Аверс и реверс

      Кажется, он только что всё испортил окончательно. Хэ Тянь стоит, а под его ногами растекается лужа из валяющейся тут же бутылки с водой. Не вполне ясно, что именно он только что сделал, но ощущение разлетающегося вдребезги, если не мира, то очень значимой его части, накрывает с головой. Новое для него ощущение… И не то, чтобы приятное. Отвратное на самом деле. Ему почти больно.       Своим руками, ртом своим дурацким, что не устает выплевывать всякую чушь, а теперь вот чувствует на губах вкус чужого рта, и это… выбивает из легких воздух. Он задыхается, то ли от этого вкуса, то ли от этого взгляда покрасневших глаз, в которых стоят слёзы:       - Я так тебе противен?       - Да!       Если судить с обычной точки зрения, в этом не было ни грамма удивительного. Любой альфа будет в долбанном шоке, если его поцелует другой альфа. И хорошо, если удастся отделаться сломанной челюстью. Даже Цзянь бы не задумываясь дал ему в рожу, попробуй Хэ выкинуть что-то такое. Он готов был шутить с ним, но на этом моменте шутки откровенно заканчивались. И он только что перешел невидимую черту.       Перешел, просто не видя края, дурея от его яростного сопротивления, от того огня, что мгновенно вспыхивал, стоило им оказаться на слишком близком расстоянии, неконтролируемо детонируя бензиновыми парами…       Тянь не сразу осознал, что между ними происходило до сего момента. И даже сейчас вряд ли смог бы внятно объяснить, потому что разумного объяснения у него самого не было. Просто в один момент ему показалось забавным подойти к сидящему на заборе рыжему гопнику и потроллить. Он рассчитывал в лучшем случае на стычку, из которой вышел бы победителем, а в худшем – что рыжий подожмет хвост и с матом свалит. Всё это едва ли разнообразило бы его воскресную скуку, но лучше, чем ничего. Но когда тот упал в обморок, разом обмякнув в его руках, Хэ растерялся. Растерялся настолько, что не придумал ничего лучшего, чем отнести его домой. Дождаться, пока тот очухается, напоить водой… и после ни разу не пожалел о своём решении.       Потому что больше ему не было скучно ни одного дня. Он не раз вспоминал это странно-цепляющее ощущение тела на своих руках, не похожее ни на что из испытанного раньше. Ну в самом деле – он никогда не носил на руках жилистых парней, состоящих, казалось, из одних костей и сухих мышц. Более того, Хэ никого ни разу на руках не носил – как-то не приходилось. Стараясь не заостряться на том, как эти самые кости упираются ему в руки, живот, грудную клетку, Тянь морщился от совершенно непереносимого для чувствительного обоняния резкого парфюма. Вот придурок, он что им – с утра поливается? Он бы зажал нос, да руки были заняты… Осторожно опуская всё ещё находящееся в отключке тело на кровать в студии, он невольно наклонился ещё ближе, и за резким одеколоном, или что это было, в ноздри ударил совсем другой запах, видимо принадлежавший самому парню. Ого! Так он одно из двух, но точно не бета.       А когда рыжий, приготовив ему совершенно крышесносный обед, внезапно сбежал, как ошпаренный, Тянь только укрепился в своих подозрениях. Всё интереснее и интереснее. Как ни посмотри, всего чуть ниже него самого ростом, агрессивный, когда скалится, обнажает острые белые клыки – к бабке не ходи. Альфа.       В понедельник рыжий не явился в школу, и ведомый любопытством, Хэ забрал для него распечатки и конспекты у одноклассниц Мо – те таяли от одной адресованной им улыбки и наперебой предлагали помочь, и направился по адресу, который для него заботливо написала на листочке староста. На случай, если дома окажутся предки, Тянь озаботился печеньем – будет повод зайти, попить чайку, да и разузнать побольше.       