***
Со временем тяга Рекса к Слепому начинает только крепнуть. Сиамец то и дело пытается завязать с Бледным разговор и Максу это не нравится по первости, ведь ему приходится просто неловко стоять рядом и разглядывать стены и пол, пока брат пытается разболтать Слепого, а тот и сам не очень-то понимает, с чего бы вдруг к нему столько внимания. Но спустя несколько неловких разговоров ни о чем до Макса вдруг доходит истина. Только Рекс закончил свои потуги на разговор с Бледным, и братья поковыляли дальше по коридору, как Макс, все это время ехидно улыбающийся, говорит: — Ты чего это? Влюбился в него что ли? Рекс аж воздухом поперхнулся, тут же начиная краснеть. Он отвернулся от брата, надеясь спрятать свое смущение, но Максу было достаточно и такой реакции: — Ага! Ты влюбился! — Да ничо я не влюбился! — забухтел, вздрагивая, смущённый Сиамец, не оборачиваясь на брата, — Просто интересно мне с ним, да и все! — Да вы же раньше и словом не перекидывались, а сейчас – ты посмотри – лезешь к нему как по часам! И чего ты в нем нашел?.. — Макс, хитро сощурившись, оглянулся назад, но Слепого в коридоре уже не было. — Да ничего я в нём не нашел! Мне просто интересно! — Рекс, красный как рак, все же обернулся на брата, отвешивая ему лёгкий подзатыльник, отчего тот рассмеялся и принялся дразниться ещё громче. — Тили-тили-тесто, жених и невеста! А Рекс втюрился в Слепого! Тили-тили..! Рекс так сильно ошалел от криков брата, что бросился зажимать ему рот, но Макс, смеясь отпихивал руку и при каждом удобном случае выкрикивал поздравления молодожёнам, а его, смущённый до кончиков ушей, брат снова и снова пытался заткнуть эту крикливую сваху. Но драка продолжалась недолго. В очередной раз поймав руку Рекса, которая пыталась закрыть Максу рот, тот вдруг стал выглядеть серьезно и уже тише спросил: — Погоди, так он ведь тоже мальчик... А как же вы тогда?.. — Да какая разница? — пожал плечами Рекс, убирая руки от брата, — Он же мне просто нравится. Я же не планирую с ним детей! — Ага! Признался! — снова вскрикнул Макс, начиная хохотать на весь коридор, — Значит нравится?! Рекс снова раскраснелся, но дальше отрицать ничего не стал, ведь действительно сболтнул лишнего. И хотя теперь Макс при каждом удобном случае припоминал ему влюбленность в Слепого, он же стал куда спокойнее ожидать, когда голубки наговорятся, а не ныть, что он устал стоять и вообще – писать хочется. Правда, назвать общение Рекса и Слепого полноценным разговором можно было только с очень уж большой натяжкой. Бледный говорил мало, больше стоял с абсолютно ничего не выражающим лицом и слушал всё, что говорил ему Рекс, пока тот что-нибудь не спрашивал. Тогда уж приходилось отвечать, но и тут Слепой умудрялся периодически отмалчиваться, показывая, что он умеет кивать в ответ и даже пожимать плечами, хотя сам бы таких сигналов не считал. И все же постоянные попытки поговорить давали свои результаты. Бледный будто бы обучался искусству разговора с Рексом, даже начиная иногда желать в ответ доброго утра или спокойной ночи. Макс радовался таким успехам не меньше брата. Ничего не менялось особо вплоть до этого вечера, когда сиамцы и Слепой остались в комнате одни. Бледный методично колупал пальцами штукатурку рядом с батареей под самым подоконником, а потом быстро засовывал оторванные кусочки в рот. Рекс наблюдал за этим несколько минут, прежде чем спросить: — Она вкусная? Слепой, не отвлекаясь от своего занятия, ответил достаточно односложно, но положительно. — А дай попробовать? — Рекс, слегка толкая брата локтем в бок, стал приподниматься на кровати и ползти по ней ближе к окну, чтобы протянуть