Невыразимое.

Знаю, я у тебя не один, но, по крайней мере, я твой единственный – говорят, немного любви лучше, чем ничего. Гарри Стайлс

Встреча 1. Бесформенные пятна заполнили комнату — одно распростёрлось на небольшом коричневом диванчике, чуть залезая на неровные стопки книг, лежавшие на подлокотниках; другое припечаталось к бледной стене, ещё одно — к позолоченному зеркалу, в котором переливалось оранжевое небо; несколько застыли на книжном шкафу. Луи снова зажмурился. Он прижал подбородок к ключицам, и, когда вновь открыл глаза, пятна запрыгали по его рабочему столу, смешивая записи и распечатки, но затем тут же расставляя всё по полочкам в голове. Три чётких удара по двери — коротких, громких, бросающих вызов. Луи снова опустил взгляд в ежедневник, выхватывая оттуда имена и приписку «1-ая консультация. доверие». Холодок пробрался в кабинет. В дверном проёме замерла пара. Женщина неловко улыбнулась ему, и сначала Луи даже не уловил, в чём суть, но потом повнимательнее рассмотрел её — она была одета в такой же брючный костюм, как и он сам. Чёрные расклешённые брюки делали её талию тоньше, большой пиджак сидел точно так же, как и на нём, на одном из карманов мелькал квадратик белой ткани с вышитыми на ней силуэтами. — Добрый вечер, — вежливо улыбнулся Луи, вставая со своего места, чтобы подойти ближе. — Меня зовут Луи Томлинсон. Рад, что вы доехали, — произнёс он, невзначай бросая взгляд на часы – «19:11». — Пробки. Губы Луи разомкнулись, взгляд поскользил вверх вместе с закатным солнцем. Рядом стоял мужчина. Уходящие лучи окрасили его кожу, засветившуюся бронзой. Первые две пуговицы рубашки расстёгнуты, края воротника смяты – отпечатки нервных пальцев. Кудрявые волосы слегка разлохматились на макушке – наверное, на улице поднялся вечерний ветерок. Одна прядь спадала на его прямой нос. — Гарри, — сказал мужчина. — Вы прекрасно выглядите. — Я… — рука Луи дёрнулась вверх, прикасаясь к лацкану пиджака. Но вдруг рядом раздался смех. Они с Гарри оба немного удивлённо уставились на женщину и, ох… ох, конечно. На Луи всё ещё был такой же костюм, как на жене Гарри. — Зои, — она чуть махнула рукой. Её пепельные волосы касались плеч, улыбка достигала глаз — и это было странно. Луи видел много улыбок в этом кабинете, но реже всего искренние — по крайней мере, не на первой консультации. — Приятно познакомиться, — кивнул он. — Присаживайтесь. Томлинсон указал на диванчик, а сам встал напротив, облокотившись поясницей на письменный стол. — Почему у вас здесь книги? — послышался глубокий голос Гарри. Мужчина провёл пальцами по обложке, затем по корешку. — Если вдруг вы захотите сбежать от реальности, я предложу выбрать страницу, а не дверь, — вежливая улыбка снова тронула губы Луи. — Что же… — он сцепил руки в замок, — Стайлсы- — У нас разные фамилии, — перебила Зои. — О… — нахмурился Луи, — прошу прощения, при записи была указана лишь одна, поэтому я просто… — Всё в порядке, — мягко произнёс Гарри. — Моя ошибка. Не думал, что это будет важно, когда разговаривал с вашим помощником. Зои ободряюще улыбнулась. Чуть наклонив голову, Луи рассматривал пару перед собой — деловые партнёры, иначе не скажешь. Они умудрились сесть так, что не прикасались друг к другу и миллиметром кожи. При этом, Томлинсон бы не сказал, что это было намеренно. Гарри, сцепив руки в замок и широко расставив колени, сидел ближе к левой стороне. Вишенкой на торте должно было стать рассеянное внимание. Он должен был постоянно поглядывать на время, проверять телефон, но мужчина лишь сосредоточенно смотрел на Луи. Зои практически повторяла поведение мужа. Только взглядом она впилась в окно за спиной Томлинсона. Честно говоря, у Луи был достаточно большой опыт работы. Уже практически девять лет он вёл абсолютно разношёрстные пары. Медлен и Дерека, что постоянно смеялись, а потом истерично плакали. Элис и Дороти, которые отказывались говорить друг с другом на протяжении пары месяцев. Милли и Ричарда, которые не прекращали кричать. И ещё десятки, десятки пар. Но в тот момент Луи был в тупике. — Хорошо, — проведя языком по губам, ответил Томлинсон. — Хорошо. Так… давайте начнём с… — Нам стыдно за то, что у обоих появляются мысли о разрыве, — сказал Гарри. Он не выглядел решительным или испуганными, или ещё каким-то. Его зелёные глаза всё ещё впивались в Луи. Воротник помят. Губы слишком сухие. Томлинсон быстро бросил взгляд на его ладонь, так и лежавшую на «Мартине Идене», но Гарри даже не сжал её в кулак. Обручальное кольцо слегка поблёскивало. — Я бы не назвала это «стыдом», — размышляла Зои. — Скорее… «непринятие»? «Вот сейчас», — подумал Томлинсон, но затем последовало лишь хмыканье. Удивительно, насколько рационально они мыслили. Настолько, что, казалось, могли сами понять себя. — Вы тоже так думаете, мистер Стайлс? Гарри пожал плечами, возвращая своё внимание книге. Томлинсон кивнул. — Просто, чтобы я понимал: чьим предложением было обратиться ко мне? — спросил он, мысленно уже предугадав ответ. — Это было совместное решение, — ответил Гарри. — Да. Гарри предложил. Я нашла вас. — Улыбнулась женщина. — Безукоризненная репутация. — Спасибо, — сказал Луи. Краем глаза он заметил лёгкую улыбку на губах мужчины. — Расскажете мне, как прошёл ваш день, Зои? — О… — девушка немного растерялась, но быстро взяла себя в руки, задумавшись. — Гарри приготовил завтрак. — Луи кивнул. — Весь день вообще-то была в главном офисе. Я работаю в парфюмерной компании. В пиар-отделе. Эм… Сейчас в разработке новое промо. — А у вас, Гарри? Как прошёл день? — Неплохо. Студенты радовались весне. Мне тоже было хорошо. — Затем мужчина прикусил губу и, чуть подумав, продолжил: — Пробки были не к месту. — Вы преподаёте? — заинтересовано произнёс терапевт, складывая руки на груди. — Да. Кафедра правовой истории государства в главном университете. — Иногда я читаю там семинары, — улыбнулся Луи. — Знаю, — кивнул Гарри. — Некоторые из моих студентов посещают этот курс. После ваших семинаров они всегда задерживаются. Томлинсон чуть рассмеялся: — Я умею делать беседу комфортной и увлекательной. Мой день тоже, кстати, был хорош. Слишком спокойный для моей обычной пятницы, но оно и к лучшему, — Луи закатил рукава пиджака, несколько ниточных браслетов спустились ниже по запястью. — Мой помощник в отпуске. Честно говоря, в прошлую пятницу мне казалось, что я сойду с ума. Так что, я преуспел. — Мы думали, мистер Томлинсон, у вас будет настоящее досье на нас. Мы заполняли анкету, — с неподдельным интересом обратилась к нему Зои. — Крайний случай, — ответил психолог. — У вас уже был опыт терапии? — Да, — ответила Зои. — Где-то год назад. Мне стало легче. Гарри размял плечи, бросая взгляд на жену. — Сейчас… сейчас мы не до конца понимаем, чего ждём от консультаций, — тихо произнесла она. — Освобождения. — Стайлс вскинул голову, встречаясь взглядом с Луи. — Я хочу, чтобы внутри больше не было стяжек. — Наверное, мы должны сказать, что хотим сохранить брак, — дополнила Зои, пощипывая себя за бедро. — Мы многое пережили вместе. Луи покачал головой, прикусывая изнутри щёки. — Мы сосредоточимся на вашем комфорте, — успокаивающе улыбнулся Томлинсон, — а не обязанностях. Скажу абсолютно избитую и клишированную фразу, но, уверяю вас и как психолог, и просто как человек, банальности имеют смысл. Так вот, важнее всего научиться проживать свои чувства. Зои и Гарри одновременно кивнули. — Мы женаты семь лет, — вдруг сказал мужчина. Луи улыбнулся, его выражение лица было профессионально-мягким. — Я… просто решил, что это важно. — Это важно, — подтвердил Томлинсон. — У вас была пышная свадьба? — Мы улетели на Бали, — фыркнула Зои. Быстро бросив взгляд в сторону, Луи убедился, что лицо Гарри осталось бесстрастным. — Возможно, стоит обсудить организационные моменты? — Почему бы и нет! — Луи выпрямился, подходя к креслу, стоявшему чуть с краю, и опустился на него. — Напоминаю, что вы можете задавать мне абсолютно любые вопросы, связанные с моей профессиональной деятельностью. — Всё написано на вашем сайте, — пожал плечами Гарри. — Я просмотрел сертификаты. — Отлично, — мягко посмеялся психолог. — Сессии будут длиться пятьдесят минут? — подала голос Зои. — Всё зависит от вашего желания. Но я рекомендовал бы начать с пятидесяти. Когда мы почувствуем, что нам нужно больше, мы легко продлим время. — Хорошо. — Давайте так, — ободряюще улыбнулся он. — Вы подумаете дома о том, подхожу ли я вам, и позвоните мне перед следующей консультацией. Пока не вижу смысла разделять их на индивидуальные, будем справляться вместе. Беседа длилась ещё около пятнадцати минут. Как только дверь закрылась, снова оставляя Луи одного, он начал собираться домой. Прокручивая в голове план на вечер и список покупок, Томлинсон вышел из здания. У него несколько поздних онлайн-консультаций и непроверенный промежуточный контроль студентов-преподавателей. В другой стороне офисной парковки он заметил ещё одну машину, и почему-то он был уверен, что в ней мистер Стайлс. Встреча 2. Бросив взгляд на часы, Луи нахмурился. Ему только стало казаться, что он наконец-то разобрался с этой сложной программой для записи клиентов. — Прощу прощения. Я освободился раньше, — произнёс Гарри, только теперь отрывая свой взгляд от экрана мобильника. Мужчина сидел на кожаном диване в небольшом квадрате, служащем приёмной для офиса Луи. Место у стойки с регистрацией всё ещё пустовало. — Я уже испугался, — выдохнул Томлинсон. — Меня? — Что заставил вас ждать. Луи прошёл дальше, приставляя ключ к замочной скважине. Несколько дней назад ему позвонила Зои и сообщила, что они готовы начать сессии с ним. «Прекрасные новости», – ответил он тогда. — Вы с Зои обычно на разных машинах? — Сессия уже началась? — усмехнулся