***
Огромная территория, раза в три больше чем усадьба Чонгука, била в глаза ярко-зеленой (как-то неестественно для приближающейся осени) ровно под стриженной травой, а вдоль тропы, по которой вели гостей-участников, в ряд выстроились аккуратные оформленные «шары» из кустов. Сонный и вымотанный дорогой Тэхен толком не всматривался в дома и остальное прилегающее к участку: ему хотелось поскорее загнать коней в выделенные денники и сесть на что-нибудь мягкое, чтобы закрыть глаза. Каждого гостя встречал дворецкий, рассказывая по пути к ночлегу об этом поместье: и где что расположено, если будет необходимость. Чонгук без интереса слушал его, ведь имел честь бывать здесь несколько годами ранее, а у Кима никакая информация не усваивалась в голове. Плелся где-то позади, собирая пыль на ботинках. Внезапный окрик со спины останавливает гостей и дворецкого. Сам Со Чжун спешил на эту встречу, чтобы переговорить со старым знакомым, знал которого с пеленок и успел застать все его начинания. Альфа с легкой улыбкой оборачивается и жестом просит Тэхена стоять и ждать рядом. Конечно, разговор не обошелся без вопроса о жене от старшего (память в его года сильно начала подводить) и таком странном выборе фаворита. Ким решил сделать вид, что ничего не слышал, а Чон постарался скорее сменить тему. — Односпальная? — Тэхен возмущено выгибает бровь и поворачивается к Чону. — Я занимал эту комнату, когда состоял в браке. Все остальные уже заняты. Радуемся тому, что имеем, — альфа ставит сумку у двери и проходит в комнату, смещая бету в проходе. — И Господин Чжун пригласил нас на чашечку кофе, пока никто из остальных не приехал. — Без меня, я не чувствую себя комфортно рядом с ним. Это ваши дела и ваши разговоры, у меня нет надобности выходить за порог, — прикрывает дверь и держится за ручку, утопая в сонных мыслях. — Это не обсуждается, Тэхен. — У меня аллергия на кофе, — в таком же строгом тоне отвечает ему, но сразу же меняется во взгляде. В последние дни у парня будто пропал инстинкт самосохранения и язык за зубами держать стало тяжелее. Настроение меняется, стирая границы между «главный и подчиненный». — Pardonnez-moi. — Значит, будешь пить зеленый чай. Прояви уважение к человеку, который нас сюда пригласил. — Вас, но не меня. — Прекращай спорить, переодевайся и спускайся вниз, — уже категорически серьезно и с холодом. Не было никакой аллергии, Ким все придумал, потому что начал замечать за собой с каждым днем нарастающее отвращение даже к запаху: сразу же внутри все скручивается до боли в горле. Поэтому сейчас, на крытой веранде, парень сидел в тени, отвернувшись от аромата этого напитка. Хотелось бы даже не слушать эти разговоры, что очень заметно со стороны — омега не вникал в темы и слишком коротко отвечал на вопросы. За такое поведение и по голове получить можно, но весь страх перед кем-либо испарился снова; пусть Чонгук ругается столько, сколько вздумается. Но пока у альфы не было таких мыслей, один взгляд Тэхена успокаивал почему-то: такой едва строгий и ждущий атаки, чтобы дать сдачи. Шелест листвы, которая неторопливо осыпается с деревьев желтизной на роскошную зелень, умиротворял и отвлекал от этих серьезных разговоров между двумя мужчинами. Чай давно уже закончился — предлагали обновить, — прозвучал отказ со стороны омеги: от еще одной порции он точно лопнет, ибо и так сдерживал в себе все настойчивые чувства. По приезде остальных гостей, которые собрались своей компанией во дворе за более шумными разговорами, которые слышно даже в доме, где остался один Тэхен (альфа устал с ним спорить), изучая от скуки картины главного холла и расписные вазы. Внимание привлек до боли