Тайны Сада

      В то утро у Князя с Шурой оказалось так много работы в саду, что юноша едва успел освободиться к обеду. Наскоро поев, он заторопился обратно. — Передай Мише, что я пока не могу к нему зайти, — накидывая на плечи пальто, проговорил Князев, — Мне в саду ещё надо кое-что доделать. — Ой, Ваше Благородие, — округлила от страха глаза Мария, — Чем просить меня передавать такое, лучше бы уделил ему минутку! А то он знаешь, что он со мной сделает! — Мари, что он может тебе сделать? — приподнял одну бровь Андрей, который, в отличии от прочих жителей поместья, не собирался потакать капризам мальчишки, — Я всё равно сейчас не могу. Меня Шура ждёт.       И, не желая попусту тратить время, он поспешил вниз.       Шура и впрямь уже ждал его. Пока Андрей обедал, он отыскал множество участков, которые нужно вскопать и выполоть, пока сорняки не задушили растения. Сперва они вместе пололи. Потом принялись окучивать деревья. — Мы, конечно, не будем делать наш Сад таким же, как и другие сады, — не отрываясь от работы, говорил Шура, оставляя на щеке новый след от земли, — Но к разгару весны ни цветам, ни деревьям ничего не помешает расти как следует. Вот уж поверь, ВашБлагородье: стоит нам с тобой чутка постараться, и у нас вызреет всё, что душе угодно: и яблоки, и вишни, и сливы. А под ногами целый ковёр цветов.       Лисёнок и ворон, похоже, радовались вместе с юношами. Васька ходил вслед за Шурой, а Черныш то гордо восседал на плече хозяина, то, хлопая широкими крыльями, поднимался ввысь и некоторое время парил там над деревьями, после чего с карканьем опускался вновь на плечо Шуры. — Это он тут рассказывает, что видел, — пояснил Князю мальчишка.       Внимательно выслушав Черныша, Шура обязательно говорил ему что-то ласковое и почёсывал шейку, и тот успокаивался. Как-то юноша так увлёкся работой, что не заметил, что ворон уже вернулся. Тогда, сердито каркнув, ворон легонько начал щипать Шуру за ухо и не успокаивался до той поры, пока тот не обратил на него внимание.       Альберт и его новая пассия тоже не забывали про присутствие парней. Конечно, у них сейчас было и своих забот полно, но всё-таки они то и дело порхали мимо. Наконец Андрей в конец устал и опустился на землю под густым деревом, не особо заботясь о чистоте своей одежды. Тогда Шура сел рядом, извлёк из кармана самодельную дудочку и заиграл одну из своих причудливых мелодий. На ветке тут же появились две белки и начали слушать.       Но когда Князеву захотелось ещё немного поработать, Шура удивленно гаркнул: — Да откуда ты силы берёшь-то? Пироги вокруг ноги! — А где ты все эти присказки берёшь? — захохотал Андрей, чуть поштанувшись, когда окончательно выпрямился и взялся за грабли.       Когда пришло время им с Шурой расходиться, солнце уже заходило, окрашивая небо бардовыми и жёлтыми мазками. — Завтра будет хороший день, многое успеем, — поглядев на закат, сказал Шура, — Скорее всего, я приду сюда к рассвету и сразу стану работать. — Ничего не обещаю, но постараюсь, — весело отозвался Князев и побрёл в сторону дома.       Теперь, когда работа в саду была позади, отрок вспомнил, что вообще-то, с самого утра его ждёт Миша. «Сейчас только зайду к себе, передохну и сразу к нему,» — думал на ходу Андрей, — «Наверняка ему будет интересно узнать и про Шуру, и про лисёнка, и про ворона».       В комнате он увидел сидящую на подлокотнике кресла Машу. — Я насилу тебя дождалась! — с тревогой проговорила девушка, тут же поднимаясь, — Ты бы поспешил к Его Благородию! Он там уже на грани того, чтобы нам какой-нибудь скандал учинить. Он целый день только и делал, что глядел на часы.       Андрей озадаченно посмотрел на служанку, а затем сердито нахмурил брови. Конечно, он вообще-то и без того собирался к Мише, но спешить вовсе не желал. Ему вообще было дико, что какой-то юноша чуть что поднимает скандал на весь дом. Быть может, посмотрев на себя во времена жизни в усадьбе, Князев смог бы понять поведение Михаила. Когда у Князя разыгрывалась головная боль, он кричал и огрызался на слуг вокруг себя. Но Андрей совсем забыл о себе прежнем, и так как чувствовал себя хорошо, да и вёл себя по-другому, то выходки Миши его попросту возмущали. Не очень легко понять капризы больного, когда сам здоров и не страдаешь от одиночества и тоски.       Так что Андрей и не думал торопиться. Он позволил себе немного передохнуть и лишь полчаса спустя отправился наконец к Михаилу. Князев был очень удивлён, когда нашёл того не на диване, а в кровати под балдахином. — Ты что, уже спать готовишься? — спросил он, — Или вообще не вылезал из постели?       