Телефон стоял на беззвучном режиме, но вибрация в кармане была настойчива. Звонок посреди лекции заставил с ходу занервничать. Во-первых, за грудиной уже некоторое время скреблось волнение, и он позвонил бы сам, как только освободился… а во-вторых, Шань никогда не звонил просто так – отвлекать Тяня от учебы в его привычку не входило.
Он и сам ненавидел, если его попусту дергали звонками. А значит, случилось что-то, что не могло подождать… Тянь потихоньку встал и покинул аудиторию.
- Да, малыш?
- … Тянь.
- Что такое? Не пугай меня. Ты где?
- Дома.
- Уже хорошо. Так что стряслось?
- …я… походу, беременный.
- Фух! А я-то уж… подожди, что?!
- Ну я и говорю… пиздец же.
- Серьёзно?
- Нет, это я шучу так по-еблански.
- Да нет! То есть… никуда не уходи. Я сейчас приеду.
- Тянь, стой! Куда ты собрался! Я ж не сейчас рожать буду.
- Всё равно!
- Учись, до вечера ничего не изменится, знаешь ли.
- Ну… ладно. Но ты там…
- Я абсолютно в порядке. Просто неожиданно… вот и позвонил. Бля, сам не знаю, зачем.
- И правильно сделал. Это… это классно.
- Да уж. Пока.
- Пока.
Вечером, не успев зайти, прямо в коридоре Тянь опустился на колени, задрал на Шане футболку и принялся целовать совершенно плоский живот. Тот обалдело таращился на него.
- Ты что делаешь?
- Я собираюсь делать это каждый день, чтобы малыш сразу знал, как я его люблю… оу! – Тянь поднес руку ко рту. – Это значит, что я теперь не смогу называть тебя малыш. Потому что малыш теперь – там. - он ткнул пальцем куда-то в район пупка. – Знаю! Буду называть тебя «папочка»!
И не дожидаясь реакции, поднялся, обхватил Шаня и приподнял, начиная странный танец по коридору с ним на руках.
- Пусти, придурок! Я слышал, что беременность плохо на мозги влияет, но чтоб у отца…
- Надо пользоваться моментом. Скоро ты станешь таким тяжелым и кругленьким, что носить тебя будет сложно…
- Тянь, ты клинический идиот! Поставь меня, где взял! – но глаза смотрели с нежностью, а отбивался Шань больше для проформы…
Как Тянь не уговаривал его уйти с работы прямо сейчас, Шань намеревался доработать практически до самого возвращения домой. Ему действительно нравился этот уютный китайский ресторанчик на углу неподалеку от дома, где они снимали скромную однушку.
Большего им было и не нужно – Тянь пропадал целыми днями в универе, а потом в компании, где проходил практику на четвертом курсе, да так и остался на треть ставки – им требовался сотрудник со знанием китайского. Деньги были небольшие, зато работа в местной компании позволяла познакомиться изнутри с методами ведения бизнеса, принципами построения отчетности и просто психологией людей. Всё это должно было пригодиться в дальнейшем – среди партнеров отца было немало американцев, и научиться находить с ними общий язык было более чем полезно, тем более до конца обучения времени оставалось совсем немного. Защита диплома – уже через каких-нибудь три месяца…
Шань припомнил, как они только приехали сюда – в относительно тихий пригород Бостона. Всё казалось чужим и пугающим. Для него, который ни разу в жизни не был ни то что за границей, а и просто в соседней провинции, переезд дался тяжело. Даже для того, чтобы выйти на улицу, наполненную людьми, говорящими на чужом языке, и что-то купить в магазине приходилось тратить немалое усилие.
Пока учился на языковых курсах, Шань прослушал кучу подкастов, в попытках научиться воспринимать речь на слух. Но одно дело – учебные кейсы, и совсем другое – живая речь разных людей… первые попытки общаться были сродни катастрофе. Ему казалось, что он находится за стеклянной стеной, и вместо звуков слышит только белый шум. Тяню было попроще – ему приходилось летать с отцом в другие страны, в пекинской академии уроки вели носители, а у него в группе даже было несколько иностранцев, и он общался с ними на английском, давно сломав языковой барьер. Поэтому первые вылазки они делали вместе – Шань молчал и пытался слушать, Тянь говорил за обоих. Позже Шань заставлял себя выходить в одиночку, тащиться на местный рынок, чтобы, преодолевая робость, задавать первые вопросы продавцам, которые выглядели наиболее дружелюбно, и, к своему удивлению, даже понимая, что ему ответили, пускай по спине и скатывались в это время капельки холодного пота…
Чтобы ускорить процесс, дома они тоже перешли на английский, и, пожалуй, первым, что начало получаться у Шаня - это материться, подхватывая у Тяня новые словечки… но тут ничего удивительного – общение «через ять» у него и на родном языке получалось лучше всего. Со временем становилось всё легче общаться на простые бытовые темы – среда медленно, но верно делала своё дело, и вот уже он спокойно смотрел телик, не особо напрягаясь – перевод больше не требовал сознательных усилий, просто пропуская незнакомые слова мимо ушей, ловя общий смысл.
