Другие порочные игры

Жизнь за городом текла своим размеренным чередом, неспешно и очень умиротворенно. Проведя еще один день здесь, Мэй начала думать о том, что Себастиан все же прав: у Рейчел началась глубокая депрессия, из которой она не могла выбраться сама, по крайней мере пока. Каждый ее день был похож на предыдущий и она принимала это со спокойным стоицизмом: внешне она была такой же веселой и улыбчивой, но стоило ей остаться наедине с собой, как она тут же менялась. Конечно, было бы еще более странно, если бы она улыбалась сама себе под нос сутками напролет, но сейчас выражение ее лица отражало все ее глубокие мысли внутри, которыми она ни с кем не делилась. Иногда она в порыве задумчивости могла не слышать никого вокруг, просто зависнув в своих мыслях, перестав при этом делать то, что она делала в моменте. Мэй бы заметила это далеко не сразу, если не Себастиан, который знал, куда смотреть. Это его тоже раскрывало как очень эмпатичного человека: ни Рейч, ни Себастиан не считали друг друга друзьями, скорее просто приятелями. Однако он, хоть и не показывал этого, переживал за ее моральное состояние видя, как с каждым днем оно становится все хуже и хуже. Следующий день до отъезда в неизвестность (о которой Себастиан ничего Мэй так и не рассказал) прошел в домашних хлопотах: ребята взяли на себя всю текущую работу по дому и саду, чтобы Рейчел могла посвятить время учебе и работе, которую никто не отменял. Себастиан ворчал, что это лишь провоцирует ее депрессивное состояние, но лучше пусть она выместит это в своей работе, чем выплеснет на свою жизнь, наделав глупых ошибок. После ужина и, как только все звуки в доме стихли, Себастиан снова материализовался в комнате Мэй не считая нужным стучаться или спрашивать разрешения войти. В этом был весь Стэн: он никогда не спрашивал разрешения на что-либо, за редким исключением, и бороться с этим было просто невозможно. Он искренне не понимал претензий, а может просто делал вид, что ничего не понимает. Он по-хозяйски плюхнулся на кровать Мэй, приземляясь рядом с ней, и стал смотреть на то, как она делает гимнастику сначала для одной руки, а потом для другой, готовясь к последующим "силовым" тренировкам, при помощи детских раскрасок. — Ты обдумала мое предложение о своем блоге? — спросил он в какой-то момент, заметив на ее лице гримасу от неприятных ощущений после гимнастики. — Ну так, — неуверенно дернула плечами Мэй, потянувшись к раскраскам, но Себастиан ее опередил и все это отобрал, обращая ее внимание на себя. — Нет, мы поговорим об этом сейчас, — с нажимом фыркнул он, небрежно кидая стопку макулатуры на прикроватную тумбочку, — Что тебе не нравится, куколка? Расскажи мне. — То, что это бред сивой кобылы, — буркнула она и Себ фирменно ухмыльнулся на одну сторону, — Я не умею этого делать и это будет позор. — Все с чего-то начинают. Ты тоже можешь начать. Этот твой страх неизвестности — это же просто отлично, значит тебе нужно идти именно туда. Знаешь почему? — Почему? — она сидела в позе лотоса на своей кровати и смотрела на Себастиана во все глаза, который валялся на спине и чувствовал себя совершенно как дома, в чужой постели. — Потому что человеческий организм — это очень умная экосистема. Ты сейчас находишься в состоянии комфорта и покоя, потому что ты привыкла к тому уровню, который у тебя сейчас есть. Ты знаешь правила игры и тебе легко им следовать. А когда перед тобой маячит новая перспектива и ты начинаешь от этого нервничать — тебе мозг сигналит о том, что там впереди что-то новое и неизведанное. Новый уровень, понимаешь? Ты не знаешь, что делать на новом уровне и как себя вести, и потому организм посылает тебе сигналы тревожности, чтобы ты оставалась там, где есть сейчас, потому что стресс — это плохо. Поэтому ты боишься. Но ты же девчонка с яйцами, разве нет? Неужели струсишь? — Где ты у меня яйца-то увидел, — пробормотала она, опустив глаза. — Не будь их у тебя — ты бы сидела и жалела себя, ничего бы не предпринимала для того, чтобы вернуться к прежней жизни, — он кивнул на стопку раскрасок позади себя, — Ты не столкнула бы меня в бассейн, и не сказала бы мне отвалить пару тысяч раз. Можно перечислять до бесконечности. Может быть сейчас тебе они кажутся малюсенькими, примерно с лесные орехи, но дай себе