Ад Данте

«Тот, наверху, страдающий всех хуже, — Промолвил вождь, — Иуда Искарьот; Внутрь головой и пятками наруже. А эти – видишь – головой вперед: Вот Брут, свисающий из черной пасти; Он корчится – и губ не разомкнет! Напротив – Кассий, телом коренастей. Но наступает ночь; пора и в путь; Ты видел все, что было в нашей власти».

Стервятник вкладывает между страниц найденное на чердаке перо вместо закладки и смотрит на Слепого. Тот сидит на пыльном полу, привалившись к стене, покрытой паутиной, и блаженно прикрыв глаза. Его босые ступни снова в пыли и каком-то соре, и Стервятник лишь сокрушённо вздыхает и отворачивается. — В этом что-то есть, точно. Что-то необъяснимое, — усталым взглядом он смотрит в маленькое чердачное окошко, заляпанное настолько, что через стекло едва проходит свет, — Какое-то необъяснимое чувство близкого осознания, будто вот-вот схватишь мысль, но она ускользает, даже не позволяя дотронуться… Что думаешь об этом? Вожак Дома, встрепенувшись, распахивает невидящие глаза и поворачивает лицо на звук голоса сидящего у окна Стервятника. — Я не думаю об этом, — тихо произносит он, — Я слушаю тебя. Слепой поднимается, опираясь на стену и, ссутулившись, в пару шагов добирается до Стервятника. Он натыкается на протянутую руку Птица, опускается рядом со стулом и кладёт голову на его костлявые колени. — Мне нравится, когда ты мне читаешь. Не хочу, чтобы там это прекратилось лишь из-за отсутствия книг, — бросил Вожак, — Надо взять с собой на Изнанку побольше из библиотеки. — Хорошая идея, — улыбается Стервятник и выуживает что-то непонятное из волос юноши, — Эту заберём обязательно и ту, что до неё читали. — Всё, что захочешь, — тепло откликается Слепой. — Хоть всю библиотеку перенесём. Стервятник наблюдает, как он закрывает глаза под лёгкими поглаживаниями, и снова отворачивается к окну. — Зачем же всю? — усмехается папа Птиц, — Половины вполне достаточно будет. — Как скажешь, — шепчет Вожак, а после паузы добавляет, — Мы будем счастливы там, это точно, — он сжимает чужую ладонь и принимается пересчитывать длинные птичьи ногти. — Вот только я не уверен насчёт Сфинкса. Боюсь, он может отказаться уйти с нами. Сам знаешь, какой он своевольный бывает. — Думаю, ты зря переживаешь, — успокаивает его птица, — Вы вместе чуть ли не с первого дня, он не бросит тебя. И уж тем более я тебя не брошу. А я всяко лучше лысой кошки, — по-доброму усмехается Стервятник и наклоняется, чтобы клюнуть слепца во всклокоченные пряди. Вожак поднимает голову и увлекает несопротивляющегося папу Птиц к себе на пол. Объятия у Слепого всегда выходят неловкими, будто первый раз, но Стервятник понимает непривыкшего к такому юношу и обнимает в ответ, ведя пальцами по острым лопаткам через тонкую ткань очередной безразмерно большой кофты. Цепкие подвижные пальцы хватаются за воротник чёрной рубашки и тянут вниз, на пыльный скрипучий пол, пропахший сыростью и плесенью, и Птица не сопротивляется. Сухие прохладные губы прижимаются к крючковатому носу, промахиваются, а потом промахиваются снова, но Стервятник ждёт терпеливо, когда Слепой сам найдёт его рот, чтобы затянуть его в поцелуй. И он находит. *** Так быстро бежит время и вот она – последняя Ночь Сказок. Стервятник даже не особо расстроен. На Изнанку он уйдёт с единственным человеком, которому в этом мире искренне рад. Слепой сидит между стремянкой и дверью, застывший, словно восковое изваяние. В тусклых отблесках он выглядит словно призрак Изнанки, такой неподходящий этому миру, истинный Хозяин Дома. Сказка Стервятника вызывает ажиотаж у старших собравшихся, и Ральфа почти выставляют за дверь, но тот всё же берет себя в руки. Ещё одна история о том, что он обязан Слепому жизнью. Впрочем, сам Вожак так не считал. Он сказал тогда, что дело