Миша цокнул языком. — С утра я оделся и лежал на кровати, — старательно не смотря на Князева и ковыряя ногтём одеяло, отвечал тот, — Я тебя, значит, ждал-ждал, а тебя всё не было, вот я и, это... Распорядился, чтобы меня вернули в постель. Тебя почему не было? — Я работал в саду с Шурой, — объяснил Андрей, скрестив руки на груди. — Ещё раз ко мне опоздаешь, Княже, и этот твой Шура вообще больше сюда никогда не придёт, понял, да? — с яростью выплюнул Горшенёв, — Я вообще запрещу его пускать в наши владения.       Андрей окаменел. Он впадал в это состояние каждый раз, когда что-то вызывало у него ярость. Сейчас та по силе не уступала ярости Михаила. — Только попробуй, — обманчиво спокойно произнёс он, но мышца над верхней губой у него дёрнулась, — Услышу это ещё раз, больше никогда сюда не войду, ясно тебе? — Ещё как войдёшь, — прошепелявил Миша, презрительно смерив Князя взглядом, — Да я прикажу, ты мигом сюда примчишься. — А на что спорим? — ничуть не смутился Андрей, сощурившись. — Не тебе, так слугам прикажу, они силком тебя приволокут, — победоносно ухмыльнулся молодой наследник поместья. — Не сомневаюсь, Ваше Благородие, — ещё более спокойно и ровно проговорил Князь. На его лбу вспухла вена, — Я уж и забыть успел, как Вас тут все боятся. Да, пожалуй, Вы правы. Стоит Вам приказать, и меня притащат сюда силой. Но даже так, я и рта не раскрою в твоём присутствии, не гляну на тебя, а сяду на табуретку и буду молчать, пока кто-то из нас не сдохнет. Кто быстрее? Ты от болезни или я от голода?       Если два отрока обмениваются такими любезностями, то это прямой путь к драке. Останавливало лишь то, что Михаил был слишком слаб и не мог пустить в ход кулаки, а Андрей не стал бы бить лежачего. Однако оскорбления и упреки, которыми они щедро осыпали друг друга, вполне могли посоперничать силой и яростью с самой отчаянной потасовкой уличных забияк. — Эгоист! — завопил Михаил. — В зеркало посмотри! — рявкнул на него Князев, — Если ж тебе неизвестно, все эгоисты называют таковыми других, потому что те не выполняют их команд, как собачонка! Ты сам огромный эгоист! Я ещё никогда не встречался с человеком, который так бы берёг себя! — Нет, встречался! — заскрипел от обиды оставшимися зубами Михаил, сжав пальцы в кулаки, — Большего эгоиста, чем твой драгоценный Шура, чёрт его подери, нет на свете! Держал тебя подле себя целый день на улице, пока вы возились в какой-то, чёрт возьми, грязи, пока я тут сидел совсем один! — Да как у тебя язык повернулся! — дёрнулся вперёд Андрей, но вовремя себя остановил, — Шура тебе и в подмётки не годится! Он не человек, а ангел, посланный к нам, несмотря на все грехи мирские. Особенно, если сравнивать с тобой. — Ты совсем рехнулся, Андрей Сергеевич Князев! — плюнул Миша и старательно, скорчив противную гримасу, покрутил пальцем у виска, — Назвал ангелом какого-то оборванца! — А у кого что болит! — тут же нашёлся Князь, — Оборванец куда лучше, чем такие господа, как ты!       С каждым новым выпадом Андрея, уверенности у Михаила всё убавлялось. До сих пор никто не отваживался с ним пререкаться. Яростный отпор, который он встретил у Князя, привёл его в полное недоумение. Их перепалка кончилась тем, что Горшенёв поджал губы и отвернулся к стене. Он проиграл этот спор. Миша почувствовал себя самым несчастным существом на свете, и от жалости к себе ему снова захотелось тихонечко завыть. Андрей же, напротив, торжествовал победу. Теперь он был полностью уверен в том, что Мишка не осмелится и пальцем тронуть его нового друга. — А ты всё равно эгоист хуже меня, — промычал Михаил в подушку, — Я болен! Я скоро умру и вы все, чёрт возьми, пожалеете! — Ну вот, опять начал чёрти что городить, — лишь фыркнул Князь и опустился на табуретку.       От возмущения Михаил подскочил на постели и, забыв о боли в теле, выпрямился. Никто и никогда не позволял себе отзываться с таким пренебрежением к его болезни. — Городить?! — завопил он, — Я умираю, а ты считаешь, что я несу бред?! — Самый настоящий, — пожал плечами со скучающим взглядом Князев, — Ты не такой уж и больной, каким тебе хочется казаться. Ты нарочно об этом твердишь. Хочется, чтобы тебя все жалели. А я не верю. Если бы ты был получше, я, может быть, и поверил бы, но всякие там юные господа никогда не говорят правду. Они только врать и умеют. — Убирайся! Пошёл прочь отсюда! — затрясся от гнева Михаил и начал озираться, в поиске того, что можно было бы метнуть в Андрея. В конце концов, он кинул подушку, но та не долетела до Андрея. Тот её задумчиво поднял, отряхнул, и положил обратно на постель. — А я и уйду, — наконец, после недолгого молчания, сказал он, — Но больше не вернусь, никогда.       