время. Все еще вырастет. — Мне Айк так про грудь обещал, — фыркнула Мэй и Себастиан мягко рассмеялся, — Не знаю, ты умеешь красиво говорить, Себастиан. Но меня все равно берут сомнения. — Это потому что ты считаешь меня пиздаболом, — остро высказался он, смотря ей прямо в глаза, — Но с чего ты вдруг решила, что мне все это не знакомо? Нахмурившаяся Мэй чуть приоткрыла рот, осознавая то, что только что ей сказал Себастиан. Она не могла поверить своим ушам: он сейчас раскрывался перед ней совершенно с другой стороны, показывая свою человеческую сторону, которую постоянно упорно скрывал. От его прямоты и честности в ее груди разливалось горячее тепло и Мэй чувствовала, как волнами на нее накатывает уже даже не симпатия, а самая настоящая любовь. Вот оно. Нам нравятся люди за свои достоинства, но влюбляемся мы в их недостатки. — Ты испытываешь стресс каждый раз, когда соглашаешься на роль и ты постоянно находишься в напряжении, я правильно поняла? — переспросила она настороженно. — Да, — согласился он, — Каждый раз это дается мне непросто, потому что актерская игра — вещь очень субъективная, а я свой самый строгий критик. Я хочу, чтобы я сам был доволен результатом проделанной работы, но это бывает редко, если честно. В основном я не испытываю удовлетворения, только жажду работать еще и еще, чтобы стать в итоге лучше. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что вырос. В этом и есть вся суть профессионального роста. Но, чтобы он случился, нужно откуда-то начать, Мэй. Начни. Каждым своим словом и действием Себастиан только подтверждал теорию Мэй о том, что она нравится ему больше, чем он может сказать об этом вслух. И Себастиан принял это практически спокойно: в какой-то мере ему даже казалось, что это здорово упрощает их отношения и отбрасывает надобность что-то обсуждать и о чем-то договариваться. Хотя по факту, они ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали и совсем ничего друг другу не обещали. *** Влюбленный Себастиан менялся на глазах: он был совсем другим человеком, не таким как в начале их знакомства и этот контраст сильно Мэй поражал. Это было словно наркотик, потому что сейчас, когда никому из них не угрожала опасность, все было относительно ясно со здоровьем и уровень их отношений был примерно понятен — на арену выходили банальные человеческие гормоны. Себастиан не душил своим присутствием, но ничего не мог поделать со своим ненасытным желанием быть постоянно рядом, касаться Мэй губами и руками, видеть ее, чувствовать ее запах и ловить ее улыбку. До отъезда он каждый вечер торчал в ее комнате уходя только тогда, когда Мэй откровенно засыпала. Утром он сам пришел к ней и разбудил, объявив, что через час они должны уже выехать из дома, чтобы успеть в аэропорт. Он так и не сказал, куда они направляются, но Мэй, пристальным взглядом заметила, что он слегка нервничает, будто бы ей это могло не понравиться. Это подкупало ее, заставляло сердце таять, как и то, что он снова периодически обхватывал своей ладонью ее щиколотку, давая ощущение защищенности, пока он вел арендованную машину. Когда они сидели в укромном уголочке аэропорта и ждали посадки, Мэй наблюдала за напряженным Себастианом, который периодически что-то печатал в телефоне и недовольно пыхтел. Ей очень хотелось его обнять, положить голову ему на плечо и нежно поцеловать, но он почти никогда этого не поощрял, прерывая все ее попытки тактильного сближения. Конечно, он ее не отталкивал и никогда не бил по рукам, но очень тактично уворачивался, избегая осязаемых проявлений симпатии. Мэй это было не понятно: разве это не естественно хотеть обняться или поцеловать человека, который тебе нравится? Спросить его об этом она не решалась, боялась нарваться на грубость. Но отмечала про себя, что с другими людьми у него такого барьера нет, правда с очевидным подтекстом к нему никто кроме Синди и не прикасался, от которой он вполне однозначно отмахивался, не размениваясь на нежности. Когда Мэй видела в последний раз их взаимодействие — Себастиана откровенно злило то, что она к нему прикасается, с Мэй же все было иначе. Нельзя было сказать, что Себастиан очень уж этим доволен, но он явно не злился и все это Мэй загоняло в настоящий тупик: она совершенно не понимала сигналов Себа и для себя сделала