***
Прикрыв ладонью зевок, Луи удобнее положил голову на подлокотник дивана, подтягивая одеяло выше. Весь вечер его пробивала дрожь, но температуры не было. После очередного рвотного позыва было ощущение, что в нём вообще больше ничего не было. Конечно, Томлинсон понимал, что это его грёбанные мысли, посылающие сигналы тревоги в организм, но это всё ещё было грустно. Больше всего он переживал за то, как его самочувствие отразится на работе, но, к счастью, Луи справлялся. Если не считать его срыв два дня назад. Парень вздохнул, переворачиваясь на спину. Рядом шумел телевизор, а за окном один за другим зажигались фонари. И почему-то Луи всё никак не мог перестать себя винить за то, что не сожалел. Не сожалел о каждом пророненном вздохе, не сожалел о каждом оставленном прикосновении. Но сожалел о разрядах тока, которые посылали по его венам чувства, оставшиеся после того вечера. Стоило ему закрыть глаза, как всплывало изображение — совсем как на плёночной фотографии — Гарри и его улыбка, его нежное и робкое «можно?», его страстные стоны, его губы и руки. Закусив губу, Луи скользнул рукой вниз, чуть задирай край футболки. Он прерывисто выдохнул, и ровно в тот момент домофон зазвонил. — Чёрт, — пробормотал парень. Он поплёлся в прихожую, так и оставив людей в телевизоре пререкаться, а одеяло тянуться к холодному полу. Томлинсон прислонился к стене, нажимая на кнопку. А когда с улицы послышалось тихое: «открой, пожалуйста», сердце Луи заболело так сильно, что он едва ли удержал себя на ногах. Луи облокотился спиной на стену, отсчитывая секунды, которые потребовались Гарри, чтобы подняться на семнадцатый этаж и, наверное, решительно вздохнуть, прежде чем он распахнул входную дверь. Взгляд мужчины тут же наткнулся на уставшие голубые глаза. — Зачем ты приехал? — измученно спросил Томлинсон, так и не двигаясь с места. — Потому что хотел быть здесь. Покачав головой, Луи провёл ладонью по лицу. Большая белая футболка свисала с его острых плеч, спортивные штаны, низко сидящие на бёдрах, телепались по полу. Гарри расслабил галстук, проходя чуть вперёд. — Тебе нужно домой, — едва ли слышно вымолвил Луи, обнимая себя за плечи. — Не нужно, — тут же ответил Стайлс. — Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь. Был у тебя на работе, но Найл сказал, что ты уже уехал и выглядел уставшим. Твоя табуретка о тебе не позаботится. — Какая табуретка? — нахмурился Луи. — На которою ты кричишь. — Перестань, Гарри, это не смешно. — буркнул Томлинсон, отталкиваясь от стены и сразу шагая в гостиную. — Я говорю серьёзно, — чуть более раздражённо сказал Стайлс. Он бросил взгляд на смятое одеяло и открытое окно, но снова сосредоточился на нахмуренном Луи, так и стоявшем посреди комнаты. — Боже мой, пожалуйста, — вздохнул Томлинсон. — Мы ведь вполне можем справиться с этим без грёбанного «прости, это было ошибкой» или прочей херни. — Не ругайся, — вскинул брови мужчина. — Иди нахуй, Гарри. Откинув голову назад, Гарри вдруг рассмеялся. Сначала Луи зло смотрел на него, но потом опустил взгляд, тоже начиная хихикать. Во что, чёрт возьми, превратилась их жизнь? Всё вокруг рушилось, а они имели наглость стоять и хохотать. Успокоившись, Стайлс сделал ещё один шаг вперёд, нерешительно протягивая руку. Луи отошёл дальше — озабоченность снова вернулась на его лицо и залегла складочкой между бровей. — Луи… — позвал Гарри. На его щеках заиграли желваки, и пальцы потянулись к воротнику рубашки. — Не сминай воротник, — на автомате произнёс Томлинсон. — Прекрати говорить, что мне делать, — бросил мужчина. — Ты сам сказал- — Я передумал. — Ты не можешь повесить всю ответственность на меня, а потом передумать, Гарри! — воскликнул Луи, впиваясь в него разъярённым взглядом. — Я никогда не вешал на тебя ответственность! — поражённо выдохнул Стайлс. — «Я сделаю всё так, как ты скажешь», — передразнил Луи. — Но это не «я перекладываю на тебя ответственность»! — А на ком чёртова ответственность за то, что я трахался со своим женатым клиентом?! Плечи Гарри опустились, и он вдруг тихо, но так серьёзно, что сердце Луи, наверное, точно больше не получится собрать по кусочкам, произнёс: — Это я практически тебя домогался… я приехал, чтобы извиниться… я хотел извиниться... я хотел попросить тебя... мы можем поменять... — Гарри! — перебил его Томлинсон, подбегая к мужчине. — Что ты говоришь?! С ума сошёл совсем! Нет! Нет! Ты не… нет, боже… — выдохнул Луи, цепляясь пальцами за лацканы пиджака мужчины. — Нет… — прошептал он, соприкасаясь с Гарри лбами. — Дурак, совсем дурак… — Прости меня, — пробормотал Гарри, опуская ладони на талию парня. — Тебе не за что извиняться. — Я кричал на тебя. — Я тоже на тебя кричал, — прикрывая глаза, Луи коснулся губами кончика носа мужчины. — И как? — Что «и как?»