руку, — Моя рука прямо перед тобой. Бледный, немного помедлив, все же отковырял небольшой осколок штукатурки, нащупал, протянутую ему, руку и вложил в неё свое лакомство. Рекс тут же закинул штукатурку в рот, начиная ее жевать и кривясь от скрипа на зубах: — Она... скрипит, — Хмуро бросил Сиамец, чавкая и то и дело сглатывая слюну, чтобы избавиться от ощущения песка во рту. — Это потому что она грязная, — спокойно ответил Слепой, отковыривая уже кусочек побольше и закидывая себе в рот, — Но вкусно ведь? — Ну... Неплохо, — усмехнулся Рекс, склоняясь чуть ниже, — Но было бы лучше, если бы не скрипела. — Я знаю место в коридоре, где она чистая, — Бледный аж поднял лицо на Сиамца, явно воодушевляясь тем, что кто-то разделил его предпочтения, — Я могу отвести. — Не-ет, — протяжно застонал с кровати Макс, роняя книжку себе на лицо, — Я не хочу вставать! — Да мы быстро! — зашипел в ответ Рекс, убирая с лица брата затертую до дыр макулатуру из библиотеки и выразительно смотря ему прямо в душу. «Такой шанс!» Макс же посмотрел на брата ещё более выразительно: «Мы и так весь день за ним бродили!» «Один раз!» «Нет!» Рекс закатил глаза, тяжко вздыхая и отворачиваясь куда-то в стену: — Ну ладно! Я отдам тебе синичкин череп, если пойдешь. — Так бы сразу! — Макс аж засветился от такого обмена, быстро прихватывая с пола костыль и скидывая одеяло второй рукой. — Но пойдем не сейчас, — вдруг снова заговорил Слепой. — А когда? — с надеждой в голосе отозвался Рекс. — Ночью. Когда все будут спать. Слепой, казалось, лег спать и уснул вместе со всеми. Но ближе к полуночи, когда в Хламовнике стало совсем тихо и все заснули (даже Макс, который совсем забыл, что ночью он идёт отрабатывать полученный от брата череп синицы), Слепой вдруг поднялся с кровати, тихо подошёл к койке Сиамцев и аккуратно коснулся груди Рекса. Тот молча кивнул, толкнул брата, чтобы тот проснулся, и все вместе они тихонько покинули Хламовник, думая, что никто этого не заметил. И действительно, их почти никто не услышал. Кроме Волка. Тот, лёжа на кровати, спокойно проводил троицу взглядом, но только дверь за ними закрылась, как его брови нахмурились.***
Слепой и Рекс после этой ночи окончательно сдружились. Даже Кузнечик не проводил с Бледным столько времени, сколько с ним стали проводить Сиамцы: один по делам сердечным, второй – от безысходности. Макс, конечно, радовался за брата, но не очень сильно, хотя слушать про волшебный Дом было очень увлекательно, а брат и вовсе часто упоминал о том, что понимает Слепого. — Когда нас уже разделят? — после очередного разговора со Слепым заныл Макс. — Так спешишь от меня избавиться? — усмехнулся в ответ Рекс, с нетерпением поглядывая на дверь уборной, куда только что зашёл Слепой. — Если это избавит меня от необходимости быть бессменным свидетелем и участником ваших променадов – да! — Ого, какой у вас, мсье, высокий слог! — Рекс лишь расхохотался, заставляя брата ныть громче, чтобы его услышали. — Так это тебе Слепой нравится, а не мне! Я устал просто сидеть рядом с вами и таращиться в книги или стены! — Да ну не преувеличивай! — отмахнулся Рекс, — Просто попробуй поучаствовать в диалоге, может будет интереснее? Словесная перепалка Сиамцев продолжалась ещё долго, пока вдруг Рекс не заметил, что за ними пристально наблюдает Волк: стоя в другом конце коридора ещё мелкий, но уже Вожак Дохляков откровенно пялился на Сиамцев, даже не скрывая этого и почти не моргая. Рекс притих. Макс ещё пытался что-то сказать, но проследил за взглядом брата и тоже замолчал. Волк, явно удовлетворённый тем, что смог одним взглядом заткнуть Сиамцев, самодовольно