Тайны Сада

      За ужином Андрей показал записку Шуры Марии. — Ох! Я так редко вижу, когда он рисует! — восхищенно проговорила та, — Да это ж дрозд в гнезде!       Князь в ответ улыбнулся. Только теперь он понял какой смысл вкладывал Шура в этот рисунок. Дроздом был как бы Андрей, а вот гнездо – Сад. Таким образом Шура ещё раз заверял его, что ни в коем случае не проболтается. Такого, как он, Князев ещё никогда не встречал. Тем радостнее ему было осознавать, что младший брат Мари не какой-нибудь образ и не персонаж из книги, да и не герой сплетен столицы, а что он настоящий живой человек, и, наверное, завтра они снова встретятся в Их Мире. Эту мысль Андрей прокручивал у себя в голове раз за разом за ужином, весь остаток вечера и даже в постели, пока не заснул. Ночью его разбудил шум дождя. Всё же, погода в Петербурге была капризна, а уж когда дело шло к весне, то и вовсе нельзя было предсказать, какую шутку она с вами решит выкинуть. Князев немного полежал с открытыми глазами, вглядываясь в темноту спальни, прислушиваясь к звукам. В камине и трубах выл на разные голоса ветер, и дождь стучался тяжелыми каплями в окна. Отрок поморщился, а затем, откинув уголок одеяла, медленно сел на постели. Невыспавшийся, он свел брови к переносице, сонно потерев лицо ладонью. — Князь требует хорошей погоды, — фыркнул он и с прищуром посмотрел в тёмное окно напротив кровати, — Ветер, негодяй, ты спать мне помешал нарочно, чтобы я не смог работать в саду.       Посмотрев ещё немного на капли, бьющие в стекло, он вздохнул и с самым несчастным видом откинулся обратно на подушки. Монотонный стук дождя наверняка убаюкал бы его, но Князев всё лежал без сна и думал, как бы было прекрасно, если бы ливень все-таки к утру прекратился. Пусть они и условились с Шурой работать в Саду в любую погоду, он прекрасно понимал, что когда дует такой ветрище, вряд ли у них вышло бы что-то путное из этой затеи, только перемазались бы в земле пуще вчерашнего, да и всё на этом. А сейчас ветер и вовсе выл так, словно кто-то заблудился в степи и горестно рыдал.       Так он пролежал без сна, глядя на балдахин, около часа. Потом послышался новый звук, и от удивления Андрей приподнялся на локте, сосредоточившись, чтобы расслышать. — Да не ветер это, — возмущенно сказал он, свесив с кровати босые ноги, — Я же точно говорю, плачет кто-то.       Ветер, гулявший всю эту ночь по бесчисленным коридорам дома, чуть приоткрыл дверь в комнату Князя, и звук стал чётче. Послушав ещё немного, он пришёл к выводу, что плач доносится оттуда же. Ну не Яшка же воет! В их последнюю встречу он вообще не выглядел так, как человек, у которого что-то болит. Нет, тут явно крылась какая-то новая тайна. Может быть, по своей значимости не уступающая даже Саду, поэтому Андрей твёрдо решил, что просто обязан наконец разобраться.       В темноте он нащупал на полу тапочки и запахнул расшитый халат, подвязав тот на поясе. Рядом с кроватью стоял подсвечник. Андрей зажёг свечу и, взяв с собой, тихо вышел из комнаты, оглядываясь в коридорах. Полная темнота вокруг нисколько не страшила его, напротив, он пребывал в странном предвкушении, покалывающем кончики пальцев. Можно сказать, что и погода за окном настроила его на воинственный лад, так что он вообще мало чего сейчас боялся. «Даром, что все спят», — подумал он, — «Никто не остановит, а если столкнёмся с Екатериной Николаевной, пусть только попробует вернуть меня в комнату без объяснений!»       