? — Лучше, чем на табуретку? — Прекрати, — рассмеялся Томлинсон. Его дыхание тут же сбилось, когда он почувствовал, как Гарри чуть прикусывает его за ушком. Ладони мужчины уже притянули его ближе. Будто инстинктивно Луи обхватил руками шею Гарри, обвил ногами талию. Тяжёлое дыхание нежно касалось трещинок на губах. И Луи чувствовал, как сжимаются ладони Гарри на его коже. Их лбы соединились — миллиметры, всего лишь миллиметры, но Луи покачал головой, сжимая губы в тонкую линию. Гарри кивнул, ещё сильнее впиваясь пальцами в его бёдра. Откинув голову, Луи простонал, и Стайлсу пришлось чуть подбросить его вверх, чтобы перехватить под ягодицы одной рукой, а вторую положить на затылок, иначе бы они кувыркнулись прямо на маленький столик. Точно коала, Луи подтянулся чуть выше. Шумно вздохнув, Гарри прижался губами к ямочке между ключицами в бесконечном поцелуе. Пальцы Луи запутались в волосах мужчины, чуть царапая затылок. Стайлс снова притянул его ближе, не переставая поглаживать бёдра, проводить приоткрытыми губами по шее, оставляя там влажные следы. В голове должны были, словно рой пчёл, жужжать мысли, но впервые там не было ни одной, кроме: «Касаться. Касаться. Касаться. Отдавать». Гарри двинулся вперед, и Томлинсону пришлось выпрямить ноги, изящно спрыгивая на пол. Он схватил Стайлса за руку, лёгкими шагами пробегая по коридору до приоткрытой двери. Чуть толкнув её, Луи обернулся. Его взгляд нерешительно метался по лицу напротив, губы распахнулись в немом испуге, непрошенной робости. Вдруг он уйдёт прямо сейчас? Вдруг отпустит его ладонь? И он отпустил. У Луи подогнулись колени, и он бы, наверное, упал, но вдруг теплые руки коснулись его поясницы. Вдруг лицо Гарри стало совсем близко, и лбом он снова упёрся в лоб Луи, заставляя того прикрыть глаза. Нежные вздохи стали заменой страстным поцелуям. Забравшись под растянутую футболку, пальцы Стайлса осторожно поглаживали кожу. Быть может, та секундная пустота, окружившая Луи, и правда была отголоском сомнений. Быть может, Гарри бы развернулся и ушёл, если бы мог. Луи провёл ладонями по рукам мужчины, сжимая бицепсы, и остановился лишь, когда достиг плеч. Затаив дыхание, он потянул пиджак Гарри вниз, прикоснулся к пуговицам, сжал смятый воротник. Гарри наклонился вперёд, целуя Луи в переносицу. Прерывистый вздох разлетелся в тишине комнаты. Гарри снова наклонился, теперь прикасаясь губами ко лбу, затем — к щекам, к кончику носа. Луи хихикнул, вызывая у Гарри улыбку. И тоже потянулся вперёд. Он оставил нежный поцелуй на кончике носа Стайлса, на его подбородке, на виске. Луи поднялся на носочки, утыкаясь лицом в грудь мужчины, и почувствовал, как ладони того опускаются ниже, обхватывая ягодицы. Поддавшись вперёд, Томлинсон простонал, вызывая бездумную улыбку на губах Гарри. Забравшись под кромку штанов, Стайлс водил подрагивающими пальцами по коже, сминая её и чуть царапая. У Луи не было сил, просто не было сил ни на что, кроме мягких вздохов, что вырвались из него, пока он прижимался щекой к груди Гарри, пока слушал его сердцебиение и мечтал, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Чуть отстранившись, Томлинсон подтолкнул мужчину ближе к кровати, параллельно стягивая с него рубашку и вышагивая из своих спортивок. Обнажённая кожа едва ли не заставила Луи задыхаться. Он толкнул Гарри вниз, седлая его бёдра и отбрасывая свою футболку куда-то в сторону. Ладони Стайлса тут же коснулись его живота, потянулись вверх, задевая соски и сжимая рёбра. Впившись пальцами в петли для ремня на брюках Гарри, Луи покачивался вперёд-назад, запрокинув голову и тихо постанывая. Он прикрыл глаза, закусывая губу и одной рукой зачёсывая чёлку назад, а когда распахнул, столкнулся взглядом с потемневшими глазами Стайлса, впившегося в его бока до синяков. Луи чуть съехал вниз, наконец-то стягивая с мужчины брюки. Ему пришлось подняться с кровати, но зато потом он оставил поцелуй рядом с косточкой на лодыжке Гарри, на его колене, у самых краёв боксеров и совсем рядом с пупком. Гарри обхватил его лицо ладонями, заставляя подтянуться ближе и укладывая на себя. Мужчина перевернул их, подмяв под себя Луи. Трясущимися пальцами парень сжал яйца Стайлса, из-за чего тот громко простонал. Луи тут же потянулся вперёд, покусывая его челюсть. Пальцы Гарри сжали его волосы на затылке, он едва ли потянулся к губам Томлинсона, но тот впился зубами в шею Гарри, выбивая из того вздох. Трепетными прикосновениями Стайлс прошёлся над резинкой брифов, чуть приспуская их. Он прижался губами к грудной клетке, чувствуя прерывистый вздох парня. Гарри опускался всё ниже, стягивая за собой нежную ткань, оставлял мокрые поцелуи. И когда он наконец добрался до своей цели, Луи громко простонал, выгибая спину. Сначала Стайлс просто целовал, но потом проник языком внутрь, из-за чего парень сжал бёдра, скрещивая лодыжки на шее Гарри. Тому пришлось снова надавить на тазобедренные косточки, чтобы Луи расслабился. Казалось, прошло несколько тянущихся как патока сладких часов перед тем, как мужчина наконец-то подтянулся выше, оставляя цепочку поцелуев на щеках. Томлинсон уже чувствовал себя совершенно разбитым — его ресницы дрожали в блаженном удовольствие, волосы растрепались и щекотали кончик носа, на шее и ключицах пульсировали любовные укусы. И Гарри вспомнились слова Джереми Торпа: «Кто он? Когда мы встретили друг друга, он был ангелом». Стайлс чуть толкнулся вперёд, выбивая из Луи стон. Парень