Идеальный альфа

За полторы недели просыпаться ночью от кошмаров Юнги стало нормальным для Чонгука. Каким-то образом альфа чувствует, насколько сильно Юнги накрывает, но чаще всего просыпается от того, что он резко подскакивает и судорожно дышит, пытаясь прикрыть рот руками. Чувствовать его боль самому больно, но как-то помочь, кроме тихих слов и мягких поглаживаний по спине, Чонгук никак не может. Полторы недели оба едва ходят на пары и часто одновременно засыпают, отчего у Чонгука болит шея и плечо, на котором неизменно пристраивается Юнги. Спят, пока он снова крупно не вздрагивает, видя нечто ужасное. Что именно, Чонгук даже не рискует спрашивать, но Юнги выглядит обреченным, грустным и отчего-то задумчивым — отчего альфа сделал вывод, что он сам гадает, что с ним творится. Как жаль, что любая светлая полоса влечет за собой темную. Чонгук только отошел от собственных нервов, как всё вокруг стремительно стало серым: хроническая усталость сверху с приближающейся сессией; дождливое начало весны; растоптанный Юнги, за сутки говорящий не больше десятка слов. Но добивает почему-то именно Тэхён — после поездки со своим парнем он не сильно отличается от Юнги. Такой же хмурый и погруженный в собственный темный мир, прячется, конечно, за своими масками и улыбками, но у Чонгука кошки на душе скребутся от апатичного Юнги, а от такого Тэхёна — не то что кошки, львы издирают душу. Они пытались все жить, как обычно: были и пары, и занятия после, и попытки обсудить номер Юнги и дать Чонгуку какую-то работу. Но все это выглядело абсурдным театром, комедией, в которой актеры специально слишком наиграны. Только Чонгуку смеяться не хочется вовсе. Каждый из этих тоскливых дней неизменно приближал день рождения Юнги. В их состоянии было две важных вещи — Юнги точно не ждал никакого праздника и удивится чему-угодно, а Чонгуку напротив, сложнее сделать нечто от души и пропитанное чувствами. Но он справился и в нужный день даже сумел встать после четырех часов сна, чтобы приготовить Юнги завтрак. Счастье оно ведь в мелочах, так? Едва донеся поднос до комнаты, Чонгук тихо пристраивается на краю кровати. В преддверии концерта у них вот-вот начнутся повышенные тренировки — те, кто выступают, будут репетировать даже на переменах, а Чонгук, как их менеджер, наверняка тоже будет постоянно занят. От этого рука не поднимается будить Юнги, пока он свернулся калачиком у стены. Чонгук ждет до самой последней минуты, после которой им придется есть и собираться в режиме опоздания — всего пять минут, но альфа дает их Юнги, только после этого включая торшер и мягко касаясь его плеча. Хотел поцеловать, но не успевает, Юнги сам подскакивает от прикосновения. — Всё в порядке, родной. Прости, не хотел пугать, — Чонгук убирает аккуратно челку с его глаз, пока Юнги закрывает глаза локтем и тихо стонет. — Сколько мы спали? — Я четыре, а ты пять часов. Не так и плохо, — Чонгук садится напротив него и переставляет поднос себе на ноги. — Думаю, становится лучше. Еще немного, и кошмары уйдут. — Ты реально веришь в это? — Юнги даже приподнимает руку, чтобы окинуть Чонгука скептическим взглядом. Или его синяки под глазами. — Да. Всё временно, — поймав его взгляд, такой сонный с чуть покрасневшими белками, альфа слабо улыбается. — Мне жаль, что твой день рождения выпал на этот период, но все же это твой день. Так что садись, у нас на завтрак суп из водорослей и кимбап. — Ты что-то задумал, — Юнги щурится, но садится и послушно принимает в руки тарелку с супом. — Мне уже не нравится. — Задумал, но тебе понравится. А пока у меня есть кое-что, — оставив свою порцию остывать — подарок-то важнее, — Чонгук забирается рукой в ящик стола и выуживает оттуда холст, завернутый в бумагу. — Хотел оставить тебе что-то на память. — Ты уже оставил моральных травм на всю жизнь вперед. Каждый день хоть могу вспоминать, что ты такого- Юнги замолкает, только увидев в руках Чонгука холст. Он, не сводя взгляда с него, доедает суп парой ложек, а после молча вытягивает руку. Улыбаясь от его спеси, альфа вручает подарок, совсем немного переживая о рисунке. Откинув подальше бумагу, Юнги замирает, сверля взглядом картину. Он молчит, но Чонгуку хватает легкой пелены влаги на глазах, чтобы понять, что он попал в душу. — Доедай, родной, — Чонгук, довольный немой реакцией, подает ему кимбап и сам наконец почти залпом выпивает бульон. — Можешь пропустить доп у Тэхёна? — Могу, но хочу хотя бы немного послушать его. Чонгук против занятий Тэхёна ничего против не имеет. Поэтому после пар вваливается вместе с Юнги в столовую, чтобы взять что-то перекусить — для Тэхёна, само собой, тоже берет, — и думает, что настало время изучить инструкции, что выслал ему Тэхён по работе. — А мы можем на день рождения Хёнджина устроить розыгрыш? Обольем его краской, например. Или можно разрезать мяч и… Чонгук не особо слушает болтовню Юнги. Ему нравится слышать фоном такой родной голос, впервые за эти дни не удрученный ужасом ночи, а такой живой и даже чуточку веселый. Хоть он всем и говорит, что праздники