Стайлс. — Это не было рабочим вопросом, — отчасти соврал Луи, открывая дверь. — Скорее, вежливость. Заходите? — О… — Гарри чуть замялся, будто подумал, что обидел Луи. — Я… ещё не подошло время. — Не переживайте, — улыбнулся психолог. — Я не собираюсь заниматься в вашем присутствии чем-то запрещённым. Если бы мой помощник был здесь, поверьте, я бы оставил вас в приёмной, но так как его нет, это будет слишком уж грустно. — Одиноко сидеть в приёмной психотерапевта? — уголки губ Гарри поползли вверх. — Вроде того. Прежде чем осветить комнату, лампочка замерцала. Окно было открыто, из-за чего в кабинет пробирались весёлые голоса. Солнце уже было готово распрощаться со своими зрителями. — У вас ещё не было консультаций сегодня? — спросил Гарри, наблюдая за тем, как Луи устраивается за своим столом. — Я отъезжал по делам. Приём у врача. — Надеюсь, ничего серьёзного? Луи поднял голову, мягко улыбаясь: — Всё в порядке. Гарри кивнул. — Знаете, мне всегда интересно, насколько рабочее пространство человека совпадает с его домашним убежищем, — задумчиво произнёс мужчина, разглядывая картину, висевшую на той стене, что была напротив стола Луи. — «Девятый вал»? — Там люди… — Борются за жизнь. — Глупо? — теперь губы Томлинсона были поджаты, но в уголках всё ещё мерцала улыбка. — Вовсе нет… Не успел Гарри закончить, дверь открылась. Улыбающаяся Зои зашла в комнату. — Всем доброго вечера! — поздоровалась она. Девушка подошла к Стайлсу, небрежно чмокая его в щёку. Луи искренне верил, что по прикосновениям человека можно прочитать миллион историй о нём. Бесценно наблюдать за трепетом и нежностью, которую пытаются подарить друг другу любящие люди. Или за отчаяньем и твёрдостью прикосновений тех, кто близится к точке невозврата, к разрыву. Но Гарри и Зои не были похожи ни на первых, ни на вторых. Их прикосновения нельзя было назвать даже прикосновениями старых друзей. — Здравствуйте, Зои, — улыбнулся Томлинсон, направляясь к креслу. — Сегодня мы с вами не сочетаемся, — Луи кивнул на свои бежевые брюки и синий свитер, заправленный в них. — Точно! — рассмеялась Зои, подкатывая рукава белой блузки. — Что же… — начал терапевт, закинув одну ногу на другую. Гарри проследил за этим движением. — О чём сегодня будем разговаривать? У Гарри вырвался смешок. — Хочешь начать? — спросила Зои. — Давайте, Гарри, — поддержал её Луи. — Расскажете мне о начале ваших отношений? — Нас познакомили друзья, — пожал плечами Стайлс. — Точнее… мы встретились на спектакле нашего общего знакомого. — Это была любовь с первого взгляда? — Разве она существует? — Ну… — протянул Луи, постукивая кончиком ручки по открытому блокноту, — человек определённо способен почувствовать… искры? Интерес? Называйте, как хотите. Но что-то, что заставит его подумать – чёрт возьми, я хочу знать, чем он… или она… завтракает. — Завтракает? — посмеявшись, спросила Зои. — Завтракает. Я хочу знать, чем ты завтракаешь, потому что хочу просыпаться рядом с тобой, проводить вместе утро… жизнь и всё такое. — Вы слишком романтичны для человека, профессия которого разбираться в людях, — покачал головой Гарри. — А вы вполне походите на юриста-историка, — хмыкнул Луи. — Так… никакого завтрака? — Нет? — отрешенно произнёс Стайлс. — Не уверен, что спустя столько времени способен трезво оценивать. Но я не думаю… Он повернулся к жене, смотря на неё извиняющимся взглядом. Зои ободряюще, но всё же натянуто улыбнулась. — И всё же получилось? — подмигнул Луи. — Вроде того, — кивнул Гарри. — Знаете, любовь бывает разной. Любовь не должна придерживаться шаблонов. В том числе, ваша. Я бы сказал, особенно, ваша. Она может быть фееричной. Она может быть размеренной. Может быть упрямой и невинной. Страстной и всепоглощающей. Как бы вы описали вашу любовь? Зои? — На данный момент? — На любой. — Размеренная. Подождав ещё несколько секунд, Луи понял, что продолжения не будет. Он нахмурился, пытаясь уловить, что всё-таки служит для пары теми самыми «стяжками», о которых говорил Гарри. Определённо, было нечто, сдерживающее обоих. Нечто, заставляющее их притуплять любые чувства по отношению друг к другу. — Как прошёл ваш вечер после нашей первой встречи? — поинтересовался Луи, смахивая пальцами чёлку с глаз. — Если честно, обычно, — сдержано ответил Гарри. Луи начало казаться, что мужчина раздражается. — Мы просто оказались в тупике, — тихо произнесла Зои, постукивая по подлокотнику. — Я поняла, что мне вполне интересно с самой собой. И я вполне могу жить сама с собой. Но я постоянно думаю, что я виновата в этом. Что так не должно быть. Мы ведь… всё это время… мы… — Так много пережили вместе? — осторожно предположил Луи, краем глаза наблюдая за уставившимся в пол Гарри. — Да… да. И я постоянно думаю о своей вине. Но при этом, начинаю вешать ответственность и на Гарри тоже. — Ответственность за…? — За то, что я выбираю заниматься собой, а не провести время с ним. — Замкнутый круг? — Да, — хмыкнула Зои. — И что делать? Вообще не трогать его? Это ведь всё ещё брак… — А в браке нужно трогать? — Не знаю, — нервно усмехнулась девушка. — Вроде бы, да. Первое время мы были как сиамские близнецы. Но уже тогда мне было некомфортно с этим. Мы думали, что мы должны были так делать — постоянно быть вместе, зависеть друг от друга. Что все так делают. — Найти кого-то, чтобы не быть одному? — Да? Не знаю… — Зои посмотрела в сторону Гарри, пусто разглядывавшего стену. — Я хочу понять его. Хотя бы сейчас. Луи тоже перевёл взгляд на мужчину. Стайлс провёл ладонью по волосам, чуть поворачиваясь, из-за чего их взгляды столкнулись. — А что вы хотите понять в Гарри? — В Гарри… ну… наверное…. Ну что я хочу в нём понять… — растерянно бормотала Зои. — Не хотите? — поджав в грустной улыбке губы, спросил Луи. — Наверное, я всё-таки хочу... Что мне нужно делать, чтобы не мешать ему быть собой? Но это опять обо мне. — О вас, — согласился Луи, кивая. — Но и в голове вашей тоже ваши мысли… понимаете, о чём я? Это нормально, что вы думаете о своих желаниях в большей степени, чем о желаниях партнёра. — Что, если совсем не думать о желаниях партнёра? — неожиданно подал голос Гарри. — Я бы спросил самого себя: это всё ещё мой партнёр? — поджал губы Томлинсон. Оставшееся время терапии нельзя было назвать продуктивным. Зои ушла в свои размышления, Гарри пытался сравнять эгоизм и одиночество. Луи слушал. Он всё постукивал кончиком ручки по блокноту, иногда рисовал в нём кривоватые ромашки. Луи вдруг тоже задумался об оправданиях для своего одиночества. Он всегда старается выбрать работу. Нет, его нельзя назвать худшим сыном или другом… или ещё кем-то, но он ясно осознаёт, что выбирает быть одному — покупать в магазине продукты лишь те, которые любит он; смотреть те сериалы на Netflix, которые нравятся ему; стоять в тишине ночи на кухне с открытым холодильником и напевать ту песню, которая важна для него. Вполне осознанный выбор. Весь вечер, который Луи собирался потратить на разгребание бумажных дел, он разглядывал картину напротив своего стола. «Девятый вал» Айвазовского. Зачем он повесил её? Может, Гарри тогда хорошо заметил: «они борются», а за что… со временем перестаёт иметь значение, за что ты борешься. Встреча 3. В тот день с самого утра офис Луи был наполнен разговорами, приятной тяжестью запаха кофе и звонким голосом. Это могло значить только одно — Найл вернулся из отпуска. Он порхал, словно пчёлка-труженица, над всеми делами, что не успел закончить Луи. Требовал подтверждения записей, вёл социальные сети, успевал быть милым с клиентами и бегать в пекарню на первом этаже их бизнес-центра. — Здесь невкусный кофе, мистер Стайлс, — раздалось рядом. Гарри поднял голову, отрывая взгляд от мини-меню на автомате с кофе. Он заметил улыбчивого невысокого парня. Тот выглядел опрятно – брюки, белая футболка, бейджик с очаровательным «Найл ;)». — Спасибо, но, если быть честным, мне без разницы, — пожал плечами Стайлс, подставляя стаканчик в автомат. — Вы помощник мистера Томлинсона? — Единственный и неповторимый! — кивнул «Найл ;)». — Вы рановато. — Мистер Томлинсон снова на приёме у врача? Брови Найла свелись к переносице, он в любопытстве наклонил голову. — Откуда вы знаете? — В прошлую пятницу я тоже пришёл раньше. Застал его, когда он возвращался, — объяснил Гарри, делая глоток горячего американо и морщась. — Мистер Стайлс, здравствуйте! — поздоровался Луи, как только двери лифта распахнулись перед ним. Он шагал к ним, здороваясь с соседями по этажу. На несколько секунд Гарри замер, даже не чувствуя кипяток, через стаканчик пронизывающий его ладонь маленькими иголочками. Было в мистере Томлинсоне что-то, что завораживало Гарри. Искра элегантности в его движениях, непреднамеренное кокетство во взгляде, но при этом исключительная сдержанная вежливость. Будто он всё время был в одной из тех прекрасных, богато украшенных карнавальных масок. — Добрый вечер, — поздоровался Гарри. — Вы прекрасно выглядите. Губы Луи чуть приоткрылись, румянец натёр его щёки. — Спасибо, — хмыкнул он, уставившись на свои ботинки. Но тут же переключая своё внимание на крафтовый пакет из пекарни в другой руке. Луи протянул его Найлу. — Вот, Найл, — неловко сказал Томлинсон. — С возвращением. Улыбка расползлась по лицу парня. Он прижал к себе булочку. — О, мистер Томлинсон! Я знал, что ваша душа не всегда скитается в закоулках потустороннего царства, и порой выглядывает на поверхность. Луи покачал головой, закатывая глаза. Иногда Найл говорил, что его босс пьёт кровь младенцев, девственников и просто любых живых существ. Это было его излюбленными шутками-оправданиями обстановки, по большей части, квартиры Луи, что находилась на последнем этаже и, возможно — только возможно, вправду напоминала логово