сместился, потянувшись к тумбочке и нашарив в ней пару запечатанных презервативов, даже не глядя, вцепился в упаковку зубами. Вытащив презерватив, он дрожащими руками помог Гарри надеть его. Упёршись лбом в плечо Луи, мужчина двинулся вперёд. Из Луи вырвался прерывистый крик, и он сжал пальцами плечи Гарри, притягивая его ближе к себе. Гарри снова толкнулся, гулкий стон запутался в волосах парня. Беспорядочные поцелуи покрывали кожу, спинка кровати стучала об стену. Грудь Луи быстро вздымалась, он зажмурился, приоткрыв губы, всхлипывая от наслаждения. Пальцы Гарри нашли его ладонь и сжали так крепко, что где-то там наверху померкли все звёзды. Луи вдруг напрягся, толкая Стайлса назад и седлая. Он громко захныкал, устраиваясь удобнее и упираясь ладонями в грудь мужчины. Предзакатный свет делал кожу Луи сияющей, заставлял голубизну его глаз становиться едва ли не серебряно-прозрачной. Гарри ещё никогда не был так благодарен великому светилу за существование, как в момент, когда губы Томлинсона снова распахнулись и заблестели, а на животе — совсем недалеко от места, где жемчужными каплями осталось удовольствие — замер солнечный зайчик. Громкий стон Стайлса перебил городской шум, проникающий в спальню через окно, и, улыбнувшись, Луи рухнул ему на грудь. Нежные пальцы поглаживали спину Томлинсона, пока осознание медленно проникало в голову, разрушая любой трепет. Чуть приподняв Луи, Гарри отодвинулся, переворачивая парня на спину. Он принялся целовать его шею, линию ключиц, каждое выступающее ребро, плоский живот. Мужчина прижался к нему щекой, соединяя кончиком пальца родинки рядом с пупком. — Что же мы наделали? — прошептал Луи. И, закрыв глаза, Гарри прижался ближе, чувствуя нежные прикосновения ко лбу. Он снова стал целовать созвездия родинок. Смаргивая слёзы, Луи заправил прядь за ухо мужчины, пока вторую руку прижал ко рту, чтобы не заскулить от боли, пробравшейся куда-то в грудную клетку. Луи так явственно чувствовал, как она не даёт ему дышать, что стал сомневаться в том, что боль есть нечто абстрактное. Тогда она была вполне реальной, такой же реальной, как осторожные касания губ Гарри к его коже. Да, это было желание. Но это было желание не просто разделить друг с другом близость такого рода. Луи мог представить, как просит Гарри сходить с ним на свидание. Наверное, одного свидания было бы достаточно, чтобы он всё понял. Однако это не имеет значения. Луи ненавидит фразу «заложник обстоятельств», но именно так он себя чувствует. Его просто тянет к Гарри, и он не может сделать с этим ровным счётом ничего. И секс здесь — не цель, а оправдание. — Мне нужно в душ, — откашлявшись, произнёс Томлинсон. Он выбрался из кровати, схватив свои вещи, и скрылся за дверью ванной, так и оставляя хмурившегося и обнажённого Гарри среди одеял и следов их страсти. Дверцы душевой кабинки гулко закрылись, заставляя Луи вздрогнуть. Вода полилась стеной перед его глазами, и он обнял себя, вдруг осознавая, что его тело и разум не требует смыть с себя… то, что произошло. Луи всхлипнул, закрывая лицо руками, и вдруг почувствовал, как нежные ладони касаются его плеч, как гладят спину. Он развернулся, заглядывая Гарри в глаза, но увидел в них лишь мягкое понимание и беспокойство. Мужчина наклонился, целуя его в нос и заставляя Луи тихо хихикнуть сквозь слёзы. — Не плачь, — ласково попросил Гарри, прижимаясь ближе. Луи точно сошёл с ума, потому что вместо того, чтобы извиниться, вместо того чтобы заставить Гарри уйти, чтобы сделать хоть что-то правильное, он прикасался к его позвоночнику губами, оставляя там нежные ошибки. Час спустя, сжав ладонями край стола, Луи всё ещё пытался привести своё сердцебиение в порядок. Теперь его реальность граничила с абсурдом — каждое касание губ, каждый вздох и каждый стон — этого просто не должно было существовать. Внутри всё сжималось из-за призрачных рук, переплетающихся с его руками, из-за нежных пальцев, блуждающих по коже — из-за того, как хорошо, как правильно и необъяснимо знакомо чувствовалась каждая секунда. Томлинсон понятия не имел, как собирается обсуждать всё это с Гарри. Вариант с тем, чтобы просто забыть явно уже не сработал бы. Луи поправил на себе рубашку мужчины и приспустил шорты чуть ниже, чтобы хоть немного прикрыть бёдра. В последний раз сделав глубокий вдох, Луи спиной толкнул дверь, чтобы войти в спальню не просто с подносом, а с целой подставкой для… ноутбука? Отрешённо разглядывая пространство перед собой, Гарри свернулся калачиком с краю кровати, но как только мужчина заметил Луи, он привстал, неловко улыбаясь. Солнце за окном практически оставило шумный город, из-за чего бледные пятна украсили стены комнаты. — Прости, — пробормотал парень, усаживаясь на кровать, — подносов у меня нет. А вот такая штука полезная. — И правда, — посмеялся Гарри, подползая ближе к изголовью. — Ну же, — мягко позвал мужчина, — перестань улыбаться этой своей рабочей улыбкой. — Он коснулся кончиками пальцев щеки Луи, и тот неосознанно прильнул к его рукам. — Обещаю, что мы поговорим обо всём. Кивнув, Луи поставил ближе к Стайлсу мини-столик, а сам взял