Смерть и ее Пожиратели

1943 г. Август В гостиной дома Крэббов раздался знакомый вечерний гвалт: младшие вновь не поделили между собой какую-то игрушку. Миссис Крэбб какое-то время пыталась их утихомирить, но, сдавшись, удалилась в спальню с годовалой малышкой. Мистер Крэбб не спешил возвращаться с работы и, скорее всего, пропадал сейчас где-то в барах Лютного переулка. Осборн Крэбб — старший ребенок в семье — решил, что лучшего момента незаметно сбежать из дома, чем сейчас, сегодня уже не будет. Он осторожно спустился по лестнице, стараясь не наступить на разбросанные куклы, шарики для игры в Плюй-камни и прочую ерунду. Половицы натужно скрипели под его весом, но на фоне детского галдежа никто из семейства Крэббов не обратил на этот звук никакого внимания. Осборн прошел мимо гостиной, где два сорванца тянули в разные стороны старого вязаного гиппогрифа, в то время как десятилетняя девчушка с криками пыталась их разнять. Без проблем миновав кухню, где дедушка методично глушил огненный виски над очередной книгой по магической истории, Осборну удалось проскочить веранду, где бабушка высаживала в горшки белладонну и курила свою вонючую трубку. Единственная, кого он не встретил на своем пути, была Пенелопа — вторая по старшинству среди отпрысков Крэббов. Осборн от души надеялся, что она осталась наверху, в комнате, и не заметила его побег. Он отошел от дома подальше — солнце этим августовским вечером не спешило садиться, а значит его все еще могли увидеть из окон — и наконец выдохнул. С его фигурой — размером и формой с бочку — красться и прятаться было не только нелепо, но и тяжело. Осборн промокнул лоб платком, отдышался и сделал несколько взмахов палочкой, трансгрессируя. Слишком поздно он услышал приближающийся топот и почувствовал чьи-то руки на своих плечах. Как только Осборна и его незваного пассажира перенесло в назначенный пункт, их с силой отбросило друг от друга на землю. В тишине раздался звонкий девичий смех. — Ты с ума сошла? — завопил Осборн, испуганно ощупывая себя и проверяя все ли его части тела на своих местах. — Да все нормально, нас не расщепило, — раздался безмятежный голос. — Помочь тебе встать, толстячок? Осборн недовольно отмахнулся и, чертыхаясь, поднялся на ноги. — Прав был дед, когда говорил, что хуже младенцев только подростки! — испуг его сменился раздражением. — Так это он про тебя говорил. — Чего ты вообще ко мне прицепилась, Пенелопа? У тебя, что, других дел не нашлось? Чем там девушки в твоем возрасте занимаются? — продолжал злиться Осборн. Его младшая сестра выразительно на него посмотрела, хлопая накрашенными ресницами. Осборн осекся и пригляделся: короткие волосы Пенелопы были уложены в изящные локоны, на шее тонкая черная бархотка, а на ногах — туфли-лодочки. Так его сестра наряжалась только в одном случае. — Так ты знала, куда я сегодня иду? — от удивления Осборн даже возмущаться перестал. — Да у тебя все на лице написано, — фыркнула девушка и вздернула свой и так курносый нос: — Что вы, парни, задумали на этот раз?