вампира. Луи предпочитал термин «готика». Порой клиенты воспринимали это не так спокойно, как поджавший губы в улыбке Гарри. Зои опоздала на пять минут, но это не имело большого значения. Они устроились на уже привычных местах. Предстояла первая сессия, на которой будет идти обсуждение домашнего задания Гарри и Зои. Перед тем, как они попрощались в прошлый раз, Луи попросил пару принести на следующую встречу фотографии, связанные с лучшими воспоминаниями, которые им удалось прожить за время брака. Первой была Зои. Девушка положила на небольшой столик, разделяющий их диван и кресло Луи, распечатанную небольшую фотографию. — Наш медовый месяц, — произнесла она, улыбаясь. — Он тоже был на Бали. Мы здесь такие опьянённые будущим и счастливые. Кривляющиеся лица Гарри и Зои были совсем близко к камере. Стайлс надул щёки и свёл глаза к переносице, обнимая только-только ставшую его женой совсем ещё юную девушку. Светлые волосы Зои доставали до поясницы и напоминали волны океана, что серебрился на заднем плане. Луи взял фотографию в руки, рассматривая. Непроизвольная улыбка тронула его губы. Мгновение, оставленное там, поражало своей хрупкостью. Теперь они были другими — сдержанными, взрослыми, грустными. Гарри, не отрываясь, смотрел на свои колени, скованные бежевыми брюками. На фото он был в розовых шортах. Ещё на фото его нос был красным из-за бесконечных поцелуев солнца, а теперь кожа отдавала хронической бледностью. Чуть выгоревшие реснички отбрасывали тени на щёки, теперь — чёрные круги залегли под глазами. Прекрасными, яркими, живыми зелёными глазами с золотыми крапинками, что теперь тускло разглядывали пол. — А у вас что, Гарри? — мягко спросил Луи. Гарри резко вскинул голову, немного пугая терапевта и, если честно, самого себя. Голубые глаза обещали поддержку. Обещали быть здесь хотя бы потому, что это работа их обладателя. Сглотнув, Стайлс протянул подрагивающую руку к столу. Фотография была смята, — одна из тех фотографий, которые мы складываем всевозможными способами лишь бы уместить в нагрудный карман, кошелёк, положить под чехол телефона, — уголки расклеились. В центре был Гарри с ребёнком на руках. Его лицо светилось счастьем — настоящим, искренним, неподдельным. Его лицо светилось таким чистым счастьем, что становилось больно. — Выписка, — тихо произнёс мужчина. И пазл в голове Луи наконец-то сошёлся. Они потеряли ребёнка. Тишина, в которую погрузился кабинет, давила на виски. Было ощущение, что кто-то, приложив все свои силы, сдавливает голову. Сердце Томлинсона саднило от боли. Его взгляд заметался между парой — между настоящим мучением, исказившим лицо Гарри, и пустотой во взгляде Зои. С детства Луи любил читать. Он соврёт, если скажет, что никогда не анализировал героев романов, рассказов и повестей. Когда он только начал изучать психологию, он понял замечательную вещь — персонажи книг позволяют нам пережить тот опыт, которого нам самим лучше избежать. К примеру, утопиться, броситься под поезд, полюбить. Обосновавшись в прекрасном офисе, Томлинсон принёс из дома несколько книг, которые вправду помогали ему во время сессий. Вместе с клиентами они гадали по страницам, смотрели на похожую или совершенно противоположную ситуацию. И вот теперь Луи с поразительной собранностью смотрел на то, как вскакивает Зои. Как взмахнув рукой, она сбрасывает те самые книги с подлокотника. Как поворачивается к мужу, хватает его за воротник рубашки. Как безвольно, словно тряпичная кукла, Гарри поднимается с дивана. Луи слышал, как она кричит. Как умоляет отпустить. Луи смотрел на то, как Гарри взмахивает руками, отталкивая от себя жену. Как просит хотя бы раз поговорить об этом. Как он кричит, что это их ребёнок. Как в отчаяние без конца повторяет, что имеет право любить своего ребёнка. Как просит не быть с ним такой жестокой. Как падает обратно на диван, закрывая ладонями лицо. Как Зои подрывается с места, выбегает из его кабинета. И Луи бежит за ней. Он ловит её уже в приёмной. Жестом прося Найла не вмешиваться, медленно подходит чуть ближе. — Поговорите со мной, Зои, — тихо попросил он. Как ни странно, Зои не плачет. Её лицо покраснело от злости. — Там, — хватаясь за шею, будто это поможет выровнять дыхание, произнесла девушка, — там мне казалось, что он мой человек. Тогда я чувствовала, что это мой человек. Луи кивнул, пытаясь вспомнить детали фото, что принесла Зои. — В чём он ваш? — Восприятие мира, быт, — медленно произнесла девушка. Её слова стали получаться более чёткими, и Луи теперь переживал за неё чуть меньше. — Одинаковый взгляд на… внешние вещи. — А в чём вы не сходитесь? — В последнее время… — растерянно начала Зои, — у меня такое ощущение, что он не хочет… жить? — Сердце Луи едва ли не расплавилось, растекаясь по организму. — Он всегда замыкается. Ему будто не хватает личного пространства. И у меня такое ощущение, что он не хочет двигаться. Что он замер. Я хочу что-то делать — хочу кататься на лошадях, плавать в бассейне, я хочу жить дальше. А он до сих пор там. Он до сих пор внутри этой чёртовой фотографии. — Зои… — покачал головой Луи, сочувственно нахмурившись. — Поймите, невозможно жить дальше, если где-то внутри вас действительно замерли какие бы то ни было чувства. Давайте так… вы сможете сейчас добраться домой? — Я на машине, — кивнула девушка. — Езжайте домой. Я позвоню вам по поводу следующей встречи. Ссутулившиеся плечи Зои скрылись за железными дверцами лифта. Луи поспешил вернуться в кабинет. Он вошёл, спешно прикрывая за собой дверь. Гарри всё так же сидел на диване, уткнувшись лицом в ладони. Его плечи не содрогались — ни одна мышца на его спине не двигалась. Как можно более громко, чтобы случайно не напугать и дать возможность Гарри попросить его выйти, Луи подошёл к дивану, присаживаясь рядом. Он поставил на него одну ногу и положил подбородок на колено. — Гарри… — тихо позвал он. Мужчина повернул голову в его сторону. Луи едва ли не ахнул, привставая. Некогда выцветшие на солнце реснички слиплись из-за слёз, градом скатывавшимся по впалым скулам. Томлинсон покачал головой, будто это может навсегда выбросить из его головы осознание, как часто Гарри плакал так, чтобы никто этого не заметил. Луи вдруг придвинулся ближе, обхватывая Стайлса за шею и притягивая к себе. Руки Гарри сомкнулись на его талии, он прижался щекой к груди Луи — прямо туда, где бешено колотилось сердце. — Мне так жаль, — прошептал Гарри. — Почему? — нахмурился Томлинсон. — Почему вам жаль, Гарри? Осознание того, что он без разрешения обнял своего клиента уже начинало колоть подушечки пальцев. — Вы видели… всё это… — Это нормально. В ваших чувствах нет ничего страшного, — мягко пообещал Луи. Он прижал мужчину ближе к себе, чувствуя, как сдавливает собственные виски. — Всё в порядке. Вы справитесь с этим. Я буду здесь. Прямо здесь. Примерно через полчаса Луи проводил Гарри к его машине. Напоследок помахав рукой, он поёжился от всё ещё прохладного воздуха. Найл привычно не расспрашивал его. Дорога домой показалась привычно долгой. Всё так и осталось на своих местах — рутине всегда плевать, если чья-то жизнь рушится. Не было сомнений, что Луи смог выдохнуть только, когда добрался до своей квартиры и поднёс к губам электронную сигарету. Он сжал пальцами переносицу — какого чёрта он бросился обнимать своего клиента без блядского разрешения. Гарри не был против, но это совсем не соответствовало профессиональной этике, не соответствовало принципам. Но лучше было думать об этом, чем о ребёнке, которого держал на руках счастливый Гарри. Луи зажмурил глаза, глубоко вздыхая. Неужели золотые искорки счастья больше никогда не появятся в глазах этого мужчины? Встреча 4. Открыв глаза, Луи тяжело вздохнул. После сложного рабочего дня он всегда старался забегать на йогу в фитнес-клуб недалеко от его дома, но в тот вечер он никак не мог позволить себе сделать это. Мистер Стайлс сообщил, что сможет приехать лишь к восьми. Последняя сессия в йога-классе начиналась в 20:30. Конечно, можно помедитировать и дома, но что-то подсказывало Луи, что он не сможешь сосредоточиться. Он посмотрел на «Девятый вал». Луи всё прокручивал в своей голове слова Гарри о борьбе, никак не мог перестать пытаться правильно интерпретировать их в отношении мужчины. Теперь ему, конечно, стало полегче. Теперь он понимал, что именно вдавилось цепкими когтями в кожу этой пары, что царапало и оставляло пощёчины. В дверь тихо постучали, и Луи встал из-за стола. Зои заглянула в кабинет, грустно улыбаясь. Не сказать, что она выглядела уставшей или озабоченной, хотя с их последней встречи прошло всего лишь два дня. Луи принял решение провести по одной личной сессии, чтобы получше разобраться, что на самом деле скрывалось за недавней истерикой. Томлинсон кивнул, указывая на диван. — Вы хотели бы начать? — мягко спросил он. Девушка провела кончиками пальцев по крышечке стаканчика с кофе. Она вздохнула, посмотрела на свои колени. — Зои? — через минуту позвал Луи. — Я как будто недостаточно человечный человек, — тихо произнесла она. — Это как? — спросил психолог, закинув одну ногу на другую. — Я… я могу ненавидеть Гарри иногда за то, что он больше человечен, чем я. — Ну, — хмыкнул Томлинсон, — киньте в меня камень те, кто был в отношениях десять лет и ни разу не ненавидел партнёра. Зои неловко улыбнулась, проводя ладонью по лицу, и продолжила: — Как будто иногда я теряю часть себя. И не знаю, совсем не знаю, где её найти. — Вы как-то говорили, что стремитесь брать от жизни всё. Это можно назвать поисками? — Да, думаю, да, — растерянно пробормотала девушка. — А о какой части себя вы говорите? — О любящей и доверчивой. После этой истории… вы понимаете, о чём я, — быстро добавила она. — Мне нужно прилагать усилия для