себе лишь небольшую миску с творогом. Хмыкнув, Гарри потянулся к сэндвичам. — Это зерновой хлеб, белый соус, креветки и сыр. В интернете написано, что должно быть вкусно. Там ещё рядом на блюдце шоколад, я его прикрыл просто, чтобы он не упал, пока я нёс. Я не то, чтобы хороший повар, и это больше похоже на быстрый завтрак, но я просто… — бесконтрольно бормотал Луи. — Хэй, — перебил его Гарри, снова нежно касаясь пальцами шеи. — Это идеально. Правда. Спасибо. Стайлс придвинул Луи к себе, оставляя поцелуй сначала на щеке, а затем — близко к месту стыка шеи и плеча, где всё ещё пульсировал след прошлой встречи. Гарри не прекращал посасывать кожу, из-за чего Луи прикрыл глаза. Что за ерунда творилась между ними? Почему Луи вообще допустил эту ерунду? — Гарри… — выдохнул Томлинсон, прочёсывая пальцами короткие волосы на затылке мужчины. — М? — пробормотал тот. — Что ты делаешь? — Пытаюсь взять как можно больше, прежде чем ты выставишь меня за дверь. — Я не выставлю тебя за дверь. — Нет? — прошептал Гарри, чуть откидывая голову, чтобы заглянуть в глаза парня. Луи помотал головой, перелезая к мужчине на руки. Он понятия не имел, что с ним творилось, но как будто стало просто невозможно перестать прикасаться к Стайлсу, дарить ему нежность, тепло, смазанные поцелуи. Прижав ладонь к пояснице Луи, Гарри протянул ему бутерброд. — Кушай, — тихо произнёс он. Сделав небольшой кусочек, Луи уткнулся носом в шею мужчины, вздыхая. Следующим утром Луи впился взглядом в зеркало. Капли стекали вниз так медленно, словно не хотели исчезать. Словно просили дать им второй шанс. Кончиком указательного пальца Луи прикоснулся к уголку глаза, ведя невидимую полосу вниз. Телефон, оставленный рядом на тумбочке, мерцал. Его звали в Новую Зеландию. Вот так просто. Ещё месяц-другой назад Луи согласился бы практически сразу, переводя своих клиентов на онлайн-консультации или перенаправляя к другим специалистам. Он хотя бы прочитал бы чёртово электронное письмо внимательнее. Да, Томлинсон понял, что там запускается программа бесплатной психологической помощи для подростков. Его приглашают ведущим специалистом и предлагают замечательные возможности, как минимум, на два года. Но теперь… Вернувшись в спальню, Луи со всей силы дёрнул на себя ящик шкафа. Стол затрясся. Он схватил пачку сигарет, надеясь, что табак ещё не стал трухой. Распахнув окно, парень поёжился. Луи сел на подоконник. Зажигалка щёлкнула. Звук вспыхнувшего огонёчка в тишине комнаты показался звуком пожара, безжалостно забирающего всё на своём пути. Может, в этом и смысл быть одному — вещи кажутся значимее, чем они есть на самом деле, когда ты сталкиваешься с ними лицом к лицу, а за твоей спиной никто не стоит, чтобы, если что вдруг, протянуть руку и закрыть тебе глаза. Тишину прорезает любой звук. Сердце тоже. Тёплое покалывание прошлось по нежной коже, когда Луи подкурил сигарету. Он вдруг закашлялся от непривычки, но быстро пришёл в себя. Ветер снова добрался до его обнажённых ключиц и сутулых плеч. Теперь всего мысли заняты мужчиной, которого даже невозможно назвать его. Просто Гарри, появившийся на пороге его кабинета с зияющей дырой в сердце и партнёрскими отношениями с женой. Просто Гарри, улыбающийся каждый сеанс ему так, будто Луи снял с неба грёбанную звезду и положил её к ногам того. Просто Гарри, с которым Луи мог пересечься в университете бесконечное количество раз. Просто Гарри, губы которого исследовали кожу и заставляли бабочек в животе расправлять свои крылья. Просто Гарри.***
— Мам, ну, правда, чего ты? Всё в порядке, — в сотый раз за день произнёс Луи, тяжело вздохнув. Джо только покачала головой, не отрываясь от специй. Уже около получаса женщина причитала о том, что дома у Томлинсона недостаточно продуктов, в частности, кумина и барбариса, которые необходимы для плова. Не то, чтобы Луи часто готовил плов. Вообще готовил, на самом деле. Подперев голову рукой, парень сидел за столом, скучающим взглядом наблюдая за ловкими и грациозными движениями мамы и Амели. Сколько Луи себя помнит, они были подругами. Точнее, они дружили в студенческие годы, потом обеих закружил круговорот взрослой жизни — мужья, любовники, дети. Будучи ребёнком Луи часто слушал истории о их безбашенной молодости и всегда удивлялся. Они были такими разными, но в то же время практически одинаковыми. Его мама — вечно во всём заинтересованная, обожающая юбки-клёш и бордовый цвет. Амели — даже сейчас словно сбежавшая байкерша: вместо дамского пучка у неё неизменная красная бандана. И, конечно, никаких юбок-клёш. У Амели была насыщенная, яркая жизнь с кем-то вроде неё самой. Она не любит говорить об этом. Честно говоря, Луи даже не слышал имени этого мужчины. Но у Амели есть дочь от него — Чарли. Она живёт в Копенгагене, вроде, даже вполне успешна. Что-то преподаёт или типа того. Это только догадки, но Луи кажется, что её назвали в честь отца. Амели и мама Луи не поддерживали связь около десяти лет — Амели была занята своими жизненными перипетиями, Джо выходила замуж за отца Луи, затем разводилась с ним, затем не могла перестать охать и ахать из-за его