А вот с поисками работы сходу не задалось… объявления в интернете не предлагали ничего подходящего, а пара собеседований, на которые он ходил, заканчивались дежурным: мы с вами свяжемся. Разумеется, никто не перезвонил. Это тяготило – бестолково проводить время в четырех стенах он не привык и начинал грызть себя виной от собственной бесполезности…
В один из дней, когда Гуань Шань прогуливался по знакомым улицам, ухо выхватило из привычного шума отчетливую родную речь. И не просто речь - кто-то ругался неподалеку. Сунув нос в подворотню, Шань увидел молодого парня, который в нелицеприятных выражениях пояснял, что в гробу он видал эту «паршивую забегаловку», и он не обещал, что не будет плевать в суп этим сраным пиндосам… даже жаль, что сразу за руку поймали. Стоящий напротив мужик постарше в ответ выражался так красиво и заковыристо, что Шань аж заслушался… А на следующий день, проходя мимо этого же места, обратил внимание на объявление на двери ресторана «Золотой феникс»: требуется официант… за свою разнообразную трудовую карьеру Рыжему приходилось какое-то время таскать подносы в кафе, поэтому он решительно толкнул дверь, и колокольчик внутри отозвался мелодичным звоном.
Тот самый вчерашний мужик, сейчас стоявший за стойкой, оказался довольно приветливым, щедрым на улыбки хозяином и управляющим в одном лице по фамилии Ю, который и заведовал всем в Золотом фениксе. Ко всему прочему, он оказался их земляком, родом из Гуанчжоу. Здесь работало совсем немного народу: два повара, пара официантов, один из которых вчера с таким треском уволился, девушка, мывшая посуду и прибиравшаяся, и собственно, управляющий, который ухитрялся и договариваться о поставках, и считать кассу, и решать все возникающие вопросы. Предлагаемые условия Шаня вполне устроили, а то, что все работники были китайцами, радовало особенно, позволяя решать все вопросы без лишнего напряжения.
Дела у ресторанчика шли неплохо, рук катастрофически не хватало, и вскоре вместо того, чтобы метаться по залу, Шань начал помогать поварам – на кухне ему нравилось гораздо больше, чем общаться с клиентами. Вместо него взяли новую официантку, а он уже на постоянной основе занялся готовкой. Работать здесь было удобно ещё и потому, что вечером дома уже не надо было ничего изобретать – он просто по договоренности с управляющим, как и остальные, брал что-то из того, что оставалось в ресторане, чтобы покормить Тяня, который приползал домой обычно поздно и голодный.
Впрочем, Тянь не жаловался на учебу, вспоминая, что ему пришлось вытерпеть в Пекине. По сравнению с этим довольно свободный режим и общая атмосфера университета казались сказкой. Между сессиями было и впрямь спокойно, но он не расслаблялся, стараясь учиться на совесть и не собирать хвостов.
Их жизнь здесь, разумеется, не состояла только из учебы и работы. На первых курсах у Тяня образовалась небольшая компания из парней и девчонок, с которыми они с Шанем периодически выбирались по вечерам в клубы и кафешки, или просто пошляться по городу, а во время каникул мотались по достопримечательностям, даже ездили пару раз в Нью-Йорк, куда можно было добраться поездом за четыре часа. Господин Ю конечно ворчал, если Шань отпрашивался на несколько дней кряду, но вспоминал собственную молодость и махал рукой. Их новые знакомые из универа были общительными и иногда не в меру шумными, так что Шань с тоской вспоминал Цзянь И, который по сравнению с ними являлся образцом сдержанности и такта. Впервые услушав, что Тянь и Шань женаты, сокурсники стабильно удивлялись – у них не было принято заключать браки в столь юном возрасте. А вот парочек хватало. Среди них была даже пара из двух альф, и это никого не напрягало.
Здесь практически никто не обходил намеренно стороной вопрос пола, спрашивая напрямую, если были сомнения, что по-первости приводило Гуань Шаня в культурный шок. Но со временем он привык и уже не вздрагивал, представляясь как-то вроде: Хэ Гуань Шань, можешь звать меня Shan, омега. Нет, не шучу. Да, не похож. Да, замужем. Нет, не по залёту, у нас пока нет детей. Это всё, что ты хотел узнать? Кто по гороскопу? А это-то зачем? Окей, телец. А ты дева? Отлично. Можно я уже пойду?
