***
Сын Лафея кое-как добирается до кровати, прихватив с собой все то, что принесла с собой эльфийка. Злость на девушку все еще бушует в его сердце и унять ее не представляется никакой возможности. Справиться с этим чувством Локи не под силу и чем больше он пытается, тем сильнее оно распаляется где-то внутри, перерастая уже в гнев. — Кто просил ее лезть? Принесла лекарства и молча ушла — все, что от нее требовалось! — он разговаривает сам с собой, будто бы это имеет весомый смысл. Локи зубами откупоривает флакон с синеватой жидкостью и отодвигает кусок окровавленной ткани от раны. Он морщится и шипит, когда материя отстает от разорванной плоти, оставляя после себя жгучую тянущую боль. Локи переводит сдавленное дыхание и пытается обработать рану, щедро поливая ее раствором спереди. Со спины это сделать оказывается куда сложнее, как и хотя бы попытаться изогнуться так, чтобы достать до рваной раны. И теперь он жалеет, что прогнал Тауриэль, но гордость не позволит ему обратиться к ней снова, поэтому мужчина кое-как обрабатывает пылающую от боли плоть и наносит на пораженные участки зеленую мазь, похожую на кашицу, завершая свое лечение тем, что скрывает рану бинтам. Сил не остается ни на что другое, кроме как откинуться на кровать и закрыть глаза. Он даже не удосуживается накрыться одеялом, тут же проваливаясь в беспокойный сон.***
Лекарь покидает покои принца задолго до того, как один из стражей приносит Трандуилу хорошие вести. Трикстер с Тауриэль добрались до замка целыми и невредимыми. Это по-настоящему великолепные новости. Признаться честно, эльфийский король не ждал, что Локи вернется не один. Почему-то ему до последнего момента думается, что все обернется прахом и еще одна эльфийская душа покинет Средиземье. Но тяжелый груз с его сердца падает, стоит мужчине услышать заветные слова. Он не спешит благодарить сына Лафея, ему нужен достойный отдых, который Трандуил с радостью предоставит ему. Они обязательно поговорят об этом утром, когда Лихолесье вновь озарит весеннее солнце. Ну, а пока король остается подле своего сына, раны которого затянутся отнюдь не за одну ночь. Леголас что-то тихо шепчет во сне, крепко сжимая отцовскую руку. И сердце Трандуила обливается кровью и горем за то, что не смог уберечь своего ребенка от потрясений. Не смог защитить. Тревога охватывает владыку Лихолесья за все, что только тревожит мужчину все эти годы. И песнь тихо льется из его уст. Он поет сыну о любви и подвигах, как тогда, когда оба они потеряли самое дорогое, что у них двоих было. То, что Трандуил стал забывать. То, что оставляет лишь послевкусие скорби в его сердце, стираясь из памяти, будто кошмар. Он часто пытается вспомнить свою жену той жизнерадостной женщиной, танцующей в осенней короне у костра. Старается вспомнить улыбку эльфийки, что подарила ему столь прекрасного ребенка. Той, что забрала его печаль, казалось бы, навсегда. Но Трандуил помнит лишь отрубленную голову и лицо, посмертно искаженное болью и страхом. Песнь его становится столь прекрасной, трогающей каждый уголок души каждого, кто слышит ее сквозь приоткрытое окно спальни принца. А ночь кажется эльфийскому королю бесконечной, как беспокойный сон Леголаса, рука которого подрагивает в его собственной. Взгляд Трандуила скользит по бинтам, которые скрывают светлые волосы принца и страх за его будущее сковывает изнутри, заставляя мужчину опуститься на пол, прижаться к прохладным пальцам юноши лбом. Это все, что имеет смысл сейчас. Все, что нужно королю. Его песнь затихает и тишина окутывает комнату. Но тишину эту назвать уютной нельзя. Все помещение будто искрится от его переживаний, а сам Трандуил напоминает комок нервов. Он будто стареет на тысячи лет, на мгновение напоминая дряхлого старца. Быть может, если бы кто-то посторонний увидел своего правителя в этот момент, то никогда не узнал бы. Его сковывает страх. Он не справится. Рано или поздно Лихолесье окончательно падет во Тьму и тогда Саурон будет властвовать над его прекрасным народом. Сон настигает владыку леса неожиданно и он прикрывает глаза, отключая свое сознание до первых солнечных лучей, с которыми приходит в себя и его юный принц. Леголас смотрит на своего короля удивленно, пытаясь окончательно пробудиться от беспокойного сна. Так значит, все это не было беспокойным видением… Отец был с ним в самые темные минуты. Был рядом, пытаясь спасти.***