вывод о том, что все объятия и поцелуи, которые он чаще всего инициирует сам — он делает лишь от того, что так надо. Она внимательно разглядывала его, сидя рядом с ним в пустынном зале ожидания, оглядывая его мощную мускулатуру в белой футболке и забранные в пучок волосы своей же розовой резинкой и собственница внутри Мэй сладко мурчала: ей нравилось все это и она стала наслаждаться вниманием Себастиана, пусть и косвенным. — На что ты так пялишься, сладкая попка? — спросил он буднично, даже не разворачиваясь к ней лицом, продолжая что-то сосредоточенно писать в телефоне. — На тебя, — она чуть покраснела и сжала бедра вместе, — Невозможно красив, я хочу рассматривать тебя вечно. — Надоест быстро, — фыркнул он, — Про невозможно красив это ты мне польстила конечно, ты сама в зеркало-то давно смотрелась? — Красивый, — промурлыкала она и, боясь его реакции, робко поцеловала его в плечо, на что он удивленно обернулся на нее, выглядя так, будто бы она сбила его с толку, — Если бы не мои руки, я бы попросила тебя мне позировать. У нас в универе была шутка: если модель была просто хорошенькая, мы говорили "я б тебя порисовал", а если модель была просто невероятно богической красоты — мы говорили "я б тебя слепил". — В чем разница? — спросил Себ, откладывая свой телефон в карман джинс. — Лепить намного дольше и сложение, чем рисовать, — улыбнулась Мэй ощущая, как снова горят ее ладони от жгучего желания прикоснуться к Себастиану, — Для лепки нужна модель постоянно, и на долгий срок. Так что… Я б тебя слепила, Себастиан. В полный рост. — Я буду позировать обнаженным, — усмехнулся мужчина, чувствуя внутри глубокое удовлетворение от таких слов, — И я не кен, у меня есть член, который придется тоже лепить. Готова? — А ты готов? — улыбнулась она и не удержавшись посмотрела на его губы, которыми он вновь ухмыльнулся как самый настоящий засранец. — Не здесь, малышка Мэй, — мягко попросил он, — Я тоже безумно хочу тебя поцеловать, но стоит мне это сделать, как у меня тут же встанет так, что я от живота не смогу отогнуть. Сейчас не время, и не место. У нас пока что есть другие дела. — Кажется я уже начинаю привыкать к твоей пошловатой манере общения. Ты со всеми такой? — полюбопытствовала она. — Не знаю, — пожал плечами Себастиан, — Я просто достаточно прямолинеен и честен, со всеми. Я никогда не вру. — Но ты молчун, ты много не договариваешь. — Только о том, что может навредить, — покачал головой Себ, — И я сам предпочитаю горькую правду. Считаю, что так будет лучше в любом случае. Лучше и легче для всех. — Тогда почему сейчас ты молчишь о том, что испытываешь? Это не правда или это может мне навредить? Понимание того, что ты ко мне чувствуешь? — у Мэй была бульдожья хватка, когда она действительно чего-то хотела и сейчас она, на самом-то деле, просто развлекалась, потому что знала, что ничего от Себастиана не добьется. — А мне нужно сказать об этом вслух, чтобы ты догадалась? — прямо и раздраженно спросил он, — Ты мне льстишь, если считаешь, что у меня дохуя манер, раз я трахал тебя пальцами в лимонной роще только для того, чтобы сделать твое пребывание в Италии просто до опизденения комфортным. Всесторонне. — Не злись, — рассмеялась Мэй, видя его нахмурившееся лицо, — Когда я вижу тебя таким суровым мне еще больше хочется тебя зацеловать, ты меня провоцируешь. — Пошли, нам пора, — проворчал он, поднимаясь сразу после того как объявили посадку на рейс до Парижа. Улыбка тут же сползла с лица Мэй, и она в который раз шокировано уставилась на Себастиана: она ну никак не ожидала того, что поедут они во Францию. Мэй была готова практически к чему угодно, но не к этому, особенно после чуть ли не сотни объявленных рейсов, после которых Себастиан оставался на своем месте спокойный как удав. А теперь он возвышался над Мэй и нетерпеливо ждал, пока она встанет и пойдет вместе с ним. Поступки Себастиана были практически непредсказуемыми и это иногда здорово сбивало с толку, но его цель заключалась в том, чтобы убедить Мэй довериться ему, ведь ничего плохого с ней случиться не может, пока он рядом. Перелет был быстрым и Мэй в это время просто смотрела какое-то кино, пока Себастиан продолжал работать и с кем-то активно коммуницировать. Каждый раз, когда между ними происходило небольшое сближение — он