знакомый вид — тот самый Собор Парижской Богоматери был детально прорисован на холсте в таких радостно-ярких красках. Цветущие деревья, голубое небо с тонкими полосами облаков, а в разноцветных стеклах-мозаиках отражалось солнце бликами. Омега всматривается в каждую линию, деталь, эмоцию и не может передать своего возмущения (не помнит он таких светлых дней) и восхищения (каким ярким может быть Париж в чужих глазах). От мыслей отвлек внезапно вошедший мужчина, белый рукав рубашки которого истекал красным пятном. Тэхен передернулся от мелкого испуга и развернулся на это неожиданное появление и разрушителя тишины. — Я Вас напугал, прошу прощения, — голос с очень слышными градусами и весельем разнесся эхом по помещению и залетел отвращением в раздумья омеги. — C'est pas grave, — парень отворачивается обратно к уже полюбившейся картине и планирует перейти к следующей: скачки на колесницах в Колизее. Даже не удивителен выбор данного произведения. Незнакомец попытался завести свой пьяный диалог с носителем иностранного языка, но тот в ответ молчал и лишь делал вид, что не понимает корейский, пожимая плечами без интереса и отворачиваясь. Местом убежища после стольких намотанных кругов по дому стала ближе к вечеру небольшая библиотека, куда уж точно никто не придет. Не такая роскошная и разнообразная, но Тэхен не терял надежды найти что-то на французском, дабы напомнить себе уже почти что родной язык. Увы, все книги в этом доме исключительно на корейском: возможно, в основном здании поместья есть выбор побольше, но парень явно не в том положении, чтобы обращаться с такими просьбами. «Радуемся тому, что имеем». Запах старых пыльных страниц придавал легкости разуму, а мягкое кресло расслабляло тело. Под тусклый свет свечи можно было и заснуть, если бы не научный текст на тему беременности. Тэхен вчитывается в каждое слово, запоминает советы: что и как нужно делать, но тревожится, потому что в книге всего пара строк выделена для омег-парней. В голову лезут сомнения и страхи в первую очередь за свою жизнь и здоровье. Неужели такое настолько редко случается в мире? И за какую вину в прошлой жизни ему наказание нести теперь? Никакие слова не лезли в голову после раздумий и самокопаний; лоб уже устал от сведенных бровей, а глаза слипались из-за недосыпа. Вернув все взятые книги на место и потушив свет за собой, парень шел в комнату. Были мысли даже все-таки поговорить с Чонгуком, поверхностно намекнуть ему: почти что весь диалог построился в голове — больше похожий на какую-то фантастику с счастливым концом, которого не ожидать Тэхену в суровой реальности. Язык бы мог и повернуться, увидев альфу перед собой, но комната пустовала в полумраке; и запаха нет, намекающего о лишь недавнем уходе. Тэхен насторожился, потому что не наблюдал мужчину еще с обеденного времени. Накинув на плечи кардиган, парень спустился по лестнице со второго этажа и осознал, что забыл где тот самый выход на главную дорожку. Слабое освещение, тишина, одинаковые двери, повороты напоминали лабиринт из кошмарных снов. С одной стороны расположилась та самая библиотека, значит, — в противоположной должен быть выход. — Я так и думал, что встречу тебя здесь, — по длинному коридору прошелся раздражающий и нарушающий тишину голос, от которого омега старался как можно быстрее отдалиться уже на подсознательном уровне, стремясь к желанному выходу. Эта встреча не предвещала ничего хорошего и приятного в очередной раз. Явно была подстроена: этот хищник выжидал свою жертву и застал ее врасплох. — Je ne te parlerai pas! — двери перед лицом были похожи на те, что выводят на главную аллею, но, открыв их, юноша столкнулся