Дни тянутся один за другим. Леголас медленно идёт на поправку, не так быстро, как хотелось бы королю, но раны его постепенно начинают затягиваться. Отец много времени проводит с сыном, стараясь разговаривать с ним обо всем. И связь их крепнет будто бы с каждым проведенным вместе часом, незаметно вновь сближая, порождая что-то совершенно новое и нерушимое. Иногда разговоры сменяет молчание, в котором оба эльфа понимают друг друга беспрекословно, будто бы в тишине этой заключается какой-то особенный смысл. Трандуил думает, что так оно и есть, а Леголас лишь больше тянется к отцу, все старательнее пытаясь понять его. И все эти дни король теплит надежду отблагодарить трикстера, которого никто в замке не видит. Он столькое сделал для лесного народа и заслуживает не только почестей, но и компании, которой так упорно избегает. Тауриэль, которая частенько заглядывает в комнату к Леголасу, лишь пожимает плечами и как-то неестественно для нее отводит взгляд, стоит владыке заикнуться о Боге. И это заставляет Трандуила слишком много думать о трикстере. Порой его собственные мысли не дают ему спокойно провести и минуты. А согревающее чувство благодарности все чаще сменяет гнетущее беспокойство за Локи. Зная, как тот отчаянно вызволял Леголаса из плена, трикстер давно должен был хотя бы заглянуть к принцу в покои, справиться о его самочувствии. Да просто увидеть своего подопечного. Но этого не происходит. Трандуил несколько раз пытается сам посетить комнату сына Лафея, каждый раз сжимая тонкие пальцы, тянущиеся к двери, в кулак. Каждый раз неуверенно разворачиваясь и уходя прочь, отгоняя от себя нужду в разговоре, считая, что трикстер появится тогда, когда посчитает нужным. Три раза в день ему приносят еду, которую оставляют под запертой дверью, что открывается лишь раз за сутки, чтобы забрать пропитание. Все меняется на пятый день. Леголас, первый раз после возвращения, прогуливается в саду со своей подругой, что-то увлеченно рассказывая юной эльфийке. Почему-то королю кажется, что его сын питает к ней совсем не дружеские чувства, но плохо ли это? Он не имеет ни малейшего понятия, лишь задумчиво наблюдает за двумя эльфийскими детьми через открытое окно тронного зала. Тишину нарушают тихие шаги. Он еле заметно морщится, слегка напрягаясь всем телом, когда его приятное одиночество нарушают. Трандуил поначалу думает, что это кто-то из эльфов, но шаги затихают и за ними не следует никаких слов, лишь звук тихо закрывающихся дверей. Тишина вновь окутывает помещение. Он оборачивается, бросая на вошедшего заинтересованный взгляд. Перед ним стоит Локи, решивший, наконец, показаться. Он неестественно бледен, это Трандуил подмечает практически сразу, не нужно даже приглядываться. Кожа мужчины приобретает какой-то сероватый оттенок, отчетливо подчеркивая его болезненное состояния. Значит все-таки ранен. — Как он? — еле слышный вопрос немного режет слух, от чего эльфийский король на мгновение прикрывает глаза. Он будто ожидает чего-то другого. — Будет в порядке. — голос Трандуила спокоен. Он не смотрит на трикстера, вновь обращая свой взор на Леголаса и Тауриэль, расположившихся под деревом и что-то активно обсуждающих. В их юности есть что-то волшебное, что давно упущено самим владыкой. Ему хочется сохранить это в последних эльфийских детях как можно дольше. Но как? Как подарить им это? Как продлить это святое неведение? Как защитить их от жестокого мира? Он был бы не против, если бы они обрели свое счастье, даже друг в друге, хоть все еще и не уверен в правильности этих мыслей. Но то, как эти юнцы смотрят друг на друга порой… Разве может владыка леса отнять это чувство у них? Может. Может поставить эльфийку на место. Может отправить сына на вечные тренировки. Но стоит ли это того? Стоит ли того холод, что давно окутал его сердце? — Так и будешь молчать? — мысли моментально испаряются из его головы, стоит услышать болезненно надрывный голос сына