на время захлопывался как ракушка, но достаточно быстро отходил. Мэй не хотела об этом думать, но в ее голову сами собой закрались предположения о том, что Себастиан и здесь тоже чувствует напряжение и не может расслабиться. После того как они прилетели — сразу же заселились в какой-то отель и Мэй с огромным удивлением поняла, что Себастиан, видимо, полиглот: он вполне сносно изъяснялся на французском настолько, чтобы не испытывать каких-то бытовых трудностей. Странным образом Мэй не чувствовала себя на его фоне "бледно", но этот эпизод вселил в нее желание изучить еще хотя бы один язык: а что, в быту все пригодится. Мэй не поняла и слова из того, что сказал Себастиан на ресепшене, но когда они поднимались на лифте в свой номер он сам прервал тишину: — Я взял нам один номер, но там две отдельные спальни. Считается, что это семейные апартаменты, так что я буду в родительской спальне, а ты в детской. Там кровати чуть меньше, тебе как раз подойдет с твоим ростом. — Тебя мой рост не устраивает, стремянка? — нахмурилась Мэй и Себастиан расхохотался. — Да пошутил я, кровати везде одинаковые, но спальни действительно две. Выберешь сама какая тебе больше понравится, а я заберу вторую. После того, как распакуешь все свои трусы — советую позвонить пацанам, потому что потом тебе будет не до них, мы пойдем гулять и ужинать. Я уже сейчас слегка голоден, но к вечеру буду хотеть жрать как пиздец. — Ладно, — согласилась Мэй поняв, что спорить ни с кем не стоит, да и не хотелось, — Может заморим червячка в номере? Ну типа пару булочек-пирожных и кофе? — Кстати про пирожные, напомнила, — хмыкнул он и вышел из лифта первым, — Где твой Ван Клиф? Почему не носишь? — Ну... — неловко замялась Мэй, когда Себ отпер дверь ключом-картой и пропустил ее первую внутрь, — Я носила его. И в день аварии тоже была в нем, но в палате очнулась уже без него. Айк сказал, что потерялось, но я думаю, что его кто-то с меня снял. Я расстроилась поначалу, но он сказал, что пусть это будет своеобразным платежом Вселенной за то, что я в итоге оклемалась, хотя все могло бы быть иначе. Почему спрашиваешь? — Мне нравился на тебе Ван Клиф, тебе невероятно шло. Заметил, что ты не носишь и захотел поинтересоваться. Мы, кстати, на родине производителя. — Я бы хотела купить Рику и Айку какие-то сувениры, но это будет максимально неразумной тратой, моя кредитка треснет по швам, — пробормотала Мэй, оглядываясь в роскошном номере, который Себастиан взял со всем размахом, — Ты гребанный транжира. У тебя вроде нету комплекса маленького члена, зачем ты такой гигантский номер взял? — Чтобы тебе было хорошо, — выдал Себастиан первее, чем успел об этом подумать и, залившись краской, ушел вперед, — Сейчас привезут вещи, встретишь? Мне нужно сделать пару звонков. Себастиан ухаживал за Мэй и ухаживал он очень красиво. Несмотря на то, что он перевстречался со многими и был далеко не новичком, он чувствовал себя настоящим салагой перед Мэй и всеми силами старался этого не показывать. Но он даже представить себе не мог, что Мэй более внимательна, чем сам он об этом думал: она, точно также, как и он, видела каждое его шевеление и чувствовала малейшее изменение в настроении не понимая, как на это реагировать. После тяжелых взаимоотношений с Джошем ей казалось, что она попала в сказку: Себастиан ее слышал, был внимателен, не задевал и не старался прогнуть насильно. У него тоже были свои недостатки, он был вспыльчивым и упертым, иногда действительно грубым, но даже так Мэй четко понимала, что он никогда ее не тронет и не обидит физически. Себастиан был чутким и понимающим и было видно, что он заинтересован: в этом был его разительный контраст с Джошем и Мэй не могла их не сравнивать. Конечно в их пока что хрупких отношениях не все было идеально и временами острый язык Себастиана серьезно Мэй расстраивал, но никто из них подолгу на этом не задерживался. Мэй старалась не обращать внимания и быстро отходила, а Себастиан, видя, что Мэй не надулась — не видел смысла обсуждать что-то, что не выливалось в проблему. После того, как они привели себя в порядок, разложили вещи и сели перекусить, Мэй, робко смотря на Себастиана, достала свой телефон и сфотографировала свой первый парижский прием пищи, случайно зацепив в кадр его голый локоть. Он сразу