с задним темным двориком, тихим и будто заброшенным. Это точно не тупик, но выходить за порог не хотелось тоже. Чужие руки заставили это сделать, пихая в спину мощным рывком. — Скачки через десять часов, уже самое время, Тэхен, пойти и выпить чай с Господином Чоном. И хватит разговаривать со мной на французском, будто ты иностранец. Ты можешь обмануть тут всех, но не меня! О тебе даже зашла речь за обедом. Привлекаешь лишнее внимание к себе? — отец хватает тонкое запястье и с угрозой тянет на себя, как самого настоящего маленького ребенка, который не желает слушать родителя. — Я начну кричать, убери от меня руки! — Успокойся, я просто хочу спокойно с тобой поговорить. Иначе все узнают, что ты привез с собой. Кому тогда поверят? — Насколько тяжело было достать эту отраву? Что ты сказал этим людям, которые тебе ее передавали? — Не твоего ума дело, ты о другом должен думать. А ты! Заставляешь меня переживать своими выходками. Делай только то, что тебе говорят, и никаких проблем не будет. Тэхен выдирает свою руку из хватки и нащупывает ею внутренний карман кофты, где прятались стекляшки. В темноте их тяжело разглядеть, но эти очертания в открытой ладони понятны сразу, привлекая на себя оба взгляда: один — восхищение, а второй — холод тяжелого выбора. — Знаешь, я не собираюсь больше пачкать руки. Я не твой сын и не твой слуга, ты сам от меня отказался, — пальцы сжимаются в кулаке, а рука замахивается, силой выбрасывая все накопленное на душе. Стекло разбивается о ближайший булыжник у ступенек с соответствующим звуком тонкого разлетающегося вдребезги стекла, смешивая оба порошка между собой. От такого, кажется, полегчало в груди. — И более не приближайся ко мне, — с гордым видом он отпихивает мужчину, внутри которого закипала ярость в полном ступоре потери, с прохода и возвращается в дом, игнорируя страх, разъедающий сердце. За спиной слышатся выкрики скорейшей смерти, голова снова гудит. Одно желание: найти Чонгука и ощутить безопасность. Тэхен уже пробегает лабиринт из коридоров и наконец находит нужный выход, где в случае чего будет заметна его кончина. Вечерний ветер заставляет по-новому задрожать. Где-то до сих пор слышны разговоры, но уже на пару тонов тише. Омега знает, если вернется в комнату: останется там точно в тупике и никакие крики о помощи не помогут, поэтому бесшумно проходит сквозь кусты и пытается разглядеть надежду в чужих лицах, какие сидели у костра. К сожалению, не находится тот, кто нужен в эту секунду. Вариант остался лишь один, и то он находился чуть ли ни на другом конце территории. — Что-то случилось, Тэхен? — альфа удивленно оглянулся, увидев в дверях конюшни знакомый силуэт с дрожащими ногами. — Почему Вы не предупредили о столь долгом отсутствии? — Ким проходит, оглядевшись, ближе к деннику, где расположился такой же вымотанный Азарт. — Пора ложиться, время позднее. — Не можешь спать без меня? — усмешка, за которой следует прощальное похлопывание по морде коня. — Зачем ты вообще вышел из комнаты? Твои же слова были, что больше не переступишь порог до утра. — Тишина и бездействие утомляют. С Чонгуком рядом ощущается защита, поэтому омега послушно и дождался его, и шел следом молча, обнимая самого себя в спасении от холода. Намджуна по пути он не заметил, чему победно вздохнул, обращая на это внимание альфы, который задумчиво обернулся на источник такого звука, открывая дверь их комнаты. Первым делом зажигаются три свечи, которые стояли посреди стола. Тэхен стоял долго и напряженно возле кровати, сложив руки на груди и всем видом показывая, что отныне спать в одной постели — идея так себе. Поэтому ждал варианты решения этакой