Лафея. — Давай, Трандуил, поговори же со мной! — хриплый голос Локи готов сорваться на крик. Он закипает, сталкиваясь с непробиваемым равнодушием, будто бы все, что произошло несколькими днями ранее, было сродни будничной прогулке по саду. Он чувствует, как гнев, преследующий его все эти дни, вновь возвращается, заставляя кровь в жилах кипеть. Это уже не пугает. Локи свыкается с этим чувством, принимая его, как должное. Он злится все время, съедаемый собственными эмоциями. Злится на себя, сам не понимая за что. Злится на каждого, кто проходит мимо его дверей. Злится на юнцов, что сбежали из замка. Злится и на Трандуила, сам не зная за что. Но больше всего его раздражает то, что легче ему не становится: рана не затягивается, опаляя жгучей болью все тело, забирая последние силы настолько, что ему бывает тяжело встать с кровати. О магии говорить Локи не может и подавно, на подобные манипуляции сейчас он попросту не способен. Трикстер меняет повязки день за днем, но они каждый раз оказываются насквозь пропитаны кровью. И это ужасно злит его, а гнев отнимает последние силы. — Или я так недостоин внимания Владыки Лихолесья? — он все же срывается на крик, но хриплый и приглушенный, который заставляет Трандуила обернуться и подарить Локи растерянный взгляд. Он будто прирастает к тому месту, где стоит, не в силах найти себе оправданий. Слова трикстера будят в нем смутное чувство вины, от чего король лишь отводит взгляд. Трандуил какое-то время молчит, не в силах подобрать слов. Их было так много, но теперь что-то мешает ему издать даже звук, хоть губы его и размыкаются. Как давно он чувствовал себя настолько неуверенно? Быть может, в юности? Владыка Лихолесья не может и припомнить. Ситуацию спасает эльфийка, вошедшая лишь для того, чтобы накрыть на стол. Близится время обеда, который Трандуил собирался провести в одиночестве, пока Локи неожиданно не нарушил его планы. Владыка медленно проходит мимо трикстера, но лишь чтобы отдать распоряжение накрыть стол на две персоны. Эта ситуация заставляет Локи тихо рассмеяться, но в смехе его нет ничего доброго. Он раздражен. Все время раздражен. И это чувство не сравнить ни с чем. Временами трикстеру кажется, что что-то сжирает его душу изнутри. И это злит. Опять. Он грузно опускается на стул, а боль нещадно разливается по всему его телу. Сын Лафея чувствует, как бинты вновь намокают от крови, которая все сильнее пропитывает их. Разговор начинается не сразу. Какое-то время оба мужчины сосредоточенно ковыряют вилками принесенные им блюда. Первым не выдерживает Трандуил, излишне шумно откладывая прибор в строну. Он делает глоток вина, сосредоточенно смотря на трикстера. — Я хотел поблагодарить тебя за спасение моего сына и Тауриэль. Не могу описать словами, как ты… что это значит для всех нас. Для меня. — он подытоживает с легким придыханием, будто говорит что-то лишнее, сокровенное. Но это правда, Трандуил практически доверяет сыну Лафея свои переживания. И Локи нравится это. Он не скрывает эмоций и упивается этим ощущением. Трикстер будто торжествует, от чего его губы трогает улыбка, значение которой Трандуил уловить не успевает. — Не мог же я оставить Леголаса там. Ну, а девчонка… — Локи резко поднимается не ноги, на этот раз не обращая никого внимания на сковывающую резкую боль, и, подхватывая бокал вина, обходит эльфийского короля со спины, останавливаясь ровно там, где не попадет под внимательный взгляд блондина. — Вряд ли Леголас пережил бы потерю первой своей любви. Можеть быть, и последней, кто ж его знает, — усмешка проскальзывает на губах Локи и он делает глоток пьянящего напитка, прикрывая глаза от удовольствия. Сказать, что он соскучился по этому всепоглощающему чувствую озлобленности? Нет, ему жилось намного проще без него. Но трикстер принимает его, как должное, будто не было тех лет спокойствия. Смиряется и живет в агонии, преследующей его вот уже несколько дней, беспощадно разрушая внутри что-то целостное, что-то до боли важное. — Ведь ты-то знаешь, что такое терять? — голос трикстера звучит где- то над ухом Трандуила, от чего дыхание владыки Лихолесья на мгновение перехватывает. Он чувствует, как губы Локи