***

Задняя дверь особняка приоткрылась, и на улицу, выглянул Мальсибер. Ворот его сорочки был распахнут, а темные волосы растрепаны. Эта непривычная небрежность показалась Пенелопе весьма привлекательной, и она улыбнулась еще шире. Мальсибер кивнул в ее сторону и прошипел: — А она что здесь делает? — И я рада тебя видеть, Адам, — ничуть не смутилась Пенелопа. Ее грузный братец обреченно вздохнул: — Я не смог от нее отвязаться. — У меня здесь не детский сад, Осборн. Ты бы еще всю свою ораву ко мне домой притащил. Пенелопа закатила глаза. Она часто проводила время с компанией своего старшего брата, и очень даже весело, но ей все равно напоминали об их разнице в возрасте при каждом удобном случае. Будто она была виновата в том, что ее однокурсники не были такими уморительно смешными, как Руди Паркинсон, или потрясающе красивыми, как Адам Мальсибер. Вся эта болтовня о возрасте — полная чушь. То, что Пенелопа младше их на два года, очень скоро не будет иметь никакого значения! — Попытаетесь меня выгнать, я вас сдам, — с деланно скучающим видом протянула она. Адам опасливо оглянулся в дом, откуда доносилось бряцание посуды, и торопливо поманил их рукой. — Ладно, Салазар вас подери, заходите. Только ни звука. С улицы Крэббы попали в просторную кухню, где дым стоял коромыслом. Половники мешали варево в здоровенных кастрюлях, из духовки то и дело вылетали пироги, огромные куски мяса и рыбы шкварчали в масле, в воздухе то и дело проносились тарелки. От дыма слезились глаза, а от стойкого запаха еды Пенелопу едва не замутило. Она прижала к носу надушенный платок и постаралась как можно быстрее пройти дальше. — Осторожнее, — Адам придержал ее за локоть, и перед ними пронеслась вереница столовых приборов. — Это всего лишь ложки, — возразила Пенелопа, остановив взгляд на его руке – кончики пальцев были серыми, словно испачканные в несмываемой краске. — Тебя даже порыв ветра может пополам переломить, а тут чистое серебро, — Адам обернулся и шикнул: — Осборн, а ты там чего застрял? Миновав кухню, Мальсибер повел их по коридору мимо двустворчатых дверей обеденного зала, за которыми были слышны голоса, музыка и звон бокалов. — У вас сегодня праздник? — шепотом поинтересовалась Пенелопа. — Ну, как сказать, — тихо фыркнул Адам. — Отец показывает публике новый портрет, а все вежливо делают вид, что у него есть талант. — Я думала, он хороший художник. — Ты рисуешь намного лучше, — заверил Адам, вгоняя ее в краску. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж, когда дверь в зал неожиданно скрипнула. Адам пихнул Крэббов в сторону коридора, и те быстро спрятались за углом. — Адам? — позвала женщина в строгом зеленом платье, и Мальсибер вышел на свет. — Да, мам. — Как ты? Чувствуешь себя лучше? Присоединишься к нам? — Нет, мне все ее нехорошо. Спустился, чтобы… — Адам покосился на Осборна, уплетавшего стащенную баранью ногу. — Чтобы что-нибудь поесть. Но… расхотелось. — Понятно. Не напрягайся больше, — женщина покачала головой. — Лучше вызови Морлока. — Я думал, он вам нужен сегодня вечером. — Ничего страшного не случится, если у него появится еще одно поручение. Это же домовой эльф, дорогой, это его обязанность. — Хорошо, мам, как скажешь… ну… я пойду к себе в комнату, — пробормотал Мальсибер, демонстративно делая шаг назад. — Конечно, отдыхай. Снова раздался скрип, и женщина скрылась за дверью. — Ты что, правда болен? — с подозрением спросил Осборн. Адам лукаво подмигнул и повел Крэббов дальше. Его комната оказалась в самом конце левого крыла, куда уже не долетало ни звука проходящего в доме праздника. Все в спальне Адама было в темно-зеленых цветах — большая кровать с балдахином, стеганый кожаный диван на коротких ножках, обивка стульев, шторы и, конечно, стены с рельефными геральдическими лилиями. На полу был ковер с фамильным гербом Мальсиберов — огромным красным солнцем. Пенелопа сбросила туфли и зарылась пальцами ног в ворс. Мягкий. Осборн