С чайком не задалось – госпожа Мо хотя и встретила его приветливо, больше удивляясь – видимо, к рыжему друзья не сильно-то заходили, но дальше порога не пустила. По тому, как она неуверенно рассказывала про высокую температуру, Хэ сделал вывод, что это очень странная простуда.       А уж когда Мо позвонил ему на следующий день вечером сам, да ещё и попросил никому не рассказывать – пропали последние сомнения. У него просто гон начался. Ха, вот тебе и ответ, куда это он так ломанулся. Небольшое удовольствие ехать потом в переполненном метро, когда у тебя в штанах ровно двенадцать. Хэ от души посочувствовал парню, которому приходится проводить гон дома одному.       Выходит, ни подружки, ни хм… других вариантов.       Ему самому старший брат в нужное время дал телефон, по которому можно было позвонить и попросить приехать одну или даже пару профессионалок, которые вполне были способны выдержать темперамент любого альфы в состоянии гона. Разумеется, это были не омеги, их в данной сфере работали считанные единицы – слишком велик риск, что клиент-альфа не сдержится и попытается поставить метку, да и беременность нельзя было исключать, сколько не пей противозачаточные и не пользуйся резинками, которые один хрен, иногда всё же рвутся.       Не то чтобы он пользовался этим каждый раз, случалось справляться так сказать, подручными средствами, закинувшись дорогой химией, когда дела не терпели.       Встречаться с кем-то всерьез было делом бесперспективным и напряжным – всё равно отец давно наметил ему подходящую по статусу невесту-омегу, на которой ему, если всё сложится, предстояло жениться после окончания универа. Они даже были знакомы. К счастью, Нуо, единственная дочь бизнес-партнера отца, не питала на его счет никаких иллюзий, и была на редкость здравомыслящей девушкой, несмотря на юный возраст. Нуо собиралась после школы учиться на дизайнера, и отец, не чаявший в ней души, не мог отказать, рассчитывая, что дочка наиграется и, выйдя замуж, бросит свои затеи. Пока же их обоих всё устраивало, и они даже созванивались иногда, просто чтобы поболтать.       Правда, никакой искры между ними не вспыхнуло – они общались, как друзья по несчастью, и никаких перемен на этом фронте не предвиделось.       Интрижки с девочками из школы быстро надоели – за ними приходилось ухаживать, таскаться на свидания, дарить цветочки-подарки, слушать трескотню, и всё ради такого себе перепиха, после которого видеть завоеванную дурочку особого желания не возникало. С ними было скучно до зевоты, а получать всякий раз потом по лицу со словами, какой он моральный урод после объявления, что на этом всё закончено, не хотелось и подавно.       Тем удивительнее для него самого были последствия встречи с рыжим. Узнав его секрет, Хэ думал, что тот перестанет быть ему интересен – ну подумаешь, ещё один альфа, который однажды чуть не проломил голову его другу, а потом побывал на его постели и на кухне. Хотя, наверное, он был первым, кто оказался на его постели, и не был трахнут. Да ещё и сбежал, послав хозяина.       И точно первым, кто дважды готовил на его кухне, правда с переменным успехом, но каждое такое воспоминание было донельзя ярким. Он злил, забавлял, и к нему… отчетливо тянуло, что уж вот вообще ни в какие ворота не лезло и не помещалось. Хэ Тянь – не гей. Никогда и ни разу. И если закидывает руку на шею, заглядывает через плечо, щиплет тощие бока – так ему просто интересно. Интересно смотреть, как рыжий вспыхивает спичкой, мгновенно покрывается капельками пота на шее, и ощетинивается словно дикобраз иголками, испепеляя взглядом глаз цвета темного янтаря…       Так интересно, что иногда подергивающиеся ноздри пытаются выцепить из-под обычного химического запаха – тот самый… А когда не получается – приходит раздражение. И от того, как он шипит, грубо скидывая руки, как