не любит, но внимание от друзей его чуточку исцеляет. — Привет, — Тэхён здоровается с ними, обрывая своим почему-то вообще не бодрым голосом речь Юнги. Оба одновременно застывают в придержанной Чонгуком двери, смотря на него. — Вы не смотрели чат, да? — Омега устало откидывается на стул и с прикрытыми глазами едва заметно морщится, говоря вникуда. — Сегодня не будет занятия, я неважно себя чувствую. Думаю, только к понедельнику сможем позаниматься. — Так сегодня же вторник, — Чонгук сканирует его взглядом, но каких-то веских причин на целую неделю больничного не видит — кровоточащих ран нет — ну а что? — покрасневшего носа тоже, горло явно не болит, температура разве что, но может дрожь и не ее показывает, а общую усталость. — Ага, вторник, — Юнги шелестит рядом, мгновенно сжавшись. Он, в отличие от Чонгука, переживающего в действиях, будто сам заболевает и отражает состояние омеги. — У вас всех есть, что готовить и делать. Если я буду болеть дольше, просто подвинем концерт, но это вряд ли. За неделю оклемаюсь полностью, так что не переживайте, с концертом будет всё нормально, — то, что Тэхён даже не открывает глаз сильно напрягает Чонгука. — Знаете, а мы ведь не за концерт переживаем, — Чонгук проходит вглубь его аудитории, кинув мимоходом взгляд на фортепиано, на котором омега часто играл в конце пар. Поставив контейнеры с едой на край стола, альфа приседает, чтобы заглянуть в лицо Тэхёна, наблюдающего за ним из-под ресниц. Кажется, от действий Чонгука у того появляется слабая улыбка на губах. — Давайте проводим вас до дома? — Я заказал такси. Мне только выйти, сесть в него и добраться потом до квартиры. Пустяки, — но говорит Тэхён это так, словно перед ним стоит неимоверно сложная задача. Его хочется поддержать, в буквальном смысле. Чонгук бы на руках мог донести до квартиры и уложить, если бы только ему разрешили. — У вас, — робкий, а от того тихий голос Юнги раздается достаточно близко. — У вас… Есть еда? Может купить что-то? Или приготовить? У Чонгука хорошо получается готовить. — Всё хорошо, — Тэхён, пусть и выглядящий так, словно в нем усталость всего человечества, мягко улыбается. Он ласкает взглядом так, что Чонгук, да и Юнги наверняка тоже, ощущают его заботу через воздух, такую взрослую и братскую, хотя это они пытаются позаботиться о нем. — Я далеко не первый раз в таком состоянии, всё нормально. Отдохните, раз уж вам повезло и сегодня свободный вечер. Не стоит возиться со мной. Даже переживать не стоит, окей? — Тэхён, — Чонгук старается говорить строго, всё-таки у них не такая большая разница в возрасте, а омеге, хоть он и отрицает, очевидно нужна помощь. Это чувствуется всеми фибрами души, и вдруг какая-то простуда стала будто приговором, — хотя Чонгук понимает, что в современно мире это совсем не страшная вещь, — и заставила забыть о грандиозных планах на день для Юнги. Ему просто важно позаботиться, пусть подсознание и шепчет, что альфа раздувает из мухи слона. Но его попытку останавливает легкое, едва ощутимое прикосновение к щеке. Оно перехватывает дыхание также сильно, как когда Тэхён в темноте шептал в его губы. А голубые, пусть и затуманенные серостью глаза, пленят еще и душу. — Идите, Чонгук, — Тэхён выдыхает едва слышно, не отпускает взгляда Чонгука из объятий своего. — Давайте хоть до машины проведу, — Чонгук знает, что он звучит очень жалобно. Возможно, ему должно быть стыдно перед Тэхёном за свой умоляющий круглый взгляд, но так плевать. Тэхён лишь поджимает губы и качает головой. — Таблетка подействует, чтобы не укачало, и пойду в машину. Я упертый, так что советую не тратить мои силы просто так — своего ты все равно не добьешься. — Где ж вас таких делают, — недовольно поморщившись, отчего Тэхён улыбается — ну хоть чем-то Чонгук ему помог, — альфа поддается. Тэхён все-таки прав в том, что своими спорами Чонгук просто забирает его силы, которых и так мало. — Хоть напишите, как будете дома, — капитулировать, так с достоинством. Тэхёна это явно забавит. — И как поедите! — Юнги вставляет свои пять копеек, но стоит только Чонгуку подняться на ноги, он цепляется за его руку. Впервые со своего приступа сам льнет ближе и сам касается. Тоже переживает за омегу, отбросив свою тьму в этот момент подальше. — Чат создам на троих, ага, — Тэхён закатывает глаза, и будь у него силы, наверняка бы поднялся на ноги, чтобы выгнать пару пинками. Но Чонгук каким-то образом понимает это только по его взгляду. Не забрав три порции обеда, он окидывает омегу в последний раз взглядом и кивает ему, не в силах подобрать слов, на что Тэхён снова улыбается так, что теплом изнури окатывает. — Вот вроде повезло, можешь терроризировать меня на два часа дольше своим сюрпризом, — Юнги выдыхает, как только Чонгук закрывает за ними дверь в аудиторию. За руку тоже снова цепляется, перебирая пальцы в задумчивости. — А на душе погано. — И не говори. Но мы должны отдохнуть, Тэхён сам этого хочет. Если что, наведаемся завтра к нему с вкусной едой вместо пар. — Не “если что”, Чонгук. И тебе придется готовить, смирись.