Неправильно набран номер

      Меня разбудил звонок телефона. Мама. Я протерла глаза, в углу экрана разглядела время: без пятнадцати одиннадцать. Прекрасно. Если Юнхо и ждал меня утром, то дождаться у него не вышло. Я мастерски избегаю его.       - Засиделась вчера?       - Да нет, просто нагулялась, устала, вот и заплющило, - буркнула я в трубку, а после зевнула от всей души.       Из зеркала на меня смотрело нечто опухшее, в таком виде лучше вообще не выходить сегодня. Я распахнула балконную дверь, и оттуда на меня потянуло раскаленным воздухом. Отлично, сегодня еще и жара.       - Я вот тоже думаю, выходить ли сегодня вообще, - раздалось из-за стенки. – Может, пойдем, искупаемся?       Это с кем сейчас разговаривает Юнхо? Со мной? Я пискнула и скрылась в номере. Не дай бог увидит меня, на лице же ни грамма косметики.       Я вернулась на балкон только спустя полчаса, устроив в ванной настоящий марафон по сборам. Юнхо перегнулся через перила, услышав мои шаги. Его глаза улыбались.       - Ты куда убежала?       - Привет. А ты говорил со мной? – включила дурочку я.       -Да, и звал тебя на море.       - У меня нет купальник, - соврала я, не готовая оголяться.       - Приехала на море и без купальника? – ужаснулся он. – Можно купить в магазине. Да и на набережной продают.       - Я плохо плаваю, - снова попыталась съехать с темы я.       - Поплещешься на берегу, - упорствовал Юнхо.       И тут до меня дошло. Он издевается. Нет, он не собирался забывать о вчерашнем. И может не столько хочет увидеть меня в бикини, сколько пытается меня смутить. И он в этом преуспел, черт возьми. На улице было и так слишком жарко, чтобы помирать еще и от смущения.       - Я не люблю загорать, это вредно. У меня много родинок.       «Хочешь увидеть их все?» - пронеслось у меня в голове. Я отвернулась, вспыхнув.       - Не злись, Мари, - примирительным тоном просит Юнхо. – Я просто утром ходил уже туда, плавал. Вода – волшебная. Думал, может, и ты захочешь.       - Не хочу, - категорично ответила я.       Юнхо пожал плечами. На нем и сегодня была рубашка, ослепительно белая, и брюки. Несмотря на жару и всеобщую оголенность, он оставался таким элегантным, что выглядел даже странно. Интересно, плавает он тоже в рубашке?       - Что такое? – Юнхо заметил мой оценивающий взгляд. Нет, я не озвучу свои мысли. Нет! Пусть хоть стреляет.       - Да нет, ничего.       - Предлагаю выбраться и поесть где-нибудь мороженое.       Я с сомнением глянула на него. Не потому, что не хотела провести с ним еще один день, нет. Я уже примерно знала, как себя вести. Как маленькая. Стоило только испугаться или сделать вид, что его слова меня обижают, и Юнхо сразу превращался в заботливого старшего брата. Но иногда в нём что-то меняется, и этот человек меня пугает. Как и тот человек внутри меня, который с этим самым Юнхо предпочел бы разговаривать только на языке тела.       - Я люблю шоколадное, - призналась я. – И клубничное.       - По тебе не скажешь, - улыбнулся Юнхо. – Что ты вообще его ешь.       В коридоре я снова задохнулась от ощущения близости Юнхо. Разговаривать с ним через стенку было куда как легче.       Было жарко, одуряющее жарко. Я боялась, что весь мой макияж уплывёт в трусы. Юнхо тоже больше не выглядел божеством: у него были мокрые подмышки, испарина на лбу, капельки пота так и струились по шее. Но таким он нравился мне еще больше.       - В помещение с кондиционером лучше не ходить, можно получить тепловой удар, - Юнхо дал мне подержать оба рожка с мороженым, пока отпивал из запотевшей бутылки. Мне было совсем плохо. Совсем. Разморенная жарой, я следила за утоляющим жажду Юнхо и пыталась прийти в себя. И вздрогнула, когда он приложил холодную бутылку к моей шее.       - Хорошо?       Я растерянно кивнула.       - Тебе не жарко от волос?       - Жарко. Предлагаешь состричь под мальчика? - ухмыльнулась я. У меня очень острый язык, дай только волю.       - Предлагаю заплести. Когда мороженое доем, - и поймал языком убегающую вниз к руке сладкую струйку.       Волосы в самом деле липли к спине, но они же и защищали её от солнца.       - Можно просто засунуть под шляпу.       - Я умею красиво заплетать. У меня младшая сестра есть, натренировался.       Юнхо быстро расправился со своим рожком и велел мне повернуться к нему спиной.       Это было невинное предложение, заплетание кос лишено всякого эротизма. Но Юнхо не знал, что и волосы, и кожа головы всегда были моими самыми слабыми местами к чужим прикосновениям. И все это превратилось для меня в одну сплошную пытку. Вчерашние колючие мурашки по сравнению с сегодняшними, разбегающимися от пальцев Юнхо дальше по телу, не шли ни в какое сравнение. Я глянула на свои руки – мою реакцию можно увидеть, и Юнхо непременно заметит, если отвлечется. Мое мороженое растаяло в руках, а я – в руках Юнхо.       Что-то он уж очень долго перебирал мои волосы. Наверное, ничего красивого с моими тремя волосинками сделать нельзя. С трудом пережив очередной табун мурашек, я нетерпеливо повела плечами.       - Сейчас, еще минутку, - Юнхо закрепил всю конструкцию моей маленькой заколкой и за плечи развернул меня к себе.       - Красотка, - резюмировал он, пальцем вытаскивал у висков длинные пряди из моей прически. При этом он смотрел на меня как-то совсем по-другому: с теплотой и нежностью. Может быть, я напомнила ему о сестре?       - Жаль, зеркала нет. Может, потом в магазин какой зайдем, посмотришь. Лучше?       -Да, спасибо.       У Юнхо был удивительный дар, так необходимый каждому мужчине: рядом с ним я чувствовала себя красивой, и именно он внушал мне это чувство. Он не говорит пошлых комплементов, но ты всё равно понимаешь, что он выбрал тебя именно поэтому. «А вовсе не потому, что ты наивная дурочка», - произнес мой внутренний скептик. «Вчера он в этом убедился, когда проводил тебя до номера, а ты позвонила мамочке».       Юнхо снова улыбнулся мне, и под лучами яркого дневного солнца мои сомнения до поры исчезли, как послеполуденные тени.       Когда после трех жара начала понемногу спадать, Юнхо предложил съездить в парк аттракционов, о котором столько слышал.       - Тогда мне надо переодеться, а то юбка наденется мне на нос.       - Я подожду тебя внизу.       Я поднялась в свой номер и быстро переоделась в шорты. Мама больше не звонила, и сейчас был самый подходящий момент, чтобы набрать ей. На каруселях вверх тормашками сделать это будет трудновато.       - Я сейчас гулять пойду.       -Где ты ходишь-то всё время?       - Ну не в номере же сидеть. У моря сижу, в Южных…       Мама молчала, словно ждала от меня чего-то. И я решилась:       - Я кое-кого встретила…       Мама всё еще молчала. Минуту мы слушали сопение друг друга в трубке.       - Что-то страшно мне, - наконец сказала мама. – Подожди. Пока приеду.       - Будешь моей дуэньей? – нервно засмеялась я.       - Выглядит приличным человеком?       - Вполне.       -Интим уже предлагал?       - Мам! Я не собираюсь с ним спать! Я боюсь.       - Он может не спросить.       - Вчера он проводил меня до номера в девять вечера и пожелал спокойной ночи.       - И всё?       - И всё, - покривила душой я.       -Без справки нельзя, помнишь, я говорила? И без презерватива нельзя.       - Мам! – возмутилась я.       - Всё, ладно, - вздохнула она. – Я буду бояться. Вот видишь, стоило только мне тебя отпустить, сразу мужик к тебе приклеился. Симпатичный хоть?       - Очень.       - И умный, наверное?       - Да, и воспитанный.       - Скинь фотку! – попросила мама. Я засмеялась.       -Куда сейчас пойдете?       - В парк аттракционов собираемся.       -На совсем уж опасных не катайся.       - Да я сама боюсь.       - Позвони мне как-нибудь. Или напиши. Чтобы я знала, что ты в порядке.       - Можешь звонить мне в любое время.       - Нет уж, я не буду. А то вдруг помешаю, - и на этой неловкой ноте мы и закончили разговор.       Я вышла, нервно улыбаясь. Юнхо поднялся со скамьи и вопросительно глянул на меня. Верно, у меня с выражением лица беда.       - Можно тебя сфотографировать? – храбро выпалила я.       -Хочешь поставить на экран? – поддел меня Юнхо.       - Нет, размещу на сайте с пометкой «профессиональный мошенник».       Юнхо посмеялся, но согласился. Он не стал принимать никаких поз, просто повел плечами, расправляя их, будто бы до этого ходил сутулый.       - Улыбаться надо? – он напустил на себя самый серьезный вид.       - Да, пожалуй.       Через экран Юнхо выглядел совсем уж странно. Как какая-нибудь звезда, на которую охотятся репортеры. В полный рост и до пояса, я тут же скинула маме фотки в почту.       Я с каким-то трепетом ждала маминой реакции. Сама «новость» вызвала отклик весьма предсказуемый, и теперь меня грызла такая тревога, словно большая её часть передалась мне от мамы. Она теперь знает, и я чувствовала себя под прицелом из её страхов. А Юнхо тем временем молча шел рядом со мной и ни о чем не спрашивал.       А я посчитала своим долго спросить, словно бы голосом мамы:       - Расскажи о себе.       -О, интервью? – оживился Юнхо. – Хм… Мне тридцать четыре года, холост, детей нет. Живу в Санкт-Петербурге, - начал он. Я молчала, но сердце моё забилось так часто, что я почувствовала боль в груди. – Живу один.       Я скрыла улыбку за ладонью, а Юнхо продолжил:       - Я инженер, занимаюсь проектированием зданий. Недавно получил повышение, руковожу отделом. Что до моего имени и внешности… Мой папа – кореец. И дед. И прадед. Правда, мы все советские. По-корейски я не знаю ни словечка. Вот, кажется, и всё. Ну, не считая деталей.       Мы подошли к остановке и встали под тень дерева, ожидая автобус. Мой телефон слабо пискнул сообщением от мамы: «Красавчик».       - В каком районе ты живешь? – спросила я шепотом. Здесь было очень много людей. Я не была уверена, что мы вообще отсюда уедем. Меня пихнула и почти снесла какая-то толстая потная тетка, и Юнхо взял меня в кольцо своих рук, ограждая от наглых отдыхающих.       - Я тоже из Питера, - шепнула я, стараясь не обращать внимания на это почти объятие.       Зрачки Юнхо расширились.       - В Московском, - ответил он.       - Фрунзенский, - ответила я на его не озвученный вопрос.       Все изменилось. Я больше не смотрела на Юнхо, как на мираж. Он живет в моем мире, и, возможно, когда придет время, нам не придется расставаться. Если только… Если только ему тоже это нужно.       Автобус приехал не сильно забитый, и мы быстро юркнули на заднюю площадку. Однако через две минуты в салон набилось столько людей, что нас с Юнхо чуть было не расплющило. Воздуха катастрофически не хватало. В открытые люки залетал только горячий воздух, а мы так часто стояли в пробке, что я чувствовала, что сейчас потеряю сознание.       Юнхо сумел достать из рюкзака бутылку с немного прохладной водой и прижал её ко мне. Я попросила пить.       -Потерпи немножко, - шепнул он, наклонившись к моему уху. У меня все плыло перед глазами, но вода остановила хотя бы тошноту. Запахи потных тел, бензина, чужих духов выводили из себя.       Наконец, нутро автобуса исторгло нас из себя на не защищенное ничем асфальтовое поле. Хорошо, что солнце уже потихоньку клонилось к закату, иначе к тепловому удару мы получили бы еще и солнечный.       - Ты как? – Юнхо держал меня под руку, сесть здесь было негде. Все скамейки оккупировали маленькие дети и бабульки. И чего им дома не сидится с такое пекло? Как и мне.       - Плохо, - честно призналась я.       -Хочешь, полью тебя водичкой?       Я кивнула, и Юнхо, отвинтив крышечку, вылил мне на голову остатки воды.       -Надо куда-то спрятаться, а то до каруселей я дотопаю мертвяком.       - Здесь в радиусе трех километров ни одного укрытия, - заметил Юнхо.       Кое-как мы ним дошли до станции проката, и Юнхо усадил меня на бампер велосипеда.       - Сейчас я нас мигом домчу, - Юнхо перекинул ногу через раму и вцепился руками в руль.       - Я тяжелая, - хмыкнула я.       - Ты? – Юнхо оглянулся. – А у меня сильные бёдра.             У меня не было сил, чтобы даже обдумать его слова. Я только обхватила талию Юнхо слабыми руками и уперлась лбом ему в спину, надеясь, что не оставлю на его рубашке весь bb-крем.       Доехали мы и правда с ветерком. Я успела немного отдохнуть и уже вовсю вертела головой, разглядывая чудовищные конструкции, на которых висели люди вниз головой, визжа так, что уши закладывало.       - Поздновато мы приехали, конечно, - Юнхо оглянулся на розовый диск солнца на западе.       -Зато очередей уже нет.       -В темноте только на колесе кататься, и то не поймешь, где верх, а где – низ.       Мы сдали наш велосипед и двинулись к кассам. Я решительно отказалась от всяких американских горок и вертушек, как Юнхо не настаивал. Зато аналог «Седьмого неба» нам очень понравился. Особенно когда на старте качнуло всю конструкцию, и мы синхронно протянули друг другу ладони, чтобы сцепиться мертвым узлом.       Закатное солнце, невообразимых оттенков небо, искрящееся море, до которого, кажется, можно достать рукой, и пальцы Юнхо, сжимающие мои – я чувствовала, будто лечу, и этот полёт я вряд ли когда-нибудь забуду.       Юнхо тоже вовсю разглядывал пейзаж, широко раскрыв глаза и улыбаясь. Мы обменялись восторженными взглядами, Юнхо что-то сказал, но за свистом ветра я не расслышала его слов. Я только смотрела, как шевелятся его губы. Губы, которые вчера…       Карусель резко рванула вниз, все внутренности вместе с сердце рвануло крюком, от чужого визга заложило уши. Я крепче сжала пальцы Юнхо, надеясь, что мой отчаянный жест сойдет за страх.       На землю мы сошли, немного шатаясь.       - Фух, хочешь еще разок? – Юнхо не отпускал мою руку, но и я не отнимала её. Вот только если нос захочу почесать… Уже чешется.       -Может лучше на колесо, пока не стемнело? Оно такое гигантское, гляди! Никогда на таком не каталась!       Юнхо понадобились обе его руки, чтобы купить нам билеты, и наше нехитрое объятие распалось.       В одиночной кабине мы почему-то молчали. Сейчас можно было бы обменяться впечатлениями, поболтать и посмеяться. Но ни один из нас не нарушал тишины. А за окном стремительно темнел горизонт.       -Когда ты вернешься в Питер? – внезапно спросил Юнхо, не отвлекаясь от вида за окном.       -Двадцать пятого.       -Значит, я улечу раньше, - задумчиво отозвался он.       Мои руки лежали на поручне, и правая снова стала пленницей в его ладони – сухой и горячей.       Сердце моё билось где-то в горле, а еще казалось, что я смотрю на это всё со стороны, а самой меня тут нет.       - Расскажи о себе, - попросил Юнхо.       - Ну, мне тридцать, я не замужем, детей нет, - со смешком начала я.       - Тридцать? – удивился Юнхо.       - А что, выгляжу моложе? – почему-то обиделась я. Ну да, сейчас решит, что раз подцепил не малолетку, то и делать тут нечего. Какая-то инфантильная старая дева получилась…       - Да, просто ты такая… юная, - честно и немного коряво сформулировал Юнхо, пытливо вглядываясь в моё лицо. Морщины пытается разглядеть, что ли?       -Интересно, мне принять это за комплимент или обидеться?       -Обычно девушкам такие ошибки льстят.       - Не мне.       -Странная, - улыбнулся Юнхо.       Я вырвала руку из хватки Юнхо, хотела защитным жестом поправить волосы, но они все были убраны в прическу. Рука безвольно опустилась.       - Я живу с мамой и котом, - продолжила я, скрестив руки на груди. – Я работаю экономистом в плановом отделе. В свободное время люблю смотреть корейские, - я сделала нажим на этом слове, - сериалы. А еще люблю читать и пишу чепуховые истории. В детстве я мечтала стать писателем.       Глаза Юнхо смеялись. Я была в таком раздрае, что крылья, которые я успела отрастить всего полчаса назад, ломили мне спину. Хотелось сбежать. Да, такой нелепой, смешной и странной, мне хотелось сбежать. Если бы он еще знал, что у меня никогда не было отношений, то уже хохотал бы, не таясь. А так только теплые смешинки в глазах. Теплые. Я ответила горькой кривой улыбкой.       - Я понравился твоей маме? – спросил Юнхо.       - Что?       - Ты же ей фото посылала.       Я зыркнула на него, надеюсь, со всей испытываемой досадой и злостью во взгляде.       -Ах, черт возьми, вот как ты меня обманула. Ты же вылитая моя сестра, - засмеялся Юнхо.       Если я вызываю у него только смех, мне больше нечего тут делать. Остановите землю, я сойду.       А кабинка тем временем только дошла до верхней точки и замерла там, покачиваясь.       - Я никого не обманывала. Попросил бы – сразу паспорт бы показала.       - Я был женат, - вдруг признался Юнхо, отвернувшись к окну. У меня по спине пробежал холодок. – Со школьной скамьи сразу в ЗАГС побежали, я был наивным восторженным дурачком. Любовь быстро закончилась. Она стала сравнивать меня с другими, я пошел учиться и не уделял ей внимания, после – в армию ушел, а когда вернулся, все стало еще хуже. Мы часто ругались по пустякам, совершенно друг друга не понимали. Потом я встретил другую… Нет, не изменял, - жестко отчеканил Юнхо, как будто я его в чем-то успела обвинить, - просто понял, что не люблю свою жену. Детей завести не успели, но это и к лучшему. Дети должны жить в настоящей семье.       -Ты боишься отношений? – спросила я без эмоций в голосе.       - Нет, не боюсь. А ты?              Я оставила этот вопрос без ответа. Мы спустились вниз через двадцать минут, всё так же в полном молчании. К остановке шли долго, по темной дороге, освещаемой лишь фонарями у далекой трассы. И тут плотное черное небо, усыпанное точками звезд, взорвалось фейерверками. Мы с Юнхо синхронно задрали головы.       Золотые, красные, зеленые искры отражались в его глазах. Я с грустью подумала о том, что такие никчемные люди, как я, просто не могут удержать людей, которых хотели бы видеть рядом. У меня нет друзей, я не общаюсь с коллегами, и с Юнхо я такая дикая потому, что он был первым мужчиной, которому я понравилась. Но это пока. Скоро он разглядит мою сущность и почувствует отвращение. Нужно ли ему очередное разочарование, после неудачного брака в юности? Я не чувствую легкости в общении с ним, потому что старается только он один. А я ершистая и угловатая.       -Можно тебя поцеловать? – спросил Юнхо, но его голос потонул в грохоте салюта. Я сделала вид, что не слышала.       -Правда, красиво? – обернулась я, нацепив восторженную улыбку. Нет, мне даже не надо притворяться. Я в самом деле была в восторге от фейерверка, в восторге от Юнхо, мне ужасно нравился этот вечер. Но ко всему этому примешивалась грусть. Это был такой сумасшедший коктейль из эмоций, что мне хотелось бы не чувствовать ничего.       Я отвлеклась на телефон, чтобы написать маме сообщение. Два одиноких входящих. Меня кольнула в сердце боль. Они висят не прочтенными довольно давно. На глаза напрашивались слёзы.       -Давай вернемся в отель, - тихо сказала я.       Юнхо вызвал такси, и через десять минут мы уже сидели в кожаном салоне. Юнхо отчего-то сел на переднее сиденье, и я даже почувствовала облегчение. Нет, он не давил на меня. Да, я осознавала свое влечение к нему. Я сама себя уничтожала. Я сама себя травила.       Сегодня вечером мы зашли в холл хоть и очень поздно и вместе, но держались так подчеркнуто отстраненно, что администратор все равно неприятно улыбнулась. И ладно бы мы в одном номере ночевали… От этой мысли хотелось бежать. Но куда? Из ограниченного пространства лифта, в который мы, уставшие, вошли, неловко пропуская друг друга, бежать было некуда.       Юнхо на меня не смотрел. И молчал. Это был недобрый знак, но расшифровывать его значение я не хотела. Слишком устала.       Тусклый свет коридора странно действовал на Юнхо. Мы снова попрощались возле моего номера, но он не уходил.       -Ты так и не ответила…       Я знала, о чем он. О, как я этого хотела! До дрожи в коленях. И я хотела так многого, что мой воспаленный разум был не в состоянии все эти желания осознать.       - Можно, - пролепетала я.       Юнхо оттеснил меня к двери. Я почему-то отступила, вцепилась в дверную ручку, как в спасательный круг, но чуда не произошло. Ни случайный свидетель, ни одинокий звонок, ни целая куча моих сомнений – ничего не помешало Юнхо. Уперев руки в дверь по обе стороны от меня, он склонился, заглядывая в глаза. В ушах у меня шумело, я перестала дышать, но не закрывала глаза. Юнхо поцеловал меня в уголок губ и замер, обжигая дыханием.       -Ты вся дрожишь, Мари, - низким голосом сообщил Юнхо. И словно в подтверждение его слов целая толпа мурашек радостно проскакала по моей шее. – Не думай слишком много, - попросил он. Юнхо запустил одну руку в мои волосы и всего несколькими движениями распустил прическу, что так старательно заплетал утром. Он в самом деле заметил, как на меня действуют такие прикосновения, иначе не издевался бы сейчас с таким любопытством первооткрывателя.       