того, чтобы быть… мягкой? Понимающей? Но только с ним. Нужно прилагать усилия для того, чтобы просто быть с ним. Мы с Гарри вместе развивались. Мы были откровенны друг с другом всегда. Даже сейчас. Но как будто этого недостаточно. Нет чего-то важного. — До… до этой истории такого не было? — Безразличия? — А это можно назвать безразличием? — Нет… — вздохнула Зои. — Но, наверное, можно назвать равнодушием. — Равнодушие появилось только недавно? Зои пожала плечами. Она посмотрела на Луи, и он заметил слёзы в уголках её глаз. — Вы чувствуете вину за это? — Да… и ещё за то, что я знаю, что он до сих пор страдает. А я — нет. Я не страдаю. Луи кивнул, закусив губу, и поменял ноги местами. — Вы это имели в виду, когда говорили о человечности? — Иногда я думаю, боже, я иногда думаю… он всё время говорит, что ему не хватает нашего ребёнка. Я… я не была готова к детям. И тогда я постоянно думала, что лучше бы его не было. А потом его правда не стало. И я виню себя за это так сильно. Так сильно, — выдохнула Зои и замерла, встречаясь с Луи испуганным взглядом. — Послушайте, Зои, я понимаю, что мы все верим в силу слов и всё же… всё же она, прошу прощения за тавтологию, но сила слов не так сильна, чтобы решать чью-то судьбу, Вы понимаете? — Луи поставил ноги ровно и наклонился чуть вперёд, не разрывая зрительный контакт с девушкой. — Понимаю, но я… мне так больно. Я постоянно думаю о том, что должна была сделать, но не сделала. Думаю о том, что слишком редко говорила сыну, что люблю его, пока ещё могла делать это. Я очень сильно любила его. И теперь… теперь я не думаю, что мы с Гарри всё ещё партнёры… Томлинсон вздохнул, поджимая губы и откидываясь на спинку кресла. — Вы виделись с нашей прошлой встречи? — Конечно, мы живём вместе. — Разговаривали? — Да. — У вас часто происходят такие… эпизоды? — Нет, не думаю. Я бы даже сказала, что редко. «Размеренная», — вспомнил Луи ответ Зои на его вопрос. Томлинсон мягко улыбнулся девушке, перекатывая в руках карандаш. — И я ведь верю, что у нас… у меня всё в порядке, — начала она, и Луи кивнул. — Я сама создаю эту картинку и живу в ней. Но его там со мной нет. — Вы хотели бы, чтобы он там был? — Конечно… конечно… я… иногда я совсем ничего не хочу, — вдруг практически шепотом, но с улыбкой на устах сказала Зои. — Когда я осознаю, что всё это не по-настоящему, всё искусственное, я совсем ничего не хочу. — Это ведь касается не только Гарри? — По большей степени. — Послушайте, — выдохнул Луи, — это нормально временами ничего не хотеть. Нормально оставаться дома и лежать в постели, свернувшись калачиком. Не иметь сил. Если вам внутри плохо, больно и страшно, то делать вид, что всё хорошо тоже неправильный вариант, так ведь? Почему вы улыбаетесь сейчас? — мягко спросил Луи, уголки его губ чуть приподнялись. Зои покачала головой. — Не знаю. Мне кажется, раньше я больше плакала. А сейчас смеюсь. — Вполне нормальные защитные механизмы. Если для вас так безопасно и комфортно, то почему нет? Неожиданно, но, если быть до конца честным, ожидаемо Зои рассмеялась, закрывая лицо ладонями. — Почему вы смеётесь? — Прикольный человек. — Вы или я? — Я, — покачала головой девушка, — но вы тоже хороший. Я просто подумала, что вы пытаетесь сделать из меня нормальную. — Что плохого в том, что я считаю вас нормальным человеком? — чуть вытянув шею, спросил Томлинсон. — Нормальные люди так не косячат в жизни. Они могут ошибаться, но не сильно. — Вы правда так считаете? — Нормальные люди не окажутся в такой ситуации, как я… — А в какой вы ситуации? — Ну… — Зои вздохнула, — у меня… я… потеряла ребёнка и вот-вот потеряю единственного человека, который понимает меня. И я никогда не хотела потерять своего ребёнка, но сейчас я хочу потерять мужа. Я хочу, чтобы мы разошлись. — Потому что так будет легче ему или вам? — Нам обоим. — Вы же понимаете, что близкий человек, понимающий человек — это не обязательно лишь тот, с кем вы связаны браком или романтическими отношениями? — Понимаю. Но мне сейчас, с одной стороны, захотелось, чтобы вы меня поддержали, — грустно усмехнулась Зои. — Поддержал в каком именно плане? — Сказали, что я не жестокая. — А с другой стороны? — Чтобы сказали мне перестать маяться дурью и не усложнять жизнь себе и своему мужу. Луи мягко улыбнулся. — Это правда, вы не жестокая. Когда через время Зои сказала «спасибо» и скрылась за дверью, Луи обессиленно упал на кресло, зажмуривая глаза. Тревожный сон утащил его сознание цепкими лапами. Луи нервно вздрагивал во сне, хмурил брови. Ему снилось, будто он пытается догнать что-то, но спотыкается через каждые три шага. — Мистер Томлинсон… Луи приоткрыл один глаз, отличая от размытой массы мебели кабинета чуть испуганное лицо Найла, склонившегося над ним. — М? — сонно пробормотал Томлинсон. — Вы что, правда, спите? Думал, для поддержания энергии вы пьёте кровь девственников, — наигранно изумлённо произнёс его помощник. — Не все девственники энергичны, Найл, — вздохнул Луи, потягиваясь на кресле. — Который час? — Мистер Стайлс уже приехал, — сказал Найл, потирая между пальцами листы фикуса, стоявшего рядом со шкафом. — Мда, пока я был в отпуске никто не поливал Гавриила. — Ох… мистер Стайлс… — выдохнул Луи. Раздался тихий и неуверенный стук в дверь. Гарри просунул голову в щёлку, неловко улыбаясь. — У вас всё в порядке? — Да! — психолог вскочил с кресла, прикрывая ладонью зевок. — Да. Найл просто разговаривает со своим фикусом, — улыбнулся он. — Проходите. Мужчина хихикнул, кивая. Он посмотрел на Найла с дружелюбной улыбкой и прошёл дальше, устраиваясь на диване. — Спасибо, — сказал Гарри. — Я опять рано приехал. — Заблаговременно, — тепло улыбнулся Луи. — Вы не против, если я отлучусь за кофе, пока у нас есть время? — Конечно! — тут же ответил Стайлс. — Конечно, не против. — Скоро буду. Вам взять что-нибудь? — Не нужно, — он покачал головой. — Спасибо. Время, проведённое у автомата, стало вынужденной передышкой. Убедившись, что никто на него не смотрит, Луи упёрся лбом в стену и закрыл глаза. В последние дни его обступила тревога. Знать бы ему, что с ним творится. — Я долго думал, о чём буду говорить. А сейчас… просто я до сих пор чувствую беспомощность, — спустя пять минут тишины выдохнул Гарри. Он крутил в руках «Мартина Идена». — И это вызывает у меня внутренний протест. А из этого протеста будто выросли барьеры. Мужчина снова замолчал. Луи сосредоточился на его запястьях. Может, он сошёл с ума, но бледность кожи вдруг стала аллегорична весеннему ветерку. Шелест пожелтевших страниц, которые перебирали длинные пальцы, стал совсем как шелест уже позеленевших, но ещё таких хрупких листьев. — Какие барьеры вы имеете в виду? — тихо спросил Луи. — Нам с Зои не хочется быть одним целом. Ощущение, что никогда не хотелось… что… — Гарри поднял голову, встречаясь взглядом с голубыми глазами. — Это… неприятно осознавать спустя практически десять лет отношений. — Ну… — грустно хмыкнул Луи, — иногда люди осознают это лишь спустя пятнадцать, двадцать лет… а иногда — так и не осознают. — Я жду от вас, что вы скажите, как мне жить, — посмеялся Стайлс. Луи поджал губы в тёплой улыбке, но покачал головой. — И я не знаю… — мужчина сделал паузу, проводя кончиком языка по пересохшим губам, — не знаю, связано это с тем, что вы психолог или просто… просто мне хочется доверять вам. Едва сдержав вздох, Луи прикусил внутреннюю сторону щеки. Он провёл пальцами по ручке, лежавшей на его коленях, пытаясь подобрать слова. Вдруг захотелось курить, а потом распахнуть все окна. И чтобы весенний ветер подхватил прозрачную занавеску, и та развивалась прямо на улице, пока по тротуару бегают люди. — Меня как будто изнутри разрывает, — снова заговорил Стайлс. — Во мне есть часть, которая пытается окунуть меня в тьму. — Тьму прошлого, настоящего или будущего? За вопросом Луи снова последовала тишина. Он прикусил губу, не отрывая взгляд от Гарри. Мужчина замер, вцепившись пальцами в книгу. Его плечи ссутулились. Луи будто чувствовал, как внутри него всё сжимается, как сдавливается, как стяжки затягивают свои замки, которые потом невозможно открыть. Томлинсон уже было потянулся вперёд, как услышал шёпот: — Это случилось почти два года назад, — и его сердце ухнуло в недру. — В конце января ему как раз исполнилось два. Мы отмечали в горах. Остались там на несколько дней. А как только вернулись домой, Рори заболел. Рори — это сокращение от Ричарда. И после этой поездки у него горло заболело. Мы всё не могли сбить температуру. И он всё кашлял. Громко так, — покачал головой Гарри. Его речь была прерывистой – словно повторяла удары беспокойного сердца. — Зои вышла в аптеку. Я только уложил его. У нас как раз на кухне диван стоял. Я положил его туда, потому что он уснул. Зои позвонила мне – посоветоваться насчёт таблеток. У него голос был охрипший. И мы его поили чаем – постоянно грели воду. Он захотел пить. Горло разболелось, наверное. Проснулся, позвал меня, а голос же охрипший. Я не услышал. Потом вдруг плач. Я прибежал. Стекло на телефоне тогда треснуло. И я прибежал, а он плачет. На полу сидит весь в слезах, а вокруг кипяток. И на лице кипяток, и на руках – кожа уже начала краснеть. И плачет тихо. Всё повторял, что горло болит. Горло болит. Мы даже скорую не вызвали. Собрались быстро и поехали. Мне было так страшно. Так страшно никогда после этого не было. В больнице лежали почти месяц. Кожу нужно было пересаживать. Всё почти наладилось к концу апреля. Поэтому они и пообещали на выходные домой отпустить. А потом перепутали, — Гарри остановился, поднимая голову. Его глаза блестели, укутанные пеленой воспоминаний. — Они перепутали моего ребёнка с другим мальчиком и ввели ему препарат, на который у него была аллергия. Он начал