийся нечто средним между смехом и всхлипыванием, и прячется обратно в руку Кросса. Его нога пульсирует, а душа корчится от тошноты из-за лекарств, но присутствие Кросса успокаивает его до тех пор, пока постепенно не начинает действовать обезболивающее, которые дал ему доктор. Это постепенно притупляет боль в ноге, пока он не перестает ее чувствовать, и без раскаленного добела огня, пронизывающего его насквозь, было легче отдышаться и успокоиться. Было легче снова погрузиться в беспокойный сон под бдительным оком принца. Он не видит снов, когда его разум наконец возвращается в эти сладкие темные объятия, но он цепляется за руку большого принца. ~ Пробуждение во второй раз оказалось гораздо менее страшным испытанием, и вместо агонии и тошноты Найтмер чувствовал себя опустошенным и страдал от похмелья с притупленной болью в ноге. Какие бы наркотики они ни вкачивали в его тело, они делали свое дело, и сейчас разум Найтмера стал менее затуманенным. Он все еще цепляется за руку принца, и каким-то образом это только сделало ситуацию еще более неловкой. Глядя на него снизу вверх, Найтмер хмурится, когда Кросс не понимает, что он проснулся. Его череп наклонен к книге, которая выглядит странно маленькой в его руке, когда он читает, в то время как Найтмер вцепился в другую мертвой хваткой. Он красивый, в некотором роде кровожадный убийца, и он может понять, почему Киллер согласился с безумным планом принца. По крайней мере, на него было приятно смотреть, когда он неизбежно попадал в одного из них. Пока. И все же он видел Найтмера в состоянии и похуже, видел, как он сходил с ума от боли, видел, как он плакал. Даже видел, как его вырвало на его ботинки, и даже не казался раздраженным. Или, по крайней мере, до тех пор, пока он не проснулся, и пришло время увидеть, как далеко зашло терпение принца. Он немного поерзал, пытаясь сбросить толстое одеяло, которым был укутан, привлекая к себе взгляды Кросса. Найтмер замирает и ожидает худшего. Кросс смягчается и мягко улыбается ему сверху вниз. — “Эй”, — мягко начинает он, и это только еще больше сбивает Найтмера с толку, — “Как ты себя чувствуешь?” Он один раз качает головой: “Нездоровится”. — Хрипит он, и Кросс морщится. “Да, тебе было тяжело проснуться в тот первый раз, но все в порядке”. — Кросс так быстро успокаивает: “У каждого такое бывает время от времени”. — Он бросает на Найтмера невыносимо нежный взгляд: “Ты хочешь снова лечь спать?” Отрицательно качая головой, Найтмер облизывает свои зубы, пытаясь смочить губы: “Я бы хотел вернуться в свою комнату”. “Хорошо”. — Это последнее, что Найтмер, честно говоря, ожидает услышать от Кросса, но он в последний раз сжимает руку Найтмера, прежде чем нежно расцепить их руки. “Тебе также нужно отлежаться в постели хотя бы дня три, чтобы заживление прошло должным образом. Мы снабдили тебя бандажом, чтобы все было в порядке, но через несколько часов нужно будет сменить повязки”. Найтмер бросает на него беспомощный, измученный взгляд, и эта проклятая кривая улыбка возвращается: “Я все объясню Дриму”. — Он обещает. Встав, Кросс делает паузу и морщится: “Эм. И последнее.” — Он тихо говорит: “Нэнси также заметила несколько ожогов на твоих бедрах и ребрах, когда мы вправляли перелом”. — Он сказал мягко, и Найтмер нацелил испепеляющий взгляд, который не отпугнул Кросса: “Она перевязала их, и у меня тоже есть немного мази для них. Насколько она могла видеть, ей не хотелось исследовать твое тело на предмет новых травм, пока ты не проснулся, она хотела бы вернуться завтра, когда ты почувствуешь себя немного лучше, чтобы