Воспоминание о том, как ключница волокла его обратно в спальню, подначило и прибавило решимости. К тому же, неожиданно, но он вспомнил путь до короткого коридора с дверью, завешенной гобеленом. Свеча тускло мерцала, и Князеву приходилось изо всех сил напрягать глаза, чтобы не проскочить мимо нужного поворота. Его сердце от волнения громко стучало, и эхо этого стука, казалось, разносится по всему огромному поместью. Плач по-прежнему слышался вдалеке. Князь шёл на его звук. То и дело он останавливался. Надо ли тут повернуть? Нет, в следующий раз. А теперь – налево. Правильно: вот две широкие ступени. Он поднимался по ним в прошлый раз. Теперь снова направо… И, наконец, он увидел гобелен, за которым скрывалась дверь. Андрей коснулся плотной ткани пальцами, провёл по вышивке подушечками и выдохнул.       Осторожно открыв дверь, Андрей вошёл внутрь и очутился в ещё одном тёмном коридоре. Надрывные рыдания сразу зазвучали отчётливее, и раздавались они от стены слева. Чуть поодаль была ещё одна дверь. В щели между ней и полом мерцал свет, а потому Князев решительно направился к той, вслушиваясь. Постояв так немного, он толкнул её, и оказался в огромной комнате, обставленной красивой старинной мебелью. В большом камине тлели угли. Неподалёку на небольшом столике горела лампа. Она выхватывала из тьмы резную кровать с балдахином, на которой скрутился какой-то юноша.       От удивления Князев окаменел. На какое-то мгновение ему почудилось, что всё это он видит во сне. Он даже макнул палец в воск свечи и, почувствовав жар, сразу понял, что не дремлет.       Незнакомец был худым и бледным, а его тёмные глаза казались неправдоподобно круглыми и большими. Тёмные волосы же, взлохмаченные, торчали во все стороны.       Постояв ещё немного у порога, Князев подошёл ближе. Юноша на постели заметил свет и быстро вскинул на него голову, уставившись на Андрея. — Ты что, привидение? — прошелестел он испуганно, комкая простыню в пальцах. — Нет, — не менее тихо и напряжённо отозвался Андрей, — А ты?       Оба парня какое-то мгновения молча изучали друг друга. — Я-то точно нет, — первым нарушил молчание незнакомец, — Я – Миша. — Миша? — зачем-то переспросил Андрей, поскребшись в виске. — Миша, — кивком подтвердил тот и шмыгнул носом, утерев тот рукой. Казалось, будто юношу знобило, он был весь вспотевший, — Михаил Юрьевич Горшенёв. А ты кто? — Князь. Андрей Сергеевич Князев, — вопреки тому, как отрок вёл себя в кабинете хозяина поместья, сейчас он напротив, ссутулил плечи, подойдя к чужой кровати, — Юрий Михайлович Горшенёв – мой опекун. — Князь? Опекун? — вскинул брови Михаил и теперь, когда он удивленно открыл рот, Андрей видел, что у того не хватает двух передних зубов, а от того он так забавно шепелявил, — Вот тебе раз. Мне он отец. — Отец? — приподнял одну бровь Андрей, подавив в себе желание ещё раз поскребстись в виске, — Надо же! И мне никто ни разу не сказал о том, что у Юрия Михайловича есть сын!       Незнакомец с трудом разогнулся из своего положения и упал на подушки. — Ну-к подойди ближе! — велел Миша, махнув Андрею рукой.       Андрей повиновался, встав ногами вплотную к матрацу. Михаил с трудом вытянул руку и дотронулся до халата Князева. — Ты, вроде, действительно настоящий, — пробубнил он так, словно всё ещё был не до конца в этом уверен. — Ну, конечно, настоящий! — тут же с усмешкой отозвался Князь, — А не видно? — Видно, в общем-то, — ответил Миша, а в отблеске свечи его глаза казались двумя гладкими камушками, — Но мне снятся почти такие же настоящие. А потом откроешь глаза – и снова... Один. — Ну если не веришь, — Андрей покачал головой и протянул новому знакомому руку, — То возьми, подержись. Если честно, я и сам сначала подумал, что вижу тебя во сне. — А взялся ты откуда? — спросил Горшенёв, так и не приняв чужой руки. — Из своей комнаты, — начал объяснять Андрей, потерев непригодившейся рукой шею, — В ночи ветер завыл, совсем не давал мне спать. А потом я услышал плач и решил посмотреть, что случилось. Кстати, что приключилось, Миша? — Я тоже не мог уснуть, — пожаловался Михаил и поёрзал на постели, натянув