Аверс и реверс

      Мо Гуань Шань – омега. Самый странный омега, из всех, что он когда-либо встречал. Даже в их школе он был знаком с несколькими, парой классов младше – редко кто из них идёт в старшую школу. Нет-нет, никаких законодательных ограничений на этот счёт нет, как и с устройством на работу, и вообще, омеги считаются такими же гражданами, как и прочие альфы и беты. Но это на бумаге, а по факту – по факту традиции. Ебучие традиции, когда родившихся в небогатых семьях омег фактически продают собственные родители… просто их мало. А когда чего-то мало – это раритет, и тем, кому некуда девать деньги, тут же «надо». Для своего дражайшего сыночка или доченьки - альфы, которых растят как чертовых хозяев жизни, учат подтираться деньгами и чужим мнением. Для них – везде лучшие условия, посты, квартиры-машины-с-водителем-бизнес-класс, нахуй пожалуйста!       Ну а омегам – как в той присказке: живи-балдей-рожай детей. И не жалуйся. Не жалуйся, сказано, когда в шестнадцать ты уже замужем, а в двадцать – почтенная «мать семейства». Читай – заебанный, обвешанный младенцами парень или девушка, у которых в голове только и умещаются что кулинарные рецепты, детские болезни, модные журналы и сплетни с соседскими женушками. Супруги-альфы, которым такую омегу всучили, как лучший в жизни подарок, быстро теряли интерес и шли налево, добавляя семейной жизни нерадостных красок. Но разводы между альфой и омегой – практически невозможны: метка ставится один раз и на всю жизнь, и нужно быть конченным ублюдком, чтобы бросить помеченную тобой омегу с детьми. Вот и не бросали, при удаче – сумев договориться и сосуществовать более-менее нормально, живя как-то в параллель и пересекаясь в постели только в гон и течку, которые у супругов обычно синхронизировались, позволяя и без особо нежных чувств поддерживать брак и рожать очередных отпрысков. А при неудаче – вспыльчивые, властолюбивые и часто жестокие альфы периодически поколачивали своих жен, и относились как к помеси инкубатора и прислуги. Вот тебе и живи-балдей.       Бывали и счастливые исключения, и даже истории про «истинных», которые якобы чуть ли не мысли и эмоции друг друга улавливали на расстоянии, но достоверных исследований на эту тему не было, и всё оставалось на уровне мифов. В самом деле – какова вероятность, даже если это реально, встретить «истинную пару» между пятью процентами омег и семью процентами альф, рассеянных по миру? Правильно, хрен да ни хрена.       Зная всё это, мать Мо, сама, будучи скромной бетой, оставшейся с ребенком на руках и без мужа, умершего в тюрьме, не отдала сына в детстве на попечение богатой семьи, хотя предложения были, и растила его сама, в одиночку, как могла. В роддомах, увы, работали не святые, и информация о рождении омеги за некоторую сумму быстро утекала куда надо, хотя вообще графа «вторичный пол» и считалась конфиденциальной. Но госпожа Мо хотела, чтобы у сына был выбор. Она хотела, чтобы он закончил старшую школу, и выбрал свой путь сам. Вышел замуж за бету по-любви и прожил жизнь так, как хочет. Где-то в этом районе простирался предел её мечтаний о будущем для Гуань Шаня.       До подросткового возраста, да и после, предположить в рыжем угловатом мальчишке омегу никто не мог. Он постоянно влипал в драки, в карман за словом не лез, и физически никак не напоминал нежную хрупкую омегу. Только начавшиеся довольно поздно течки ненадолго приглушали его обычный норов, но чуть оклемавшись, Гуань Шань тут же превращался обратно в тлеющий вулкан: не подходи, ёбнет!       Вот и сейчас, разглядывая в зеркало смачный синяк на скуле: а с хуя-ль этот хрен по школьным коридорам как у себя дома ходит, по сторонам не глядя? Мо потрогал кончиком языка острый клык. И тут природа отличилась. Такими клыками только метки ставить. Но чтобы омега кого-то пометил… в общественном сознании это не укладывалось от слова совсем, и если такое и происходило, то оставалось позорной тайной до конца дней. Да Гуань Шань и не рассчитывал особо на все эти ваши от-но-ше-ния.       