Тайны Сада

      Дождь шёл целую неделю подряд. Нечего было и думать в такую погоду о свидании с Шурой. В Их Мире Андрею тоже так и не удалось ни разу побывать. Однако неделя не показалась ему томительной, а наоборот, Князев и не заметил, как она пролетела. Целые дни напролёт отрок проводил у Михаила. О чём они только ни рассказывали друг другу! Андрей часто говорил об усадьбе, садах, доме Маши в степи и о Шуре. Рядом с Мишей Князев даже вновь начал писать стихи. Пока Горшенёв читал книги, Андрей писал рядом, а уже потом передавал свои рукописи новому другу, и тот с восторгом впитывал каждую строчку. — Ты настоящий талант! — говорил он, с горящими глазами отрываясь от листов бумаги, — Это же целый мир! И я бы хотел быть его частью, ёлки!       Князев всё чаще замечал, что когда Мишу что-нибудь увлекало, он переставал походить на больного. Разве что лицо у него всегда было бледным, и с постели он не вставал. Зато как у него сияли глаза, с каким увлечением он говорил, как бурно жестикулировал! Казалось, ещё чуть-чуть, и он, подобно всем здоровым людям, вскочит с постели и бросится с Князевым наперегонки в сады. И чем больше они проводили времени вместе, тем сильнее он верил, что такой день обязательно рано или поздно настанет. Ведь Михаил уже успел так измениться! Даже Екатерина Николаевна, и та удивилась. — Ну и хитрый же ты, оказывается, мальчишка, — сказала она как-то Андрею, — Надо же, услышал в ночи вой, и сразу бросился выяснять. Знаешь, а слава богу, что так. Для нас ты прямо подарок свыше! С той поры, как ты с нашим Михаилом подружился, он совсем свои скандалы катать перестал. А вот как раз перед тем, у меня сиделка расчёта потребовала, и я не была в праве её за это осуждать, Его Благородие её просто извёл. А тут вдруг она мне и говорит: «Знаете, если Андрей будет и дальше мне с Его Благородием помогать, пожалуй, я пока обожду увольняться». Теперь-то ты понимаешь?       И смеясь, она тогда добавила: — Ты уж, пожалуйста, продолжай в том же духе.       Впрочем, Андрей и сам не собирался отступать от задуманного. Каждый день он исподволь заводил разговор с Мишей о Саде. Правда, тут он соблюдал предельную осторожность. Ни в коем случае нельзя было выбалтывать Мише всё, прежде чем он выяснит две важные вещи. В первую очередь надо проверить, умеет ли Михаил по-настоящему хранить тайны? Вообще-то Андрей почти и не сомневался, но всё же считал, что на всякий случай должен ещё раз убедиться. А кроме того, нет смысла ничего рассказывать Мише, пока Князь ещё не придумал, как отвезти его в сад по секрету от остальных. А придумать обязательно надо было. Ведь именитый доктор из столицы сказал, что Михаилу необходим свежий воздух. Миша же согласен дышать воздухом только в Саду. Вот и получается, что, пока Андрей не возьмёт это в свои руки, Миша не сможет поправиться.       За последнее время Князь ещё больше поверил в целительность здешнего воздуха. Как-то они с Марией сидели в кабинете. — По-моему, вы очень сильно изменились! — до этого внимательно разглядывающая Андрея, вдруг с улыбкой сказала Маша.       Оторвавшийся от изучения мольберта, который ему прислали по запросу Юрия Михайловича, Андрей поднял голову и молча приподнял одну бровь. Мария же продолжала: — А ты говоришь, степь! — хмыкнула она, машинально убирая крошки со стола в ладонь, — Степной воздух с тобой прямо какие-то чудеса сотворил. И той болезненной худобы у тебя уже нет, и румянца в лице куда больше. А глаза как сияют! Нет, всё же, раньше у тебя с лицом всё было не в порядке. — Да с головой у меня всё было не в порядке, — рассмеялся Князев. — Да уж, — согласно кивнула Мари, — А теперь мне даже трудно тебя представить таким, как тогда. Тощий, страшный, злой! Будто то был совсем кто-то другой, а не ты!       