кривятся в усмешке, когда с них слетает тихий смешок, но сделать ничего не может, замирая. Время будто останавливается, когда сын Лафея опирается руками на стол, оставляя преградой между ними спинку стула. — Родных, друзей, жену, — последнее слово трикстер выдыхает, практически мурлыча. Он не пугает Трандуила, но есть в этом что-то, что раздражает и завораживает одновременно. За двадцать лет ни разу Локи не был настолько дерзок, хотя бывало всякое. — Лучше остановись, — Трандуил делает глубокий вдох, улавливая аромат целебных трав и свежей крови. — Зачем же? Ты потерял и множество богатств. — тихий смех заставляет кожу Трандуила покрыться мурашками. Он прав, хоть король никогда и не говорил ему об этом. Но в королевстве проживает много эльфов, давно рассказавших трикстеру о прошлом. — Так может, стоит их вернуть? Здесь рядом обитают гномы? Я с удовольствием помогу тебе. — Я не веду дел с гномами. — Трандуил брезгливо выплевывает каждое слово, смотря на Локи через плечо. Одна лишь мысль об этих ушлых существах заставляет его выйти из себя. Единственное, что испытывает владыка Лихолесья к ним — презрение. — А я и не предлагаю сотрудничать. — кожу эльфа опаляет горячее дыхание трикстера. Нестерпимое желание дотронуться до кожи сына Лафея, покрытой легкой испариной, чтобы понять, насколько сильно тот болен, борется со здравым смыслом оставить его в покое. — Ты не здоров. — Трандуил не выдерживает напряжения и поднимается на ноги, практически не притронувшись к еде. — Я позову лекаря, чтобы он осмотрел тебя. — настойчивый тон эльфа заставляет Локи лишь рассмеяться. Нет, он не позволит. — Со мной все прекрасно, Трандуил. Я способен сам справиться с царапиной. — но он не способен, потому что все его попытки оказываются тщетными, как бы трикстер не старался, ничего не выходит. Магия слабо отзывается от физической слабости, а мысли путаются, стоит ему только начать искать решение. Не помогают мази, которые Тауриэль тайком приносит сыну Лафея, как и отвары. В какой-то момент Локи даже задумывается о причастности магии, но могут ли орки владеть ею? Это кажется ему таким бредом, поэтому мысль о подобном трикстер отгоняет от себя моментально. — Правда? — Трандуил делает шаг навстречу Локи и тот отступает на два, недоверчиво наблюдая за эльфом. Что он задумал? — Ты точно уверен? — мужчина сокращает расстояние между ними моментально, от чего трикстер попросту не успевает во время среагировать. Он принимает условия игры сына Лафея, действуя бесцеремонно, как и присуще настоящим королям. Найти окровавленный участок ткани не составляет большого труда. — Справишься сам? — Локи не успевает даже ответить, когда тонкие пальцы надавливают на рану, вызывая нестерпимый приступ боли. Трикстер готов сложиться пополам, но сильные руки вдруг подхватывают его, не давая упасть. Трандуил оказывается непозволительно близко. И если раньше ситуацией управлял Локи, то сейчас все меняется с точностью наоборот. Он невольно прислоняется горячим лбом к шее владыки леса и обессиленно пытается отстраниться, но крепкая хватка не позволяет. — Отпусти меня. Немедленно. — он опирается ладонью на грудную клетку Трандуила, пытаясь оттолкнуть того, но его порыв быстро пресекается эльфом. — Дернешься и станет больнее. Я тоже умею добиваться своего. И делаю это не всегда приятными способами. — его бархатный голос заставляет трикстера невольно вздрогнуть и согласиться. В конце-концов, пусть доведет его до спальни, а там уж он найдет способ спровадить Его Величество. Локи поддается Трандуилу, принимая помощь. Но делает это с таким недовольным лицом, что заставляет эльфа усмехнуться. Расстояние в несколько этажей дается сыну Лафея совсем не легко. Он то и дело соскальзывает со ступеней, ловя на себе озадаченные взгляды окружающих. И это безумно раздражает, но владыка леса каким-то образом умудряется сохранять гробовое спокойствие, даже когда трикстер пытается избавиться от его помощи и пойти самостоятельно. — Я тебе не ребенок, — он рычит, по привычке пытаясь нащупать кинжалы, которые покоятся на столе в его комнате. Локи нестерпимо хочется врезать королю, но сил не хватает даже на простой удар в бок. Как