Вот ещё! Тогда волей-неволей пришлось бы признаться, а этого он не собирался делать ни за что и никогда, прости мама. Уж лучше до самой менопаузы жрать подавители и брызгаться омерзительно резким парфюмом, на время течек прикрываясь больничным, который с ворчанием выдавал ему старый врач в местной поликлинике. Пусть лучше считают, что у него вкус погулять вышел, чем кто-то заметит… хотя кому там замечать-то? Беты не сильно восприимчивы, им хоть в нос суйся, а знакомых альф у него было по-пальцам пересчитать. Вот только неожиданно свалившаяся в последнее время на его голову сладкая парочка: Цзянь и Хэ…       Они были предельно не похожи друг на друга – Хэ, здоровый, как хищный зверь, с черными блестящими вихрами, никогда не лежащими в порядке, и всё-таки выглядевшими, как из модного салона, и тонкий, резкий, как стальная пружина, Цзянь, со светлой кожей, блондинистыми мягкими волосами, стянутыми в неаккуратный хвостик. И всё же было в них вот это: взгляд сверху вниз, только у Хэ – прямой, как рельс, опасный, а у Цзяня – эдак из-под бледных ресниц. Альфы, хуле. И не сильно-то скрываются – от обоих фонит, как на параде.       Цзянь – странноватым, сладко-соленым, как будто в морскую воду бросили охапку лилий. Мо сначала даже задумался – он вообще альфа? В первый момент окатывало сладостью, но из-под неё сразу же начинало сочиться что-то соленое, терпкое, а потом и вовсе отдающее металлом и кровью. Так и сам Цзянь И – на первый взгляд – светлый как мотылёк, беззаботно порхающий по жизни и рассыпающий озорные шутки и заразительный смех, но из-под этого образа то и дело пробивается резкими жестами, острыми взглядами слишком понимающих, словно бы усталых глаз, совсем другое…       Мо предпочел бы не замечать, не видеть, отвернуться… и не мог. Может быть, и обманулся бы, если бы не этот многослойный запах, так подходивший владельцу. Однажды, когда зашла речь о феромонах, вроде бы и в шутливой манере, они на мгновение встретились взглядами… и Гуань Шаню пришлось отвести глаза, пока он не заметил… Мо молился, чтобы не заметил. С него станется, ещё и обсудить свои наблюдения с лучшим другом Хэ, который действительно друг, а не как молчаливый, серьезный Чжань Чженси, который другом Цзяню на самом деле не был.       Если смотреть на них со стороны, покажется, что всё наоборот – для Цзяня у Хэ целый арсенал двусмысленных шуточек, прикосновений, кривых улыбок и поддразниваний, словно он к нему беззастенчиво клеится. И тот подыгрывает – даже краснеет в нужных местах нежно-розовым, но взгляд в ответ – всегда лукавый и насмешливый, и оба совершенно не воспринимают происходящее всерьез. Обычно альфы брезгливо избегают всех этих гейских шуточек – к отношениям между альфами везде и всегда относились как к чему-то грязному, недостойному, и шутить над этим считалось дурным вкусом. Что этих двоих не то что не останавливало, но даже не тормозило ни на секунду.       А вот с Чжанем Чженси всё обстояло не так просто и однозначно. Чжань был бетой, и в принципе не было ничего сильно уж предосудительного, если бы они… вот только тот упорно видел в Цзяне лучшего друга, и что ещё смешнее – более слабого, того, кто требует защиты. Эдакий бестолковый младший братец. Что ж, Цзянь готов был принять и это, и даже отчаянно старался соответствовать, приобретя за долгие годы привычку к неловким действиям и созданию дурацких ситуаций, позволяющих этим их покровительственно-принимающим отношениям существовать. И только эта вот застоявшаяся тоска давала понять, что на самом деле И давно и безнадежно влюблен в того, кто с ним отчаянно жестоко «дружит», не подпуская к себе, и не отпуская от себя. Знал ли Чжань об этом, а если знал, то почему ничего не делал – Шань в душе не понимал, и не сильно стремился. В таких ситуациях вряд ли способен помочь «третий лишний», и он просто старался как мог поддерживать устоявшийся статус-кво в компании, куда неожиданно для себя попал… да уж, попал.

