***
Утром школа гудела потревоженным ульем, в каждом классе обсуждали только одну новость: Мо Гуань Шань напал на девчонку, её отец заявит в полицию. Девочки ёжились, вспоминая, как сталкивались с ним в школьных коридорах, и с ними могло бы случиться то же самое! Кто-то из парней, уже познакомившихся с его неуживчивым характером, а то и с кулаками, злорадствовал, кому-то было всё равно, но что б не поучаствовать в обсуждении со своим ценным мнением. Похоже, единственным, кто всерьез беспокоился не за жертву, а за обвиняемого, оказался Цзянь. С тех пор, как он ввязался в это дело, поначалу казавшееся забавной игрой, ему стало по-настоящему неуютно. Ещё вчера он по дороге домой дурачился с Чженси, напугав его прятками в темном парке, и был доволен как удав, когда тот кинулся искать его. И даже очередная затрещина, когда нашел, не испортила настроения. А вот сейчас настроение было на нуле: он ведь предупреждал… Эх, Рыжий! Цзянь вытащил телефон. Срочно звонить Тяню – вместе что-нибудь придумают. В закоулке школьных коридоров дружки Змея держали отчаянного Рыжего, который пытался докричаться до Ли, уже понимая, что помощи ждать неоткуда. Тот смотрел невпечатленно – похоже, происходящее его даже не забавляло. Игрушка сломалась – несите новую. – Всё уже сделано. Смирись. - Хэ Тянь! Всё пошло не так, как мы думали! – Цзянь тараторил в трубку, сообщая последние новости, и похоже, был готов нестись и что-то делать, но не сильно представлял, что именно. В этот момент Тянь ощутил заполняющую его ледяную ярость. Он и раньше не собирался позволять Змею делать с Рыжим, что вздумается. А такие вот подлые игры и подавно стоит прекратить раз и навсегда. Сомнений в своих силах у Тяня не было. Он затушил о стену окурок и двинулся вперед – перед ним расступались. Так и должно быть. - В случившемся с девушкой виноват другой парень. Он и должен понести наказание. Ты подставил моего друга. – слова падали, как булыжники на асфальт. – Пощады не жди. Готов? Ше Ли двинулся навстречу медленно и текуче, становясь напротив. Казалось, его мало трогали и слова, и вид взбешенного альфы. – Не слышал, что у Рыжего есть дружок. Советую тебе не совать нос в чужие дела. - Я за ним присматриваю, – сухо уведомил Тянь, и не стал утруждать себя дальнейшими объяснениями, хватая за шею и припечатывая кулаком. Попытавшийся вмешаться крепкий парень не только не остановил его, но и оказался на земле раньше, чем успел понять, что происходит. - Остальные далековато, лень идти, – Тянь прищурился, оценивая проделанную работу. Из носа Ли шла кровь, и тот слизнул её, наконец-то теряя свой невозмутимый вид, кивая самому себе. – Рука у тебя тяжелая. И они сцепились снова, пока не замерли, тяжело дыша – Тянь прижимал Змея к земле за шею, собираясь без помех как следует разукрасить, когда раздалось низкое шипение: - Эй… Шею твою ничего не беспокоит? Только теперь он почувствовал упирающееся остриё, но ни тени испуга, только захлестывающий адреналин: - Давай, рискни… Оставив валяющегося в пыли избитого Змея на попечение его дружков, Тянь не спеша направился на поиски, не обращая внимания на сочащуюся из глубокого пореза и стекающую по пальцам кровь. Плевать. Царапина. Выслушал сбивчивый рассказ Цзяня, обрисовавшего почти детективную историю спасения с поиском улик и так кстати возникшей Сяо Хой, у которой оказалось фото, предоставляющее Гуань Шаню полное алиби. На его губах мелькнула улыбка. Отлично. Задумчиво оглядел несколько сорвавшихся на асфальт красных капель. Это он теперь, получается, раненный