третьего, четвертого, а потом и пятого браков. Об отце Луи знал немного. На самом деле, иногда ему казалось, что после того, как он ушёл от них, он стал знать о нём больше. Единственное, за что Луи ему по-настоящему благодарен — это Эш. Они встретились на его похоронах: Луи было пятнадцать, он пялился на могильный камень, а потом заметил в сторонке разглядывающую его девушку. «Значит... у него было только два реально сильных сперматозоида», — сказала она, кивая в сторону жён их отца, сбившихся в небольшую группку. И они оба расхохотались. В тот год в жизни Луи появилась Эш, а в жизнь его мамы, благодаря чистой случайности, вернулась Амели — их места в самолёте оказались по соседству. Луи убеждён: ничего не сближает старых друзей так же, как шопинг в Италии, и ничего не сближает сводных брата и сестру как осознание того, что потерю кого-то важного они ощутили задолго до взгляда на гранит с их фамилией. Проходя к холодильнику за кремом для тирамису, Амели потрепала Луи по волосам, и он поднял голову, поджимая губы в улыбке. На столе перед ним лежало немного рефератов студентов. Зелёной пастой он оставлял в них пометки и подчёркивал спорные места. Дверной звонок заставил Луи встрепенуться. Он поднялся, потягиваясь и в очередной раз выслушивая от мамы жалобы о том, что в квартире слишком холодно для его коротких шортов и футболки. Томлинсон отмахнулся — она и так заставила его натянуть шерстяные носки весной. Приоткрыв входную дверь, Луи едва ли не вскрикнул. — Какого чёрта?! Как у тебя всегда получатся заходить, не позвонив в домофон? — прошипел Томлинсон. — Я просто хотел поговорить… я обещал тебе... — нахмурившись, произнёс Гарри, указывая себе за спину. — Почему ты толкаешься? У тебя всё в порядке? — он вытянул шею, заглядывая Луи за спину. — Да! Да… — выдохнул тот, чуть ослабляя давление ладонью на грудь мужчины. — Ко мне приехала мама. — О… — понимающе кивнул Стайлс. — Тогда я пойду? — Прости, — извинился Луи. — Встретимся на следующей неделе? — Угум, — промычал мужчина, положив ладони на изгиб поясницы Томлинсона. Он наклонился, оставляя подряд несколько нежных коротких поцелуев на шее. Луи откинул голову, закусывая губу. И вовсе это не было похоже на разговор, за которым приехал Гарри. — Ох… ОХ! — послышалось сзади. Луи тут же отпрыгнул, испуганно смотря на широкую улыбку, расползающуюся по лицу Амели. Не успел он открыть рот и вытолкать Гарри в подъезд, как в прихожей появилась его мама. — О, Господи, Луи! — пробормотала она, и Луи зажмурился, уже предполагая, что будет дальше. — О, ГОСПОДИ! Почему ты ничего не сказал?! — Мама, пожалуйста… — Мы поговорим позже! — женщина пригрозила ему пальцем, направляясь к Гарри. — Добрый день! Джо, мама Луи. — Улыбнулась она, утягивая мужчину в объятия. — Ох, — выдохнул тот, наклоняясь. — Гарри. Меня зовут Гарри. Приятно познакомиться с вами, — неловко ответил Стайлс. — Это Амели, моя подруга, — сказала Джо, чуть отходя. Гарри кивнул, вежливо улыбаясь. Мама Луи уже начала уговаривать Стайлса остаться с ними на обед, и у того даже не было возможности заговорить, чтобы сослаться на какие-нибудь дела. Пытаясь ровно дышать, Луи проследил за тем, как Гарри незаметно пальцами одной руки снял с другой обручальное кольцо и невзначай бросил его в карман пиджака. Джо, конечно, ничего не заметила и только потащила Гарри на кухню, но этот простой жест едва ли не заставил Луи задохнуться. На удивление, Гарри даже искренне улыбался, слушая истории Джо обо всём подряд: о домике, который она присматривает за городом; о школьных годах Луи; отвечал на её вопросы, когда она узнала, что он юрист. Луи сидел рядом, и Стайлс водил ладонью по его бедру, успокаивая тем самым обоих. Амели всё это время занималась десертом, но всё ещё с интересом поглядывала то на Гарри, то на Луи. Не то, чтобы Томлинсон часто знакомил маму со своими партнёрами. Последний раз, наверное, был в старшей школе. И, наверное, поэтому Джо была чересчур взволнована. Когда у каждого было по порции, и истории о садике мечты и розах в нём закончились, она вдруг сказала: — Наверное, хорошо наконец-то поесть домашней еды, Гарри. Луи наверняка не кормит вас должным образом. Гарри замер с вилкой в руках, а Луи закатил глаза. — С чего я должен кормить его? — огрызнулся он. — Я что жёнушка в крестьянской семье, что ли? — Можно быть вежливее, — покачала головой Джо. Луи уже был на грани. Его выводил из себя весь этот абсурд ситуации. Знала бы мама об истинной природе их отношений. Если честно, Томлинсон даже удивлён, что она до сих пор не спросила, как они познакомились. Но и благодарен. Этот вопрос точно бы стал точкой невозврата. Почувствовав лёгкое давление на колено, Луи повернулся, находя перед собой улыбающееся лицо Гарри. — Он готовит мне замечательные поздние завтраки, — пожал плечами Стайлс. После десерта Гарри наконец-то удалось сбежать, и Луи всё бормотал извинения, но мужчина только качал головой. Они попрощались у лифта: Гарри в последний раз чмокнул его в лоб, а Луи потёрся носом о его щетину. — Дорогой костюм, манеры, красавец! — с гордостью произнесла Джо, хлопая сына по