задыхаться, и все не понимали, что делать. Все не знали. Никто. Он плакал и всё время повторял: «папа, горло болит». — Гарри… — прошептал Луи. По его щекам вдруг побежали слёзы, и он закрыл лицо руками, громко всхлипывая. Обычно с ним такое не случалось. Луи не позволял себе даже на секундочку снимать маску мягкого и понимающего терапевта. Но Гарри. Его беспорядочное дыхание. Его боль, всасывающаяся в каждое слово, в каждый вздох, в каждую паузу. Нежные прикосновения к тыльной стороне ладони заставили Луи открыть глаза и убрать руки от лица. Гарри стоял перед ним на коленях, обеспокоенный взгляд метался по лицу напротив. — Не плачьте, мистер Томлинсон, — тихо попросил он. Луи закивал, всхлипывая. Мужчина потянулся вперёд, и его пальцы осторожно вытерли слёзы с щёк. — Простите меня, — прошептал Луи. — Всё в порядке, — грустно улыбнулся Стайлс. — Я могу обнять вас? Гарри кивнул, и Томлинсон потянулся вперёд, обхватывая его шею. Он уткнулся носом в плечо мужчины, вздрагивая каждый раз, когда тот водил ладонью вверх-вниз по его спине. Страх, объяснения которому Луи всё никак не мог найти, стянул всё тело, но эти прикосновения ослабляли его замки. Может быть, всё-таки невозможно привыкнуть к тому, что люди чувствуют боль. Может быть, страшно знать, как много на самом деле этой боли в человеческом организме. Кажется, что можно расплавиться под отчаянием. Будто ты пластмасса, оставленная под солнцем в июле. А, может быть, это страх той невыразимой печали, что рождается от неизбежного, неисправимого. Тот страх, что появляется, когда ломишься в дверь пустой квартиры. Никто не открывает — ведь ты стоишь снаружи. И продолжаешь бить кулаками, кричать, трезвонить, пока не выдохнешься и не скатишься вниз на пыльный старый пол. За стеной всё ещё будет пусто — неизбежно пусто, потому что сам ты в изнеможении сидишь с другой стороны и так же пусто смотришь на своё искажённое отражение в соседской двери. Встреча 5. Всю следующую ночь Луи не мог уснуть. И потом еще примерно три таких же ночи. Он ворочался, путался в одеяле, простыне, выбрасывал на пол вторую подушку. Вставал, чтобы выпить воды с лимоном. Пару раз даже находил себя жующим чесночный хлеб — его тайная слабость — на полу кухни. Всё это чувствовалось словно Луи заперли в одном из этих надувных шаров, в которых ты барахтаешься по воде, в парках аттракционов. Только Луи уже хотелось перестать барахтаться — хотелось просто упасть на спину и ждать, пока его шар прибьёт к бортику или кто-нибудь подтащит его к себе. — Он рассказал вам, правда ведь? Луи отвёл взгляд от клякс, оставленных кофе, на стенках его стаканчика, и посмотрел на Зои, выгибая бровь. — Я знаю, что рассказал, — кивнула девушка. — И как вы себя чувствуете по этому поводу? — осторожно поинтересовался Томлинсон. — Рада, что это не пришлось делать мне. Покачав головой, Луи стал ждать. Он уже знал, что Зои нужно время для того, чтобы побродить в лабиринте своего сознания, прежде чем она поймёт, о чём хочет поговорить. — Почему у нас сейчас индивидуальные сессии? — вдруг спросила девушка. — Потому что так вы оба становитесь чуточку честнее с собой, — мягко улыбнулся Томлинсон. — Для начала давайте разберёмся с этим — надеюсь, что каждый из вас сформулирует то, что хочет сказать другому. Но я, кстати, планировал в следующий раз встретиться уже втроём. — Звучит хорошо, — кивнула Зои. — Это радует, — вздохнул Луи. Кабинет снова погрузился в тишину. Какое-то время Томлинсон делал вид, что разглядывает «Девятый Вал», а сам следил за чуть нервными и забавно неуклюжими движениями девушки. — Может, узнаем, что Вам хочет сказать книга? — мягко улыбнулся психолог, кивая в сторону стопки. Зои пожала плечами, потянувшись к одному из изданий. Она поразглядывала каждое, прежде чем остановиться на трудах Августина Блаженного — старой потрёпанной книжечки, которую когда-то давно Луи забыл сдать в университетскую библиотеку. — «На что похожа любовь? У неё есть руки, чтобы помогать другим, у неё есть ноги, чтобы спешить на помощь к бедным и нуждающимся, у неё есть глаза, чтобы видеть горе и нужду, у неё есть уши, чтобы слышать людские вздохи и жалобы, — вот на что похожа любовь», — тихо прочитала Зои. Закусив губу, Луи всматривался в её лицо – на её глазах выступили слёзы. — Любовь похожа на вас, мистер Томлинсон, — вдруг засмеялась девушка. — Не совсем так, — уголки губ Луи дрогнули. — Любовь похожа на каждого из нас. — Могу я спросить? — задумчиво произнесла Зои. — Спрашивайте. — У вас есть кто-то особенный? Кто-то, о ком вы заботитесь? Луи провёл ладонью по шее, чуть взлохмачивая волосы на затылке. — Полагаю, Гавриил, — пожал плечами он. — Гавриил? — счастливо улыбнулась Зои. — Вон тот фикус. Девушка обернулась, замечая высокое растение у книжного шкафа. — Мистер Томлинсон! — рассмеялась она. — И даже у него периодически засыхают листики, — улыбнулся Луи. — Теперь моя очередь спрашивать? — Пожалуйста, — кивнула Зои. — Вы не говорите со мной о панических атаках, — серьёзно, но всё ещё мягко сказал Томлинсон. — Вы не спрашиваете… — вздохнула девушка. — Это заметно? — То, что у вас случаются панические атаки? — Угум. — Мне показалось это логичным. Знаете, я, вроде как, немного разбираюсь в этой теме. Зои грустно улыбнулась, кивая: — На удивление, до… всего… я с этим не сталкивалась. Первый приступ случился, наверное, на следующий вечер после того, как мы узнали, — девушка нахмурилась. — Потому что, когда мы узнали, это было больше похоже на истерику? Стихийное бедствие, смерч – всё подряд. Я чувствовала себя… Всё чувствовалось так, будто я – лес, внутри которого трактором убивают деревья. Шум, смятая листва, безжизненные стволы – и всё это я. — Зои подождала, пока Луи кивнёт ей, давая понять, что её рассуждения не только имеют смысл, но и услышаны. — Паническая атака случилась на второй день, вечером. Мы с Гарри накрыли стол на троих. — Луи вцепился пальцами в мягкую ткань брюк. — Я не кричала, не плакала – упала на пол, казалось, все стены на меня двигались. Он пытался поднять меня. Наши руки скользили друг по другу, будто все никак не могут ухватиться. И потом он… он упал рядом и заплакал. Ногти оставили полумесяцы на ладонях из-за того, как крепко Луи сжал их в кулак. Гарри в тот момент снова чувствовал себя беспомощным, бессильным, одним среди всей этой темноты, в которую погрузилась его жизнь. — Вы принимали препараты? — спросил Томлинсон. Ему пришлось скрыть за кашлем судорожный вздох. — Да, конечно. — Принимаете их до сих пор? — Да, — утвердительно покачала головой Зои. — Но мне хочется перестать. Я не чувствую себя хорошо. Хотя мне очень помогает магний. — Магний? — Луи заинтересованно вытянул шею. — Помогает со сном, вы имеете в виду? — Да, так я хотя бы засыпаю, а не ложусь и не начинаю гонять мысли вроде: блин, а что, если завтра я не проснусь. Бум — и всё. Я умру. — Мысли всегда лишь о смерти? — Да. Раньше такого не было, конечно, а сейчас – просто бесконтрольно, — Зои посмотрела на свои колени, будто взглядом прочерчивала на них линии. — Как часто это случается? — Со временем, конечно, стало легче, — вздохнула она, откидываясь на спинку дивана. — Знаете, это как будто в несколько этапов. Сначала просто дрожь, а потом медленно-медленно я будто снова оказываюсь даже не в том дне, а во всём, что было после. В истериках, в сожалении, в беспомощности – одна. И только Гарри рядом. И не получается отделаться от мысли, что это неправильно. Что мы не должны были быть там. Что всё это не должно было случиться именно с нами. Легче думать, что этого просто и правда никогда не случалось. — Вы видели совсем другое совместное будущее… — тихо произнёс Луи, пытаясь справиться с сочувствием, пробирающимся в голос. — Конечно. Мы практически разошлись. — После…? — в разговоре с девушкой он тоже, как и она, старался использовать более абстрактные формулировки. — Нет, — покачала головой Зои. — До всего. Оба чувствовали, что нужно. Но не успели. А потом… теперь… теперь это кажется невозможным. Кажется, что теперь мы должны всегда быть вместе. Мы… мы пробовали снова завести ребёнка. Это было глупо. — Почему глупо? — нахмурился Луи, бездумно водя ручкой по блокноту. — Мы бы стали как те пары из телевизора, которые пытаются спасти себя за счёт ребёнка, — грустно хмыкнула Зои. — Мы точно не были готовы. — А сейчас? — И сейчас не готовы. И не пытаемся. Какое-то время они снова погрузились в тишину. Безвольно Луи задумался о том, что в сеансах с Гарри её меньше. Мужчина будто стремится не просто выговориться… будто… — Вы ведь ходили на терапию, правильно? — подал голос Луи, перебивая мысли в своей голове. — Да. — Может быть, расскажите мне, как Вы раньше чувствовали себя по отношению к смерти? — Не знаю… я практически не думала об этом, — пожала плечами Зои, и Луи снова вспомнил ту фотографию, которую она принесла – счастливую и яркую девушку на ней. Можно было подумать, что Зои совсем не поменялась. — Осознавала, что это нечто, чего ни у кого не получится избежать. В плане, меня не пугало это – умирает любимый цветок на подоконнике, любимое домашнее животное, ты тоже умираешь. Но когда… — Зои остановилась, впиваясь взглядом в пол. — Когда? — осторожно спросил Томлинсон. — Когда умирает твой ребёнок… — совсем тихо произнесла девушка. Впервые она сказала это в слух. Возможно, впервые за два года она вообще признала это. Луи придвинулся ближе. — Тебе кажется, что ты должен был бороться со смертью, что должен был защитить. — Вы думаете это было бы возможно? — прошептал Луи. — Не знаю. Нет, — Зои подняла голову. На её щеках блестели слёзы. — И это, наверное, самое ужасное. Почему я? Сколько же раз Луи слышал этот вопрос и как сильно хотел, чтобы у него было хотя бы подобие ответа.