герой. А герою полагается награда… тем более, что рыжий затылок уже маячил впереди. Мысли о том, чтобы «разобраться» разом улетучились, уступая место нетерпению: что скажет Мо, как посмотрит, что будет думать про него теперь? Тянь ускорил шаг. - Я разобрался. Ше Ли больше не будет тебя донимать. Протяни руку помощи… - при взгляде на окровавленную ладонь вспыхнувшее было раздражением лицо рыжего изменилось. Он сдвинул брови и потянул с себя белую рубашку. Тянь смотрел на это во все глаза. Что он… - Почему ты не в больнице? - в ладонь вжалась скомканная ткань, поверх которой – дрожащие пальцы. Касание вышибло последний воздух из легких. Вторая рука неожиданно крепко сжала запястье, словно обещая не отпускать. Мо не поднимал глаз, опустив голову и отворачиваясь, одними губами прошептав. - Дурак…***
Вечером, вернувшись после разговора со Змеем и Цзянем, Шань долго не мог уснуть. Уже завтра его жизнь изменится. Останется ли в школе что-то, по чему он будет скучать? Пожалуй, нет. Сколько он не силился припомнить что-то, хотя бы отдаленно похожее на расхожее определение «золотые школьные годы», ничего в голову не приходило. Следующий день едва не превратился в кошмар, который мог так основательно утопить его в грязи, что уже можно было дальше не рыпаться. Больше всего ему жаль было маму – умерший в тюрьме отец, а потом и сын, отправившийся следом. О том, что ждёт его самого, он не думал. Теперь у него будет полно времени на сожаления. Когда появились Цзянь и Чжань, тащившие с собой перепуганную одноклассницу, сжимавшую в дрожащих руках телефон, как сокровище, он уже практически смирился со своей загубленной жизнью, и хотел только, чтобы на него поменьше пялились, и поскорее уже забрали в участок. Стоять под осуждающими взглядами учителей и учеников было практически невыносимо. В какую-либо справедливость судебной машины Мо не верил от слова вообще и на оправдание не надеялся. Поэтому когда не перестававший что-то радостно вещать Цзянь тащил его из учительской, Гуань Шань далеко не сразу сообразил, что всё действительно закончилось, и он свободен И может пойти домой, а не в камеру. И не будет допросов, суда, заплаканной мамы, смотрящей на него через прутья решетки… И всё благодаря…. им? Тем, кого он не считал друзьями, для которых ровным счетом ничего не сделал, но которым каким-то чудом было не наплевать. Голос Цзяня прорвался сквозь его оторопь, когда Мо уловил имя: - … клянусь, Тянь уделал его, как бог черепаху! Змей даже встать сам не смог – его дружки уволокли. Теперь больше не сунется, падла! – Цзянь подмигнул, и Гуань Шань даже не дернулся, когда тонкие пальцы потрепали его по волосам и легли на плечо. Заговорщически понизив голос, И практически зашептал ему в ухо. – Ты больше не один, рыжик. Знаешь почему? Мы же, ну ты понял, друзьяшки! Не успел Мо отойти от всего этого, как спиной почувствовал знакомый тяжелый взгляд. Обернуться на хрипловатый голос. - Кажется, речь Цзянь И подействовала на учителей. Я разобрался с другой стороны. Ше Ли больше не будет тебе докучать… Протянешь руку помощи? – вопрос, который должен был звучать привычно нахально, прозвучал неуверенно, как будто Гуань Шань мог послать. Он не мог. Не мог, глядя на залитую кровью руку. Вообще, кровь была везде, даже на лице выделялось несколько подсохших капель. И это - ради него. Что за идиот! Нельзя же так! Надо остановить кровь, закрыть рану. Ничего подходящего не было, и Мо использовал единственную более-менее чистую ткань – свою рубашку, которую надел утром после стирки. - Ты почему