не столько в безопасности дома, сколько в самом Стервятнике. Он был готов отправить вслед за Крёстной даже Акулу или вообще Шерифа, если бы тот объявился по их души. И Стервятник верил ему и был благодарен. Он садится на место и решает продолжить наблюдение за будто окаменевшим с отрешенным лицом Слепого. Возня в стороне отвлекает Стервятника от любования и вовремя: Лорд касается его плеча одной рукой, другой берёт Птица за руку и вкладывает туда нечто, от чего у Стервятника сердце делает кульбит. — Тебе это нужнее, чем мне, — тихо шепчет он, а Вожак Третьей смотрит на покоящуюся на ладони шестерёнку и не верит своим глазам. Картинка перед глазами плывёт, и он крепко, до онемения, сжимает пальцы, чтобы не потерять драгоценность. В груди клокочет, и он пытается сказать: «Спасибо, Лорд, что подарил мне шанс!», но из груди вырываются лишь жалобные всхлипы, а Лорд всё равно всё понимает, отвечает «Пожалуйста» и успокаивающе обнимает. Он прижимает крепко, несмотря на то, что на его идеальной рубашке останется след от чёрной подводки и слёз Стервятника, успокаивающе поглаживает по спине. Стервятник крепко сжимает Лорда в ответ, благодаря сразу за всё: за понимание, за подарок, за терпение. Сидеть больше нет сил: Стервятник как можно незаметнее выскальзывает за дверь, решая сбежать подальше от людей, их сказок и, самое главное, – подальше от Слепого. Ночные коридоры будто бы сами подхватывают своего незваного гостя, перекраивая его путь в единственное место, где всегда можно было оградиться от всего остального мира – на чердак. Стервятник послушно следует вымощенному деревянными половицами пути, а мысли его разбегаются в панике. Следом за радостным и волнующим осознанием, что он сможет пройти ещё один круг, остаться с братом, скребутся мысли о Слепом, которого придется оставить. Да, тот всё равно уйдёт на Изнанку, даже если придется делать это в полном одиночестве. Стервятник уверен, что жизнь Бледного на этом не кончится, он не будет страдать так, как Птиц страдает о потере брата. Но этот факт все же никак меняет того, что все обещания и клятвы Стервятника гроша ломаного не стоят. Он предатель, и сам бы никогда не простил себя за такое. Но это его брат. Его часть, его половина! Незримая молчаливая Тень, которую он всегда видит лишь краем глаза. Стервятник устал от одиночества, пусть и не признавался в этом, делал вид, что ему это нравится... Но на самом деле ему лишь приходилось мириться с этим как с данностью и не более. Замогильный холод Тени отпугивал всех. Кроме Слепого. Тень будто отступал, стоило Хозяину Дома появиться рядом. Но Птиц не хочет выбирать. Никогда не хотел. И вот он – шанс. Стервятник разжимает ладонь, на коже которой появились вмятины от зубцов шестерёнки – так сильно он её сжал. Взгляд в едва освещённом луной полумраке чердака цепляется за тусклое поблёскивание металла. «Уйти сейчас? Сбежать, ничего не объяснив? Может так будет лучше?..» Скрип половицы где-то за спиной заставляет Птица испуганно вздрогнуть и сжать ладонь с шестерёнкой, но не обернуться. Стервятник точно знает, кто пришёл сюда следом за ним. – Что тебе дал Лорд? – тихо интересуется Слепой. – Ты ведь и так знаешь это, – севшим голосом отзывается Птиц, даже не поворачиваясь к своему возлюбленному, чтобы не видеть его лица, – зачем спрашиваешь? – Ты ведь обещал, что не бросишь меня. Ровный тон Слепого лишь маска, и Стервятник это чувствует. Слепой в ужасе. Будь Хозяин Дома чуть более эмоциональным, каким он бывает на Изнанке, он бы уже разрыдался. Но сейчас он говорит нарочито ровно и тихо, стараясь сдержать свои чувства, отчего ранит лишь больнее. – Прости, – Птиц, сжимая в кулаке шестерёнку, закрывает глаза и сам уже готов подавиться слезами, – прости, Слепой... Я обещал, но ведь такой