проблемы. В комнате не было даже хоть какого кресла или подобия на место для сна: один лишь пустой шкаф небольшого размера для гостей, которые приехали на пару дней; столик из дубового дерева, имеющий свой индивидуальный узор, с закругленными углами, и рядом два в таком же стиле стула с мягкой обивкой на подлокотниках. Множество мелких деталей декора: небольшие статуэтки на узких полках, картины обыкновенного пейзажа. Даже никакого оделяла лишнего не имелось, как бы Ким ни искал по ящикам и под высокой кроватью: один тонкий плед уже лежал, накрывая подушки, а просить и искать вне комнаты — поздно. Альфа, чувствуя это напряжение, молчаливо наблюдал за помощником со стороны столика, где расположился у приоткрытой дверцы узкого балкона. Выбора все равно у них нет, всем нужно выспаться, поэтому Чон безмолвно, кивком и взглядом, уверял, что может спать даже без этого пледа и на самом краю кровати: она была достаточно широкой, чтобы спокойно лечь по разные стороны и не мешать друг другу. Забрав под себя целых две подушки и по договоренности укрытие, юноша лег спиной все к такому же сидящему в легкой ухмылке альфе. Тот, кажется, не торопился ложиться, разбираясь с остатками мелких бумажек, что были взяты с собой, пока догорала последняя свеча. Чонгук потушил ее вскоре, окутывая комнату темной, а плотные шторы не впускали лунного света; пришлось наощупь, в незнакомом пространстве, искать свою сторону ночлега и с тяжелым вздохом падать головой на единственную оставшуюся подушку. Тэхен не спал, хотя очень хотел, но какой-то страх не давал отключить мозг: снова они в одной постели, снова этот запах так близко в спокойной и тихой обстановке, где слышны только дыхания обоих. За стеной изредка доносятся какие-то бессмысленные короткие разговоры, привлекая заинтересованные уши: Чонгуку довольно интересно послушать своих соперников, когда в их словах задействовано что-то о скачках, поэтому не спал тоже. Оба лишь делали вид, что не чувствуют друг друга, хотя на нутро тянулось к сближению. — Господин Чон? — шепчет омега, чувствуя спиной какие-то движения на матрасе, который начал проваливаться все ближе и ближе. Альфа должен был уже спать, но он молчаливо подвинулся и без какого-либо разрешения положил руку поверх Тэхена, прижимая к себе. Было больше похоже на лунатизм, потому что вздохи над макушкой обдували спокойной тяжестью. — У нас был уговор! — шипит парень, пытаясь убрать настойчивую руку от себя, а та только крепче обхватила. Должно быть приятно, но это неправильно, любая близость: даже теплый взгляд — вызывали отвращение, если вдумываться разумом. Омега отпирается как может до такой степени, что хочет вскочить с кровати, но оказывается закутанным как младенец в пледе, и рука поверх — тугой узел ленточки. Чон не касается никакой части тела, радует лишь наполовину, потому что от этого окутывающего запаха так просто не избавиться и не отвлечься. — Почему ты не спишь? — томный и одновременно бодрый шепот расплывается над ухом. — Знаете, меня волнует точно такой же вопрос по поводу Вас. — Спал, пока ты не начал ерзать. — Так отодвиньтесь и засыпайте себе на здоровье! — уловив момент, омега спихивает с себя незваную руку и пытается встать на ноги, распутываясь. Как только свободная нога оказывается на ковровом покрытии пола, то сразу же подкашивается — хватка альфы берет силой и тянет уже разъяренного омегу на себя. — Господин Чон! Que vous permettez?! — почти переходит на крик, оказываясь в лежачем положении на чужом теле: Чонгук держит его за плечи и заставляет упасть на него полностью. — Ты ведь знаешь, какие тут тонкие стены? Давай без лишних слов, я не собираюсь ничего с