улыбнулся и принялся подниматься по лестнице, прекращая следить за Сиамцами. — Чего это он на нас уставился?.. — тихо поинтересовался Макс. — Не знаю, — так же тихо ответил Рекс, хотя Волка уже не было видно, — Может мы просто слишком громкие? — Может... А может мы что-то не то сказали? — Это потому что ты, дурак, кричал о моей влюбленности в состайника! — А что такого-то? — аж вздрогнул Макс, понимая, что это звучит логично, но пока не понимая, почему именно. — Потому что мы оба мальчики! И Дому, наверное, не нравится, когда внутри стаи происходят какие-то... ну... — Симпатии? — осторожно подсказал Макс. — Да. Как с девочками, но только без девочек... Это, наверное, неправильно. Поэтому Волк разозлился.***
Македонский устал. Волк снова и снова наседал на него, рассказывал про "Райские кущи" убеждал, что счастье близко для всех. Но только если в Доме не будет Слепого. Ему уже не было страшно, как в тот раз, когда Волк дал понять, что знает о том, что он умеет. Уже после первого "Чёрт возьми!.." он понял, что. Он плакал, обнимал его колени, ползал у его ног, как последний бритоголовый и кричал от боли. — Да что ты развылся, как будто тебя режут, оставь в покое мои ноги, псих несчастный! Он забился угол, но Волк вытащил его оттуда, тряс и лупил по щекам, рассматривая с холодным любопытством. Македонский знал, чего он хочет. Заветные желания Волка ни для кого не были тайной. — Мне не нужна его смерть, понимаешь? Я не убийца. Пусть просто уйдёт. Сбежит из Дома в Наружность и никогда не вернётся, ладно? — стены-подушки в цветочек, белый свет, его постное лицо и злые руки, — Да что ты ведёшь себя, как истеричка? Чего я такого страшного от тебя потребовал?.. Стоило им выйти из Клетки, Волк ходил по пятам за Македонским. Почти ничего не говорил, но взгляд его был более словоохотлив, чем он сам. А в голове Македонского то и дело всплывали слова Волка: "Слепой как заразу распространяет в головах состайников нехорошие мысли…"***
Сиамцы сидят на скамейке, возле кабинета Паучихи. Сегодня должны прийти результаты анализов и их ещё раз осмотрят, чтобы начать готовить к операции. Макс нервничал, кусал ногти, а Рекс пытался успокоить брата, но сам едва не задыхается от паники. Если анализы будут хорошие, то уже сегодня их положат в Могильник и назначат дату проведения операции… Из кабинета выходит Паучиха, в её руках целая кипа бумажек, которые она методично перелистывает, после чего наконец приглашает Сиамцев в кабинет, чтобы провести осмотр. — Итак, — снимая перчатки, наконец-то подытоживает Паучиха, — С собой вещи взяли? — Нет, — хором ответили Сиамцы, нервно переглядываясь друг с другом. — Ладно. Принесут. Операцию предварительно вам назначили через неделю, точнее будет известно на днях. Пока полежите здесь под наблюдением. Это ясно?.. Ужас и предвкушение накрыли братьев с головой. Их проводили в палату, больше похожую на тюремную камеру, где были лишь две сдвинутые больничные койки и поломанная тумба. С этого момента началась подготовка к операции, до которой оставалось чуть больше недели. За это время к Рексу ни раз приходил Слепой. Сначала его после обеда приводил Кузнечик, потом Бледный запомнил дорогу и стал приходить сам, преимущественно по ночам, чудом пробираясь мимо Пауков и оставаясь почти до самого утра. — Через три дня операция, — тихо констатировал Слепой, — Тебе не страшно? — Страшно, — честно признался Рекс, стараясь говорить шепотом, чтобы не разбудить спящего брата. — Это большая перемена. Наверное, я бы на твоём месте тоже боялся, — так же тихо ответил Слепой. — А ты..? — Рекс с надеждой взглянул на Слепого, который был уже едва