щекам. — Пойду пригублю немного вина по такому поводу. А вы как? За? Луи покачал головой, уходя в спальню. Он взял сигареты с тумбочки, облокачиваясь на подоконник. Хрупкий огонёк замерцал в комнате, и Томлинсон прислонился головой к прохладному стеклу, выдыхая дым в сумрак вечера. Машины Гарри уже не было на парковке — уехал. Дверь скрипнула, заставляя Луи отвлечься. Грустно улыбнувшись, Амели подошла к нему и присела на противоположный край. Томлинсон протянул ей пачку. Прикурил сигарету. — Дорогой костюм, — начала Амели, выдыхая дым, — манеры, красавец, женат. Луи повернулся в её сторону, чуть вздёрнув подбородок, и невесело усмехнулся. Он прижал пальцы с сигаретой к губам, чувствуя тепло из-за подожжённого кончика, и снова откинул голову. — Не говори маме. — Да я и не собиралась. — Спасибо. Как ты поняла? — Когда он обнимал тебя в коридоре, кольцо ещё было на пальце. Вздохнув, Луи чуть ударился затылком о стекло. — Я не знаю, что должен сказать. — Ничего, — пожала плечами Амели, стряхивая пепел. — Не надо оправдываться за чувства. — А за секс? — О, прекрати, ты знаешь, что между вами не только секс. — С чего вдруг? — Ты нравишься ему сильнее, чем думаешь. — Легче об этом вообще не думать. — Легче, — хмыкнула женщина. — Вы знакомы? — С ней? Да. — Ты всегда удивлял меня, Луи, — задумчиво произнесла Амели. — Такой спокойный снаружи, но такой дикий и… необузданный, что ли, внутри. И он это знает. Точно знает. Это видно по тому, как он прикасается к тебе — всегда даёт свободу, но не отходит дальше, чем на шаг. — Я не хочу, — пробормотал Луи, — не хочу, чтобы он отходил дальше, чем на шаг.***
— В последнее время я постоянно думаю об ушедшем прошлом, об ушедшей версии меня. А теперь я чувствую, что появился какой-то другой человек. Раньше воспоминания были сильными, а сейчас как будто всё изменилось, будто я стал спокойнее воспринимать… свою жизнь? Жизнь вообще? Как бы, было и было, а теперь есть новое, и оно продолжается. Но я не чувствую энергию от этого. И я пытаюсь понять, что делать… — Этому новому человеку? — мягко предложил Луи, откидываясь на спинку зелёного кресла. Он чуть слышно постукивал кончиком ручки по блокноту, пока Альберт нахмурился, откидывая иссиня-чёрные волосы с глаз. Парень перевёл взгляд сначала на столик, затем на пальцы Томлинсона, сжимающее ручку, на окно за спиной психолога. — Да, — наконец выдохнул он. — Хочу, чтобы мне стало понятнее… более конструктивно разобраться, что ли. В общем, такой интерес… Луи кивнул. — А если более простым языком, что вам о себе непонятно в настоящем? Альберт снова вздохнул, взяв с подлокотника одну из книг. На прошлой — их второй встрече — в процессе размышлений парень по инерции взял «Гордость и предубеждение», чтобы чем-нибудь занять руки, потом очень забавно извинялся перед Луи за всё подряд, но они договорились, что погружаться в себя — это в порядке вещей. — Тут, наверное, даже иначе, — хмыкнул парень. — Я ощущаю какой-то процесс взросления, что ли. Изменения внутренние, да и внешние. Но это взросление мне так представляется, будто всё время приходится прощаться с прошлым… с собой прошлым. Интересно понять мои чувства об этом. — А можете рассказать о себе прошлом? — Луи придвинулся чуть ближе, перекидывая одну ногу через другую. — Кто уходит? — Это, наверное… не то, чтобы молодость. Но молодой человек… вот его уже нет. Он всё время куда-то стремился, к чему-то шёл, а теперь… изменился, повзрослел. Есть какие-то тёплые чувства и немного грусти. Как будто это расставание с другим человеком. Луи закусил губу, чуть вздрагивая. Днём ранее в офисе отключили отопление, и теперь приходилось кутаться в пледы. Найл даже привёз обогреватель из своей квартиры, но они оставили его у стойки регистрации. Так что, Луи поёжился, поплотнее закутываясь в клетчатый плед. Дёрнул же его чёрт, надеть футболку. — А куда этот человек стремился? То есть… когда Вы говорите, что это был другой набор жизненных контекстов, появляется вопрос: чего он хотел? — Ну… у него… — Альберт провёл большим пальцем по корешку книги, — или, правильнее сказать, у меня были определённые интересы, и я и сейчас продолжаю заниматься тем, что мне нравится — концерты, музыка. Но теперь всё стало по-другому. В том числе, и взгляд на личную жизнь и даже, да, то, что я стал ходить на терапию. В отличии от прежнего меня, я вижу в этом развитие и продолжение, ну, какие-то новые возможности. Альберт кивнул будто бы для самого себя. Он чуть вздрогнул, и Луи заметил капельку крови на указательном пальце парня. — О чём Вы задумались? — Я как будто проваливаюсь в свои ощущения, замираю в них на несколько секунд и наблюдаю… — чуть отрешённо пробормотал Альберт. — Если это возможно, может, поделитесь? — В принципе, я об этом и говорю, о чём думаю… Он снова замолчал, рассматривая красное пятнышко на коже. Луи нахмурился, садясь ровнее, и чуть наклонил голову, чтобы заглянуть парню в лицо. — Вы как сейчас себя чувствуете? Волнуетесь, может быть? — Комфортно… — покачал головой Альберт. — Просто… постепенно осваиваюсь. Думаю о том, куда мы сейчас пришли и куда мы пойдём