Вот тут-то Андрей окончательно решил вывезти Михаила на свежий воздух. Если этот воздух так хорошо на него подействовал, то и Миша должен поправиться. Правда, чем больше он об этом думал, тем отчётливей убеждался, что без Шуры тут не справиться. Но захочет ли Миша, чтобы тот смотрел на него? — Почему ты всегда так сердишься, когда на тебя кто-то смотрит? — решил выяснить Андрей. — Ненавижу! — вдруг затрясся от гнева Горшенёв, поблёскивая глазами, — Ненавижу с тех пор, как меня в детстве возили на лечебные воды. Там каждый пялился на моё кресло, а потом, чёрт возьми, начинал шептаться с сиделкой. И лица у них, чёрт их всех подери, такие жалостливые делались. Как будто кому-то из них было и впрямь жаль, что я скоро умру и не стану взрослым, понимаешь, да? А одна дама как-то подошла, потрепала меня по щеке и засюсюкала: «Какой бедный ребёнок!» Я на неё так разозлился, что укусил за руку. Слышал бы ты, как она потом визжала! А потом кинулась прочь. Теперь наверняка след памятный остался. — Этой даме наверняка показалось, что у тебя бешенство, — хмыкнул Андрей, — Хотя такое чаще бывает с собаками. А почему у тебя вообще нет передних зубов? — Да наплевать, что ей там показалось, — раздражённо ответил Михаил, — А зубов нет, потому что я года три назад упал с кровати на пол. — Вот тебе раз! А я уж думал за этим стоит какая-то серьёзная история, — рассмеялся Князев, а затем улыбнулся, — Кстати, а чего ты меня не покусал, когда увидел ночью? — Дык я ведь подумал, что ты привидение... Или там, сон... — честно ответил мальчишка, — И смысл тогда кусаться? Да и орать на видение бесполезно. — Скажи, друг, — вдруг вкрадчиво проговорил Князь, — А тебе было бы неприятно, если бы, кроме меня, на тебя поглядел бы ещё один парень?       Миша откинулся на подушку. — Есть только один человек, которому я бы позволил смотреть на себя, помимо тебя, — тихим голосом отозвался он, а затем взял Андрея за запястье и подтянул его к себе ближе, внимательно глядя в глаза, неловко улыбаясь, и, кажется, почти не дыша, — Ты сам, Княже, знаешь кто. — Шура? — не сводя с Миши глаз, прошептал Андрей, тихо выдохнув, и его дыхание ласково коснулось Мишиной щеки. — Да, — тут же подтвердил юноша.       Тут оба мальчишки поняли в каком положении они застыли, глядя друг другу в глаза, и тут же отчего-то смутились. Князев чуть отсел, выпрямившись, а Горшенёв тут же отпустил его руку. — Вообще-то я так и думал, что тебе захочется с ним подружиться, — облегчённо сказал Андрей, смотря в сторону. — Конечно, захочется, — тоже смотря в сторону, улыбнулся Миша, — Когда ты о нем рассказываешь, я, чёрт возьми, все время думаю: если этого Шуру так любят звери и птицы, и тебе он так нравится, с чего бы его не любить и мне? Ты рассказываешь о нём, как о заклинателе. Вот и пускай заколдует меня. Ведь люди тоже животные.       Возможно, после такого диалога надо было сидеть и молчать, обдумывая эту мысль, но обоим юношам пришла в голову картина, как Шура на своей дудочке приручает Михаила, и они, переглянувшись, вдруг расхохотались и долго не могли успокоиться. Князев сейчас был счастлив. Теперь он знал, что, как только повстречается с Шурой, то сможет познакомить с ним Мишу. Сейчас он мечтал только о том, чтобы дождь поскорее закончился.       В понедельник и это желание Князева исполнилось. Рано утром его разбудили яркие лучи солнца. Они пробивались даже сквозь плотную штору. Открыв глаза, Андрей тут же скинул с себя одеяло и, подлетев к окну, с силой потянул за шнур. Когда штора поднялась вверх, Князь тут же заулыбался. В комнату ворвался ласковый теплый ветер, и тогда Андрей понял, что всего за одну ночь в поместье Горшенёвых пришла настоящая весна, как в книжках. Птицы оглашали округу радостным пением. Юноша перевесился через подоконник и подставил лицо тёплому ветру и солнцу. — Как же хорошо! — выдохнул он.       Андрей подумал, что сейчас, наверное, очень рано. Даже из конюшни не доносилось ни шума, ни голосов. Значит, все слуги, да и вообще все в доме ещё спят. Однако никакая сила не могла заставить Князева лечь обратно в постель. Он и так целую неделю не видел Свой Мир.       