заметен в тусклом освещении от проблеска из под двери, за которой в коридоре кое-как светилась одна единственная лампа, но вдруг осёкся, смущаясь своего вопроса. — Что? — переспросил Бледный, не замечая лёгкого оцепенения в собеседнике. — Ну, я просто подумал, что... А если все пройдет не так, как планируется? — Сиамец тяжело вздохнул и продолжил, — Если вдруг я не переживу операцию?.. Такой шанс ведь есть... Если я умру на операционном столе, то... — Не умрёшь. Стало тихо. Слепой так уверенно сказал свою догадку, что Рекс на секунду сам поверил, что не может быть так, чтобы он умер во время разделения, хотя ни раз слышал, как этот сценарий обсуждали Пауки, не особо скрываясь от пациентов. — Почему ты так думаешь? — всё же уточнил Сиамец, вглядываясь в почти полностью белые склеры Слепого. — Не знаю. Я просто не хочу думать о том, что ты можешь умереть. Так просто он это сказал, что Рекс аж прыснул в ответ, улыбаясь и отворачиваясь в сторону, неосознанно пытаясь спрятать свое счастье от того, кто и так бы его не увидел. Но вот слух Слепого обмануть было тяжело: — Ты рад, что я это сказал? — спокойно уточнил Бледный. — Да... Мне было это важно. — Почему? — не сдавался Слепой. — Потому что... Не знаю. Просто я хотел это знать... — Что мне страшно тебя потерять? Рекс аж почувствовал, как его щеки наливаются кровью, и все же он был так счастлив, что не пытался больше это спрятать: — Да, — с улыбкой в голосе ответил Сиамец, — Это ведь значит, что я для тебя важен. Мне приятно. — Тогда хорошо, — Слепой будто в знак одобрения мягко прикрыл глаза и поднялся с пола, направляясь к выходу из палаты, — Тебе нужно спать. — Да... Спокойной ночи. Бледный уже открыл дверь и остановился в дверном проёме, чтобы обернуться и, хоть и криво, улыбнуться в ответ: — Спокойной ночи. Рекс ещё долго смотрел в закрытую дверь и не мог перестать улыбаться. Если бы под боком не сопел Макс, он бы уже забил ногами в матрас и завыл от своей радости, смеясь и повторяя себе о том, что он важен для Слепого. Однако, после этой ночи Бледный больше не появлялся. Никто из Дохляков не заходил. — Возможно, их не пускают, — предположил Макс, уплетая макароны из своей тарелки, — завтра операция. Наверное, нам нужен покой, вот их и перестали пускать. — Да, наверное, — согласился Рекс, хотя понимал, что Слепого это бы не остановило. Ночью посещение Могильника закрыто, но раньше он всегда приходил. От таких размышления душа была не на месте. Рекс даже попросился самостоятельно им наведаться к Дохлякам, но Пауки их не отпустили. — Нет! У вас завтра ответственный день! А если вы оттуда заразу принесёте? Нет уж! Сначала операция, а потом уже друзья, — заключила Паучиха и Рекс нехотя согласился. Осталось совсем чуть-чуть. После разделения ему пообещали, что пригласят его друзей из Чумных, чтобы те его проведали, когда он придет в себя.***
Утром Сиамцы были на взводе. Рекс так и не смог поспать. Макс спал беспокойно, постоянно просыпался, скулил во сне. Волнение зашкаливало и было совершенно оправдано. — Можно мне поговорить со Слепым? — упрашивал Рекс, пока Пауки суетились вокруг, переодевая Сиамцев и ставя из капельницы. — Пожалуйста! Мне очень надо! Хотя бы пару минут! — Нет, — холодно отвечали Пауки, монотонно продолжая последние подготовительные моменты. — Он придет после, — шепотом попытался успокоить Макс, хотя сам трясся как осенний лист на ветру, — Вот увидишь. Они все придут! Надо только ещё немного подождать... Рекс кивнул в ответ, закрывая глаза и представляя, как Слепой придет к нему в палату, а сам Рекс, больше не связанный с братом, соскочит с койки и бросится навстречу