***

Нахмурив во сне брови, Луи смахнул с колена что-то, что мешало ему сосредоточиться на мягкости подлокотника его кресла, на который он положил щёку. В последнее время его рабочее пространство было единственным местом, где он мог уснуть — и то лишь в перерывах между консультациями. После Зои у него было ещё две. А потом Гарри… чёрт. Приоткрыв один глаз, Луи заметил улыбающееся лицо Стайлса, склонившегося перед ним. Он тут же подскочил, одновременно поправляя свитер, приглаживая волосы и бормоча извинения. — Боже мой, Гарри, мне так жаль! — воскликнул Луи. — Поверить не могу! Клянусь, такого никогда больше не повторится! Я плохо сплю в последнее время… Простите! Я просто- — Мистер Томлинсон, — мягко улыбнулся мужчина, но Томлинсон всё не унимался, едва ли не наэлектризованный. — Луи! — чуть громче позвал Гарри, и Луи наконец-то замер. — Всё в порядке, честное слово. — Простите… — выдохнул Томлинсон, опуская взгляд на свои кеды. — Всё в поряяядке, — протянул Гарри. Улыбка не сходила с его лица, пока он рассказывал о своём дне, и Луи вдруг поймал себя на том, что смеётся с очередного глупого замечания Стайлса об университете, где они вели занятия. Поэтому Луи сел поудобнее, перекладывая блокнот со стола к себе на колени, и, подождав, пока Гарри закончит рассказ о несвежей зелени в продуктовом рядом с офисом, мягко произнёс: — Гарри… я не сказал вам этого в прошлый раз… только пережить то, что пережили вы, требует огромного мужества. Блеск глаз Гарри, который так сильно завораживал, стал меркнуть. Мужчина облокотился локтями на колени и положил подбородок на ладони. Луи наблюдал за тем, как меняется выражение его лица – брови сводятся к переносице, губы сжимаются в тонкую линию и нос чуть подёргивается – Луи объяснял это небольшим неврозом. Стайлс долго смотрел куда-то сквозь материальные вещи – может, на их тени. — Знаете… — вздохнул Гарри, — каждый раз, когда мне говорят что-то подобное, я задаюсь вопросом – неужели у меня нет права просто любить своего ребёнка? Без мужества, без сожалений, без страха. Это заставляет меня злиться. В голове постоянно: «Да ты ничего не понимаешь! Это та боль, та печаль, которую я никогда не смогу объяснить словами!» — На меня злитесь? — мягко спросил Луи. — Злюсь, но… не хочу. — Думаете, что я сказал это из-за жалости или чувства обязанности? — Не совсем… злюсь из-за искренности, что ли. Чем честнее, тем больнее. Поддавшись вперёд, Луи спросил: — Что для вас честность? — То, что со мной произошло, — тихо ответил Гарри. — Вправду произошло. То, что я, наверное, заслужил. То, что я… что я не люблю Зои так, как хотелось бы мне. То, что я не понимаю уже, где начинается и где заканчивается моя реальность. То, что мне было бы легче, если бы мы разошлись, но… — Вы так много пережили вместе? — грустно улыбнулся Томлинсон. Гарри кивнул. — Да… я просто… чувствую ответственность? Мы были там вдвоём – только я и она. Я боюсь лишиться единственного человека, который хотя бы немного понимает, откуда внутри меня такая пустота. А, если и не понимает, то ей хотя бы не нужно объяснять это. — Когда вы вместе, вы не чувствуете себя одиноким? — чуть наклонив голову, спросил Луи. — Чувствую. — Основываясь на том, что вы мне рассказывали, когда говорили о ваших отношениях, можно сделать вывод, что вы долго стремились быть во всём правильными, соответствовать стандартам? А теперь вы оба осознаёте, что у вас есть альтернативная сторона. — И я будто её не принимаю. Будто её никто не должен принимать, — пробормотал Стайлс, качая головой. — Но мне нормально с этой стороной, — кончиком указательного пальца Луи провёл по корешку блокнота. — Вы честны со мной. И в ваших чувствах ведь много жизни – даже в том, что вы злитесь на меня. Особенно, в этом, на самом деле. В злости вообще много жизни. Если вы чувствуете злость, это не делает вас автоматически плохим человеком. Особенно, если вы в контакте с ней. — Но это не отменяет осуждения, — нахмурился Гарри. — Осуждения самого себя? — Я ведь злюсь, иногда кричу. И внутри сразу всё будто сжимается. — Ну, — вздохнул Луи, пожимая плечами. — Принятию, конечно, нужно учиться. — Ну вы же, наверное, не орёте! — вдруг выдал Гарри. — На кого? — вскинув брови, спросил Томлинсон. — Не знаю… — Послушайте, — начал психолог, садясь ровнее и практически копируя позу Стайлса, — мне, правда, кажется, что злиться – это нормально. — Это, вроде бы, даже не про злость, — раздражённо покачал головой Гарри. — Злость – это когда… — У вас есть представление о том, как правильно злиться? — усмехнулся Томлинсон. — Есть, — вздохнул мужчина. — Ну, знаете, это во всяких психологических статьях часто красиво объясняют, как правильно злиться, — фыркнул Луи. — Но мой опыт позволяет мне предположить, что реальность отличается от теории. Если говорить про меня, ну, то я и на табуретку, об которую споткнусь, могу прикрикнуть. И на близких. Но я в этом не перехожу на личности – не оскорбляю, не тыкаю носом в их дерьмо… прошу прощения, — Томлинсон улыбнулся, когда из Гарри вырвался смешок. — Понимаете, злость не так стерильна, как все обычно о ней пишут. Мы же обычные люди. Если вы никого не оскорбляете, то всё в порядке. — Очаровательно, — уголки губ Гарри дрогнули. — Но это опять про то, что я не хочу терять контроль над ситуацией. — Чуть помолчав, мужчина покачал головой: — Я хочу всё контролировать. К вам на приём пришёл бог. — Почту за честь, — посмеялся Луи, проводя ладонью по задней стороне шее, которая чуть покраснела. — Что с собой делать… — вздохнул Стайлс. — Мне кажется, уже хорошо то, что вы сами чувствуете потребность в изменениях, — серьёзно произнёс Томлинсон, закидывая одну ногу на другую. — Что практически осознаёте бесконтрольность чувств. Вы сейчас на меня злитесь? — Нет, — покачал головой Гарри. — Но вы будто волнуетесь. — Я? — удивлённо переспросил Луи. — Да, — мужчина неловко пожал плечами. — Ох… — улыбнулся психолог. — Расскажете мне? — Вы… — задумчиво протянул Стайлс, — вы просто так пошевелились, и я сразу подумал… возможно, вам некомфортно… или что-то не так. — И как вы себе это объяснили? — с интересом произнёс Луи. — Разве я могу задавать вопросы? — Конечно. — Может, теперь вы злитесь на меня? — покусывая губу, спросил Гарри. — Я? На вас? Почему я должен? — Не знаю. — Гарри- — Почему тогда? — перебил мужчина. — Что? — снова недоумённо спросил Томлинсон. — Почему я поменял позу? — Да. — Я не придал этому значения – не отметил, что потерял устойчивость, — мягко сказал Луи. — Верите? — И злюсь, — кивнул Гарри. — Опять злюсь на вашу честность. — Страшно? — Да. Осознаю, что есть и другие реальности – не только та, что в моей голове, — покачал головой мужчина. — Когда я допускаю, что то, что вы говорите, правда, я злюсь. — И всё-таки… злитесь от страха? — Да. — А что именно в этом выбивает вас из колеи? То, что вы не можете контролировать мою реальность? — Да? — практически испуганно произнёс Гарри. — То есть… — вздохнул Томлинсон, — всё-таки не бог? — Получается, — посмеялся Стайлс. — Есть много курсов, обучающих экстрасенсорике, — пожал плечами Луи. Несколько минут Гарри молчал – подрагивающая улыбка мерцала на его губах. — То, что я говорю иррационально, — сказал он. — Даже, если так… — пожал плечами терапевт, — это нормально. Когда нам сложно найти рациональные ответы, мозг подкидывает альтернативные. — И тогда, — осторожно начал мужчина, — тогда мы понимаем, на что опереться в себе? — Это вопрос? — Да. — Знаете, я сказал бы… на это нужно время. Вы сейчас говорите, что стали проявляться те части, которые раньше оставались в тени. И это хорошо. Это путь. И на этом пути иногда нам нужно самим расставлять для себя указатели – подружиться с самим собой. Потому что то, как было «до», уже не работает, а чтобы добраться до нового, нужно выбрать направление. — Опять злюсь, — практически рыкнул Гарри. — На то, что я слабак. На то, что не могу сразу понять, где это направление. — Бог… бог оказался не богом. Но вы ведь действительно живой человек, — мягко улыбнулся Луи. — Ну… да. Вздохнув, Луи снова сел чуть ровнее и придвинулся ближе, заглядывая Гарри в глаза. — Послушайте, вы способны справиться с этим. Способны научиться проживать те чувства, которое овладевают вами сейчас. Способны понять их и понять себя. Вы уже понимаете, что это нужно, а, значит, вы расставляете указатели в верном направлении. — Я чувствую… — прошептал Гарри, — чувствую, что всё это время злость копилась во мне. Но я могу выпускать её лишь дозированно. — Это ведь хорошо, — мягко произнёс Луи. — Знаете, когда я учился в институте, нам всегда напоминали о мудрости клиента – о том, что ни один клиент не уйдёт глубже, чем он может. Смысл в том, что у всех нас своя система предохранителей. Вы встречаетесь со своей злость настолько, насколько это возможно для вас. Бессмысленно как-то упрекать себя в этом именно потому, что это происходит ровно в том темпе, в котором вам необходимо. Кабинет погрузился в тишину. Сначала Гарри снова разглядывал что-то сквозь пространство и время, а потом обернулся, всматриваясь в картину. «Девятый вал» и самому Луи часто помогал собрать мысли в подобие порядка. Мужчина снова повернулся к Томлинсону, сжимая пальцами своё колено. — Мне кажется, я пришёл сюда для чего-то важного. Но не могу никак найти это «важное». — Как мне помочь вам сейчас? — Обнимите меня?