материт его без остановки, отшатываясь и дергаясь, как будто каждую секунду ждет удара, так и подмывает эти его ожидания оправдать. Дотянуться кулаком, коленом – потому что от ударов рыжий не уворачивается. Он словно ждёт их и принимает гораздо легче, чем другие попытки дотронуться. И всегда готов прикоснуться в ответ. Вот так же – пиная в голень, прикладывая, куда достанет, сколько есть дури в руках, так, чтобы лопнула кожа на сбитых костяшках…       Между ними постоянно заваривается, кипит и булькает вот эта эмоциональная каша: притяжение, отторжение, детали, на которые оба безбожно залипают временами, и жгучее, жгучее, неоформленное нечто.       Последний раз оно едва не вышло из-под контроля, когда после встречи с братом у дома Цзянь И, переросшей в скандал, Тянь нарвался на рыжего, ещё не отойдя от пережитых эмоций, но прикрываясь обычной улыбкой.       Всколыхнувшаяся паранойя, порожденная его не самым обычным детством, которую только подстегнула разборка с Чэном, злость на самого себя за то, что на самом деле не способен сделать практически ничего, чтобы защитить друга – всё это вылилось в непредсказуемую реакцию. Тянь затащил упирающегося как обычно Мо в подворотню, и прижал к стене, фиксируя, словно собирался выместить на нем всё, что сейчас плескалось кислотным расплавом.       - Зачем следил за мной?       - Я просто мимо проходил, – праведное возмущение не убедило.       - Не прокатит. Как много ты слышал? – не хватало ещё, чтобы в эту и без того поганую историю оказался втянут ещё и он.       - Раз ты водишься с теми бугаями, значит у тебя есть огромный секрет, – Гадёныш! Он думает, что сможет шантажировать его? Рука сама стиснула челюсть, вторая – вздергивала вверх за грудки.       - Ты… Попробуешь открыть рот… я возьму стальную проволоку… и зашью его! - он и правда мог бы так сделать. Но сейчас, касаясь пальцем губ, стискивая шею, вдруг осознал, как они близко. И что вместо мерзкого парфюма, до звездочек в глазах втягивает этот ставший внезапно четким запах… Вкусный. Такой, что во рту собирается слюна, а по всему телу - электрическим током… Отдергивает руку. – Понял?       - … Ага… понял… желания болтать нет… - говорит, а сам дрожит. Дрожит? И ладони, как притянутые магнитом, оказываются прижатыми к подрагивающей грудной клетке. Он всё бормочет что-то невнятное. – Каким хуем вас отсюда вообще можно услышать.       Но под правой ладонью сердце бьется так, что его почти можно услышать. Так, что оно колотится прямо у него в барабанных перепонках, пойманной в силки птицей, такое же теплое, живое. И Хэ ведет вверх и вниз, сжимает пальцами поверх футболки, в голове пусто, гулко и только звучит это бум, бум, бум…       Тянь рывком приходит в себя, отстраняется, потирая висок. Слушает тихое:       - Ну ты больной ваще…       И смотрит в удаляющуюся прямую спину. Похоже, он действительно, чертовски болен. Позже, поразмышляв, всё же со скрипом спихнул всё произошедшее на ситуацию. Ну бывает же – на адреналине какой только хуйни люди не творят. Да ещё и, с какого-то хрена, Мо решил не брызгаться своим обычным ядом, и разгоряченному сознанию почудилось, что его запах – привлекает. О том, что альфы тоже могут пахнуть чем-то сладким, Хэ был в курсе – тот же Цзянь постоянно тёрся под боком. Иногда ему казалось, что И просто жрёт слишком много сладкого, вот и пропитался какими-то зефирками-карамельками. Как баба, ей богу. И вот ещё один. Только никаких зефирок-карамелек там не было и в помине. Зато были спелые яблоки и резкий аромат дорогого виски, оставлявший миндальную горечь. Хэ тряхнул головой, избавляясь от слишком яркого воспоминания. Он не гей. Точно. Сто процентов. Больше такого…       Через несколько дней он его поцеловал. И что-то разлетелось на части. Вдребезги.