плюхнулся на диван, опережая всех, и занял своей тушей все свободное место. Его сестра поморщилась и присела на краешек кровати. Отличительная черта Крэббов, которую Пенелопа ненавидела всей душой, — генетическая склонность к полноте. Один лишь Мерлин свидетель, сколько сил она тратит на то, чтобы не превратиться в такое же бесформенное чудовище. — Вас что, дома не кормят? — с иронией спросил Адам, наблюдая, как Осборн превращает обглоданную кость в бумажный самолетик. — Я могу позвать Морлока. Пенелопа, ты… — Я не голодна, спасибо, — прервала его девушка. Сам того не зная, Мальсибер наступил на больную мозоль. — Ну да, как обычно, — Адам как-то странно на нее посмотрел, и Пенелопе стало не по себе. Неужели он тоже заметил, что она набрала с их прошлой встречи почти полфунта вместо того, чтобы сбросить проклятый лишний вес? — Давай сразу к делу, — сказал Осборн, запуская самолет в сестру. — Инсендио. Придурок, — Пенелопа помахала рукой, разгоняя дым от сгоревшей кости. — Открой балкон, — голос Адама был приглушен от того, что он уже увлеченно копался в шкафу. Пенелопа встала и распахнула стеклянные двери. Легкий ветерок качнул прозрачные занавески и наполнил комнату свежим воздухом. Босиком девушка вышла на узкий балкон, чтобы полюбоваться видом. Солнце клонилось к закату и окрашивало небо в оранжевый цвет, а вдалеке на холме виднелась маггловская деревушка, где уже потихоньку зажигали свет в окнах. Здесь было так хорошо, тихо и спокойно, что она с удовольствием осталась бы здесь жить. Ее умиротворению помешал жуткий грохот, а затем и хохот. Пенелопа вернулась в комнату и обнаружила выпавший из шкафа чемодан с эмблемой Хогвартса и довольных мальчишек. Адам торжественно поставил на письменный стол запечатанную коническую колбу из темного стекла. — Представляю вам мой последний шедевр. Я назвал его «Божественный нектар». — Довольно… претенциозно, — с сомнением заметила Пенелопа. — А чемодан зачем? — Да он просто упал сверху. Напомнил нам о том, что лето скоро закончится, — Осборн махнул рукой. — Так что за свойства у твоего нектара? — Божественные, — с озорной ухмылкой ответил Адам, и эффектным движением руки убрал назад упавшие на лицо волосы. — Ты говорил, это будет что-то особенное, — напомнил Осборн, наставив на него палец. — Перед тем, как это пить, я хочу знать подробности. — Раньше тебе это было не нужно! — рассмеялся Адам. — И к чему это привело! — Ладно, все просто, — Адам был в хорошем расположении духа и постоянно улыбался. — Помнишь мое «Дыхание дракона»? — Это после которого я блевал огнем? Конечно, — фыркнул Осборн. — Руди до сих пор в обиде за свои ботинки. А что? — Я тогда подумал, что было бы забавно придумать напиток, побочные действия которого распространялись бы только на определенных людей. — Тупых? — с иронией уточнила Пенелопа, занятая тем, что придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале на стене. — Я имею в виду грязнокровок. Крэббы синхронно повернулись к нему. — Что, прости? — А так можно? Адам выждал театральную пазу и ответил: — Я долго думал, в чем между нами разница и как ее использовать. Целый список составил! И кое-что нашел, — он достал из ящика стола небольшую серебряную чарку. — Все оказалось очень легко. Гораздо больше времени я потратил на вкусовые свойства… — Я так понял, Руди мы ждать не будем? — заметил Осборн, усаживаясь поудобнее. — Не, Паркинсон сегодня спасовал, — пробормотал Мальсибер, сосредоточенно наливая зелье из колбы в чарку. — Придется тебе отдуваться одному. — Адам, ну не томи! — потребовала Пенелопа. — Рассказывай! — Да-да, — он протянул Осборну порцию «Божественного нектара». — У нас и грязнокровок было разное детство. Нас растили и воспитывали как волшебников. Помните, как нас учили справляться со стихийными выбросами магической энергии? — Не помню. Я была слишком маленькой. Но я видела, как учат младших, — Пенелопа переглянулась с братом. — Без