провести полное обследование”. Найтмер пристально смотрит на него, так пристально, как только может: “Ты тоже будешь там?” — Его голос хриплый, и он снова жаждет спать. Кросс кивает: “Я могу быть рядом, если хочешь”. “Прекрасно. А сейчас я просто хочу сейчас спать в своей собственной постели”. — Он хрипит и не слишком обращает внимание на облегченно опущенные плечи Кросса. Кросс осторожно поднимает Найтмера, не способного перенести вес на больную ногу, как будто он ничего не весил, и осторожно несет к двери, которая отделяла гарем от Кросса. Удерживая его, Кросс постучал, Найтмер слишком устал, чтобы справиться с характером своего брата, когда Дрим внезапно открывает дверь и свирепо смотрит на него. “Это заняло достаточно много времени, мой принц”. — Дрим зашипел, его обеспокоенный взгляд упал на Найтмера, но Кросс снова воспринял это спокойно. “Мои извинения, Дрим”. — Немыслимо, чтобы принц за что-то извинялся, но Кросс всегда за что-то извиняется перед ними: “У нас был инцидент, и врач обнаружил плохо заживший перелом на его ноге, который требовал лечения”. Найтмер истощен, и его череп опускается к промежутку между шеей и плечом Кросса, а глазница начинает закрываться. “Что за инцидент!” — Дрим шипит, отбрасывая все формальности, и это заставляет душу Найтмера извиваться от беспокойства: “Что за уход!” “Дрим”. — Голос Найтмера хриплый от усталости и все еще отдает застоявшейся магией, и он не понимает этого глупого, невыносимо доброго принца, который не издевался над ним. Или не причинял ему боль. Или даже не разозлился, когда Найтмера стошнило ему на ботинки. Меньшее, что он мог сделать, это избавить его от гнева своего братта. “Это был несчастный случай”. — Он говорит хрипло: “Но это дало нам тактическое преимущество. Не сердись на Кросса”. — Он что-то пробормотал, снова погружаясь в сон, когда Кросс отнес его на крепких руках в комнату, которую они выбрали в качестве своей общей спальни. Он не осознает, что назвал Кросса по имени, и не замечает, как пугающий принц немного растаял от этого. “Да, но!” —Пытается его брат, но Найтмэр трясет головой Кроссу в плечо. “Нет. Оставь все как есть”, —хрипло пробормотал он и сделал все, что мог, чтобы немного оградить Кросса от гнева Дрима. Он уложен в постель рядом с Дастом, и присутствие одного из его людей в постели с ним еще больше успокоило его, Найтмер обнаруживает, что дрейфует. Даст много спал в последний день, и, честно говоря, последний день в гостиной был адом, так что Найтмер его не винит. Скорее, он тянется к Дасту, притягивая его к себе, как плюшевого мишку, и сворачиваясь калачиком под толстыми удобными одеялами, где они оба могут снова погрузиться в сон. Кросс складывает их вместе, не упоминая о том, как они прилегают друг к другу. Он начинает засыпать, когда слышит низкий бормочущий голос Кросса, объясняющий инцидент, и сердитый вопль Дрима, порожденный паникой. Он слышит, как Кросс пытается его успокоить, и что ж, Найтмэр пытался. Он может услышать, как Кросс в конце концов объясняет, что ему нужно лекарство, но Найтмер уже скорее спит, чем бодрствует, соскальзывая в теплые объятия темноты. “Каким он был?” — Пробурчал Даст ему в шею, оседая, как Найтмер,в то время как его руки так же крепко обхватили чужую грудную клетку. Найтмер колеблется и не знает, как объяснить принца и его странное поведение, которого он не понимал. Наконец он останавливается на: “Он сдержал свое обещание”. — И это примерно так же близко к тому, чтобы описать то, что произошло в другой комнате. И с этими словами Найтмер снова погружается в сон. ~Плавник