Идеальный альфа

Чонгук протер свою ссадину влажной салфеткой и стер кровь. Возвращаться в комнату, где будет Юнги, не хочется от слова совсем, а в медпункт пойти нельзя. Пропустив начало пары, Чонгук бредет по корпусу и застывает перед кабинетом. Ему не хочется туда. Получить образование важно, это даст хорошую работу, хотя бы какой-нибудь пусть будет диплом — Чонгук слышал это не один раз. Но сегодня он не будет прилежным студентом, поэтому отворачивается от двери и возвращается в пустынную столовую. А сделав себе чай, садится за тот же самый столик и дует на пар, наблюдая, что с ним происходит. Чонгук устал от жизни, в которой всё как-то не так. С Юнги черти что, хотя казалось, что все-таки становится лучше. Ни за что к нему цепляется Суен. На работе не воспринимают всерьез — Чонгук за неделю сделал только два заказа, в остальные часы просто бегая по кухне и выполняя поручения. Он словно никто в этой жизни. Ненужный всему миру. Дождавшись, пока чай остынет, Чонгук пробует его и прикрывает глаза. — Как чувствовал, что ты здесь, — раздается тихий голос совсем рядом. Ему не хочется открывать глаза. Видеть снова этого человека, преступно красивого с открытым холодом в глазах. — Не бывает ничего просто, ты ведь знаешь, — продолжает профессор, подойдя ровно за спину Чонгука. — Почему ты не на паре? — Могу задать вам тот же вопрос? — Чонгук вскидывает голову и смотрит ровно перед собой, сдерживаясь, чтобы не обернуться на омегу. Он вкусно пахнет. Чонгук чувствует легкие нотки дорогого одеколона, наверное, именитого. Конечно, профессор Ким ведь должен быть богат после своей карьеры. — Во-первых, отвечать вопросом на вопрос невежливо. Во-вторых, мне не обязательно присутствовать лично в аудитории, чтобы мои занятия шли, — альфа задерживает дыхание, слыша легкий шелест одежды, когда профессор наклоняется и шепчет ему почти что в ухо. — А в-третьих, ты не хотел бы угостить омегу чаем? Едва не передёрнувшись от его голоса в опасной близости от себя, Чонгук ждет, пока профессор отойдет на шаг назад и выходит из-за стола. Так и не посмотрев на него, альфа делает чай, такой же как себе, только порцию побольше. Когда он возвращается, омега уже сидит на нагретом Чонгуком стуле. Он не благодарит за чай и никак не комментирует того, что Чонгук нарушает еще одно правило приличия: садится рядом, а не напротив. — Так почему ты не на паре? — Через минуту, уже прихлебывая горячий чай и дуя на его кромку, спрашивает Ким. Он сидит с идеально ровной спиной, но закинул одну ногу на другую. Даже в том, как он пьет столовский чай, скользит кошачья грация. — Это личное… — Суена там нет, — хмыкает омега, — я навел справки. Так что же? — Говорю же, профессор Ким, — личное, — снова выдыхает Чонгук и откидывается на спинку стула, попивая свой чай. Ответа он не получает, как и очередных вопросов. Вновь оказавшись в тишине, Чонгук чувствует, что его сдавливает изнутри, чувствует себя запертым в клетке этого мира, которого он не хотел. — Как я и сказал, не бывает ничего просто. Каждому тяжело, — через несколько минут выдыхает омега. Он тоже допивает чай и поднимается на ноги, но не уходит, как ожидал Чонгук, а разворачивается к нему лицом и садится на стол. — Я четвертый день здесь, — голос омеги становится тише. Чонгук решается поднять на него глаза, впервые за эти странные минуты, но он смотрит в даль рассеянным взглядом. — Слышу, что многие уже знают, кем я был. Многое из того, что говорят студенты, неприятно слышать. Но ты видел, что я сделал днем и как. Каждому нужен свой щит, Чонгук. Без этого ты не проживешь. — Ваш — это что? Какой образ вы хотите, чтобы все видели? Вопрос срывается раньше, чем Чонгук успевает понять. Общаться так с преподавателем — неловко, стыдно и неуважительно. Но почему-то именно сейчас Чонгук чувствует всю грусть и тяжесть, свалившуюся на человека перед ним. Омегу, который по жизни куда слабее, чем