Он часто задумывался о том, чем хочет заняться, когда они вернутся домой. Тяня с распростертыми объятьями ждал отец, чтобы немедленно запрячь в упряжку семейного бизнеса, впрочем, тот был не против – управление «Хэ-групп» - двуликим Янусом, имеющим парадную и подпольную сторону, требовало многих рук и разнообразных навыков. Старший брат уже давно занял своё место в теневом крыле, а Тяня со временем прочили в приемники на парадную сторону. Но до этого ему предстояло немало потрудиться под началом отца, который, как успел понять из своего опыта общения Гуань Шань, был не самым лояльным начальником.
Как бы там ни было, сидеть дома и обеспечивать уют Шань никогда не собирался. Он привык успевать работать и что-то делать по дому, тем более, что Тянь никогда не отказывался помочь. На самом деле, они естественно тоже прошли все обязательные моменты взаимной притирки. То, насколько разное они получили воспитание, не могло не вылиться в бытовые проблемы. Мажор, и это меткое прозвище о многом говорило, хотя и прожил достаточно долгий период времени один сначала дома, а потом в общаге в Пекине, всё так же напрочь не умел ни стирать, ни убираться толком. Поначалу его нельзя было отправить в магазин или попросить что-то приготовить. Приходилось учить даже элементарной бережливости, вроде того чтобы не лить зря воду и не забывать выключать свет, потому что счета за всё это кусались. И Шань считал правильным пользоваться черно-золотой карточкой, которая была у Тяня со школы, как можно меньше, а в идеале – не пользоваться вообще. А Тянь зачастую не понимал этого его стремления, потому что: а-что-такого-то? Это же деньги семьи, а значит, и их тоже…
За время работы в Золотом Фениксе Шань понял, что ему действительно нравится ресторанный бизнес, причем на удивление, не столько стоять у плиты, как крутиться, словно белка в колесе, на организационном поприще. Он многому учился, наблюдая за хозяином заведения, а господин Ю, видя искренний интерес, буквально расцветал и с удовольствием делился своим опытом, потихоньку поручал то одно, то другое. Прошло совсем немного времени, прежде чем он начал оставлять на Шаня решение оперативных вопросов, пока мотался по поставщикам, а то и брал его с собой. А в прошлом году даже, неслыханное раньше дело – решился на недельный отпуск! К тому времени они обзавелись ещё и кассиршей и подумывали о переезде в помещение побольше... Поэтому Гуань Шань уже было совсем решил пойти работать куда-нибудь в кафе или ресторан, когда они вернутся в Гуанчжоу… услышав об этом, Ю задумался, а потом хлопнул по плечу.
- Эх, жаль, что ты не можешь остаться! Помнишь, я говорил, что есть ещё один Феникс? Мой старший брат в Гуанчжоу держит ресторан, побольше этого. Хочешь – я поговорю с ним, ему пригодится толковый помощник. Попробуешь?
На том и порешили. А вот теперь с этим придется повременить…
Потому что он… в голове не укладывалось, что теперь у него внутри – ещё одна жизнь, крошечное сердечко, которое уже бьется...
Всё началось с того, что он начал уставать на ровном месте. Понятное дело, что с утра до вечера в Фениксе иногда было не присесть толком, но Шань давно привык к такому. Ещё и по утрам всё чаще мутило, и если первый-второй раз ещё можно было списать на съеденное «что-то не то», то дальше уже становилось понятно, что причина в другом… Обычно они с Тянем были осторожны, и пользовались резинками и таблетками и во время течек, и вне их. Если и позволяли себе когда-то проигнорировать контрацепцию – то в том случае, если «снизу» был Тянь – ему по понятным причинам особо ничего не грозило…
Глядя на положительный тест – третий в рядочке таких же, Гуань Шань искренне недоумевал, в какой момент… а с другой стороны – какая разница? Главное – у него… у них будет ребенок. Мысль вызвала смятение, это казалось странным, но колебаний, что делать, не было. И он позвонил на первый номер, который стоял в быстром наборе.
- Да, малыш?
***
Стоило выйти за ограждения в аэропорту Гуанчжоу, как им замахали руками.
- Шань! Тянь! Черти, тыщу лет вас не видел! – Цзянь И излучал ничуть не меньше радости, чем они помнили. За прошедшие годы он если и изменился, то разве что тем, что обзавелся очками, и собранные в хвостик волосы уж не торчали во все стороны. Стоящий за ним Чженси улыбался чуть более открыто, пожимая протянутые руки. - Ну как, не думали остаться в Штатах? Уже прижились там?
- Ну нет! И так несколько лет дома не были… - Шань вертел головой по сторонам – всё казалось и знакомым и словно бы чужим.
- Небось соскучились по баоцзы и прочей еде? Я тут знаю одно место… - Цзянь мечтательно закатил глаза.