Бледному, чтобы обнять. Теперь они смогут проводить вместе все свое время. Максу больше не придется присутствовать, а значит и у Рекса руки будут развязаны. Он сможет куда больше сказать Слепому, чего стеснялся говорить при брате. За этими приятными размышлениями Рекс почти не заметил, как их привезли в операционную. Уже на столе его снова накрвл страх, но он старался напоминать себе о том, как много он потом скажет Слепому, и как они вместе будут каждую ночь убегать из стайной, чтобы в темноте коридоров изучать тайные уголки Дома, а потом может Слепой покажет свой лес и ... На этом фантазии оборвались. Общий наркоз подействовал и Рекс моментально провалился в сон.***
Пробуждение вышло совсем не таким, каким его себе представлял Рекс. В глазах все плыло, а бок, грудь и часть ноги ужасно болели и будто бы горели изнутри. Голова кружилась, но через силу он все же смог повернуться туда, где раньше всегда был его брат, и где сейчас все ныло и жгло. Макса рядом не было. Рекс лежал на одиночной койке, накрытый простыней, из под которой торчала трубка капельницы. Начало тошнить. Услышав рвотные позывы, прибежал Паук, подставляя тазик и помогая приподняться на кровати. — Где Макс? — сипло спросил Рекс, корчась от боли. — Твой брат? Вот он, — Паук указал в другую сторону от кровати, где оказалась ещё одна такая же. На ней действительно лежал Макс, бледный и утыканный всевозможными приборами. Оказалось, что он операцию перенес тяжелее, Рексу ещё повезло. Но они оба выжили и скоро пойдут на поправку, что не могло не радовать. — Ложись и поспи ещё, если что-нибудь будет нужно, то позвони в колокольчик, — Паук указал на тумбу, где действительно оказался колокольчик, забрал тазик и удалился из палаты, оставляя дверь открытой. Оказалось, что с операции прошло уже почти двое суток. Совсем уже не так это себе представлял Рекс. Соскочить с кровати и пойти заниматься своими делами казалось чем-то совершенно нереальным. Он едва дышал и вертел головой. Иногда засыпал. Иногда его будили, чтобы обработать швы, вынести утку или вымыть. От тяжести своего бытия Рекс даже забыл, как сильно он ждал Слепого. Но стоило ему начать делать первые "шаги" обратно в жизнь, как желание увидеться с Бледным воспылало с новой силой. — Можно нам обратно в группу? — то и дело спрашивал Рекс, когда видел Паучиху. С операции прошла неделя и он уже освоился самостоятельно ходить с костылём и даже заставлял брата следовать за собой, ведь им сказали побольше ходить, чтобы их боевые ранения в дальнейшем, когда заживут, не причиняли им дискомфорт от движения. Казалось, что уж теперь-то можно хотя бы прогуляться в стайную и показать всем, что больше нет двухголового и трехлапого нечта, а есть вот такие красивые они - Макс и Рекс. Но Паучиха была непреклонна. То анализы плохие, то швы плохо зарастают, то ещё что-нибудь… Рекс устал ждать. Да, ему все ещё было больно, ходить было не так уж и просто даже по ровной поверхности, что уж говорить о том, чтобы подняться по лестнице? Но если это нужно сделать, чтобы снова встретиться со Слепым, то влюбленный Сиамец залез бы по лестнице и без костыля, и без ног, и без рук. Надо будет – поползет подтягиваясь на бровях, ибо Рекс твердо решил, что ничего больше не встанет между ним и Бледным. — Нет, я сказала! — стальным звоном разлетелся по коридору могильника голос Паучихи. Сухая женщина быстро закрыла дверь Могильника, за которой лежат заветный путь в стайную, и строго посмотрела на упёртого мальчишку: — Лучше иди в процедурную, надо швы обработать. — Да у меня уже все зажило! — упирался Рекс. — В процедурную. И брата приводи. — Спорить