понял, что Мэй решила согласиться и попробовать чисто по приколу, особенно ни на что не надеясь и одобрительно ей улыбнулся, кивнув. Они гуляли до самого вечера, пока не стемнело и пошли ужинать в какое-то средней руки заведение, потому что им обоим хотелось уединения и Себастиан не хотел, чтобы такой вечер испортили назойливые фанаты или репортеры. Место было полутемным, освещалось не сильно, используя приглушенный романтичный свет и Себ быстро сделал заказ за них двоих, уже заранее зная, чего захочет Мэй. Они ужинали и лицо Мэй расплывалось от удовольствия и блаженства и у Себастиана каждый раз сладко екало сердце, когда он видел ее счастливой и сияющей. Она что-то ему рассказывала, и он внимательно слушал, вставляя свои ехидные комментарии, пока Мэй не передала слово ему: она окончательно смутилась и Себастиану нравилось за этим наблюдать. — Зачем мы здесь? Расскажи мне, — попросила она, смотря как он эротично поедает свой тар-тар, иначе это порно-представление назвать было просто нельзя, — Не надо шутить и говорить, что мы тут только из-за меня. — Завтра узнаешь. Завтрашний день — это основная причина, я хотел сделать это давно, и ты бы все равно не смогла мне этого запретить. А то, что будет послезавтра — это тот самый бонус, который ты явно одобришь и в котором захочешь мне помочь. Не буду ничего тебе говорить, пока все это не подтвердится. — Ты нервничаешь? — А ты? — пристально взглянул на нее Себастиан, — Завтра тебя ждет насыщенный день. Себ прям-таки физически чувствовал, что все идет максимально хорошо: Мэй расслаблена, довольна, она ему доверяет и его это устраивало. Смотря на нее и то, как она охотно ему открывается, Себастиан вспоминал слова Айка о том, что несмотря на свое периодическое тотальное невезение — Мэй всегда остается оптимистом и старается видеть в людях только лучшее, как и в своей жизни. Сейчас на руку еще сыграло и то, что ее не было в Америке, пока адвокаты Себа шуршали своими бумажками, готовясь наказать Джоша по полной строгости закона, о чем и держали в курсе самого Себа. Он не хотел, чтобы Мэй знала детали и не хотел ее пугать тем, каким больным человеком на самом деле оказался тот, кто ей когда-то нравился. Он понимал, что скрывать правду плохо, но он отчаянно не хотел ее расстраивать и взамен этого старался наоборот радовать. Все его естество стремилось к Мэй, и он терпел изо всех сил, чтобы на нее не накинуться, хотя страшно хотелось. Она ему нравилась, и он очень быстро понял, что сможет себя контролировать ровно до того момента, как они снова не останутся наедине. Видя ее открытую и податливую — ему стоило огромных трудов не наброситься на нее еще в том саду, и на следующий же вечер в ее комнате. И как бы он ни строил из себя пай-мальчика и романтика, ему не терпелось снова оказаться с ней в одной постели. Анализируя свои чувства, сначала он решил, что просто давно ни с кем не спал, но потом, когда Синди пару раз предложила ему вполне очевидную встречу — он воспринял это предложение с ярой брезгливостью. После этого он понял, что желает конкретно Мэй и больше никого другого. Себастиан смотрит только на нее, волнуется только за нее, думает только о ней, улыбается только ей, пытается быть покладистым только с ней, но при этом не отрицает своего невероятного физического влечения к ней. Он дал себе слово, что будет сдерживаться, как только сможет и не навалится на нее сразу же, как только они окажутся одни в номере, действительно наедине там, где никто не сможет им помешать. Но он осознавал, что, сделав это раз — он не сможет успокоиться. Желание распробованной близости тут же перетечет в животное желание самого настоящего совокупления, спаривания, до тех пор, пока он не затрахает бедное тело чуть ли не до смерти. Все ее прикосновения только провоцировали Себастиана и его глаза готовы были полезть на лоб, когда она нежно поцеловала его в плечо в аэропорту: железная выдержка давала серьезную брешь. И Мэй играючи ломала эту стену, толком не понимая, какую власть она имеет над Себастианом, который стер ладони чуть ли не до мозолей, яростно дроча в душе чуть ли не каждый день с тех пор, как они уехали в Европу. Себ чувствовал, как медленно едет крыша и как прочно он сходит с ума: что-то животное просыпалось в нем, и он хотел заботиться