он вообще продержался так долго и умудрился держаться на ногах в тронном зале? Чертов эльф, я точно придушу его, когда рана заживет. Вот только на ноги встану… Он падает на кровать, в надежде отделаться от Трандуила, но тот, кажется, уходить и не собирается. Хуже. Сын Орофера осматривает содержимое его лекарственного набора и что-то говорит какому-то эльфу, стоящему в дверном проеме. А этот тут как очутился? Голова нестерпимо кружится и Локи теряет равновесие, падая лицом в подушку. Он отключается на какое-то время, позволяя Трандуилу спокойно дождаться, пока ему принесут какие-то склянки и чистые бинты. В себя он приходит лишь тогда, когда прохладные пальцы бесцеремонно расстегивают застежки на одежде. — Не трогай меня! — у Локи хватает сил оттолкнуть от себя эльфа. Но вопросительный взгляд мужчины напротив слишком красноречив, чтобы просто накричать и прогнать. — Просто не нужно. Я справлюсь. — трикстеру тяжело подняться и ровно сесть, но он справляется с поставленной самому себе задачей. Избавиться от эльфа. Все, что его нужно. Потом он как-нибудь разберется. — Не будь ребенком, Локи. — усталый, но настойчивый голос Трандуила заставляет поднять на него взгляд. — Или я позову лекаря. Уж лучше лекаря… Проносится в голове у мужчины, но он совсем не уверен. Не уверен, что вообще хочет, чтобы ему помогали, хоть рациональная часть его дает пощечину той, что упорно сопротивляется помощи. Трикстер не успевает хорошенько поразмыслить над этим вопросом, потому что одежду с него практически срывают. Трандуил рывком расстегивает оставшиеся пуговицы, оставляя мужчину без верхней части одежды. — Я сказал не смей, что непонятного? — Локи продолжает стоять на своем, но слова его больше напоминают детский лепет и вряд ли производят хоть какое-то впечатление на короля. Он чувствует, как прохладные ладони опускаются на его грудную клетку и подталкивают обратно на кровать. Ему приходится нехотя поддаться. Боль с новой силой разливается по телу, заставляя Локи шипеть. Это напоминает ему какую-то изощренную пытку. Никто не смел так нагло обращаться с ним, даже в Асгарде. — Не дергайся. — Трандуил опускается на край кровати, внимательно осматривая рваную рану. Оружие орков омерзительно. Даже мясницкие топоры оставляют более аккуратный срез на мясе, рана трикстера же выглядит устрашающе. Он осторожно промывает ее, нанося прохладную мазь. И это кажется трикстеру не таким уж противоречивым, как минутами ранее. Но это ощущение быстро проходит, стоит Трандуилу закончить. — А теперь придется повернуться на бок. — он встречается взглядом с непониманием и протестом. — Если ты не забыл, то тебя проткнули насквозь. — Локи лишь отрицательно мотает головой и напоминает эльфу тем самым маленького ребенка. — Не стоит. — он тихо хрипит, но Трандуил в очередной раз не оставляет ему выбора, сверля пристальным взглядом. Этот эльф просто невыносим. Никто не видел этого. Никогда. Даже, когда Локи помещали в темницу в Асгарде, то бросили туда в одежде, обезоружив. Он набирает побольше воздуха в легкие, отсчитывая про себя до десяти. Трикстер оттягивает время, но все же поворачивается к Трандуилу спиной. Это то, что навсегда останется с ним. Он помнит этот момент слишком отчетливо, раз за разом преследуемый воспоминаниями. Пройти через Червоточину и оказаться в Святилище было прекрасно, но вот до встречи с Таносом ему пришлось пострадать. Долгие месяцы трикстера держали в темницах. И он не высовывался, сидел тихо, потому что слишком быстро усвоил урок о том, что прислужников безумного титана лучше не злить. Два удара плетью хорошо помогают это запомнить, в особенности, когда раны свои залечивать тебе приходится самостоятельно и без всяких растворов и мазей. Трандуил невольно касается глубоких шрамов. Прикосновения его невесомые, но Локи замечает это, от чего по коже его пробегает стая мурашек, и эльф одергивает руку, понимая чувства сына Лафея. — Отк… — он осекается, понимая, что все это не его ума дела. Нужно просто закончить перевязку и дать трикстеру одеться, поэтому продолжает обработку раны. — Когда хочешь владеть миром, приходится платить. — Локи морщится, когда получается сесть.