тобой делать, — его ладони переходят на надутые обидой и возмущением щеки, сдавливая их. — Я не знаю, что происходит, но в последнее время не вижу никого кроме тебя. Сейчас не лучшее время для таких разговоров, все же мое сердце не остановить, а ты слишком сильно отталкиваешь меня. — Вспомните, что было несколькими неделями ранее и что Вы мне сказали. Тогда поймете причину моего поведения, — Тэхен хотел бы договорить, но его снова тянут еще ниже, затыкая разрывающим все границы поцелуем. Омега брыкается и думает, как бы укусить альфу в знак протеста, но сам для себя незаметно начинает отвечать на этот терпеливый и стойкий поцелуй, издав писк поражения. Он снова сдался и поддался искушению. Снова винит себя, но принимает на свою сторону жажду этой ласки, становясь ее ведущим: обвивает чужие губы своими так, будто ждал этого всю жизнь, а язык беспрепятственно скользил, прося большей взаимности и трепета. Руки, что держали лицо, доверчиво спустились по бокам на талию и обвили ее, избавляясь от расстояния между телами: эти касания обжигали даже через ткань. Благо, не лезут под нее. Тэхен чуть обрывает поцелуй и хочет взглянуть в глаза, но в такой темноте не видно даже очертаний лица. Возможно, это на руку, ведь Чонгук так точно не заметит мокрых ресниц над собой, которые медленно прикрываются: держат капли, что могут сорваться вниз мелким дождем. — Тебе настолько нравится мой запах? Я еще в тот раз заметил, как ты настойчиво тычешься носом мне в шею, — тихо просмеялся Чон, когда юноша снова и внезапно упал лицом в сгиб шеи. Тэхен не отвечает, лишь сильнее заполняет легкие любимым ароматом, успокаивающим, — ему не хватало естественного умиротворения, особенно в такой период жизни. И на сердце теплее становится, и живот приятно сводит, отчего губы приоткрываются и прижимаются к манящему участку кожи с легким поцелуем, что вызывает мурашки. Он продолжает эти неловкие действия, сводя с ума сразу двоих. Чонгук, открывающий новые горизонты в своем сознании, закрывает глаза и сильнее жмет в объятиях крохотное и слегка дрожащее тело, боясь навредить ему вновь. Внутри будто разливается что-то приятное и неописуемое, нет никаких мыслей о похоти и разврате, только нежность и покой; альфа опять хочет что-то сказать, что у него на душе лежит и туго тянет, но слышит рядом с ухом тяжелый вздох после которого пошли медленные посапывания — Тэхен уснул, утонув снова в любимом аромате. Чону остается только как-то по-счастливому улыбнуться и не отпускать бету до утра из своих объятий.Глава 8
21 апреля 2024 г. в 01:34
Тэхен знал, что поедет вместе с альфой, как его фаворит и поддержка, с самого утра в другое поместье и сразу же верхом на конях. И все это — за день до скачек. Мероприятие будет происходить в шести часах быстрого темпа от дома, а к самому началу был приглашен и Чимин, являющийся другом детства господина.
Повар, чуть ли ни верностью служащий в усадьбе, с пеленок знал альфу со времен игр во дворе, пока родители беты также беспрекословно выполняли свою работу в поместье Чон. Молодые мамы и подружились как-то за беременность, разделяла их сроки пара месяцев — Чимин младше — а после и две кроватки стояли рядом где-то в тени летнего дня. Бета не просто работник, а верный друг, который не побоится сказать свое слово Чонгуку. Тот к нему прислушивается.
Омега в голове продумывал все диалоги, как поменяться местами с Паком: пусть он едет, пусть он проводит весь день где-то там с Чоном. Ким не хотел снова оставаться наедине с ним, но все его мысли имели один конец — альфа не станет менять свои планы ни под каким уговором, поэтому даже начинать эти страдальческие попытки не стоит.