шанс... – А это – лучшая жизнь! – все же не сдержавшись и почти переходя на крик, перебивает Слепой, – это то, перед чем нельзя сомневаться или колебаться! Ты не можешь передумать сейчас! Бледный быстро подходит к Стервятнику, толчком развернув его к себе лицом, и с рвением утопающего хватается за ворот рубашки, повиснув на нем, утыкаясь лбом в грудь птичьего вожака и продолжая уже намного тише: – Ты же обещал мне... Ты не можешь передумать! Ты не можешь бросить меня!.. – Прости, – едва слышно отзывается Стервятник, до боли сжимая челюсти и стараясь не смотреть вниз – на свою грудь; туда, где почти рыдал Слепой; туда, где сейчас в ужасе содрогался тот, кому он был верен все эти годы; в ком находил утешение, и кого сейчас предаёт. Всё это он прекрасно понимает. Понимает, как подло поступает. Понимает, насколько тяжело Слепому сейчас будет принять тот факт, что уйдет на Изнанку он один. Сфинкс уже предал его, сейчас его предает ещё и Вожак Птиц. Но разве может Рекс снова потерять Макса? Упустить эту возможность встретиться с ним ещё раз? Нет. Это исключено! Просто нельзя сейчас отказаться от такого шанса и по сути похоронить брата второй раз. – Ты не понимаешь, – всё так же тихо произносит Птичий Вожак, вздрагивая от немых рыданий Бледного на своей груди, – Это не то, чем я могу пожертвовать... Только не этим, Слепой! – Умоляю, – чуть слышно выдыхает Бледный, начиная сползать вниз, глухо падая на колени, готовый унизиться, но не потерять важную часть своей жизни. – Не бросай меня... Умоляю... Птиц замер, смотря как Хозяин Дома ползает перед ним на коленях, вцепившись длинными колючими пальцами в ткань его штанов где-то на уровне колен, а внутри разгорается натуральный пожар смешанных чувств, перетекающих лишь в одно: – Нет, – сначала чуть слышно отвечает Стервятник, но быстро переходит на крик, хватая Слепого за запястья и дёргая вверх, чтобы поднять его с пола, — Я не могу! Весь Лес не стоит жизни моего брата, Слепой! Ничто не стоит! Тебе этого не понять! Горечь прошлой утраты переполнила его. Стервятник, поставив Бледного на ноги, оттолкнул его от себя и отступил на шаг, едва успевая заметить на обычно беспристрастном лице блестящие дорожки от слез. – Мне не понять?.. – шепотом переспросил Бледный, вытирая щеки тыльной стороной ладони и размазывая по ним грязь. – Не понять чего? Стервятник молча смотрел в абсолютно белые слепые глаза перед собой, не зная, что ответить. Что у Слепого не умер брат? Звучит как пожелание, и сказать такое просто язык не поворачивался. Стало тихо. Птичий Вожак думал над ответом, хотя отвечать явно было уже поздно, в то время как Слепой лишь склонил голову, будто не желая больше показывать свои мокрые от слез глаза – маленькую слабость, которую он мог себе позволить только перед Стервятником: – Ты хотел сказать, что мне не понять любви, не так ли? Стервятник почти поперхнулся воздухом. Настолько точно Бледный выразил в одном слове абсолютно все, что думал его такой ненадёжный любовник, решивший сбежать тогда, когда они уже всё для себя решили. Нечего было тут ответить. Именно это он и имел в виду. И Бледный знал это как абсолютную истину. Ему почти невозможно соврать, потому он лишь развернулся, направляясь на выход, и под шорох собственных шагов шепнул в никуда: – Тогда ты ошибся... – Прости, – выдавил из себя Рекс, чувствуя, как горит его ладонь, в которой он все ещё сжимал ту самую шестерёнку. – Когда ты уйдешь?.. – Сейчас. Не хочу растягивать боль от нашего прощания... Надеюсь, ты поймёшь. – Мне жаль, – тихо сообщил Слепой, останавливаясь и оборачиваясь на Стервятника, хоть и все равно «смотря» мимо. – Не стоит, – так же тихо ответил Птичий Вожак, закрывая глаза в попытке не разрыдаться в голос, – Ты знаешь, что я не пожалею. – Нет. Не знаю…