Едва представив себе, как мог преобразиться за это время Сад, Андрей кинулся одеваться. Через пять минут он был готов. Сапоги он взял в руки, чтобы не шуметь, когда будет спускаться по лестнице. Внизу он обулся и, крадучись, подошёл к боковой двери. Замок тут открывался очень легко, и мгновение спустя Князь уже стоял на нежно-зеленой траве. Солнце тут показалось мальчишке ещё светлее и жарче. А небо было таким голубым, что Князеву вдруг захотелось спеть или прокричать что-нибудь громкое и очень веселое. Именно в это утро он впервые подумал, что, когда птицы громко поют, это, наверное, просто от радости.       Андрей заспешил вдоль клумб и кустов туда, где за занавесом плюща пряталась дверь в Сад. Здесь всё разительно переменилось. Везде появились ростки, а тяжелые бутоны на крокусах были готовы вот-вот распуститься лиловым и жёлтым. Неделя дождей разбудила растения, и Князев, затаив дыхание, внимал рождению жизни.       Вот и дверь в Сад. Андрей уже хотел её отворить, когда вдруг сверху послышалось сердитое карканье. Юноша дёрнулся от неожиданности и задрал голову. На стене сидел иссиня-черный ворон. Он внимательно оглядел незнакомца и, взмыв вверх, устремился куда-то на середину сада. Андрей фыркнул. Этот ворон немного напряг его, и он надеялся, что он улетел.       Однако, войдя в сад, он снова встретился с ним. Ворон теперь восседал на вершине яблони. Андрей уже хотел было прогнать того, когда его взгляд случайно упал на землю, и он увидел светлую макушку Шуры. Мальчишка что-то делал, склонившись над самой землёй, а подле него примостился рыжий зверёк с пушистым хвостом. — О, Шурик! — обрадовался Князь, широко улыбнувшись, — А чего ты тут как рано? — Рано? — поднимаясь на ноги, недоумённо переспросил юноша. — Ну, солнце едва встало, а ты уже тут, — отозвался Андрей. Он даже не застегнул пальто, прежде чем побежать сюда, а потому зябко ёжился. — А, так ведь у меня силов-то никаких не хватит дожидаться, когда солнце взойдёт, — весело подхватил Шура, взяв в рот травинку, — Ты погляди-ка. Сегодня всё рождается заново. Я едва глаза открыл, тут же слышу: вся степь жужжит, посвистывает, какие-то звери в земле роются. Ну я и пошёл на улицу. А уж как поднялось солнце и запели птицы, тут я вообще не знал, куда себя деть от радости. Вот мне и вздумалось поработать немного в Саду.       Волосы у Шуры растрепались, глаза сияли. — А ты как всегда, при параде, — хмыкнул он, вдруг окинув Князева с ног до головы, — Гляди-ка, в пальте, с соплёй на вороте! — А как бы я без пальта-то перед тобой красовался бы? — подыграл ему Андрей, подкалывая в ответ. И всё-таки Князев сегодня был так счастлив, что даже дышал с трудом.       Пока молодые люди обменивались впечатлениями, рыжий зверёк подошёл к Шуре, уселся рядом и положил голову ему на сапог. Заметив это, ворон громко каркнул и перелетел с яблони к Шуре на плечо. — Ой, я ж вас не познакомил, — спохватился мальчишка, — Князь, это мои друзья. Лисёнок Васька и ворон Черныш. Они сюда шли со мной от самой деревни. Видел бы ты! Черныш летел прямёхонько над моей головой, а Васька нёсся так, будто опасался, что я сбежать от него пытаюсь.       Лисёнок и птица быстро освоились в обществе Андрея. Черныш так и продолжал сидеть на плече у Шуры, а Васька следовал за молодыми людьми по всему Саду. — Поглянь-ка! — то и дело слышался восторженный шёпот Шуры.       Следуя его призывам, Андрей то и дело опускался вместе с ним на колени, низко склонившись над землёй, разглядывал какие-то удивительные побеги, или бутоны, или ещё какое-нибудь чудо, которое появилось в этот день. Андрей и Шура насчитали несколько тысяч новорожденных растений, и каждое они одарили частичкой огромной радости, которая переполняла их души.       