на себя одеяло посильнее, — Всё тело колотит. А повтори ещё раз свое имя? — Князь. Ну, или Андрей, — вздохнул Князев и оперся плечом о стену, — Неужели тебе никто не рассказывал, что теперь и я здесь живу? — Нет, — покачал головой Миша, — Думаю, они не решились. — С чего бы? — вскинул бровь Андрей. — Да боялись, наверное. Не люблю, когда незнакомые на меня глядят, а потом обсуждают. — А что в этом такого? — совсем запутался Андрей, не сводя взгляда с мальчишки. — Потому что мне вечно плохо, и я прикован к постели, — угрюмо изрёк Михаил, сморщившись, — Отец тоже считает, что нечего на меня глазеть. И слугам он запретил обо мне разговаривать. Он боится, что я не доживу до тридцати, но, сдаётся мне, я и до двадцати не дотяну. — Ну и дом! — возмущенно цокнул языком Андрей, нахмурившись, — Всё здесь верх дном, всё какое-то тайное. Комнаты они закрыли, сады закрыли и тебя тем паче закрыли, а! — Не-а, — протяжно отвечал Горшенёв, — Я сам никуда не хочу выходить. Меня это утомляет. — А отец приходит тебя навещать? — Князев вплел пальцы в свои волосы точно так же, как вчера это делал Шура. — Ну, приходит иногда, ага. Чаще, когда я сплю. Ему не нравится меня видеть. — Это ещё почему? — недоумённо поглядел на Мишу Князев. — Мама умерла, когда я родился, — хмуро проговорил тот, — Пусть отец мне почти никогда об этом ничего не говорил, я... Ну, знаю, что он меня почти ненавидит за это. — Как и сад, — тихо себе под нос пробормотал Князь. — Какой сад? — тут же встрепенулся дворянин, вскинув голову. — Да просто сад. Тут был один, он очень нравился твоей матушке, — смутился Андрей, отведя взгляд в сторону, после чего поспешил переменить тему, — А что же, ты тут всё время живёшь? — Почти, — подтвердил Михаил, чуть поморщившись, — Меня возили на лечебные воды, но там на меня все смотрели. А потом к нам приехал какой-то именитый доктор из столицы и сказал, что мне стоит больше бывать на свежем воздухе, а я его терпеть не могу. Больше никогда не буду на него выходить. — Да, я раньше тоже не жаловал пешие прогулки, — признался юноша и чуть склонил голову, — Чего ты так на меня смотришь? — Опять подумал, что ты мне просто снишься, — объяснил Михаил, положив голову на подушке удобнее, — Со мной так бывает: открою глаза и потом долго не верю, что уже перестал спать. — Мы оба сейчас не спим, — убеждённо ответил Князев, а затем огляделся, — Конечно, всё это уж больно похоже на то. Ночь в самом разгаре, все слуги спят, ветер воет где-то в степи. А мы вот не спим. — Надеюсь, — капризно и хмуро проговорил новый знакомый, — Не хочу, чтобы ты оказался лишь сном. — А говоришь, что не любишь, когда на тебя смотрят, — хмыкнул Князев, а затем осмотрелся и осведомился, — Может, мне и впрямь стоит уйти? — Нет! — решительно запротестовал Горшенёв, — Если ты сейчас уйдёшь, то это и правда окажется сном, понимаешь, да? Если же ты действительно настоящий, то сядь вон поближе, давай как следует поболтаем.       Андрей поставил подсвечник на столик возле кровати и опустился на деревянную табуретку, стоявшую у самого изголовья, охотно подвинув ту ещё ближе. Если честно, ему и самому не хотелось уходить ни из этой комнаты, ни от Михаила, который казался таким же таинственным, как и Сад. — Расскажешь про себя? — спросил Миша. — Ну и что же тебе интересно больше всего про меня? — решил выяснить Андрей, уперевшись локтём в матрац.       Оказалось, что Михаилу интересно вообще всё. И сколько времени он живёт в поместье, и где его поселили, чем он занимается целыми днями, любит ли он степь с болотами или ненавидит так же сильно, как и он сам. Но больше всего ему было интересно где и как он жил до того, как попал сюда.       Князев постарался как можно обстоятельней ответить на все вопросы, но Миша задавал другие и, поудобней устроившись на подушках, слушал.       