***

      Хэ Тянь… с него-то всё и началось, хотя что именно «всё» Гуань Шань пока не мог для себя внятно сформулировать. Просто в один момент он, сидя на солнцепёке на хлипком заборчике возле кофейни и пытаясь проглотить на сухую зачерствевший сэндвич, который был единственной его едой за весь день, вдруг почувствовал это.       В душном летнем воздухе присутствие альфы, казалось, накаляло и без того едва не плавящийся асфальт, внезапно словно пошедший дымным маревом. Сперва Гуань Шань списал всё на приближающуюся течку – с самого утра самочувствие было закономерно хреновым. Пустяковые царапины и пара синяков после дурацкой драки с Чжань Чженси, случившейся пару дней назад - не в счет. Он, конечно, проглотил с утра повышенную дозу лекарств, и надеялся пережить этот день, а уже завтра метнуться к врачу за больничным… как оказалось, зря не пошел прямо сегодня.       Потому что его накрывало даже просто от того, что этот парень стоял рядом. Его окутывал плотный аромат, дышать которым было решительно невыносимо: мокрое дерево, горьковатый грейпфрут и что-то ещё такое, которое вынуждало его всё больше втягивать воздух так, что скоро в груди стало больно. Вот нахуй, как не вовремя-то! Впрочем, для него любой альфа в радиусе ста метров был не вовремя двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Вот просто лишнее. Вот просто пшёл нах! - Чего уставился? – хмурое выражение похоже держалось на лице неплохо. Хотя бы оно.       - Ха, а я-то думал, что ты из больницы не скоро вылезешь. Живучий какой, – широкая тень закрывала солнце – всё какой-то прок. Но, как назло, ни ветерка, который развеет этот дурацкий шлейф. И он тут же встанет и уйдет. Как только перестанет мелко дрожать в коленях. - Значит, ты живешь где-то в этом районе. Эй, а ты умеешь готовить?       Слова едва доносились сквозь гудящую в ушах кровь. Что бы он там не спрашивал, ответ один – змеиным шипением, едва размыкая губы: - Не твоё дело.       - Разговариваешь, как с врагом. Как-то это совсем по-детски, – Хэ раздраженно прищурился.       - Вали куда шёл. Пока я не стёр тебя в порошок, – средний палец уверенно указал в небо. Не дрожит. Хорошо.       - Что ты только что сказал? Я тебя не расслышал, – чернявый наклонился, его ноздри дрогнули, глаза сузились, загораясь каким-то нездоровым огнём. – Пошли. Приготовишь мне поесть.       Он потянул за ворот жалобно затрещавшей футболки, остатки сэндвича развалились, улетая на тротуар – вот ведь сильный, урод.       - Какого хуя?! Да кем ты себя возомнил?! – отмер наконец Шань, упираясь подошвами кед. – Отпусти меня!!       Кто бы его слушал… на шею опустилась горячая рука, запах стал сильнее, колени подогнулись, и он бы точно упал, если бы не подхватившие его руки…       В себя Гуань Шань приходил медленно, и первым, что почувствовал была прохлада. Следом свалилась тишина, не нарушаемая даже привычными дома звуками с улицы, которые всегда было слышно из-за обветшалых рам. Он в больнице? Но знакомого и ненавистного запаха лекарств, хлорки и отчаяния не чувствовалось. А чувствовалось… он подорвался, и схватился за голову, борясь с приступом головокружения.       - Очухался? Воды? – сидящий прямо на полу перед огромной кроватью Хэ, вытянув длинные ноги, протянул покрытую конденсатом ледяную бутылку. Мо поспешно свернул ей шею и опустошил в несколько жадных глотков.       - Какого хуя? – вопросил он снова. – Где я?       - Ну, во-первых, скажи спасибо. Это несложно, открываешь рот и произносишь вот так: спа-си-бо, – Тянь тщательно артикулировал. – Не бойся, челюсть не пострадает, я проверял.       Гуань Шань только фыркнул. Вот ещё! Не благодарил он всяких мажоров. Если бы тот не прикопался и не потащил его, глуша всё вокруг своим блядским феромоном, хрен бы он… мда, в обморок грохнулся. Неужто настолько забыл, как дышать? Или просто перегрелся, на фоне ПТС, да и головой об асфальт его тогда Чжань всё-таки приложил… точно. Будем считать, что так всё и было.       Так, нечего разлеживаться… тем более на кровати альфы, которого он второй раз в жизни видит… Ох ты ж бля… только сейчас Шань осознал, что Хэ принёс его сюда на руках и уложил на свою постель, и теперь он у него дома, и, судя по всему, они тут одни… по нервам продрало мгновенной паникой.       Если что – он этому лосю не соперник… к счастью до того момента, как его окончательно накроет течкой ещё оставалось достаточно времени, иначе… иначе был бы совсем швах. Но и сейчас не стоило расслабляться. Гуань Шань настороженно оглядел привалившуюся к креслу, всё так же сидящую на полу, расслабленную фигуру. Похоже, пронесло, не заметил… даже пока нёс его на руках, как принцессу, или чёрт его знает - может на плечо закинул… он как мог тихо выдохнул.       - Ладно. Мне голову напекло, или простыл, хуй знает. Ёбаная жарища. Что ты там говорил? Умею ли я готовить? – разумнее было бы свалить прямо сейчас, но, если совсем уж по-честному, было любопытно – какая муха укусила этого мажора, что он к нему подошел, и удостовериться, что он точно не учуял лишнего. О том, что такого «разглядел» в его запахе он сам, Мо сейчас предпочел не задумываться. У него ещё будет шанс поломать голову. Для него запах человека всегда говорил о нём намного больше, чем другим. То ли это побочный эффект сущности омеги, то ли индивидуальная особенность – Шань никогда об этом не задумывался, воспринимая свою способность, как естественную, а кого-то настолько близкого, чтобы поговорить об этом у него просто не было. Мама-бета для этого точно не годилась. Но сейчас у него были более насущные проблемы. - Ну, я, короче, умею.       Хэ Тянь поглядел на него так, словно вот только что выиграл в лотерею.       – Охуенно! Кухня – там.       Он с деловым видом поднялся, и дальше следовал за Гуань Шанем по пятам, как привязанный – в ванную, пока тот умывался, подпирая косяк, на кухню, где Мо принялся рыскать по полкам, открыл и закрыл пустой холодильник, забитый только бутылками с водой, чуть ли не заглядывая через плечо… Наконец тот не выдержал:       - Слушай, не мельтеши. Или ты думаешь, я у тебя тут что-нибудь сопру, стоит отвернуться? Тогда зафиг ты меня сюда притащил? – брови привычно сдвинулись, хотя иногда казалось, что хмуриться сильнее уже просто некуда.       - Ну что ты такое говоришь? – замахал руками Хэ. – Мне просто интересно – что ты сможешь здесь найти? Я сам не в курсе.       - Как ты тут, блядь, живешь? В гостиничном номере и то уютнее… - Мо захлопнул очередной пустой ящик. – Увы, но из этого можно приготовить только одно большое нихуя. Дуй в магазин, я список напишу.       - А ты борзый, - Тянь снова навис, заинтересованно заглядывая в глаза. – Идёшь со мной. Я всё равно не сумею купить то, что нужно.       Они шли через широкий холл, где был даже ресепшн с консьержкой. Осознав, что она видела, как его принесли сюда, Мо вздрогнул, но девушка не подала виду, проводив их спокойным взглядом. Как будто мимо неё каждый день парней в отключке на руках таскают. К счастью, голова больше не кружилась, и поползновений к обмороку тоже не было.       В правоте высказывания Хэ Тяня Мо успел убедиться почти сразу – тот смотрел в список и тащил с полки всё что угодно, кроме нужного. Приходилось отбирать и ставить на место, выслушивая комментарии, какой он хозяйственный и экономный. Наконец, загрузили в пакеты, и Тянь подхватил их, не оставив ему ни одного. Это что за нахрен? – Мо снова напрягся. Впрочем, никаких других тревожных звоночков не поступало, и он бы совсем успокоился, если бы не вот это вот покусывающее ноздри, словно пробирающееся внутрь ощущение…       Обжаривая кусочки курицы в карамельно-соевом соусе, засыпая белым кунжутом, Гуань Шань недоумевал, с чего он тут выдрючивается – ну не ради же того, чтобы впечатлить этого мажорного ублюдка. В этом, как ни крути, не было видно даже следа какого-либо смысла. И всё же – даже небрежно набросанные сверху в широкую миску листики салата, завершающие аппетитно пахнущий боул… это было слишком.       Хэ Тянь недоверчиво переводил взгляд с этого кулинарного шедевра на Мо и обратно, будто тот не готовил вот это всё сейчас при нём. Он молча подхватил палочки и погрузился в еду, всё быстрее заглатывая, кажется, даже не успев хоть чуть-чуть прожевать.       Сам же Мо почувствовал, что желудок основательно подвело – пару укусов заветренного сэндвича его явно не наполнили, в конце концов плюнул на то, что первоначально есть не собирался, и плюхнул свою тарелку напротив, аккуратно подцепляя курицу, комочки риса, порезанные помидорки черри и обжаренную цветную капусту с кукурузой.       Они не произнесли ни слова, пока Тянь не откинулся на стуле, блаженно щуря глаза.       – Потрясающе. Готовь мне каждое утро.       Шань едва не подавился. Припомнилось, что в Японии можно было признаться в любви и заодно позвать замуж именно такой фразой. Он понимает сейчас, что несёт? Когда Хэ отодвинул тарелку и придвинул пепельницу, закуривая, удалось наконец собраться достаточно, чтобы ответить.       - Размечтался. Это была разовая акция – «спа-си-бо». Больше я сюда приходить не собираюсь. Если руки из жопы и готовить не умеешь - у тебя бабла немеряно – жри в любом ресторане.       - Знаешь, я домашней еды хрен знает сколько не ел. А у тебя талант, – он наставительно ткнул сигаретой. – Талант должен оплачиваться. Я буду платить тебе, сколько скажешь.       - Слишком щедрое предложение. Вынужден отказаться. Я тебе, блядь, не кухарка. Понял?