Больше всего понравился Князю пёстрый ковер из лиловых, оранжевых и ярко-желтых крокусов, которые сплошь покрыли маленькую поляну. И тут же его ожидал новый сюрприз. На серых стеблях роз набухли почки. Теперь уже можно было не сомневаться: розы за шестнадцать лет не погибли. В природе сегодня и впрямь творилось какое-то чудо. Это было так заразительно, что Андрею и Шуре захотелось внести свою лепту. Они схватили садовые инструменты и стали копать, рыхлить, выпалывать сорняки. Вскоре щеки у Князя стали красными, как у Шуры, да и волосы растрепались не хуже, чем у него. Именно в этот момент появился Альберт. Повел он себя совсем по-другому, чем прежде. Стремительно перелетев через стену, он скрылся в самом глухом уголке сада.       Князь уже начал махать рукой и даже открыл рот, чтобы его окликнуть, но Шура опередил его: — Молчи, глуха, меньше греха. Альберту сейчас некогда. Вижу, он встретил самочку и собирается вить гнездо. Если мы их не спугнём, то они вдвоём останутся здесь.       Молодые люди тихо опустились на траву и застыли. Им очень хотелось, чтобы Альберт и его избранница устроили гнездо в Саду. — Пусть он пока думает, что тут никого нет, — прошептал Шура на ухо Князеву, — Он сейчас весь в заботах о будущем, потому и стал гораздо пугливей. И на болтовню с нами у него совсем времени нет. Ни у птиц, ни у людей и ни у кого на свете не бывает лишнего времени, когда настала пора собственный дом возводить. Так что давай-ка с тобой посидим. Вообрази, будто мы какая трава или кустарник и тут просто выросли. А я как увижу, что Альберт немного освоился, так дам ему один знак. Тогда он сразу поймет, что мы не станем ему мешать, и больше нас опасаться не будет.       Князев молча кивнул. Он старался сидеть как можно тише, но до Шуры ему было очень далеко. Тот и впрямь слился с кустарником, так что если на Шуре бы сейчас выросла пара-другая зелёных ростков, Андрей ничуть не удивился бы. — Без строительства гнезд ни одной весны не бывает, — немного помолчав, продолжал объяснять шёпотом Шура. — Птицы их строят всегда, и людям тут лучше не вмешиваться. Можно только напортить или потерять друга. — Так, шельма, если мы должны не обращать на Альберта никакого внимания, давай перестанем о нём говорить, — шутливо цыкнул Андрей, — Как я могу не глядеть на него, когда ты рассказываешь мне про гнёзда? — Хорошо, — согласился Шура, — Тогда ты расскажи мне что-нибудь.       А Князя и не нужно было просить дважды, так что он тут же осведомился: — Ты когда-нибудь что-то слышал про Михаила Горшенёва? — А ты? — пристально посмотрел ему в глаза Шура. — А я его теперь лично знаю, — ответил Андрей, склонив голову, — Всю неделю, что лил дождь, мы виделись каждый день. Он сам попросил, чтобы я ходил к нему, чтобы он меньше вспоминал про свою болезнь. — Это хорошо, что вы познакомились, — с облегчением выдохнул Шура, — Иначе мне и дальше пришлось бы скрывать от тебя про него. А я это дело ненавижу. — А как же Сад? — забеспокоился Князев, приподняв одну бровь. — Это другое, — подтвердил Шура, — Эту тайну мне нравиться держать. А когда кому-нибудь плохо и велят никому об этом не говорить, то тут уж я не знаю что делать. По-моему, скрывать такое никуда не годится. — Я тоже считаю, что глупой затеей было скрывать его от меня, — согласился Андрей, чувствуя, как намокает одежда от влажной травы, — Ты сам-то откуда о нём знаешь? — Все слуги Юрия Михайловича знают, что в доме живёт его больной сын. Юрий Михайлович не любит, когда о нём спрашивают, и сам никогда первый о сыне не заговаривает, так что никто его старается не расстраивать. В деревне все очень жалеют Юрия Михайловича, ведь жена у него была красавицей, и они друг друга ужасно любили. Я-то всё это от Екатерины Николаевны узнал. Она всегда к нам заходит, как приходится случай, и они с матушкой часто при нас разговаривают. Но тебе-то как удалось о Михаиле выведать? Машка говорит, что его уж так от тебя скрывали...       