Михаил удивлялся тому, что Андрей считал обычным, но когда начинал говорить он сам, то тут удивлялся уже сам Князев. Одна из его сиделок очень рано научила его читать, и будучи совсем маленьким он подчерпнул множество сведений из различных книг. С отцом он общался редко, зато он пытался восполнить этот недостаток внимания самыми изысканными подарками. Впрочем, судя по всему, Мишу эти подарки ничуть не радовали. — Все вокруг пытаются доставлять мне одни удовольствия, — со скукой объяснял он Князю, сдерживая дрожь, — Врачи говорят, что мне нельзя сердиться, потому что от каждого приступа мне становится хуже. Да никто здесь и не верит, что я долго проживу, в общем.       Михаил сказал это без какого-либо сожаления или малейшей грусти, словно давно свыкся с мыслью о смерти. — Нет во мне ничего интересного, — махнул он на Князева рукой, а затем повернулся к нему лицом, улыбаясь, — Княже, а расскажи ещё что-нибудь. Мне нравится тебя слушать.       И он прикрыл глаза. Как только Андрей продолжил говорить, на лице Миши воцарилось столь безмятежное выражение, что Князеву казалось, будто его новый знакомый задремал. Однако стоило ему замолчать, как Михаил отозвался новым вопросом, и он понял, что тот очень внимательно его слушал. — А тебе сколько лет? — полюбопытствовал он наконец. — Шестнадцать, — с кивком ответил Андрей, облокотившись на матрац поудобнее, — Как и тебе. — Откуда ты знаешь? — вдруг от удивления дёрнулся Горшенёв, округлив глаза. — Потому что, когда ты родился, здесь заперли один сад, а ключ от него закопали, — начал растолковывать Князев, — А случилось это как раз шестнадцать лет назад. — Туше! — довольно улыбнулся Михаил, сверкая отсутствием передних зубов, а затем вдруг встрепенулся и приподнялся на локтях, — Погоди, какой ещё сад? Зачем его заперли? — Юрий Михайлович запер тот самый сад, который ненавидит, — ответил Князев, — Сад стоит уже шестнадцать лет запертый.       Говоря в каком-то дурмане, совсем позабывшись, Андрей вдруг подпрыгнул, взглянув на Михаила. Глаза у парня напротив прямо горели. История покинутого Сада произвела на него такое же впечатление, как и на него самого, когда он впервые её услышал. Он принялся задавать новые и новые вопросы. Князев пытался перевести разговор, но ему это не удавалось. В конце концов Андрей понял, что тот не успокоится, пока сам не проникнет в сад. — Ты полагаешь, что слуги должны молчать? — переспросил Горшенёв, цыкнув, — Собсна, не страшно. Тут все обязаны отвечать на мои вопросы. Все знают, что если я смогу оправиться, то стану хозяином после отца. Так что я заставлю рассказать про сад. А потом пусть откроют дверь и отвезут меня туда в кресле. Скажу, что я буду дышать свежим воздухом только там, и больше нигде.       Князь ошарашенно похлопал глазами, чувствуя, как внутри у него что-то оборвалось. Если Михаил поступит так, как он задумал, то тайне придёт конец, а уж о Шуре и подавно можно было забыть. Надо было срочно что-то предпринимать.       Конечно, Князеву и в голову не пришло бы сравнивать Мишу с собой прежним. Между тем, их характеры действительно были похожи. К слугам он относился так же, как и Андрей в усадьбе, и так же, как он когда-то, полагал, что весь мир просто обязан потакать ему. Но Князев теперь изменился, а потому избалованность Михаила его попросту возмущала. Он пожевал губу, хмурясь. Ему было стыдно стыдить парня: он ведь был очень болен.       