о Мэй, оберегать ее, защищать и убивать любого, кто посмеет ее обидеть. Он боялся озвучить это вслух, потому что ждал, что это до чертиков напугает Мэй, ведь она только что избавилась от одного маньяка, но вместо этого приобрела другого, более изощренного и озлобленного чем Джош. Он был не слишком ревнив раньше, но теперь все изменилось: Себастиан был без ума от Мэй и неприкрыто ею любовался, но готов был растерзать любого, кто смотрел на нее с вожделением и в открытую пялился. Это было также одной из причин почему Себастиан жаждал крови Джоша — он не понимал, как можно опуститься до насилия, когда человек, которого ты по идее любишь говорит тебе "нет". Когда они вместе не торопясь уже поздним вечером шли вместе в отель и Мэй, смущенно прикусив нижнюю губу, невесомо коснулась пальцами его ладони, Себастиан пропал окончательно: он, чувствуя тепло, разливающееся от груди и сползающее вниз, крепко взял ее за здоровую руку, переплетя пальцы, поглаживая ее ладонь большим пальцем. Не было никого счастливее Мэй в этот вечер, потому что Себастиан не отпускал ее руку до тех самых пор, пока они не вошли в лифт отеля. Он выпустил ее, пытаясь справиться со своими демонами, но Мэй не оставила ему и шанса: она встала на цыпочки и нежно коснулась губами его колючей щеки. Себастиан обернулся и хмуро уставился Мэй в глаза, мысленно считая про себя до ста, чтобы успокоиться, но из них двоих Мэй оказалась реально смелее. Она, все также стоя на цыпочках, ласково коснулась своим носом его, слабо потеревшись о него и поцеловала в приоткрытые губы, легонько прикусив нижнюю. — Ты просто… — зарычал Себастиан и Мэй подумала, что чем-то разозлила его, когда он дернул ее за здоровую руку к выходу из лифта, срочно открывая номер своей ключ-картой. Он не смог даже договорить до конца, как оказавшись в номере, тут же зажал ее в коридоре, теряя последние отголоски рассудка. Себастиан целовал ее голодно и жадно так, будто бы они до этого вообще ни разу друг друга не касались. Обняв ее за талию и перехватив руки, он крепко прижал к себе и целовал так яростно, что у Мэй снова мгновенно натерлись губы, но сейчас ей это даже нравилось. Она тоже соскучилась по Себастиану. — Сначала в душ, потому что сегодня я хочу сделать все от начала и до конца, не упустив ничего, — прорычал он, мокро и лихорадочно лаская ее губы и шею, — Хочешь пойти со мной? — Да, — тут же ответила она, и Себастиан понял, что она настроена решительно и что больше она его не боится, потому что теперь доверяет, — Я пойду. И Себастиан быстро и раздраженно потопал в душ, на ходу раздеваясь, оставляя все свои вещи в ванной на полу и первый заходя в душевую кабину, вставая к Мэй боком, которая только что слюни не пускала от вида красивого и мощного тела рядом. Она испытывала и эстетическое наслаждение, и физическое — от напряжения и желания у нее сводило низ живота уж полдня точно, и она ждала того момента, когда они зайдут в номер и больше никто их не потревожит. Сейчас она могла рассмотреть его подробно впервые: тугие жгуты крепких больших мышц, проработанная грудь и пресс, легкая поросль волос на груди и в паху, напряженный темный пенис и крепкие ноги — Себастиан был просто древнегреческим богом, не иначе. Он был высок, статен и горяч, вызывал неконтролируемое желание раздвинуть перед ним ноги, от чего Мэй становилось стыдно, но меньше она желать с ним близости не стала все равно. Сгорая от нетерпения, она сняла с себя всю одежду, испытывая странное желание раздеться полностью именно перед Себастианом и ловить на себе его изучающий темный взгляд. Он так и сделал, как только настроил воду: стоя под лейкой душа, распустив свой пучок, он пожирал глазами Мэй и она, зайдя внутрь видела своими глазами, как равномерными толчками поднимается его тяжелый крупный член, выдавая все его мысли и желания. — Я хочу позаботиться о тебе, — он не мог издавать никаких других звуков, кроме рычания и смотрел исподлобья, что одновременно и пугало Мэй и разжигало внутри желание, — Не бойся, я больше не сделаю тебе больно. — Хорошо, — разрешила она и Себастиан тут же вжал ее в стеклянную стенку всем своим телом горячо целуя губы и шею, ласково оглаживая чувствительную грудь и соски. Он специально не использовал мочалок, потому что хотел все сделать своими руками