- Учитывая, что Шань кормил меня едой из китайского ресторана, я скорее скучаю по Макдональдсу. – ухмыльнулся Тянь. – Умираю, хочу чего-нибудь вредного, так долго туда не ходили…
За разговорами дошли до стоянки и погрузились в подержанную небольшую машинку, за руль сел Чженси.
- Вас куда сначала? Домой, вещи забросите?
- Ага, по родне поедем завтра. Шаню нельзя уставать.
- Тянь. Сколько тебе говорить – я не смертельно болен.
- Всё равно!
- Это вы о чём? - насторожился И.
- А… так мы же не говорили. У нас будет ребенок. Шань на пятом месяце.
- … Фига се! А так и не заметно… хотя теперь, когда ты сказал…
- Эй! Трогать не обязательно. Чжань, уйми его.
- Не могу, я за рулём. Поздравляю.
- Спасибо.
- Ай! – вскрикнул И, когда Шань шлепнул его по наглой руке, тянущейся пощупать его за пузо. – Блин! Мне может, любопытно. Не каждый день лучший друг – беременный.
- Цзянь!
- Попрошу! Дядюшка Цзянь. Шань мне как братец, значит для мелкого я буду дядюшка…
- А как ты узнал, что будет мальчик?
- Дядюшкино сердце не обманывает!
- Ну ты и пиздабол…
- Не выражайся при детях!
***
С самого утра в доме царила суета. Сегодня они едут забирать из больницы папу и маленькую сестрёнку. В недавно перекрашенной в красивый бледно-голубой цвет комнате, примыкающей к родительской спальне, стояла кроватка, почти такая же, как была когда-то у самого Лэя, только эта была совсем как белое облачко, и на ней не было узора с мотоциклами и машинками…
Отец сказал, чтобы он не мешался, и Лэй скучал, сидя в своей комнате в нетерпеливом ожидании, пока туда не заглянула бабуля Дейю, и они тут же занялись своей любимой игрой – лепкой пластилиновых жирафов. Жирафы получались всегда разные, и несколько особенно удачных уже давно красовались на полке, представляя собой разноцветный зоопарк.
Зашедший за ними дядя Чэн сказал, что Лэй теперь старший брат, и должен помогать папе, на что бабуля заметила, что он и так не в меру серьезный и ответственный для своих пяти с половиной лет, и что, пожалуй, ему можно было бы и меньше времени проводить за чтением всего подряд – от газет до разнообразных энциклопедий, которые они с Цю ему надарили. Читать он научился в три года, и с тех пор его было не оторвать от этого занятия.
На что Би клятвенно пообещал, что со следующей недели будет брать его с собой в спортклуб, на занятия по боксу и тхэквондо – тем более, что Лэй рос ловким, крепким, и уже сейчас был выше многих сверстников… Дейю только за сердце схватилась – мало ей было одного задиры - любителя кулаками помахать…
А Лэй смотрел на напоминавшего ему полярного медведя дядю Би с восторгом. Он собирался вырасти очень сильным, как отец. И добрым, как папа. Хотя… иногда отцу от папы и доставалось, как в тот раз, когда они с отцом играли в парке, начался дождь, и было так весело носиться по лужам… ну подумаешь – пришли мокрые и в грязи по уши. И чего папа ругался?
Возле входа в больницу народу стало ещё больше – подъехали дедушка Дэминг, дядя И и дядя Чженси с букетами цветов, тётя Нуо и тётя Диана с огромной связкой воздушных шариков, один из которых они тут же вручили Лэю. Самый красивый – ярко-оранжевый, крепко привязав на палец, чтобы не улетел.
Лэй все эти дни очень скучал по папе – прийти к нему в больницу удалось только один раз, и тогда же он впервые увидел сестрёнку. Она была очень маленькая, со смешным личиком и рыжими, как у папы, волосами, а вот глаза были серые, как у отца и самого Лэя. Папа передал сестренку отцу, и крепко обнял его, ласково ероша смоляные пряди.
- Не кисни, сын. Скоро домой приедем, и я приготовлю блинчики с кленовым сиропом. Ага?
- Ага. – Лэй шмыгнул носом, но не расплакался. Вот ещё!
Как это часто бывало, папа с отцом почти не разговаривали, только смотрели друг на друга, и папа иногда ни с того ни с сего краснел, бросая на отца смущенный взгляд. Он никогда не видел, чтобы кто-то другой так делал, а когда спросил у отца, тот объяснил, что они с папой могут говорить так, чтобы никто не слышал. Только это – большой-большой секрет. И Лэй пообещал никому не рассказывать. Он мечтал, что вырастет и тоже найдет того, с кем сможет разговаривать «по секрету». Это же настоящая супергеройская способность! И отец сказал, что, возможно, он и найдет – хотя это и случается очень-очень редко. Потому что Лэй кое в чём похож на своего папу.
Совершенно нетипичный омега…