этого от нашего дома камня на камне бы не осталось. — Так вот, когда используешь зелья для усиления магических способностей, можно словить побочный эффект в виде таких стихийных выбросов. Я говорю о настоящих зельях. Так называемые «темные» волшебники, — Адам изобразил пальцами кавычки, — использовали в своих рецептах кровь волшебных тварей… — Вроде единорога? — Пенелопа заглянула в чарку в руках брата, но жидкость в ней была рубинового цвета, а не голубого. — Вроде, — уклончиво ответил Мальсибер. — Рецептов много, и разных. Мой «Божественный нектар», например, действительно повышает магическую силу, но временно. А также, что для нас более ценно, вызывает сильное опьянение. Из-за чего волшебник до меня забраковал этот рецепт. Идиот. Все трое синхронно усмехнулись. — В итоге у меня получился изысканный крепкий напиток, напоминающий по вкусу джин. Божественный нектар, только для избранных, — Адам осклабился. — А грязнокровок, осмелившихся попробовать его, будет ждать неприятный сюрприз. — Звучит слишком хорошо, — заметила Пенелопа, с искренним интересом разглядывая колбу. Юный зельевар нахмурился и скрестил руки на груди. — Я еще не до конца усовершенствовал рецепт. Нужно несколько испытаний. — А мы твои маленькие подопытные крысы? — уточнила девушка. Адам пожал плечами: — Тебе я не предлагаю. Пенелопа вспыхнула. — А вот Осборна природа наделила потрясающей стойкостью. Ему все нипочем. — Так какие последствия меня ждут? — напомнил Осборн, осторожно принюхиваясь к зелью. — Временное нарушение внимания и координации движений, эйфория, — Мальсибер по очереди загибал пальцы. — Приподнятое настроение и, возможно, неконтролируемое колдовство. — Чего-чего последнее? — переспросил толстяк, опрокинувший в себя чарку после «приподнятого настроения». — Ничего опасного для жизни. Позволь магии как бы течь сквозь тебя, не пытайся ее подавить. Думай о чем-нибудь хорошем. С Осборном пока ничего не происходило, и Адам, тревожно бормоча, принялся листать свои записи. Пенелопа воспользовалась тем, что парни отвлеклись, и протянула руки к колбе с зельем. Она успела сделать только один глоток из горлышка прежде, чем склянку грубо вырвали у нее из рук, едва не расплескав содержимое на пол. Еще никогда прежде девушка не видела Адама таким злым. — Пенни! — рявкнул он. — Если я сказал, что это не для тебя, значит ты это не трогаешь! Поняла меня? Пенелопа вздернула подбородок и, хмыкнув, молча отошла к балкону. Ей претило, когда окружающие пытались навязать ей чувство вины. Она способна сама за себя решить, пойти на риск или нет. — Для Пенелопы нет лучшей рекомендации к действию, чем запрет, — хмыкнул Осборн, но в голосе его была слышна озабоченность. Раздался треск, и вокруг девушки, словно грибы после дождя, выросли крошечные деревянные указатели со словом «Стоп». — Неконтролируемое колдовство, — напомнил Адам. Осборн с довольным возгласом потер ладони и зажмурился. Через мгновение с потолка на него посыпались хлопья снега. — Да! Я будто и правда в детство вернулся. Могу творить волшебство без заклинаний, — на его раскрасневшемся лице читался чистый восторг. Пенелопа взглянула на свои руки — никаких изменений в себе она не чувствовала. Какое-то время был только горький вкус имбиря и апельсиновой цедры на языке. Но внезапно мир вокруг потерял четкость. Голову охватило огнем, перед глазами заплясали звездочки. Сердце заколотилось как бешеное, и на мгновение девушку едва не захлестнула паника. Пенелопа будто со стороны услышала, как сделала глубокий вдох, и почувствовала, как с выдохом распирающая ее энергия равномерно распределяется по всем клеточкам ее тела. Тот контроль, которому Пенелопу учили в детстве, крепко впечатался в ее подсознание. Она с улыбкой, полной превосходства, наколдовала посреди комнаты миниатюрный Стоунхендж из ледяных глыб. — Только сильно не переусердствуйте, — попросил Адам, все еще хмурясь Пенелопе. — На это тратится огромное