Князь вновь подумал о том, что как странно спокойно он говорит о скорой смерти. — И что же, ты правда считаешь, что не доживешь и до двадцати? — спросил он. — Так и есть, — отозвался он с тем же равнодушием, что и прежде, — С тех пор, как я родился, все вокруг твердят только о том, как страшно я болен и как мало мне осталось жить. После этого Михаил невесело усмехнулся и потянул одеяло повыше. — Сперва все думали, что я слишком мал и не понимаю, говорили всё прямо при мне. Сейчас они от меня скрываются, но я-то чувствую, что у них на уме. Меня лечит сын папиного покойного брата, очень бедный. Если я умру, после отца ему останется всё поместье. А если я выживу? — на этом моменте Миша поднял свои круглые усталые глаза и выразительно посмотрел на юношу, — Ну и какой ему от этого прок? Князев отвёл взгляд, а затем легко дёрнул плечом. — Тебе самому-то хочется умереть? — спросил он без какого-либо сочувствия. — Не-а, — буркнул мальчишка, угрюмо сведя брови к переносице и честно признался, — Но лучше бы это поскорее случилось, чем я все время лежу и думаю об этом. Когда слишком многое представляешь, а ещё и крючишься от боли, честно, хочется плакать. Ну и не выдерживаю порой. — Ясно, — кивнул Андрей, — А я, к слову, уже третий раз слышу, как ты тут рыдаешь. — Давай не будем об этом, а? — раздражённо взмолился Горшенёв, — Лучше ещё про сад расскажи. Тебе разве самому не интересно в нём побывать? — Интересно, — уклончиво ответил Князев. — Ну, вот и мне, — продолжал мальчишка, и в его голосе снова послышалось упрямство, — Никогда мне не хотелось кого-то или что-то увидеть. А этот сад я увидеть хочу, и увижу! Я велю слугам вырыть ключ и открыть дверь. Буду сидеть там всегда.       Андрей разволновался и нахмурился пуще прежнего. — Я их заставлю меня туда отвезти, а ты пойдёшь со мной, — решительно заявил Михаил.       Князев до ломоты сжал пальцы в кулаки. Ему срочно надо было что-то придумать, иначе всё погибнет. Тайна, дружба с Шурой, Их Мир, и, может быть, даже Альберт. — Не смей! — вдруг резко гаркнул он. Михаил посмотрел на него так, будто Князь был умалишенным. — Ты чего? Не хочешь увидеть сад? — Да хочу я, хочу, — зачастил Князев, — Но всё полагается сделать совсем не так, понимаешь или нет? Если ты заставишь слуг открыть дверь, то сад перестанет иметь свою тайну. — Тайну? Ты о чём? — заколебался дворянин, почесав в затылке, — Объясни получше, Княже.       Андрей так тараторил, что проглатывал окончания слов. Он понимал, что у него получается не слишком складно, но главным ему было убедить Михаила поступить так, как нужно было ему, Шуре, Альберту, да и вообще всем, кто хоть немного смыслил в тайнах. — Пойми, — переводя дух, говорил он, — Одно дело когда про дверь, которую под плющом не видно (если, конечно, такая дверь есть), никто, кроме нас с тобой, не узнает. Тогда мы сами ее найдем, и это останется нашим секретом. Мы будем входить, закрывать дверь, и никто нас не сможет найти. Мы там будем как дрозды в гнездах. Потому что, когда дрозд хорошо спрячет гнездо, никому его не найти. И мы бы стали сидеть в нашем саду каждый день. И ещё – мы там посадили бы семена и вскопали бы землю, и сад бы ожил… — Погоди, — забеспокоился Михаил, — Ты что же, полагаешь, что он погиб? — Нет пока, — постарался успокоить его Князев, — но может скоро погибнуть, если никто за ним не будет ухаживать. Луковичные-то ещё выживут, но розы... — Какие луковичные? — удивлённо переспросил Горшенёв, а затем потребовал, — Объясни мне. — Ну, некоторые растения растут из луковиц, и они очень приспособлены к жизни, — ответил Андрей, — Сейчас у них как раз ростки должны были пробиться наружу, потому что началась весна. — Весна... — эхом повторил Михаил, зачем-то посмотрев на свои пальцы, — Это что, когда всё расцветает? Не забывай: Я ж всё время здесь провожу. Когда болеешь, то не имеет значение какая погода на улице. — Ну и что, хорошо, что ли? — осуждающе поглядел на него отрок, — Весна – это не просто когда что-то происходит на улице. Это тёплое солнце и дождь, и опять дождь и опять солнце. Растения под землёй начинают... Гм... "Работать". А потом все на земле и ветках делается зелёным и душистым. Если этот сад станет нашим, ты сам узнаешь, что такое весна. Понял ты или нет, для чего стоит сохранить сад в тайне?        