и дотронуться до каждого укромного участка ее тела своими пальцами. Вылив в ладонь универсально приятно пахнущий гель для душа, Себастиан, целуя Мэй в губы, мыл ее плечи, грудь, живот. Он не пропустил ничего и мыльной рукой мягко массировал ее промежность и внутреннюю часть бедер, нежно покусывая ее шею, пока Мэй тихо и смущенно стонала, уткнувшись ему в плечо, заливаясь краской стыда и вожделения одновременно. Ей все нравилось и было стыдно в этом признаться одновременно, потому что неловкость от занятий подобными вещами все еще не прошла. Но с таким любвеобильным Себастианом это было очевидно поправимым делом. Своими руками, губами и языком он возбудил ее до предела, наслаждаясь ее поплывшим внешним видом, где на ее лице было написано неприкрытое желание. Она целовала его также глубоко и развязно пока он мылся сам и с удовольствием забралась на него сверху, когда он поднял ее на руки, чтобы вместе выйти из душа. Они даже не потрудились вытереться полотенцами, потому что было лениво отрываться друг от друга и Себастиан быстро понес Мэй в кровать, чувствуя, что он просто взорвется с минуты на минуту. Он только аккуратно положил ее на подушки, как Мэй выгнулась сама и, все также розовея щеками, согнула ноги в коленях и развела их в стороны, тяжело дыша от напряжения. — Не бойся, все хорошо, — успокаивающе говорил он, сам в свои слова не веря, когда ему отчаянно мешала думать его эрекция. Он залез на кровать следом, не отрывая взгляда от розовой и блестящей промежности Мэй, которая так и манила собой. Себастиан так долго мечтал об этом моменте, что у него начали дрожать руки и радостно ныло сердце от тупого удовлетворения, что никто и никогда в жизни не видел ее вот так близко и открыто, как он. Себастиан был у нее первым, и зверь внутри него довольно урчал, заставляя испытывать реальную эйфорию от этого. Склонившись над ней, он аккуратно ладонями оттянул в стороны складочки и нежно поцеловал в самый вход, будто бы извиняясь за прошлый раз и Мэй сверху сильно дернулась, ожидая чего угодно, только не этого. — Чш-чш-чш, спокойно, малышка Мэй, я просто хочу загладить вину за твой первый раз, когда я тебя чуть напополам не разорвал, — пробормотал он, резко и широко лизнув от входа до клитора, смачно засосав влажные половые губы, — Так все стянулось господи, как будто бы и не было ничего… Себастиан целовал ее с таким наслаждением и так рьяно, что ощутил, что может кончить только от этого и от того, как несдержанно вскрикивает Мэй каждый раз, когда он целует ее клитор или ввинчивается языком в проход. Он, крепко сжимая свой член, яростно дрочил, быстро двигая рукой вверх-вниз, чтобы потом постараться быть более нежным и деликатным, когда настанет время. Он излился на простынь ровно в тот момент, когда Мэй, сжав его волосы у корней, притянула его еще сильнее к своей мокрой киске, желая получить от него еще больше ласки. Она была полностью готова для него и Себастиан, недолго думая, сильно посасывая все ее набухшие мокрые складочки, погладил сначала одним пальцем ее вход, а затем, подключив второй, сразу начал аккуратно вводить их внутрь, не прекращая ласкать губами. Мэй громко стонала и всхлипывала, и все ее лицо было мокрым от слез: ей никогда не было так хорошо и все это было настолько для нее ново, что нервная система просто не выдерживала такого количества ощущений за раз. Она все также за волосы потянула Себастиана наверх и он, с распухшими губами поравнялся с ее лицом, так ласково заглядывая в ее глаза, что она готова была просто умереть прямо под ним от эмоциональной перегрузки. — Не плачь, потом ты привыкнешь, — пообещал он, сцеловывая с нее слезы потираясь вновь крепко стоящим членом о ее бедро, — Это только сейчас так. Скажи, если будет больно, не молчи. — Давай, — кивнула она, и Себастиан позволил обнять себя за шею в тот момент, когда рукой приставил горячую головку к ее вагине и аккуратно, очень медленно стал продвигаться вперед, стараясь сделать все мягко и деликатно, — Черт, он слишком большой. — Ты очень тугая, — пробормотал Себ жмурясь от попыток не сорваться и не начать со всей силы вколачиваться в нежно-влажное нутро. Казалось, спустя вечность, после того как он вошел до упора и Мэй более-менее к этому привыкла, она сама двинула бедрами на пробу и Себастиан