количество сил. Вы этого просто не замечаете, пока эти силы заимствованы. — А что будет, когда они закончатся? — спросил толстяк, создавая силой мысли свою снежную копию внутри ледяного сооружения. — Ничего страшного, у твоего организма есть предохранитель на этот случай, — Адам махнул рукой и продолжил вносить правки в свои записи. Станцевав энергичную джигу, снеговик осыпался на пол. Осборн оглушительно зевнул, потирая глаза. — Что-то я устал, ты не против, если… — Осборн не договорил и завалился на диван, тихонько всхрапнув. — Как-то рановато он, — озадаченно сказал Адам. Пенелопа подошла ближе, чтобы удостовериться, что брат и правда уснул. Вот значит, что за предохранитель. — Чуть меньше сока цикуты, в два раза больше огненных семян, снять с огня раньше… — пробормотал себе под нос Мальсибер и обратился к Пенелопе: — Повезло, что ты сделала только глоток. — Тебе стоит усерднее поработать над рецептом. Они скорчили друг другу рожи, и Пенелопа уселась на кровать, повернув голову к закату. Настроение существенно улучшилось. Ее забавляло, что солнце алело и за горизонтом, и у нее под ногами в виде узора на ковре. Она создала в комнате маленькие облачка, и те, окрашиваясь в розовый, заколыхались в такт занавескам. Желая поделиться такой красочной картиной, Пенелопа обернулась на Мальсибера и забыла, что хотела сказать: голову Адама обволакивал красный дым, поднимающийся из толстой кривой трубки в его зубах, отчего он и сам становился частью всей композиции. — Красивый бы вышел портрет, — ляпнула Пенелопа вслух и смутилась. Адам перестал перебирать бумаги и непонимающе покосился на нее: — Всё в порядке? — Что у тебя с руками? — девушка кивнула на его почерневшие пальцы, желая поскорее сменить тему разговора. — А, это, — Адам поморщился. — Последствия работы с некоторыми запрещенными ядами. Ничего страшного, просто пигмент. — Не боишься, что Слизнорт или кто-то другой из профессоров в Хогвартсе узнает о твоих экспериментах из-за этого? Адам задумчиво затянулся. — Тут ты права. Надо будет что-нибудь придумать. Как самочувствие? — Немного слипаются глаза, — призналась Пенелопа. — Что ты будешь делать с «Нектаром», когда закончишь? — Слизнорт хочет устроить рождественский бал для факультета. Не могу допустить, чтобы на нем было также уныло, как и на всех остальных школьных мероприятиях. — Бал? — Пенелопа на миг задумалась и решительно спросила: — Ты ведь пригласишь меня? Мальсибер опешил, едва не выронив трубку. — Ну, я… вообще-то… Шумно захлопали крылья, и в комнату влетела сова, словно помогая Адаму избежать ответа. Он сунул птице печенье и отвязал у нее от лапы письмо. — Что там? — Пенелопа не выдержала долгой паузы. — Друг попал в больницу Святого Мунго, — мрачно ответил Адам. — Мне придется отлучиться. — А я? Мы? — Поспи, все равно носом клюешь, — Мальсибер торопливо собирался, завязывая шнуровку на сорочке. — Морлок! — Да, юный господин, — раздался надтреснутый голос домового эльфа. — Проследи, чтобы гости ни в чем не нуждались в мое отсутствие. Адам наступил в лужу, натекшую с маленькой ледяной скульптуры Крэббов, и чертыхнулся. Осборн повернулся на другой бок и, подложив руку под голову, продолжил мирно сопеть. — И приберись тут. — Слушаюсь, юный господин. Пенелопе совершенно не нравилось то, что Адам уходит, но она ничего не могла поделать. Глаза слипались, и голова стремительно тяжелела. Девушка держалась в сознании из последних сил, но мысли текли вяло. — Останься, — жалобно попросила она, схватив его за рукав мантии. — Ничего с тобой не случится, — заверил Адам, аккуратно освобождая руку. — Только из комнаты не выходите. Как только дверь за ним закрылась, Пенелопа забралась на кровать, сворачиваясь калачиком. Тишина в отсутствие Адама перестала быть умиротворенной и чарующей. Стоило Пенелопе провалиться в сон, как маленькие облачка в комнате исчезли, а солнце полностью скрылось за горизонтом, погружая комнату во мрак.