не было и шанса. Рекс уныло посмотрел на заветную дверь, вздохнул и поковылял в свою палату, откуда были слышны разговоры и девичий смех. "Рыжая опять пришла," — скривился двуногий Сиамец, нехотя заходя в палату и жестом подзывая Макса к себе. Тот кивнул, хватая костыли, и неуклюже поднялся с кровати. — Ой, давай я помогу?! — тут же подпрыгнула к нему рыжая девчонка, усыпанная веснушками с головы до ног. — Да не надо, - самодовольно улыбнулся Макс, ковыляя к брату, а щеки его порозовели, — Я уже вообще полностью поправился! — Ого! Вас же совсем недавно разделили! — Рыжая искренне удивилась, осматривая Макса со всех сторон, наворачивая вокруг него круги, пока тот кое-как прыгал на своих трёх лапах, две из которых были деревянные. — А у меня это... говорят, что организм сильный! Рекс шумно втянул воздух через нос и закатил глаза, больше ни секунды не желая смотреть, как брат красуется перед девчонкой, поэтому решил пойти в процедурную первым. — И чего её вообще сюда пускают? — недовольно бухтел Сиамец, топая по коридору и слушая, как за его спиной Макс продолжает хвалиться перед Рыжей, как вдруг в голове мелькнула слегка подзабытая идея. Рекс остановился и не смог сдержать улыбку, — Пусть они сюда придут! Если нам нельзя, то пусть они сами придут! С новыми силами Рекс взялся за костыль и со всех ног (как уж получалось) понёсся в процедурку, заваливаясь в нее и тут же выкрикивая новую просьбу: — А пусть наша стая... Ой. Ну, в смысле, наша группа! Пусть они сами к нам придут! Можно?! Паучиха отвлеклась от разговора с коллегой и снова сердито уставилась на надоевшего Сиамца, как вдруг до нее дошла суть просьбы и вся суровость сошла на нет: — Можно... Только не все сразу. И не на долго. Радости Рекса не было конца. Ему обработали швы, дали листочек и карандаш, чтобы он написал, кого нужно позвать, и он тут же написал "Слепого". Но чтобы не выглядеть совсем уж влюбленным дураком, дописал туда же Сфинкса, Красавицу и Волка, чтобы тот не дай Бог не обиделся, что его не хотят видеть. "Всё равно скину их на Макса," — блаженно раздумывал Рекс, пока Макс выкрикивал с соседней кровати, кого ещё нужно внести в список. — О, и Вонючку надо! — Нам сказали, что нельзя всех, — возразил Рекс, смотря на уже слишком большой список, — А вместе с Вонючкой уже вся стая получается! — Но ему же будет обидно, что его одного не позвали! — Тогда давай вычеркнем Македонского? — пытался найти компромисс Рекс. — А его за что? — Ни за что. Просто всех нельзя, надо хоть кого-то оставить! А он, мне кажется, не расстроится. Макс не согласился с таким раскладом. В принципе, он вообще ни с каким не соглашался. Если уж звать, то сразу всех! Почему кто-то должен быть лишним? Но ожесточенную баталию с выбором гостей прервал Паук, открывший дверь, но не торопящийся заходить в палату: — Вот. Только сильно не шумите. Сиамцы уставились в дверной проем, в котором тут же появились знакомые лица состайников и на всю палату раздался звонкий голос Вонючки: — А вот и мы! Соскучились?! Следом за Вонючкой шел Волк, толкая шумного колясника, который совершенно не помогал своему движению руками, так как изображал ими салют. Из-за спины Волка выглянул Красавица, стеснительно улыбаясь и слегка не вписываясь в дверной проем, задевая косяк плечом. Макс, поддаваясь радостным крикам Вонючки, аж захлопал в ладоши, пытаясь соскочить с кровати, а Рекс лишь с ожиданием смотрел за спину Красавицы, ожидая, что войдёт кто-то ещё, но так и не дождался. Дверь закрылась, а в палате были совсем не те, кого действительно хотелось видеть. Вонючка тут же стал расспрашивать про операцию, просил показать