Гостевой дом господина Со собирается впустить на сутки участников издалека: дабы дать скакунам отдохнуть перед нагрузкой, а жокеям привести мысли в порядок и чуть расслабиться. Пятидесятилетний Со Чжун — в бывшем всемирный призер скачек — также состоит в списке жюри, является владельцем громадного ипподрома и награждающим победителей. Он лично знает Чонгука и его родителей, поэтому с искренней радостью пригласил альфу со своей спутницей в свой дом для ночлега, предоставив лучшую комнату для женатой пары. Чон не смел отказывать, да и такое предложение для него было довольно удобным и даже льстило.
До отъезда осталось два дня — воодушевляло и волновало одновременно. И только тогда Тэхен вспомнил об уговоре с отцом. Точнее его о скрытой угрозе. Взгляд с утра, когда глаза не до конца открылись, пал на тот самый потрепанный чемодан, где запрятаны все секреты. И каждый раз, когда он смотрел в этот угол, мир будто уходил из-под ног. Парень трясущимися руками писал в своем дневнике, о котором даже забывал в нагруженные дни, и вываливал все свои чувства и эмоции, которые бушевали в груди. Уже не только в груди: живот покалывало и сводило от волнения, точно давая понять, что вся закрутившееся ситуация — тупик, из которого нет выхода. Каждый раз рука тянулась к обеспокоенному месту и едва поглаживала низ живота, чтобы хоть как-то отвлечь себя; слова поддержки витали в голове, заглушая весь этот мир вокруг.
Несложно догадаться, что на свет должен появиться альфа, сильный: благодаря истинной связи, чей организм развивается быстрее остальных. Это сказывалось на увеличенном аппетите и иногда легкой усталости. Омега скрывал свое состояние изо всех сил, даже когда съеденная пища лезла обратно. Или отвращение от привычных запахов: как, например, растопка печи, этот уголь до трясучки выводил юношу бежать на улицу из кухни, или любимый кофе, который альфа стал все чаще по утрам заваривать.
Пак каждый раз провожал его взволнованным взглядом и предлагал какую-либо помощь. Он-то и предупредил пугающе, что у господина Чона в роду первенцы — альфы, ведь знает историю семьи лучше всех остальных слуг, воспитываясь вместе с альфой. В тот день, после небольшого рассказа, глаза Тэхена округлились как никогда. Не понаслышке знает: каково это вынашивать такое дите. Имел честь когда-то наблюдать в детстве, а страшнее всего были страдания матери, которая не могла встать с кресла на последних сроках от такой тяжести и нагрузки на все тело. Даже тогда она улыбалась своим детям. Возможно, понимала, что не вытерпит эти роды. Предполагала, но улыбалась.
Скрываться от Чонгука было самым невыносимым — гормоны бушуют и требуют присутствия альфы вблизи, но это ведь дозволено только в парах. Омеге нужно таить свое состояние и порывы тошноты, поэтому приходится держать на расстоянии свою истинную любовь и избегать. Чон, забитый мыслями о забеге, даже не обращает внимания на странное поведение беты, кивая на все его просьбы отойти или вовсе закончить работу раньше. Успокаивает только игра на пианино вечерами, унося угнетающие мысли обоих куда-то далеко до утра. Один вслушивается в каждую ноту, а второй — придумывает новые сочетания звуков.
Больше всего Тэхену нравилось проводить время за клавишами на закате, когда последние греющие лучи красноватым оттенком падали на инструмент, а редкий ветер ворошил страницы нотной тетради, в которую юноша смотрел лишь изредка, когда в собственной голове не было идей. Чонгук сидел недалеко на мягком кресле и расслабленно водил взглядом то к окну, на подлетающий тюль, то на Кима, смотря на его профиль лица и разглядывая в нем каждое утончение: самые сильные чувства где-то в груди почему-то вызывали маленькая родинка на щеке и поджатые губы бледно-розового цвета от напряжения сосредоточенности. Хотелось разглядеть глаза, но они спрятаны под отросшей челкой, которую омега не мог никак убрать из-за занятости рук. А пальцы его двигались всегда уверенно и плавно, в доме Чона парень никогда не создавал тревожную атмосферу, ведь только тут чувствовал себя в безопасности и хотел показать это своей игрой.
