The Heist Squad

~ кто-то играет в игры, а кто-то и есть игра ~ Накрашенные чёрным лаком ногти отстукивали размеренный ритм по коробке с пиццей в руках мужчины. Он тихо напевал себе под нос, а его темные глаза терпеливо смотрели на дверь, ожидая, когда она откроется. Где-то за пару кварталов выла полицейская сирена, смешиваясь с привычной вечерней какафонией города. Дальше по коридору кричали дети, играя в свои невинные игры. В жилом комплексе было темно. Освещение в коридоре вспыхивало и гасло каждый раз, когда мужчина чуть переносил вес тела с одной ноги на другую. Форма разносчика пиццы была слишком тесной в плечах. Парень, который носил её до этого, был слишком тощим, но и так сойдёт. Уголки губ мужчины изогнулись в довольной ухмылке, когда дверь наконец-то распахнулась, показывая мальчика-подростка. На лице этого парнишки застыло скучающее выражение, черные как смоль волосы были растрёпаны и торчали во все стороны, а с уха, поблескивая, свисала серёжка в форме полумесяца. - Доставка пиццы! – Вместо приветствия произнёс Ким и сунул коробку с пиццей мальчику в лицо. - Спасибо, чувак! – Мальчик взял пиццу, нетерпеливо хватаясь за дверную ручку, скорее всего, уже отсчитывая секунды до момента, когда можно будет вернуться в комнату и продолжить играть в приставку или смотреть то, за что мама его явно не похвалит, если узнает. Ким ухмыльнулся. – Красивая серёжка. Прежде, чем парнишка смог хотя бы сказать обычное «спасибо», Ким набросился на него, вгрызаясь зубами в чужую мочку уха. Удерживая в руках трепыхающееся тело, он откусил кусок плоти и выплюнул его в свою раскрытую ладонь. Серьга в форме полумесяца, теперь живописно покрытая любимым цветом Кима, заставила его улыбнуться. Он поднял взгляд на мертвенно-бледное лицо парнишки. Из его глаз уже текли слёзы, он прижимал обе руки к уху или к тому, что от него осталось, кровь стекала по телу, свободно капая на пол. - Теперь она моя! – усмехнулся Ким, и его кулак мгновенно прилетел в лицо парнишки с достаточной силой, чтобы можно было моментально насладиться приятным хрустом раскалывающегося черепа. Тело подростка рухнуло на пол, пока еще не мертвое, но уже недостаточно живое, чтобы как-то помешать Киму со следующей частью его плана. Ким переступил через тело и прошёл вглубь квартиры. На кухне горел свет, и из радио лилась прекрасная мелодия песни Луи Армстронга «Как прекрасен этот мир». - Гм, да. Как прекрасен мир… особенно сегодня. – Ким зашёл на кухню. - О, мамочка здесь! – Пропел он и цокнул языком, глядя, как женщина в темно-синем платье, белом фартуке и с убранными в хвост светло-каштановыми волосами поворачивается, а из её пальцев выскальзывает нож и c грохотом падает на пол. Ох, дорогуша… Не стоило ронять этот нож. - Кто вы? Где мой сын? Она пыталась. Она правда пыталась казаться сильной. Ким должен отдать ей должное, но её выдавали дрожащие губы и лихорадочное движение глаз, словно она надеялась найти сына, хотя знала, что его в этой комнате нет. Жар удовлетворения, зарождаясь в низу живота, разлетался по венам Кима, разжигая внутри него огонь наслаждения. Это было весело. О, как он обожал пробуждать в людях это животное чувство страха. Вкусно. Ким пошевелил плечами. Болезненно медленно, словно хищник, он начал приближаться к женщине. – Он в прихожей, лежит в луже собственной крови. Женщина издала гортанный звук, словно раненное животное, и побежала в сторону двери. Очень жаль, что слишком медленно. Перехватив её за пояс, Ким захихикал. – Ай-ай. Я бы туда не ходил. Он выглядел так, будто ему понравилось. Судя по всему, кровь полезна для кожи. - Чудовище! – Женщина сопротивлялась, кричала, царапала ногтями чужую плоть, изо всех сил пытаясь оттолкнуть Кима. Если бы она только знала, что это никак не поможет в борьбе с ним. А лишь взбудоражит его сумасшедший разум и приблизит Кима к пределу его терпения. - Перестань, блядь, орать! – Рыкнул он ей в ухо. – Это бесит. - Отпусти… отпусти! Мой сын мой сын мой- - Ты других слов не знаешь или что? – закатил глаза Ким. - Мой сынок… отпусти! Отпусти… отпусти… - Заткнись! – Он подтащил женщину к плите, где, словно специально для