дальше. Я уже сейчас чувствую цельность. Вот грусть и прошлое сейчас отходит на второй план, и я оказываюсь в настоящем. Будто я прибыл в самого себя. — С прибытием, — мягко улыбнулся Томлинсон. — Спасибо, — посмеялся Альберт. — А к чему хочется прийти? Что хочется понять? — Вот как раз я за этим и наблюдаю. Кивнув практически одновременно, они снова погрузились в тишину. Луи тёр пальцы о ладони, чтобы хоть как-то согреться. Он стал перебирать в голове продукты, которые собирался купить, лишь бы не возвращаться к мыслям, что действительно постоянно крутились в его голове и немного пугали, когда заметил немного растерянное и даже обеспокоенное выражение лица Альберта. — Можете наблюдать столько, сколько нужно, — тихонько произнёс Луи. — Мне важно, что вы говорите это, — тут же ответил парень. — Потому что в жизни бывает так, что ты сам не даёшь себе это время. Вот вы сейчас сказали, и это, наверное, самое важное: то, что я могу не торопиться. — Не торопиться понять себя – хорошее умение, — кивнул психолог. — Размеренные минуты ведь могут быть более эффективными… — задумчиво сказал Альберт. — А может ли быть это одно из отличий между вами прошлым и вами настоящим? Как раз это умение… — Да, — кивнул он, и лёгкая улыбка тронула его губы. — Очень точное наблюдение. — Вообще, — чуть размяв плечи, Луи снова повёл ими, кутаясь в ткань, — перевод фокуса с цели на процесс – очень важный элемент взросления. — Знаете… я сейчас ещё больше прибыл, и ещё больше успокоился. И мне хорошо здесь и сейчас. И, наверное, — вздохнул парень, — это новое ощущение. Ну, когда случается что-то плохое или происходит какая-то борьба, всё немного понятнее. А когда ты вот так успокаиваешься, сразу появляется вопрос — что с этим делать? Чего хочется именно мне? Наверное, возвращаясь к тому, с чего мы начали, когда я оглядываюсь назад, я будто пытаюсь найти зацепки в прошлом. — Ну… — хмыкнул Томлинсон, — искать будущее в прошлом точно не стоит, правда ведь? Мой преподаватель в университете очень любил говорить: «прошлого уже нет, будущего ещё нет, есть только настоящее». Может быть, есть смысл посмотреть на себя настоящего? То ли это настоящее, которое вы хотите? На несколько секунд парень снова задумался. Комната погрузилась в тишину, позволяя Луи уловить шорох за дверью. Он чуть нахмурился, прислушиваясь, но потом Альберт заговорил: — Наверное, это самый правильный… актуальный вопрос. Думаю, в целом, есть какие-то направления, которые, думаю, осознанные и подходящие для меня. Но, при этом, есть вещи, которые мне хотелось бы доработать. Как будто неидеальности, которые нужно исправить, но это не совсем правильно. И, на самом деле, мне уже не хочется быть идеальным. Но как быть с этой неидеальной частью… — Хочется сказать: принять, — мягко произнёс Луи, пожимая плечами. — Угум, — вздохнул Альберт. — Вот… — начал психолог, закрывая блокнот, — наш диалог, он так петляет… я понимаю, о чём вы говорите. Замечаю ваш внутренний процесс — мысли и открытия. Понимаю ваши рассуждение, но будто не могу ухватиться за что-то… определённое? Чёткое? У нас есть лишь очень общие формулировки. Понимаете? — Да… и не в первый раз об этом слышу. Но вы помогаете мне осознать это, и поэтому мне важно быть тут у вас. — Спасибо. А где ещё вы это слышали? — поинтересовался Луи, чуть вздёргивая подбородок. — Это бывает, как… знаете, везде плохо, а у тебя всё спокойно — это странно для окружающих и раздражает их. — А в отношениях? — В отношениях как-то получается это разделить на двоих. Но как будто некоторые другие люди не верят, что спокойствие — это не моё привычное состояние. И вот это недоверие оно задевает. А что с этим делать? Как объяснить? Или не стоит вообще это замечать? Но так не получается? — А вам самому как с этим? — Мне самому с самим собой хорошо. Даже слишком хорошо, — улыбнулся Альберт. — Но тут будто возникают вопросы границ. Как отстоять право быть таким, каким комфортно быть? При чём, отстоять более подходящим для меня способом. — Парень бросил взгляд на часы и охнул: — чёрт возьми, сессия закончилась ещё десять минут назад! — Всё в порядке, — мягко улыбнулся Луи. — Не волнуйтесь. Если вам есть, что ещё сказать, я всегда здесь, что бы выслушать. Пожалуйста, не стесняйтесь звонить мне или писать в любое время. Альберт поспешно поднялся с дивана, следом за ним и Луи. — Нет-нет, сегодня — нет. Спасибо вам, мистер Томлинсон… — Не за что, — посмеялся психолог. — Записаться на следующую сессию можно будет у Найла. — Понял, — кивнул парень. Он уже чуть приоткрыл дверь, когда вдруг развернулся и снова посмотрел на Луи. — Мистер Томлинсон, вот мы говорили о неопределённости… для меня пока непонятно, как быть собой и не извиняться за это. И именно поэтому ваша фраза о том, что у меня есть время, очень важна. За Альбертом захлопнулась дверь, а Луи так и остался стоять посреди комнаты, укутавшись в плед, кончики которого чуть задевали его бёдра, щекоча через ткань чёрных джинсов. Благодарности всё ещё были чем-то непривычным, отстранённо странным, но необходимым. Раздавшийся стук вырвал Томлинсона из мыслей, и, когда в