Михаил откинулся на подушку и задумчиво поглядел на Андрея. — Туше. Раньше у меня была всего одна тайна – я... Ну, знал, что не доживу до двадцати, — тихо произнёс он, теребя в пальцах ткань одеяла, — А теперь ты мне принёс новую тайну. Эта мне нравится куда больше. — А если ты никому не проговоришься, она тебе понравится ещё больше, — заверил Князев, — Я обязательно найду этот сад для нас. Вот увидишь: я это сделаю. У меня есть один знакомый парень, он отвезёт тебя в сад на кресле в тайне от всех. Вот тогда-то мы и попадём в Наш Мир. — Вот бы все получилось! — мечтательно заулыбался Миша.       Князев облегчённо вздохнул. Теперь он точно мог быть уверен в том, что тайна так же дорога Мише, как и ему самому, а потому он никому ничего не скажет. Правда, на всякий случай он решил ещё чуть-чуть подогреть интерес Горшенёва. — Если ж нам случится найти этот сад, — с самым загадочным видом проговорил он, приблизившись к Горшенёву, — То там мы, наверное, увидели бы что-то удивительное. Там ведь так давно никто не был! Ветви, которые похожи на кресла...       Юноша лежал и очень внимательно слушал, а Андрей всё говорил и говорил. Сначала о растениях, потом – о птицах, которые, наверное, свили в Саду множество гнёзд, ибо чувствуют там себя в безопасности. Наконец он начал рассказывать об Альберте и об Алексее. Эта тема показалась ему безопасной. Тут Князев мог не страшиться выдать себя, так что его красноречие возрастало с каждой минутой.       Михаилу история о трясогузке очень понравилась. Он требовал от Князева всё новых и новых подробностей и даже несколько раз громко засмеялся. — Вот уж не думал, что птицы такое могут! — восхитился он, — Лёжа в постели многого не узнаешь, ясно ведь. А ты мне столько всего рассказал нового! Будто мы уже побывали в саду! А ведь, это... Ты ведь ещё только собираешься его найти!       Андрей насторожился. Что ему стоит делать, если Михаилу взбредет спросить его напрямую, не нашёл ли он ещё ключ от сада? Тогда скрывать дальше было бы просто нечестно, а признаться во всем до конца Князь ещё боялся.       К счастью, дворянин не собирался приставать к нему с расспросами. Вместо этого он оглянулся, а затем посмотрел на него с загадочным видом. — Видишь вон там занавеску над камином? Андрей обернулся и действительно заметил занавес из розового шёлка. — Вижу, — кивнул он, насторожившись. — Раздвинь её. Там шнурок, — попросил Михаил.       Андрей приблизился к камину и потянул вниз витой шнурок с золотой кистью. Занавеска раздвинулась. За ней оказался портрет очень красивой женщины с волосами, перехваченными голубой лентой. Женщина была совсем молодой, весело улыбалась, а её глаза глядели точь-в-точь так же, как и у Миши. — Это моя мама, — обиженно шмыгнул носом Михаил, — И вот к чему ей надо было умирать? Когда я думаю об этом, то начинаю её ненавидеть. — Странный ты, — пожал плечами Андрей, рассматривая портрет. — Ничего странного, — сварливей, чем прежде, проговорил Михаил, — Если бы она не умерла при родах, то я, наверное, был бы... Ну, не таким больным и не умер бы до двадцати лет. И отец бы меня любил. И тело не болело бы, понимаешь, да? Миша с досадой махнул рукой на картину. – Всё, хватит, — сказал он, — Задерни картину обратно!       Андрей дёрнул за шнурок ещё раз. Портрет скрылся за складками шёлка, а Князь сел на табуретку возле постели Михаила. — Вы очень похожи с мамой, — тут же поделился своим впечатлением он с юношей, — Только я не как не пойму к чему ты её прячешь за занавеской.       