не в больнице? - нужно скорее. Он сжал горячее запястье, не решаясь взглянуть в непривычно мягкие, удивленно распахнутые глаза напротив. Почему его рука такая горячая? Потом был медпункт, где школьная медсестра обработала рану, и даже наложила несколько стежков, сетуя на безбашенных мальчишек, которые не могут никак обойтись без того, чтобы не пораниться на ровном месте. Всю дорогу до выхода из школы молчали – с чего начать разговор ни один не знал. Мо понимал, что должен как-то поблагодарить, но ничего путного в голову не приходило. Хэ был непривычно тихим и держал руки при себе. Неужели и правда что-то понял? - Эй… - к Тяню вернулось его обычная уверенность, ну или он хотел, чтобы это выглядело так. – Я теперь точно не смогу сам себе приготовить. Пригласишь меня на обед? Увидев в глазах Мо напряженное размышление, переходящее в панику, добавил: - Я плачу. - Тогда каким хером это я тебя приглашу? Тянь ненадолго задумался. – Ну тогда, просто поедим где-нибудь вместе. Всё ещё сомневаясь, что у него хватит денег заплатить хотя бы за себя там, где может захотеть поесть мажор, Мо неуверенно кивнул. В крайнем случае, возьмет что-то из напитков и скажет, что не голоден. Есть действительно не хотелось. Какой тут есть, после всего… Так же молча дошли до метро, где на платформе обнимались Цзянь и Чжань. Смотреть на них отчего-то было неловко, хотя вроде бы они и не делали ничего такого, чего Шань не видел в их исполнении раньше. - Вот так совпадение! И Рыжий здесь! – возопил И, втискиваясь вслед за ними в вагон. – Куда направляетесь? Мо про себя тяжело вздохнул. Он, конечно, был им благодарен и всё такое, но от этого белобрысый не становился хоть немного менее беспардонным и надоедливым. И как-то само собой так получилось, что вот он уже снова на той же кухне, и опять готовит уже на всю ораву, выслушивает их неловкие разговоры о поцелуях. - Потрясное ощущение… - Хэ жмурится довольным котом. Мо заливается краской. Он же сейчас не про то, как целовал его… блядь, блядь, блядь…. Потрясное?! Вот как он об этом думает? Или это не о нём, и он сейчас слишком много о себе возомнил, а опыта в поцелуях у Хэ столько, что он не сходу пересчитает тех, кого целовал. Чуть позже тема возникла вновь, и внезапно серьезный Тянь принялся рассуждать о дистанции, и о том, что каждый в глубине души надеется на отклик от другого человека. Выходит, и он тоже надеется? А вот за предположение, что И говорит о Чженси, смущая Цзяня до того, что он закрыл лицо руками, пришлось всё же треснуть ржущего Хэ поварёшкой. Бесконечный день перешел в поздний вечер, Чжань растолкал вырубившегося на диване Цзяня и увёл. Заботливая мамочка. Шаню и самому было уже давно пора домой. Тянь вышел следом. – Хочешь, я тебя провожу? Вот опять, как к девчонке. – Отвянь. Шань устал, сдерживая зевки и потирая глаза. Неожиданно Хэ расстегнул спортивную куртку. – Надень. Ещё не легче. – Не надо! Но переупрямить Хэ, который вознамерился причинять добро и заботу было не так-то просто – он просто накинул куртку на плечи, буквально заталкивая в неё напрягшегося Мо. – Снова врежу, - вот тебе и добро. С кулаками… и прощальный подзатыльник. – Впредь не держи всё в себе. Гуань Шань почувствовал, как всё напряжение последних дней подкатило к горлу, а глаза наполнились слезами. Он закрыл глаза, замедляя шаг. Вот так чувствуется, когда ты кому-то небезразличен? Почему от этого так больно и тепло одновременно? Или это брендовая куртка так хорошо греет? Он шмыгнул носом, стирая со щек соленые капли. Определенно, куртка.