Кима, кипела полная кастрюля воды. Безумная ухмылка расползлась по его лицу, он грубо дёрнул женщину за волосы, подталкивая её голову поближе к кастрюле. – Хмм, а что это мы готовим? - От-отпусти, прошу, - женщина рыдала, рукой вцепившись в серебряный крестик у неё на шее. - Не могу, милая. Я отправляю послание твоему мужу, - фыркнул Ким, крепче хватая женщину за волосы, которые теперь больше напоминали взлохмаченный бардак, нежели аккуратный хвостик. Ким снял крышку с кастрюли, осторожно откладывая её в сторону. Он всё-таки не хотел устраивать беспорядок в чужом доме. - Вдохни поглубже, милая. Сейчас будет больно. Визгливый крик лишь на секунду пронзил тишину квартиры, прежде чем глотка женщины заполнилась кипящей водой, обжигая её лицо и шею невыносимым жаром. Она билась и толкалась, неистово пытаясь вырваться из хватки Кима. Билась билась билась. Пыталась пыталась пыталась. Толкалась толкалась толкалась. Неподвижность. Тишина. Спокойствие. Безмятежность. Тело женщины обмякло. Удовлетворение. Руки - которые больше не сопротивлялись. Лёгкие – которые больше не кричали. Жизнь – которой больше здесь не было. Ким отпустил волосы, светло-каштановые, но теперь потемневшие и мокрые, они покрывали лицо женщины, словно защищая её от унижения и боли. Жуя кусок морковки, оставленный на доске у плиты, Ким любовался своим шедевром, «кипяток всегда дает стопроцентный результат». Вытерев руки о кухонное полотенце, он вытащил свой телефон и сделал пару снимков. Теперь он получит ответы на свои вопросы. Он был в этом уверен. Тихое хныканье достигло сознания Кима. Он обернулся. Маленькая девочка в белом платье в горошек и красным бантом в волосах стояла у двери и смотрела прямо на него. Её большие любопытные глаза были наполнены слезами, а плюшевый мишка прижат к груди. - М-мамочка? – Прошептала малышка. Ким опустился перед ней на корточки, доставая из кармана клубничный чупа-чупс. – Конфетку? Девочка кивнула, её маленькие пальчики робко взяли леденец из протянутой руки убийцы. Ким улыбнулся, поглаживая её по светло-каштановым волосам, цвет был… точь-в-точь как у её мамы. – Как тебя зовут, солнышко? Внимание малышки было сосредоточено на разворачивании её новой конфеты, но она на секунду подняла взгляд на Кима, едва слышно пролепетав: - Изабелла. Уголки губ Кима скривились в подобие дружелюбной улыбки, однако её искажала тень ухмылки от новой информации, которая сделает его жизнь намного проще. - Как думаешь, твой папа любит тебя, Иззи? Девочка кивнула, радуясь леденцу в своей руке. - Хмм, давай проверим, насколько сильно. – Ким поднялся, оставляя на кухне мать и дочь, одну мертвую, другую – живую. Тихие мольбы о помощи и завывания исходили от тела, нелепо подёргивающегося на полу, половина головы подростка была залита высыхающей кровью. Ким легонько пнул лицо парнишки своим армейским ботинком и улыбнулся ему сверху вниз. – Ты всё ещё жив? Впечатляет. Парнишка испускал лишь тихие булькающие стоны, начиная захлебываться от слюны, скопившейся у него во рту за время, что он пролежал на полу без сил. Ким достал из кармана серёжку в форме полумесяца и надел её, затем склонился над лицом парнишки. – Как я выгляжу, а? Тишина. - Я спросил, как я выгляжу? – прорычал Ким, сильнее надавив на окровавленное лицо ботинком. - Х… х… - Х…? - Ким склонил набок голову. – Хорошо? - Пмгг.. те… - Ты сейчас назвал меня посредственным? – Ким всем весом наступил на лицо парня, затыкая его навсегда. - Я никогда не бываю просто «хорош». - Игра ещё не окончена, - прошелестел он в пугающей тишине квартиры прежде, чем открыть входную дверь. Запах и резкий шум проливного дождя полностью обволокли тело Кима, умиротворяя его раззадоренную душу. Дождь. Черт побери, Ким любил дождь. - Мучитель Кимхан. Как только Ким распахнул дверь, он столкнулся нос к носу с молодым парнем, немного выше себя, большие шоколадного цвета глаза этого парня, и без того яркие, были ещё сильнее выделены черной подводкой. Его проколотая бровь была приподнята, выражая скуку, из глубокого выреза его черной рубашки виднелась татуировка. Он выглядел как реальная проблема. Ким ненавидел проблемы. … он сам был ими.