Все же Чон встает с места и подходит ближе, чтобы убрать мешающие волосы на чужом лице, дабы взглянуть перед сном в бегающие по клавишам глаза. Только вот в этот день усталость сильнее стала заметна: зрачки почти не двигались, ресницы моргали томно.
— Ты готов к завтрашнему утру? — тихо спрашивает альфа, надеясь не сбить мелодию своим голосом.
— Только из уважения к Вам, господин Чон. В ином случае я бы никуда не ехал так рано, — все же плавно переводит взгляд на Чонгука, всматриваясь куда-то глубоко в его душу.
— Не хочешь побывать на скачках? Увидеть результат нашей проделанной работы.
— Забег не завтра, ночевать в чужом доме нет никакого желания, — он бы добавил «еще и с Вами», но решил вовремя закрыть рот и отвести взгляд.
— Разве ты не привык менять место жительства? По твоим историям ты делал это довольно часто.
— В этих местах не было Господина Намджуна, он явно меня недолюбливает или что-то в этом духе.
— Ему доставляет удовольствие забирать все, что принадлежит мне, поэтому не отходи от меня слишком далеко.
— Я всего лишь Ваш помощник, таких как я — ему хватает, полагаю.
— На старости лет видит того, чего не стоит, — озадаченно пробормотал альфа, прикрывая клавиши крышкой медленно, чтобы не прижать ею чужие пальцы. Важную часть таланта не хочется терять и вредить ему.
Сегодня нужно лечь раньше, ведь с утра уже выезжать, поэтому Чонгук легкими хлопками по спине призвал мальчишку оставить инструмент в покое и уходить к себе, набираться сил.
Была бы эта ночь еще спокойной для Тэхена, который до самого утра ворочался и не находил себе места. Довел себя до того, что пришел к Чимину в комнату за час до назначенного пробуждения. Вечно ворчливый Пак стал мягче относиться к своему коллеге, не позволяя в другой раз выгнать или прикрикнуть на него, принимая слишком близко к сердцу состояние этого бедолаги.
Вот и сейчас сонный бета садится на кровати и просит гостя закрыть дверь за собой. Тонкая свеча загорается в темном и все таком же помещении без единого окна; спокойное перо огня показывает уставшие глаза омеги, присевшего на край постели.
— По твоему лицу вижу, ты не спал. Настолько переживаешь? Подумай о своем здоровье.
— Да, я боюсь его потерять. Я бы рассказал ему все, но не могу… А теперь что? Я сам все затянул это, — падает головой в ладони с тяжелым вздохом. У Кима много мыслей, но на полный рассказ уйдут целые сутки.
— Никогда не поздно признаться.
— Ему нужно думать о победе, а не забивать голову чем-либо другим.
Завершающие сборы подходят к концу, альфа уже ждет у фонтана, принимая пожелания удачи от оставшихся своих слуг и ведя совсем короткие диалоги с каждым. Тэхену видно это из окна собственной комнаты: он чуть выглядывает из-за шторы, чтобы не стать замеченным в некой слежке. Все же нужно отойти от такого зрелища и уже присоединиться к этому шумному сбору.
Чемодан, из которого еще не все вещи были выложены, выдвигается из-под кровати, и заставляет принять очень серьезное решение. Две пробирки ждут своего часа и перемещаются неуверенными руками во внутренний карман черного вязанного кардигана, где прячутся под мелкой пуговичкой.
Спина ровная, плечи расправлены, взгляд прямо, а мысли — где-то в другом месте, все еще в комнате, и твердят: «не бери!». Омега встряхивает головой и натягивает хоть какую-то эмоцию на свое лицо, подойдя к Чону.
— Нам уже пора, — альфа кивает появившемуся помощнику и прощается со всеми домочадцами, разворачиваясь к коню. Тэхен молча запрыгивает и на свое седло.