***

Весенний ветер трепал волосы Луи. Щурившись из-за солнца, он обернулся, пытаясь разглядеть, кто его окликнул. Студенты рассеялись по территории — небольшие группки шумели то там, то тут. Некоторые из них даже здоровались с ним. Луи считал это действительно важным моментом, ведь, как писал Форстер: «студенты вообще люди ненаблюдательные, им бы в себе разобраться». Хотя, по мнению Луи, это касается не только студентов. Запахнув большеватый ему пиджак, он выглянул из-за крыши своей небольшой машины, но теперь голос раздался позади него. — Ох, вы замёрзли. Прошу прощения, что отвлекаю! Лёгкая улыбка украсила чуть удивлённое лицо Томлинсона, когда он заметил Гарри, грудь которого быстро вздымалась из-за незапланированной пробежки. Гарри тоже щурился, прикрыв глаза от солнца, чтобы ничего не мешало ему смотреть на Луи. — Здравствуйте, мистер Стайлс, — поздоровался он. — Со мной всё в порядке. — Дрожите точно осиновый лист, — покачал головой Гарри. — Понимаю, апрель, но всё же куртка не помешает, не думаете? Луи рассмеялся. — Апрель требует свободы и любви! — воскликнул он. Парочка студентов просвистели в знак поддержки. Стайлс закатил глаза, и всё же уголок его губ приподнялся. — Мне думалось, так говорят о июне. — Каждый месяц заслуживает свободы и любви, — пожал плечами Луи. — Странно, что мы здесь с вами не встречались раньше. — Почему же, — хмыкнул мужчина. — Встречались, просто не обращали внимания. Вы спешили по своим делам, я – по своим. — Представляете, мы бы познакомились из-за того, что вы наконец-то решились бы поругать меня за то, что я вечно задерживаю ваших студентов, — ахнул Томлинсон. — И я бы решил, что вы кретин. — Может, я он и есть, — резонно заметил Стайлс. — Уж слишком просто вы сдаётесь для человека с юридическим образованием. — Во-первых, — Гарри выставил указательный палец, что заставило Луи улыбаться ещё шире, — как человек с юридическим образованием, я рассматриваю все возможные варианты. — А во-вторых? — чуть приподняв подбородок, Томлинсон вопросительно хмыкнул. — А, во-вторых, человек волен выбирать, кому он сдаётся. — Вы не ошиблись с выбором, Гарри! — довольно произнёс Луи. — Лучше выдать все секреты человеку с психологическим образованием. — Чем с психическим отклонением? — хмыкнул Стайлс. Состроив гримасу недоверия, Луи скептически посмотрел на мужчину. Одна из кудряшек спала ему на глаза, и теперь Гарри выглядел словно диснеевский принц. — Вы не забавный, — покачал головой Томлинсон. — И всё же вы чуть не расхохотались. — Вот и неправда! Несколько молодых людей удивлённо уставились на них, когда оба рассмеялись. Луи согнулся пополам, чувствуя, как нагреваются его щёки. — Не спросите у меня, как дела? — успокоившись, хмыкнул Гарри. Он подошёл чуточку ближе, чтобы облокотиться на крышу авто. Чуть наклонив голову в бок, Луи непроизвольно засмотрелся. Уголки губ мужчины дёргались в подступающей улыбке, точно непослушные солнечные зайчики. Он чуть поднял подбородок, вытянув шею, и солнце ласкало её, заставляя поблёскивать. Ветер блуждал среди кудрей. Так легко было представить Гарри где-нибудь на пирсе. Представить, что вместо привычной бежевой рубашки на нём тельняшка, а волосы гладит бриз. Представить, что волны ударяются о скалы, и капельки от них падают на его горячую кожу. Внутри всё сдавило, и голова Луи чуть закружилась. Он нахмурился, касаясь пальцами лба. — Мистер Томлинсон? — обеспокоенно позвал Гарри, вдруг оказываясь рядом. — Луи? С вами всё в порядке? — Да… да… — Томлинсон сделал шаг назад, всё ещё чувствуя, как перед глазами расплавляется реальность. — Всё нормально, просто устал. Спасибо, Гарри. — Уверены? — серьёзно спросил мужчина. Он всё ещё стоял близко, едва касаясь поясницы Луи, чтобы, если что вдруг, подхватить. — Сможете добраться домой? — Да! — кивнул Луи, пытаясь придать своему голосу чуть больше жизни, чтобы Стайлс ему поверил. — Не волнуйтесь, со мной всё хорошо. Пока Луи выезжал с университетской парковки, Гарри так и стоял на месте, наблюдая за ним. Будто мог бы тут же прибежать на помощь. Отведя взгляд от зеркала заднего вида, Томлинсон фыркнул. Светофор загорелся красным. Луи потянулся к пассажирскому сидению, ловко выхватывая из бокового кармана электронную одноразовую сигарету. Он старался выдыхать дым в окно, морщась от сладковато-кислого привкуса на языке. Вообще-то Луи бросил курить ещё пять лет назад. Бросил курить обычные сигареты. Старшая сестра всё твердила, чтобы он прекратил, и он прекратил. Его последняя сигарета осталась втоптана в землю у её могилы в день похорон. Первое время было странно не делать что-то для того, чтобы во рту горчило — потому что горечь не исчезала ни на секунду. Луи справился. По-настоящему справился, просто день её рождения в апреле, поэтому в этот месяц он всегда думает о ней чуть чаще. Просто иногда есть та горечь, которая никогда не исчезнет. Есть та печаль, которую невозможно выразить. Встреча 6. Едва слышный смех заставил Луи оторвать взгляд от экрана макбука, и вглядеться в дверь, будто он способен открыть её силой мысли. С утра на улицах осела плотная духота, небо затянули даже не серые тучи, а белая бесконечность. Скоро должен был пойти дождь, и, честно говоря, Томлинсон ждал его с большим нетерпением. Его ещё и угораздило надеть плотный свитер. Луи откинулся на кресло, разминая пальцы и поворачивая голову в сторону открытого окна – там всё ещё было слишком душно для весны. Смех стал ближе, и Луи едва ли не упал со стула, когда дверь в его кабинет распахнулась, пропуская улыбающихся Гарри и Зои. Первые несколько секунд они всё ещё продолжали увлечённо обсуждать что-то, но потом Гарри повернул голову в сторону Томлинсона – возможно, его улыбка стала ещё ярче. — Добрый вечер, мистер Томлинсон! — поздоровался мужчина. Луи кивнул, вставая с кресла. — Добрый! — улыбнулся он. Стремительным шагом Гарри подошёл ближе, протягивая пластмассовый стаканчик с концентратом на стеночках. — Подумал, будет неплохим сюрпризом, — чуть тише произнёс Стайлс. — Холодный чай, — пояснил Гарри. — Ох… — Луи сглотнул, бегая взглядом по лицу напротив. — Спасибо. Большое спасибо. Томлинсон быстро сосредоточил своё внимание на каких-то ненужных листах, разложенных по столу в стопках, потому что очень явственно чувствовал, как румянец поднимается от шеи к его щекам. Вдруг Луи вспомнил о незакрытом файле с наполовину проверенным домашним заданием одного из студентов, и еле удержал себя от счастливого облегчённого вздоха, быстро возвращаясь к рабочему столу. — Присаживаетесь! — пролепетал он. — Только сохраню тут всё и приступим. Краем уха Луи слышал, как пара обсуждает что-то шёпотом. Вернувшись к креслу, он устроился поудобнее, уже готовый к тому, что просто полистает страницы блокнота, делая вид, что безумно сосредоточен на них, чтобы дать время и личное пространство… клиентам. Но Гарри тут же повернулся в его сторону. — Мы, кажется, не рассказывали вам, это больше касается бизнеса, чем нас как пары, — начал он, и на первых секундах Томлинсон почему-то подумал, что речь пойдёт о попытке завести ещё одного ребёнка, но Гарри вдруг произнёс: — У нас ведь в реализации общий проект. — Игровой и развивающий центр для деток, находящихся на реабилитации после сложных операций и вещей такого рода, — кивнула Зои. — Ох, это… это просто замечательно! — искренне улыбнулся Луи. — Сегодня мы подписали договор на сотрудничество с одной из городских больниц, — закусив губу, как будто в предвкушении реакции парня, сказал Стайлс. — Невероятно! — воскликнул Луи, переводя взгляд на Зои. — Я очень рад за вас двоих, и ваше общее дело! — Спасибо, — мягко улыбнулась девушка. — Как долго вы уже занимаетесь его реализацией? — спросил Томлинсон. «Бизнес-партнёры», — вспомнилось ему. — Около года, — ответил Гарри. — Это… это, правда, помогает нам, — решительно произнесла Зои. — И, возможно, кажется, что мы как-то иррационально радуемся, — на этих словах Луи хмыкнул, вспоминая рассуждения Гарри об «иррациональности». — Но до сегодняшнего дня, точнее, до последней недели было ощущение, что все стояли на паузе, — она бросила взгляд на мужа, будто извиняясь за то, что хочет вытащить не лучшие аспекты из дела, дарующего ему искреннее счастье. — Знаете, мы будто не могли сдвинуться с места. Какое-то время… — Но ведь сейчас есть прогресс? — наклонив голову, спросил Луи. — Есть, — практически отстранённо ответил Гарри, закусив губу. — Я постоянно думаю об ушедшем прошлом, об ушедшей версии меня, — нахмурившись, рассуждала Зои. — Сейчас я чувствую себя совсем другим человеком. И мне хочется понять, что мне нужно делать? — Что нужно делать новой Зои? — кивнул Луи. — Да, новой Зои. И, в том числе, что делать с новым Гарри, — девушка потянулась к поджавшему в грустной улыбке губы Гарри, поглаживая холодными пальцами его запястье. — Непреодолимая тоска всё ещё есть. Все эти мысли о том, что мы здесь делаем? Что нас держит? Или лучше сказать сдерживает? Чувства или рациональность? — А если и то, и другое? — хмыкнул Томлинсон, замечая, как длинные пальцы Гарри покручивают обручальное кольцо. — В целом, я не думаю, что есть какая-то шкала, по которой возможно понять, любите ли вы человека и где заканчивается любовь и начинается обоснованность. — У меня… — прокашлявшись, Зои продолжила, — у меня был сон, в котором мы садились на корабль. И Гарри говорил, что ему нужно решать вопросы, связанные с этим кораблём, а я понимала, что мне нужно решать вопросы, связанные с океаном. Понимаете, чтобы плыть дальше, ему нужен компас, а мне – хвост русалки. Но будто мы должны быть на одном этапе, в одной реальности, потому что пережили что-то настолько… сближающее в самом ужасном плане. Луи покачал головой. В первые за долгое время на сессии Гарри и Зои работали в тандеме — как настоящие партнёры. Оба говорили, обсуждали друг с другом свои чувства, и моментами Томлинсон старался слиться со своим креслом и просто наблюдать за их взаимоотношениями. Пару раз Стайлс раздражённо качал головой, объяснял что-то чуть твёрже, чем обычно, но также было ощущение, что он старался разобраться.