Медленным шагом Андрей подошёл к двери, но едва открыл ту, как обернулся и с укором проговорил: — А вообще я собирался столько тебе рассказать, ушам бы не поверил. Шура привёл с собой ручного лисёнка и ворона. Но, как я погляжу, тебя это совсем не волнует. Что тебе до оборванца.       Он вышел, тщательно затворив дверь, и едва не налетел в коридоре на сиделку. Та явно подслушивала их и теперь открыто смеялась. Это была крупная молодая женщина. Она не понимала больных и относилась к тому типу людей, которым совсем не следует становиться сиделками. Михаил не вызывал у нее ничего, кроме неприязни, и она пользовалась любым предлогом, чтобы хоть ненадолго передоверить больного заботам Марии. — И чего это вам так весело? — мрачно и свысока осведомился Князев, который не слишком симпатизировал сиделке. — Ой, что весело? — переспросила та, — Да уж больно хорошо вы поговорили с ним. Так ему и надо, ох, как я рада! Наконец он столкнулся с таким же избалованным мальчишкой, как и он сам. Будь у него и в самом деле брат, вроде тебя, он никогда бы и не болел. — Значит, он не обязательно должен умереть? — пользуясь случаем, решил и у неё выяснить Князев. — Умереть! — пренебрежительно махнула рукой сиделка, — Да половина болезней у этого гадкого мальчика от его истерик. А другая половина — от отвратительного характера. — И почему же у него случаются эти истерики? — продолжил расспрашивать Андрей. — Скоро узнаешь, — злорадно усмехнулась сиделка, — Ты сейчас дал ему неплохой повод. Думаю, он нам сегодня покажет себя.       Не попрощавшись с женщиной, Князев быстро пошёл по коридору. Он очень злился на Мишу, но то, как отзывалась о нём сиделка, ему совсем не понравилось. «Да пропади оно всё!» — шипел себе под нос Андрей. С каждым шагом, который приближал его к кабинету, он всё больше походил на прежнего Князя.       В комнате он снова застал Марию. — А тебе тут сюрприз прислали, Ваше Благородие! — сияя, объявила она.       На столе высился деревянный ящик. Крышка была откинута. Заглянув внутрь, Андрей увидел красивые свёртки, и настроение его несколько поднялось. — Это от Юрия Михайловича, — пояснила Мари, — Давай поглядим быстрее, мне прямо самой не терпится разузнать, чем он там тебя одарил!       Андрей не стал испытывать ни своего, ни её терпения. Ранее Екатерина Николаевна, по поручению Юрия Михайловича, купила ему в столице мольберт и несколько холстов, но посылок Князев никогда не получал. В одном из свёртков оказались книги. Они были ничуть не хуже тех, что лежали в спальне Миши. Две из них были посвящены садам. В другом свёртке были настольные игры. И наконец Андрей извлёк из коробки письменный прибор с золотой монограммой, чернильницей и позолоченной ручкой. — Вот ведь... — выдохнул с улыбкой Князев.       Больше посылки его порадовало то, что Юрий Михайлович помнил о нём, о его увлечении садами, рисованием и стихами. А ведь они виделись с ним всего единожды. Мари и Князь молча рассматривали подарки. — Мне стоит обязательно поблагодарить Юрия Михайловича, — решительно заявил Андрей и закатал рукава рубашки, — Новой ручкой я сочиню для него письмо, ведь, полагаю, в отличии от Шуры, он умеет читать прописью.       Вскоре Маша пошла вниз за ужином. Оставшись в одиночестве, Андрей поглядел на игры, которые прислал Юрий Михайлович, и ему снова сделалось тоскливо. Не приключись этой ссоры с Мишей, Князь уже сидел бы сейчас у него. Они вместе рассмотрели бы все подарки, или занялись бы настольными играми, или почитали бы друг другу вслух какую-нибудь из книг про сады. — Ноги моей в его спальне не будет, — тут же вслух одёрнул он себя.       Но мысли о Мише почему-то всё равно не оставляли его. Внезапно ему вспомнилось, как Михаил однажды сказал, что когда он слишком думает о своей болезни, ему и впрямь начинает казаться, что он вот-вот умрёт, и тут-то и случаются с ним самые страшные истерики.       Князеву стало совсем тошно. Ему-то ведь было известно, что о болезни и смерти Миша думал, по большей части, когда расстраивался или злился.  «Сегодня он сердится на меня с самого утра,» — размышлял он, — «как бы у него приступа на нервной почве не случилось»       И забыв обо всех обидах, Князь решил, что утром обязательно навестит друга. «Скорее всего, он снова попробует кинуть в меня подушкой, но я всё равно загляну,» — подумал он.