Князев в подробностях изложил Шуре, как нашёл в доме больного юношу. — Бедолага, — сочувственно качнул головой Шура, — Говорят, он очень похож на покойную мать. Только вот, сдаётся мне, глаза у неё были всегда весёлые, а у Михаила всегда они грустные. Вроде бы, как раз из-за этого Юрий Михайлович и избегает смотреть на сына. — И ты считаешь, что ему было бы легче, если бы сын умер? — напрягся Князь, чуть нахмурился. — Да с чего ты это взял? Юрий Михайлович очень добрый. Вот если только, — несмотря на то, как решительно возразил он Андрею, Шура вдруг замялся, а потом скороговоркой проговорил, — Вроде как ему было бы легче, если бы сын вообще не родился. Моя матушка так говорит. Она считает, что для Михаила это очень плохо, потому что такие дети очень плохо растут. Конечно, пусть ему и нет ни в чём отказа, ему всегда всё купят, но матушка считает, что было бы лучше, если бы к нему было побольше душевного отношения. — Да уж, — грустно протянул Князев, — Этого-то Мише как раз и не хватает. Юрий Михайлович боится, как и сам Миша, что он не доживёт до взрослости. Миша мне недавно сказал, что если почувствует, как умирает, то будет кричать до тех пор, пока это не случится. — Если всё время лежать и думать о том, какой ты несчастный и скоро умрёшь, то действительно можно умереть, даже если со здоровьем всё в порядке, — многозначительно изрёк Шура и начал гладить лисёнка, который уже давно начал тыкаться ему носом в ладонь.       Андрей всё ещё сидел, не шевелясь. Он боялся спугнуть Альберта. — Помнишь, каким серым был сад, когда ты меня сюда привёл? — вдруг вспомнил Шура. — Вот-вот! А сейчас-то какая красота! — улыбнулся Андрей, — По-моему даже стена стала другого цвета. А нет, смотри, действительно зеленью поросла! — Конечно, так всегда, — тоном искушённого в подобных делах человека отозвался юноша, — Потом стена позеленеет ещё больше. Ты лучше угадай, о чём я сейчас подумал? — О Мише? — понимающе хмыкнул Князев. — А то, — расплылся в улыбке Шура, — Я подумал, что, окажись Михаил среди такой красоты, он мигом забыл бы и о смерти, и о всяких других болезнях. Он просто любовался бы вместе с нами, как сад растет и почки на деревьях распускаются. Так мы и проводили бы тут время все вместе – три парня. Это пошло бы на пользу Михаилу посильнее докторских хитростей. — Только вот надо его как-то сюда вытащить, — вздохнул Андрей, задумавшись, и начав палочкой что-то рисовать на земле, — Знаешь, Миша ведь очень странный. Книг он много прочёл, знает много чего, а вот обыкновенных вещей боится. И на улицу выходить не любит. Однажды вообще сказал мне, что ненавидит сады и садовников. Я ему тогда сразу рассказал про то, что здесь есть этот Сад, тогда ему страшно захотелось сюда попасть. Я от него скрываю пока, что уже нашёл вход. Делаю вид, что только ищу, но потом-то надо обязательно его отвезти до сада в кресле. Можешь помочь? — Да разумеется, в чём вопрос. И вообще, если Михаила этот сад так увлёк, то и на улицу мы его точно вытащим, — уверенно произнёс Шура, встряхнув копной волос, — А теперь поглянь на Альберта, Князь. Пока мы болтали, он со своей подружкой над гнездом трудится. Вон, остановился с веточкой в клюве. Думает, куда бы её лучше приладить. Вот сейчас-то я с ним и поговорю.       Шура приподнялся и тихонько свистнул. Альберт повернул голову, но ветку из клюва не выпустил. — Хорошая у тебя ветка, — ласково начал Шура, — Такую куда не положишь, всё выйдет отлично. Чего сомневаешься? У тебя это в крови. Строй смело, даже не задумывайся, некогда тебе сейчас время тратить. — Эк ты с ним разговариваешь, — окинул восхищённым взглядом друга Андрей, — И, сдаётся мне, он всё понял. Да и вообще, кажется, он очень любит внимание. Мне так как-то садовник Алексей сказал.       На это Шура только усмехнулся и вновь заговорил с Альбертом: — Мы тобой очень дорожим, приятель. И ничего плохого не сделаем. Смотри, мы ж тем же самым заняты. Ты своё гнездо строишь, а мы – своё. Давай, приятель, договоримся: Мы тебя никому не выдадим, а ты не выдавай нас. Хорошо?       Услыхав это, Альберт так выразительно поглядел на обоих юношей, что казалось, он бы с радостью ответил, да вот только ветка в клюве мешает. Впрочем, Андрею и Шуре и без того было ясно. Кто-кто, а уж Альберт умел хранить тайны.