издал свой первый громкий стон, не ожидав такой подставы. — Я без гандона, — сообщил он, — Сделаешь так еще раз и я просто кончу как мальчишка, ясно? — Черт, — простонала Мэй, когда он сам начал двигаться сначала медленно, а потом в умеренном темпе, — Твою ма-а-а-ть… Мэй извивалась под ним и тело ее покрылось блестящей испариной, в то время как Себастиан от напряжения был по-настоящему сырым и скользким. Мэй, и без того тугая и тесная, умудрялась сжимать его своими мышцами и подмахивать бедрами ему навстречу, наполняя комнату звуками пошлых мокрых шлепков. Он двигался, вжимая ее в матрас и Мэй раздвигала ноги еще шире и шире, жмурясь от удовольствия и приоткрыв рот, пока Себ кусал ее за мочку уха, потирая ее набухшие соски и пальцами лаская клитор, желая быть везде и сразу. Себастиан упивался ее стонами и всхлипами, с наслаждением слушал, как она выстанывает его имя умоляя его сама не зная о чем и понимал, что теперь его давнее желание полностью сбылось: они оказались в одной постели и Мэй наконец-то ему дала. И можно было бы съязвить, покривить душой и сказать, что можно двигаться дальше, да только Себастиан ни за какие коврижки бы от нее больше не ушел. Мэй смотрела на Себастиана с вожделением и, если бы ей позволили, она бы перехватила инициативу оседлав его, но это было невозможно: дорвавшегося Себа было просто нереально скинуть с себя, особенно когда он так мощно работал бедрами, с каждым движением приближая их обоих к оргазму. Когда Мэй полностью привыкла к его размерам и движениям он сорвался и перестал нежничать, начав откровенно толкаться, чувствуя скорейшую кульминацию. Так и получилось: всласть натолкавшись он еле-еле успел вытащить и тут же кончил Мэй на живот, после чего кончила и она, когда ощутила, как его большое и горячее тело накрывает ее сверху. Они оба судорожно переводили дыхание, не отлипая друг от друга: Мэй уже изголодалась по контакту кожа к коже, а Себастиан просто физически не мог сразу взять и отвалить от нее, только что получив свою долгожданную разрядку. — Только не уходи так сразу, ладно? — попросила Мэй, когда он завозился, — Останься рядом. — Я и буду рядом, за стенкой, — не понял он, скатываясь с Мэй и пристраиваясь рядом, на бок, подпирая щеку своей ладонью и смотря на нее, лежащую, — Слушай, мы это уже с тобой обсуждали. Я не стану делить с тобой одну постель, при всем уважении. — Странно это, не находишь? — спросила она, поднимая руку и пальцами касаясь его щетинистого подбородка, ласково его оглаживая, — Мы только что, м-м-м-м, сблизились, а после этого разбежимся по разным комнатам? Будто бы кто-то кого-то в ночном клубе подцепил и после случайной связи можно уже спокойненько ехать домой. — Не усложняй, — закатил глаза Себастиан, аккуратно убирая ее руку от своего лица. — Почему ты уворачиваешься от меня? Тебе настолько неприятно? — не вытерпела Мэй. — Господи, как много вопросов, — проворчал он, закатив глаза, — Я не люблю, когда меня трогают без надобности, и терпеть не могу, когда ко мне лезут в душу, ты сейчас успешно делаешь и то, и другое. Я тебе объяснял, почему я не могу с тобой вместе спать по ночам. Мог бы — может быть и делил с тобой одну кровать, но мы никогда этого не узнаем. — Тогда мы можем больше не повторять того, что между нами только что произошло, — предложила Мэй неуверенно и пояснила, увидев поднявшиеся вверх брови Себастиана, — Так будет намного легче всем, разве нет? — О да, конечно, — саркастически усмехнулся он, — Вспомним еще раз лимонную рощу? Кому из нас двоих было настолько легко, что мы и не заметили, как оказались в кустах? Нет Мэй, мы будем ебаться, и я практически уверен в том, что это будет происходить каждый гребанный день при условии хорошего самочувствия обоих сторон. Если ты против и предложила не повторять поэтому — сейчас самое время это сказать. — Нет, — тут же выпалила она, смущенно розовея, но не отводя свой взгляд в сторону, — Я не против. — Я так и думал, — хмыкнул он, — Как самочувствие? Она не стала отвечать на его вопрос и просто прижалась к нему поплотнее всем своим телом, не трогая руками, и носом утыкаясь в его мощное плечо. Но Себастиан и без слов понял, что все хорошо, когда она с большим энтузиазмом ответила на его поцелуй в губы, плавно заходя вместе с ним на второй круг.