***

Телефонный звонок заставил Луи вздрогнуть. Он посмотрел по сторонам в попытке найти свой телефон среди содержимого его кухонных шкафов, ревизию которых было необходимо провести уже как пару месяцев. Вздохнув, Томлинсон поднялся со своего места, потянув вниз за кружевные края короткие бледно-сиреневые шорты. Он потопал в гостиную, хватая с дивана звенящий мобильник. Откашлявшись, он серьёзно произнёс: — Томлинсон. — Добрый день! — раздался знакомый голос. — Это Гарри. Гарри Стайлс. — Я понял, мистер Стайлс, — хихикнул Луи, присаживаясь на диван. Прикусив губу, он сжал в пальцах край поношенной футболки и ждал, пока Гарри скажет хоть что-нибудь, но тот так и молчал. — Гарри? — обеспокоенно позвал Томлинсон. — У вас всё в порядке? — Да, — тут же ответил Стайлс. На фоне послышался приглушённый сигнал поворотника автомобиля. — Да. Тут, представляете, забавное происшествие. — Забавное происшествие? — опять хихикнув, переспросил Луи. — Ага, оно самое. Сегодня утром один из наших общих студентов сдал мне работу с интересным названием. — Правда? — Ага. Критический анализ книги… э… «На мушке»? — «На крючке», — мягко поправил Луи. — Да. Наверное, это Праймс. — Он самый. — Прокашлявшись, Гарри произнёс: — Так… может, мне завести её вам? Я как раз еду домой сейчас. — О… — вздохнул Луи, — о… конечно. Если вам удобно, конечно. Гарри внимательно выслушал, как найти подъезд Томлинсона в жилом комплексе, и пообещал быть максимум через двадцать минут. Договорившись, встретиться во дворе, они одновременно пробормотали «до встречи» и, неловко рассмеявшись, отключились. Луи решил немного привести себя в порядок. По субботам он всегда устраивал себе, так называемый, «рабочий выходной», чтобы в воскресенье лежать пластом на кровати и даже не двигаться. Томлинсон забежал в ванную, где только недавно расставил все новые пузырёчки и баночки. Нахмурив брови, он разглядывал синяки под глазами и чуть покрасневшую кожу в тех местах, где недавно у него были прыщи, вызванные необъяснимым количеством шоколадного мороженого на ужин. Массирующими движениями Луи втирал увлажняющий крем, и как раз в тот момент в дверной звонок позвонили. Парень нахмурился и, сполоснув руки, вышел из комнаты, сразу направляясь к двери. Приоткрыв её, он заметил Гарри, неловко державшего подмышкой папку с работой студента. — Ох… — выдохнул Луи, шире открывая дверь. — Здравствуйте… — Я звонил! Но вы не брали трубку, и мне пришлось сказать вашему соседу, что я курьер, когда он выходил из подъезда, и я просто… теперь я здесь… — выпалил Стайлс, невольно опускаясь взглядом вниз по едва ли прикрытым кружевом бёдрам Томлинсона. Луи замер, словно олень в свете фар. Осознав, что его глаза неестественно распахнуты, спина опасно для здоровья выпрямлена, а шорты непозволительно коротки, парень чертыхнулся, отступая в квартиру. — Всё в порядке! — поспешил сказать он. — Спасибо! Спасибо, что вы привезли… привезли работу… — сердце бешено билось в груди, господи боже, какого чёрта он не переодел эти шорты, и какого чёрта творилось с Гарри, впившимся зубами в нижнюю губу. — Вы проходите… — едва ли не пискнул Томлинсон, возвращаясь в квартиру, и параллельно продумывая, как неподозрительно отлучиться на несколько секунд и вернуться в штанах. Разувшись, Гарри прошёл дальше за Луи, рассматривая светлые стены. Прошептав ругательства, парень задвинул пяткой разбросанный мусор под стол. — Уютно… — пробормотал Стайлс. Они стояли посреди распределённых по стопкам вещей и горшков с комнатными цветами, купленных Луи буквально неделю назад, потому что он решил менять что-то в своей жизни. — Спасибо, — вздохнул Томлинсон. — Чаю? — Нет-нет! — махнул рукой Гарри, всё ещё пялясь на пол. — Просто привёз вам это, — кивнул он на папку. — Так… Ваши лекции сразу после моих практических? — спросил Луи, складывая руки на груди. — Угум… сразу после… они часто опаздывают, — мужчина поднял на него взгляд, но снова осёкся, зажмуриваясь. Прикусив губу, Томлинсон переминался с ноги на ногу. — Простите… мы… увлекаемся беседой. Гарри хмыкнул, покачав головой. По телу Луи прошла дрожь, и он оглянулся на приоткрытую форточку. Указав за спину, парень посеменил в сторону окна, чтобы прикрыть, но успел лишь встать на носочки, чувствуя, что шорты слегка задираются, как: — Твою мать, — услышал Луи за своей спиной, затем – хлопок – папка соприкоснулась с полом. Он чуть подпрыгнул, поскальзываясь на оранжевой тряпке, брошенной на полу после влажной уборки. Не успел Луи опомниться, как подрагивающие пальцы впились в его талию. Сначала Луи ахнул — Гарри оказался так близко, а его частое дыхание рядом с шеей заставило дрожать. Взгляд Стайлса испуганно блуждал по его лицу. В комнате вдруг стало жарко, и единственным спасением был ветерок, тянущийся по полу, задевавший лодыжки. Прядка волос спала Луи на лоб, щекоча кончик носа, и Гарри вдруг осторожно заправил её за ухо. Кончиками указательного и среднего пальцев он провёл линию от виска вниз к ключице, будто пытался уловить сбитый пульс. Невинные поглаживания кожи, не скрываемой футболкой, отдавались искорками внизу живота. Томлинсон откинул голову, тихо простонав и крепко ухватившись за пиджак Гарри. Стайлс осторожно наклонился вперёд, касаясь губами шеи Луи. — Можно? Луи беспорядочно закивал, едва ли не всхлипывая. Руки Гарри держали его так аккуратно и нежно, что хотелось плакать. Он водил приоткрытыми губами по нежной коже, иногда слабо прикусывая. В ушах грохотало сердце, но Луи словно окаменел. Вдруг он понял, что они в эпицентре эффекта домино — всё уже стало рушиться. И никто не знает, когда Гарри отступит, чтобы попытаться всё построить заново. Луи обхватил плечи мужчины руками и привстал на носочки, оставляя поцелуи у него на шее. Он чувствовал его лёгкую дрожь, чувствовал его руки, блуждающие по пояснице. Гарри развернул его, чуть подталкивая вперёд к стене. По инерции Луи опёрся руками, выгибаясь в спине. Задрав футболку, мужчина поцелуями спускался вниз по позвоночнику, вызывая у Томлинсона блаженную улыбку. Луи толкнулся назад, задевая пах Гарри. Он громко простонал, впиваясь пальцами в бёдра Томлинсона и притягивая ближе к себе. Луи снова толкнулся назад, но теперь не успел он прийти в себя, как Гарри сорвал с него шорты. Они едва не повалились на пол, запутавшись в них. Смех ударился о стены комнаты, но Луи вдруг замер, блуждая взглядом по чертам лица мужчины — по ямочкам на его щеках, по морщинкам у глаз и пушистым ресницам. Томлинсон потянулся вперёд, оставляя мягкий поцелуй на кончике его носа. Страх громко завизжал в голове, и Луи готов уже был начать извиняться, но, практически промурчав, Гарри подхватил его под бёдра. Луи опустил руку между их столкнувшимися телами, обхватывая оба члена. Похоть, обращённая в звонкие стоны, разносились по всей квартире, переплетаясь с вечерним сквозняком и шумом телевизора. Страсть замерла синяками на бёдрах и царапинами на спине. Гарри оставлял следы на его ягодицах, пока Луи до побеления костяшек сжимал плечи мужчины, достигая пика. Их дыхание сплелось – стало одним целом. Гарри делал выдох, Луи делал вдох. Откинув голову назад, Гарри едва ли не выкрикнул обессиленное «Ах!» в последний раз сталкиваясь бёдрами с Луи. Уставший и сонный, Томлинсон уткнулся лбом в плечо мужчины, чувствуя, как хватка того становится слабее. Медленно поставив ноги на пол, Луи прижался ближе к Гарри, что всё ещё тяжело дышал, нежно сжимая ладонями его талию, чуть похлопывая по изгибу его поясницы. Луи не мог заставить себя оторвать взгляд от стены напротив. Слёзы начинали жечь сетчатку, когда он прошептал: — Что нам теперь делать? На несколько минут главным стало их дыхание и тихие-тихие всхлипы. — Я сделаю всё лишь так, как ты скажешь, — наконец-то ответил Гарри. — Тебе нужно домой. Кивнув, мужчина поцеловал его в кончик носа, осторожно отстраняясь и убирая руки. Словно находясь в прострации, Луи дошёл к дивану и сел на него, положив подбородок на согнутые колени. Он обнял себя за плечи, наблюдая за тем, как Гарри ходит по комнате, натягивая вещи, и не мог отделаться от скомканных чувств, что пылали в сердце. Сквозь пелену слёз, Луи понял, что Стайлс замер напротив него. Сначала мужчина так и стоял, хмуро разглядывая лицо, а потом сел рядом. И снова повинуясь необъяснимым желаниям и мыслям, Луи переполз к нему на колени, обнимая руками шею. Когда в тот вечер руки мужчины оставили Луи в объятиях ветерка, всё ещё пробирающегося в квартиру через приоткрытое окно, он не мог поверить, что всё это действительно происходит.