любой альфа. — Вызывающее и неординарное поведение, — профессор едва улыбается, заметив к себе интерес. Но улыбка почти сразу гаснет. Он не говорит больше ничего о себе, а Чонгук и не пытается спрашивать. Они никто друг другу для такого, пусть альфа и слишком уж хорошо понимает, что чувствует профессор Ким. В своих чувствах так бы разбираться, себя бы хотеть так утешить, как его. — Вчера между мной и Юнги случилось кое-что, — снова неожиданно для себя ляпает альфа. Он ловит на себе внимательный взгляд голубых глаз и внезапно не боится продолжить. — Я не понимаю, как подступиться к происходящему, как понять, чего хочу я, и чего хочет он. — Юнги отличается ото всех, это сразу видно, — профессор подбирает слова, говоря из-за этого медленнее, чем обычно. — И думаю пластырь на щеке у тебя не просто так. Я не хочу обесценить тебя и твои ощущения, но, возможно, ему хуже сейчас. Он маленький, не может защититься даже от сокурсников, в отличии от такого большого тебя. Юнги выглядит уязвленным даже для незнакомого человека. Ты должен знать в разы больше моего. Попробуй дать ему время. — Я и так только и делаю, что даю ему время! Ухожу, словно вовсе не живу в этой комнате, засыпаю, смотря в стенку, потому что он не хочет, чтобы я видел его гнездо, да даже учусь здесь, потому что он сюда хотел! Чонгук обрывает себя от следующей фразы. Он вываливает всю свою злобу на омегу перед ним, который не виноват, который хотел бы помочь. Но Ким явно другого мнения. Перекинув идеально прямую ногу в круговом движении через Чонгука, он садится ровно перед ним, сжимает коленями бока альфы и цепляет пальцами подборок, заставляя посмотреть на себя. Нет уже того разбитого омеги, которым он был пять минут назад — в глазах снова черти пляшут. — А ты его спрашивал, перед тем как говорить, что тебя заставили это сделать? Это он тебя заставил поступать на эту специальность? Он тебя просит не приходить в комнату? Он открыто сказал тебе, что не хочет, чтобы ты видел его в гнезде? Омега говорит вкрадчиво, тихо, чтобы никто из работников столовой не услышал их, а у Чонгука спирает дыхание от власти этого хрупкого существа над ним. — Нет, — шепчет альфа, внезапно поняв, что да. Он же сам все это выбрал. Сам сделал выводы. — А ты спросил у него, можешь ли ты стать частью его гнезда? Спросил, можешь ли быть в комнате, когда ему плохо? — Профессор щурится, отчего его взгляд становится кошачьим, хитрым и обескураживающим. — Нет… — Вот и ответы, Чонгук, — убрав пальцы с лица альфы, профессор Ким выпрямляется на столе и улыбается, довольный наведенной смутой в чувствах альфы. — У тебя есть голос для того, чтобы использовать его. Задавай ему вопросы. Будь сильнее его. Чонгук хоть и кивает ему, но все еще пытается осознать сказанное. Он близок с Юнги, но действительно никогда не лез так глубоко в его душу. Уважал границы, которые Юнги построил, но предпочитал не видеть, как они причиняют другу боль. — Ты справишься с этим. И приди, пожалуйста, на твою следующую пару. От этой я тебе уберу прогул, — подмигнув ему, профессор упирается ступнями в ручки стула, собираясь отодвинуть от себя Чонгука. Но альфа реагирует раньше, чем думает. Он ловит его под коленями, держа ноги в воздухе. И лишь заметив вскинутую бровь, ясные глаза, чувствует, как краснеет. Аккуратно отпустив омежьи ноги, чтобы не ударить, Чонгук прячет взгляд в пол. — Хотел спросить еще у вас… Как вас зовут? И я могу помочь вам? Омега не отвечает, но вновь дает маске спасть с лица. Он кажется не по годам взрослым, совсем не тем юношей, который блистал на сцене и любил весь мир. — Тэхён, — наконец отвечает профессор. — Проведи мне как-нибудь экскурсию. Я всё еще блуждаю по этим коридорам. Чонгук улыбается ему и обещает, что все сделает в лучшем виде. Тэхён улыбается ему в ответ. Пусть на свой вопрос альфа и не получил ответа, но ему стало чуточку легче от того, что Тэхён не отогнал его.