Миша покраснел ушами, вроде как от смущения, и заерзал на постели. — Ну, мне... Я... Я не люблю, когда она на меня смотрит, — запинаясь, пробормотал юноша, — Она словно смеётся надо мной. Мне плохо, а она всегда улыбается, понимаешь, да? Михаил упрямо поджал губы, дернув головой. — Да и вообще, это же моя мама! — фыркнул он, — Я не хочу, чтобы любой мог на неё глядеть.       Некоторое время они посидели молча. Потом Князев покосился на Михаила. — Как думаешь, что случится, если Екатерина Николаевна найдёт меня тут? – А что велю, то и сделает, — важно отозвался мальчишка, — Я собираюсь поставить её в известность, что ты будешь впредь приходить ко мне каждый день. Ты же... Гм, будешь приходить ко мне? Горшенёв вопрошающе посмотрел на Андрея. — Мне очень понравилось с тобой говорить, — сказал он. — Мне тоже, — кивнул Князь, — Но слишком часто я бывать у тебя, пожалуй, не смогу. Нам ещё надо заботиться о Са... Он осёкся, поняв, что едва не выболтал секрет. — О чём ещё тебе нужно заботиться? — тут же насторожился Михаил. — Ну, я же пообещал тебе, что найду проход в сад, — взял себя в руки Князев, — На это понадобится какое-то время, сдаётся мне, что не меньше месяца. — Правильно, — согласился дворянин, — Я, это... Забыл просто. Ты ищи сколько надо, хорошо? Заходи только ко мне каждый день и рассказывай, что тебе удалось. Андрей кивнул, а Михаил вдруг дёрнулся и сел на постели на руках. — Слушай! Княже, а давай мы и тебя сделаем тайной! — с горящими глазами и просвистев щелью меж зубов, предложил Миша, а затем вытянулся на постели поудобнее, — Пусть никто не знает, что ты сюда ходишь. Это... Может догадаются, конечно, но сам я ничего Екатерине Николаевне не скажу. И ты не говори, хорошо? — Не бойся, не скажу, — со смешком пообещал Князев, похлопав нового знакомого по ноге. В общем-то, он и не собирался обсуждать Горшенёва с ключницей. — Из них всех, пожалуй, можно только Машке сказать, она умеет хранить секреты, — уверенно произнёс Миша и посмотрел Андрею в глаза, — Ты, случайно, не знаешь Машу? — Знаю, — по-доброму улыбнулся Андрей, — Она мне помогает. Мари вообще очень хорошая. — Она сейчас там спит, — показал Михаил пальцем на стену, за которой был коридор, — Моя сиделка уехала к кому-то в гости и осталась там ночевать, так что Маша со мной за неё. — Вот как. Выходит, она давно о тебе знает... — многозначительно произнёс Андрей.       Теперь Князев кое-что понимал. Юрий Михайлович запретил Екатерине Николаевне рассказывать о Михаиле, а Екатерина Николаевна запретила Маше. Поэтому-то она и испугалась, когда Князь услышал, что кто-то плачет. — Давно, — подтвердил Горшенёв, — Она всегда со мной остаётся, когда сиделке нужно уйти.       Они посидели ещё немного, но тут Андрей услышал стук больших напольных часов в углу. — Ох, черт! — спохватился вдруг он, силясь разглядеть в темноте время, — Я уже довольно давно с тобой тут сижу. Наверное, тебе уже пора спать. Да и мне тоже. Я, пожалуй, пойду.       За то недолгое время, которое они провели в тишине, и без того сонный Миша действительно начал задрёмывать, но услышав чужое чертыхание, вдруг встрепенулся. — А если... — пробормотал он, — Если бы ты вдруг остался со мной? Останешься?       Андрей недолго подумал. — Вот как сделаем, друг, — улыбнулся он и сел на чужую мягкую кровать, — Ложись давай, а я дождусь, пока ты не уснёшь и вернусь, чтобы никто не заметил, что я здесь.       Этот ответ Мишу устроил и тот покорно прикрыл глаза. Князев чуть подтолкнул его вбок и лег на кровати рядом, согнув ноги в коленях. Вспоминая старые песни, которые он мог слышать в усадьбе, он тихо мычал их под нос, вглядываясь в темноту балдахина над ними. — Вот так хорошо, — сонно прошептал мальчишка больше для себя, чем для Князя.       Вскоре Андрей заметил, что Михаил уже крепко спит. Медленно сев на постели, юноша тихо поднялся на ноги и на цыпочках вышел из комнаты.