А первооткрывателем была скорее я. Ощущения были незнакомыми, новыми: жесткие пальцы на подбородке, мягкие губы, настойчиво раскрывающие мои, трепет чужих ресниц на моих щеках. Юнхо целовал медленно, мне даже удавалось вдыхать поразительно густой воздух, но капкан захлопнулся, и выбраться из него я уже не могла. Рука Юнхо скользнула вниз по волосам, по спине, легла на талию и собственническим движением обхватила, крепко прижав. Я испуганно дернулась, охнув, и Юнхо воспользовался этим, углубив поцелуй. Целоваться я не умела, но Юнхо вел так, что мне, словно в танце, ничего и не нужно было делать. Мои ноги превращались в желе, но сильные руки не давали упасть. Мне хотелось что-то дать взамен, я чувствовала потребность в этом так остро, что эта мысль высверливала мозг. Да, будучи в такой ситуации, я всё еще могла думать! Перестав изображать из себя статую, я вцепилась руками в рубашку на спине Юнхо и на пробу шевельнула губами. Юнхо одобряюще застонал в поцелуй.       Меня охватил страх. Он затопил каждую клеточку, все уголки моего сознания. Юнхо меня хотел, и сейчас меня спасало только то, что мы были по ЭТУ сторону двери, а не в номере. И в каком-то смысле боялась я не Юнхо, который «может не спросить», как сказала мама, а саму себя. Я могла согласиться.       Юнхо остановился. Облегчение пополам с разочарованием были не самыми разумными чувствами сейчас, когда он сделал шаг назад. Меня повело вслед за ним, как намагниченную, и я едва удержалась на ногах.       Его губы выглядели зацелованными. Тяжело дыша, как после пробежки, он буравил меня тяжелым взглядом.       - Я себя явно переоценил, - выдал Юнхо, широко и несколько смущенно улыбнувшись. – Выдержка у меня ни к черту.       Однако. Получается, что какие-то обстоятельства, мои слова или действия, внушили Юнхо, что нужно сдерживаться? Что нельзя брать меня наскоком? Любопытно. Это был очень и очень хороший знак. Ведь переспав со мной, он мог запаковать чемодан и уйти в закат, не сказав мне ни слова, и не важно, что при этом останется от моего сердца.       Я прикрыла глаза и приложила руку к груди, пытаясь унять своё волнение, своей сердцебиение. Как бы сильно я не хотела, я не была готова. Ни к Юнхо в моей постели, ни к Юнхо в моей жизни.       Когда я открыла глаза, он уже взял себя в руки и выглядел вполне спокойным. Не считая оставшимся тяжелым взгляда, в котором притаился голод. Я машинально облизнула саднящие губы.       - Встретимся завтра на балконе, - глухо сказал он, развернулся и несколько поспешно скрылся в номере, хлопнув дверью. Позорно ретировался, я бы сказала.       В полной тишине я стояла в коридоре, пытаясь прийти в себя. Не то что бы я хотела еще один поцелуй на ночь, но ведь была же какая-то недосказанность. Я ощутила себя ребенком, у которого отняли мороженое. Нет, плакать не хотелось. Я сама даже не осознавала, чего мне хотелось, когда замерла перед его дверью. Но я не успела совершить ошибку и постучаться. Мой обостренный до предела слух уловил близкое присутствие. Как будто Юнхо стоял прямо за дверью. Любопытство сгубило кошку, но оно же её и спасло. Звуки за дверью были слишком двусмысленными, чтобы неправильно их понять.     Я прильнула ухом к двери, вслушиваясь в каждый. И что-то внутри меня, чему я не знала названия, замирало, обмирало, сжималось. Дверь дрогнула в проеме, и я закусила губу, когда стоны сквозь зубы, приглушенные, превратились в стоны в голос. Мои ноги приросли к полу, и, хотя здравый смысл мне подсказывал, что уже несколько минут меня не должно было быть здесь, уйти я не могла. Я дослушала до конца. И слушала, как Юнхо пытается восстановить дыхание.       Внезапно дверная ручка дернулась. Я испуганно отшатнулась от двери, как от огня. Возможно, Юнхо просто задел ручку, или использовал её как опору, но я-то подумала самое худшее: что он сейчас откроет дверь и обнаружит меня.       Кажется, убегая, я наделала много шума. Во всяком случае, Юнхо должен был слышать, что я открывала дверь в свой номер только сейчас. Только сейчас. Но было уже поздно.       В спасительной тишине своего номера я уселась на тумбочку в прихожей и закрыла глаза. Сумасшедший день. Сумасшедшая ночь. Сердце глухо билось в груди. До маминого приезда осталось два дня. Мне осталось пережить всего два дня.       