шрам, Волк лишь привалился спиной к стене и как-то надменно наблюдал за возней Макса, пытающегося осуществить просьбу Вонючки, а Красавица просто сел на кровать Рекса и улыбался, смотря на самых громких. — Эм, ребят, — наконец позвал Рекс, перебивая очередной вопрос Вонючки, — А с вами больше никто не захотел прийти? Стало тихо. Так резко все замолчали, что двуногому Сиамцу стало как-то некомфортно. Разве он что-то не то спросил? Жуткое молчание разогнал Вонючка, карикатурно прочищая горло, и наконец ответил: — Ну, я думаю, что Сфинкс хотел бы прийти, если бы знал, что нас позвали к вам. Но его в стайной не было. — Да, — как-то очень уж жёстко подтвердил Волк, — Он решил, что в группе Спортсмена ему будет лучше. Так что, уж прости, Рекс, но перебежчиков не позвали. — Спортсмена?! Но почему?.. — Рекс аж вздрогнул от слов Волка, начиная хаотично прыгать взглядом с одного состайника на другого, но Вонючка и Красавица старались не смотреть в ответ, — Что-то случилось?.. Почему Сфинкс ушел? И снова тишина. На душе стало беспокойно, единственный действительно желанный вопрос скребся изнутри, заставляя произнести себя. И Рекс сдался, выпаливая его и даже не скрывая своего волнения: — А Слепой? Почему он не пришел? Теперь вздрогнул Красавица. Очень уж ощутимо. Его дрожь будто эхом прошлась по больничной койке Рекса, заставляя его перевести взгляд на черноволосого и повторить свой вопрос уже громче: — Почему с вами не пришел Слепой?! — Потому что он умер, - спокойно ответил Волк, сверля взглядом паникующего Сиамца. У Рекса внутри все будто замерло. Он посмотрел в холодные и абсолютно безэмоциональные глаза вожака, и на секунду ему показалось, будто тот едва заметно улыбнулся, но вовремя успел сдержаться и вернуть маску безразличия на свое лицо. — Что?.. Нет, — прошептал Рекс, вглядываясь в глаза Волка и чувствуя, как где-то глубоко в груди будто бы становится холодно, — Не может быть... Как?.. — Никто точно не знает, — неожиданно серьезно заговорил Вонючка, а на его лице читалась неподдельная грусть, - он просто не проснулся однажды утром и... — Когда?.. — едва слышно перебил Рекс, пытаясь сдержать крик ужаса и боли. Ему казалось, что если он сейчас скажет что-то хоть немного громче шёпота, то просто заорёт во всю глотку, захлебнётся своими слезами и сдохнет в ту же секунду. Поэтому он лишь проглотил ком в горле, ещё раз так же тихо повторяя свой вопрос, — К-когда это случилось?.. — Чуть больше недели назад, — всё так же серьезно ответил Вонючка, не отрывая взгляда от своих колен, — Вроде, дня за два до вашей операции... Если мне память, конечно, не изменяет. Рекс молча кивнул, а в глазах его уже не было места для слез, которые он все ещё пытался сдерживать. Рука сама потянулась за костылём. Макс, кажется, что-то сказал, видя как брат шатко поднимается с кровати и ползет к выходу из палаты... Его голос звучал обеспокоенно... Наверное, он тоже переживает, но Рекс его не слышал. Он не слышал Вонючку, который тоже что-то кинул вдогонку; не слышал Паука, который окликнул его в коридоре; не слышал, как с ним поздоровались Рыжая, быстро забегающая в палату к одному полупокойнику... Мир замолчал. Рекс шел, роняя горькие слёзы на пол, пока не уткнулся головой в стену, так и оставаясь шатко стоять, уперевшись макушкой в холодный кирпич, а слёзы текли по его щекам, душили, не давая вдохнуть через нос, напоминали о том, почему они вообще сейчас существуют, а от этого становилось лишь больнее. Ноги сами подкосились. Рекс сполз по стене, приземляясь на колени, и боль пронзила его бедро, будто нажимая спусковой крючок и позволяя наконец зарыдать в голос.