кабинет заглянул Гарри, Луи поражённо вздохнул. — Чего ты тут делаешь? — ахнул он. Мужчина пожал плечами, подходя ближе. В одной руке он держал крафтовый вкусно пахнущий пакет, и Луи непроизвольно провёл кончиком языка по губам. — Так и знал, что ты голодный, — покачал головой Стайлс, оставляя пакет на рабочем столе. Вообще-то Луи был против перекусов в кабинете. И горячей еды рядом с его Макбуком и важными документами, даже рядом с его стикерами для заметок. Двинувшись вперёд, он уже было сообщил об этом Гарри, но тот, конечно, обхватил его талию, притягивая к себе. Гарри был побрит — не такой как прошлым вечером, когда его щетина царапала нежную кожу после того, как они пытались поговорить обо всём, что между ними происходило. Но он был в той же рубашке, в которой Луи готовил ему оладья в десять часов вечера, — прямо перед тем, как мужчина уехал. Но пока у них было время, пока вечер был поставлен на паузу, они устроились на кухне. Уютную тишину разбавляли местные звёзды, обосновавшиеся в сквере недалеко от дома Луи, и сам Луи, гремящий посудой. Он напевал «You’re a little bit broken and I’m a little bit broken. When we put ourselves together, my oh my. And you may not understand it, but something here is working » вместе с уличными музыкантами, покачивая бёдрами, едва прикрытыми бежевой шелковой рубашкой Стайлса, и пытался придать массе на сковородке форму сердечек. Наконец-то у Луи получилось что-то примерно похожее, и он посмотрел на Гарри с гордой улыбкой. Мужчина захлопал, весело рассмеявшись. Парень на улице особенно громко протянул: «Cause you're mine, you're mine. I don't mind, don't mind. Cause you're mine, you're mine — I don't mind», и внутри снова закололо. Почувствовав вдруг, что должен объясниться, Луи пробормотал: — Я просто видел в интернете, что прикольно… так… такой формы… давно хотел попробовать сделать, — чушь собачья. Гарри встал со своего места за столом, и подошёл ближе, обнимая парня со спины. — Знаю, — прошептал Гарри, пряча улыбку в его шее. — Но всё равно не нужно было так заморачиваться. Я бы съел запеканку. — Она вчерашняя. И ты не любишь творог. И я не заморачиваюсь, — пробурчал Луи, но всё равно чуть откинулся назад, когда мужчина на несколько секунд сжал его в объятиях. — Ты всегда слишком заморачиваешься, — снова шёпотом произнёс Стайлс, теперь исследуя губами место за ушком Луи. — Вот и нет! — закатил глаза Томлинсон. — Да, — целуя щёку парня, возразил Гарри. — Видишь, даже с нашими перекусами. — И чем тебя не устраивают наши перекусы? — Они очень меня устраивают. Больше, чем просто устраивают. Я очень люблю наши перекусы. Но я бы любил их точно так же, если бы ты просто приносил мне кусок хлеба. Вчерашнего хлеба. Хлеба недельной давности, — слова мужчины растворились в смехе, вызванном у него громким и скептическим фырканьем Луи. — Кусок хлеба недельной давности? — недоверчиво переспросил Томлинсон, намеренно игнорируя то, что сказал Гарри до этого. — Ты в своём уме, Стайлс? — Ну ладно, — он потёрся лбом о плечо Луи, целуя его через мягкую ткань. — Но хлопья с миндальным молоком мне бы вполне подошли. — Ты хочешь хлопья с молоком? — едва ли не разочарованно спросил Луи, уставившись на шипящую сковородку. Гарри снова засмеялся, качая головой. — Мне просто без разницы, что именно это будет. — Наверняка, ты ещё и смешиваешь шоколадные шарики с кукурузными хлопушками. — Конечно да! Тогда они оба расхохотались, и почему-то именно это воспоминание заставило Луи захотеть вырваться, оттолкнуть Стайлса, но тот был таким тёплым в сравнении с весенним солнцем, офисными батареями и пальцами Томлинсона. Он уткнулся в грудь Гарри, чувствуя нежные прикосновения к спине. Мужчина чуть отошёл, облокачиваясь на стол, и Луи, прикрыв глаза, провёл носом по его шее, улыбаясь мурашкам. Он стал оставлять нежные поцелуи на челюсти, пока Гарри пробрался ладонями под плед, чуть постукивая пальцами по его бёдрам, иногда сжимая их. — Мистер Т… Тут же отскочив, Луи запутался в упавшем с его плеч пледе и ударился о стол ногой, хватаясь за неё и вскрикивая: — Чтоб тебя! — Лу, — потянулся к нему Гарри, но парень только отошёл дальше. Растерянный Найл так и замер в дверном проёме, бесшумно открывая и закрывая рот. Его кожа побледнела и взгляд испуганно бегал от одного к другому, пока пальцы до побеления костяшек схватились в ручку. — Я… — забормотал Найл, — я… простите, я… мистер Томлинсон, я просто хотел сказать, что вечерней консультации не будет… я… мне так жаль… простите… — Спокойно, Найл, — выдохнул Луи. Устойчивость вернулась в его тело, а серьёзность — во взгляд. Сжав губы в тонкую линию, он выпрямился, давая понять и Гарри, и Найлу, что обсуждать только что произошедшую ситуацию никто не будет. — Раз вечерней консультации не будет, думаю, я поеду домой, — Томлинсон схватил с кресла свой рюкзак и практически набегу сорвал с вешалки плащ. — До свидания. Гарри казалось, что он может чувствовать внутри себя, как грохочет сердце Луи. Мужчина бросил взгляд на смятый плед, валяющийся под столом, и наклонился, чтобы поднять его. Знакомый парфюм растворился в ткани.