Мобильный ожил, написала мама. Я набрала её номер и попыталась в тишине сказать хоть слово. Голос хрипел.       -Всё в порядке?       -Да, все хорошо. Я дома. В номере, то есть.       - Как всё прошло?       - Нормально.       -Нормально? Что-то случилось?       -Нет, ничего не случилось, - нервно хохотнула я.       Мамин голос зазвенел сталью:       -Говори.       -Нет, правда, всё хорошо. Мы были в парке, аттракционы клеевые, потом вернулись и разошлись по номерам.       -Приставал?       -Да.       -Испугалась?       -Очень. Но он сбежал!       -Сбежал?       -Да, быстро попрощался и ушёл.       Мама засмеялась. Я говорила тихо, почти шепотом, но всё равно боялась, что меня слышно. Не включая свет, я прокралась к балкону и впустила свежий воздух.       -Ну тогда всё правда в порядке, - все еще смеялась мама.       -Что смешного-то? – кажется, у меня горят уши. Сам Юнхо меня так не смущал, как разговоры с мамой о нем.       -Как его зовут?       -Чон Юнхо. Он из Питера. Ему тридцать четыре, он не женат, живет в Московском, работает инженером.       -Клёво. Только узкоглазые дети…       -Мам! – возмутилась я.       Мама снова засмеялась.       -Ну ладно, не буду торопить события. Вот приеду и устрою ему кузькину мать.       -Кто сказал, что он захочет с тобой увидеться? Мы всего лишь целовались, руку и сердце он мне не предлагал.       -Но этот день не за горами.       - Знаешь, я не строю таких иллюзий, - вздохнула я.       -Влюбилась?       -Что? Нет. Не знаю… рано еще об этом говорить. Да и не так я себе это представляла.       -Может, для его автомобиля просто горит зеленый, и дело не в тебе. Или это курортная интрижка для него.       -Да и мы не в том возрасте, чтобы гулять, держась за руки и страдать от любви.       Да, я пока что страдаю совсем от других вещей…       -Это не плохо и не хорошо, - сказала мама.       Я качнула головой, безмолвно соглашаясь.       Дальше разговор ушел от скользкой темы, и я вздохнула с облегчением. Мама напомнила, что прилетит в пятницу, мы немножко поговорили о наших планах, и на этом попрощались.       Я чувствовала себя другой. Наговорить маме милых глупостей уже не могла. Юнхо своими поцелуями разогнал всю мою детскость, и от этого хотелось плакать.       Я очень много времени провела в ванной, разглядывая себя. Понравлюсь ли? Видимые изъяны приобретали карикатурно-большие размеры, но меня беспокоило совсем не это. Кстати, чтобы сбежать от Юнхо, не обязательно съезжать из отеля или варить отворотное зелье. Достаточно утром не накраситься.       Я скептически осмотрела своё лицо со следами от прыщей, синяками и невыразительными глазами. Грустное зрелище.       Ночь была душной. Я долго не могла уснуть, уставшая, но перевозбужденная. В одной сорочке и тапках я вышла на балкон.       Город спал. Ночные вечеринки подошли к концу, занималось утро. Чудовищно хотелось спать. Испуганно ланью я замерла на месте, внезапно унюхав табак.       Юнхо стоял на балконе и курил. Мы вытаращились друг на друга, а я глупо пискнула:       - Привет!       Я пыталась осознать, что со мной. А что, воплощаю планы в жизнь. Я умыта, лохмата, в одной сорочке. Ужас. Да, не голая. Но даже хуже. Я домашняя.       Юнхо поперхнулся дымом и долго, до слез, кашлял. Я не уходила, потому что увиденного всё равно не развидеть.       У Юнхо были влажные после душа волосы, и на нем не было ничего, кроме низко сидящих на бедрах пижамных штанов.       - Ранишь в самое сердце, - сказал он сорванным от кашля голосом.       Я хмыкнула, оперлась локтями на парапет и уместила подбородок на сцепленных ладонях.       -Так вот что я сегодня пропустил, - пробормотал Юнхо, снова затягиваясь.       -Не знала, что ты куришь.       -Я вроде как бросил, - нахмурился Юнхо. – Но сегодня меня прямо ломает.       -Сочувствую, - я легонько пожала плечами. Немного озябла. Всё-таки выйти в таком виде было очень опрометчиво. Эта сорочка из моей детской коллекции, в мишках и цветочках, а не то нижнее белье, что я купила недавно. Кстати, надо бы заныкать его куда-то, пока мама не приехала. А то что она подумает обо мне? Да уже всё равно. Юнхо я вижу в последний раз.       -Посмотри на меня, - попросил он.       Я повернулась. Он рассматривал меня, нахмурившись. Хорошо мужикам, вон Юнхо прекрасно выглядит и такой, после душа. Потрясающе красивый. Ну а, в растянутой сорочке с детским рисунком, должна была с визгом убежать. А я стою, тоже хмурюсь, пытливо заглядываю в темно-карие глаза.       -Не нравлюсь? – не выдержала я и отвернулась.       -Нравишься, - опроверг Юнхо. – Даже слишком. И не притворяйся, что не понимаешь.       Я вздрогнула. О чем он?       -Даже такая? – иронично хмыкнула я.       -Даже сильнее.       Я сцепила руки на груди в защитном жесте, не зная, как реагировать на эти слова, и сперва даже не поняла, почему он замер, проследив за этим движением взглядом. Обычная защитная поза сыграла со мной злую шутку: ткань сорочки натянулась, сильнее оголив кожу. И едва видимые очертания теперь стали четкими.       -Иди сюда, - шепотом позвал Юнхо.       -Что? – совсем не слышно, одними губами, спросила я, уронив руки.       -Пожалуйста.       Как змея за мелодией заклинателя, я потянулась к протянутой руке Юнхо. Нас разделяла широкая перегородка, но Юнхо встал вплотную к ней и наклонился вперед. Как только я подошла, глупо хлопая глазами, он обхватил меня за шею, притянул к себе и увлек в поцелуй, на этот раз совсем другой. Лихорадочный, горячий, глубокий.       Мне очень быстро перестало хватать воздуха, я, в конце концов, не профессиональная пловчиха, и, не зная, как освободиться, я протестующее замычала.       Перегородка мешала Юнхо меня обнять, прижать к своему телу как тогда, в коридоре. Но ничего не мешало ему спуститься поцелуями на мою шею, ключицы, плечи. Пальцы, запутавшиеся в волосах, чувствительно потянули, заставляя откинуть голову, открыть беззащитное горло. И я еле удержала стон. Юнхо откуда-то всё про меня знал, все мои слабые места. Возможно, я была не так уж уникальна, а может это он был таким чутким, что улавливал в моем дыхании малейшее изменение.       -Тебе нравится? – шепнул Юнхо мне на ухо, поглаживая меня по волосам. Такая нехитрая ласка не могла действовать так сильно.       -Я знаю, - продолжал Юнхо. – Я знаю, в чем дело. Ведь чем меньше получаешь, тем больше хочется. Я… - горячо шептал он, - я готов гореть в этом огне вечно, - и с дрожью, пробравшей меня всю, с головы до пят, я ощутила, как его язык облизал моё ухо, губы обхватили мочку, пососали, а затем последовал укус.       -Боже, дай мне сил хотя бы до полудня прийти в себя, - бормотал Юнхо.       Надо отдать ему должное, он держал себя в руках. Несколько раз лямки сорочки были в опасной близости от его пальцев, но не были сдвинуты ни на дюйм. А меня же самообладание полностью покинуло. Я была податливой, как пластилин, покорно раскрывала губы, жадная до ласки. Пугающее чувство пустоты внутри меня всё нарастало и нарастало.       И только смех, улюлюканье и свист внизу заставили нас оторваться друг от друга. На наше маленькое шоу внизу собралась толпа полуночников, и наша тайна как-то незаметно стала вуайеризмом.       Мы разорвали поцелуй, и Юнхо быстро оттеснил меня от края балкона. Мы были достаточно высоко, они бы не разглядели наших лиц, и этот защитный жест явно был лишним, хоть и невероятно милым.       -Я не хочу тебя отпускать.       -Я хочу спать. И мне холодно, - произносили мои губы. Но я была с ним полностью согласна.       -Я не смогу уснуть.       -Попытайся. Давай встретимся после двенадцати. И куда-нибудь пойдем.       -Звучит заманчиво, - улыбнулся он.       Моё лицо было в его ладонях, я чувствовала себя открытой и беззащитной, но больше себя не стеснялась. Я помнила, что у меня вся щека в шрамах, что на носу черные точки, а на подбородке свежие пятна. Но Юнхо они не смущали. Он их просто не замечал.       -Сколько сейчас? – спросила я, опуская ресницы. Под его взглядом что-то болезненно ныло в груди.       -Наверное, пять утра.       -Спокойной ночи.       -Спокойной ночи, Мари.       Мы разорвали зрительный контакт, объятия, вышли в этот реальный мир, где в пустых комнатах была только тишина. Случившееся разом навалилось на меня. Смыкая века, я раз за разом переживала все это. Но усталость взяла верх, и я забылась тяжёлым сном.