24 Декабря. 2005г.
Светлана устало опустилась на кровать. Взгляд уперся в выцветшие обои, скользнул по сероватому потолку. Живы. Они живы. Горькая улыбка тронула уголки губ, и Светлана закрыла глаза. Потом. Все потом. Завтра. Резкая трель телефона заставила её вздрогнуть, а имя, высветившееся на экране, царапнуло сердце. Ольга. — Ты как? — поинтересовался низкий голос. — Нормально, — соврала Светлана. Ольга молчала, а Светлана не находила слов. Не находила, но отчаянно искала, потому что была не готова, чтобы этот разговор заканчивался. Они пережили эту ужасную ночь вместе. Теперь же Светлана была одна, совсем одна в темной, неуютной квартире. Голос Ольги в трубке был чем-то осязаемым, знакомым, надежным. Тёплым. Светлана ухватилась за него, как за нить силы, что поддерживала и вела её все это время. — Ольга… — прошептала она. — Я здесь. Слезы свободно текли вниз из уголков глаз, прокладывали себе путь к светлым локонам и терялись в них. В трубке была такая нужная тишина, и вскоре Светлана, наконец, заснула.7 января 2006г.
Наступила вторая суббота с тех пор, как. Продолжалась новая, смутная жизнь. С Антоном все спуталось, поблекло, рассыпалось пеплом после костра. О той ночи и смерти Егора они так и не поговорили. Они вообще не оставались с тех пор вдвоем — произошедшее легло между ними сумрачной тенью, и, встречаясь в коридоре, оба отводили глаза. Антон топил горе в работе, Светлана делала вид, что погрузилась в учебу. На самом же деле она была абсолютно потеряна и никак не могла ни прийти в себя, ни осознать произошедшее. По взаимному молчаливому согласию они с Антоном перешли на новую ступень, которая выглядела как попытка дать друг другу время, но ощущалась как конец. Ещё несколько недель назад Светлана ни за что не поверила бы, что у их истории может быть конец, но теперь она с трудом вспоминала себя прежнюю. Ею всегда руководили чувства, но теперь и этот надежный компас сбился, стрелка своенравно крутилась, не давая ответов. Ясно было одно — это положение было для неё мучительно, но ни изменить, ни даже осознать его до конца она была не способна. Да и обстоятельства не располагали к тому, чтобы заниматься самоанализом — офис Ночного Дозора напряженно готовился к суду Инквизиции. Светлане, самовольно вписавшей себя в эту историю в качестве одного из главных действующих лиц, приходилось не только посещать занятия, но и наравне с другими сотрудниками Дозора составлять «Отчёт о действиях и перемещениях в период с 18 по 24 декабря 2005 года». С одной стороны, эти дни хотелось забыть, и не вспоминать больше никогда. С другой — Светлана была рада возможности спокойно восстановить все события по порядку. «Возможно, — думала она, — это поможет привести в относительный порядок и мысли.» Продираясь сквозь пелену оцепенения и скорби, через свои спутанные чувства, она тщательно описала важные моменты, начиная со схватки с Егором у метро ВДНХ. Тогда юный Тёмный напал на старушку, пытаясь высосать из нее силу, — это стало первой каплей в водовороте событий, поглотившим их всех. Это был день, когда Светлана впервые вышла во второй уровень сумрака. Это был день, когда Антон впервые солгал ей в лицо. Светлана указала, что вслед за преступником шагнула глубже в сумрак. Дальше её воспоминания становились довольно расплывчатыми. Она в общих чертах описала, что атаковала Тёмного световым лучом, но промахнулась. Лица его она не рассмотрела. Это было почти правдой — поток человеческих теней, стенающих, смеющихся, кричащих, окружил и оглушил её. От неожиданности Светлана совершенно растерялась. Сумрак жрал её силу, она действовала на автомате, и в памяти четко сохранились лишь обрывки воспоминаний, похожие на тусклые смазанные фотокарточки. Антон, зовущий её к себе. Вопли, стоны, сбивающие с ног тени — отголоски живых, а может быть и мертвых. Нечеткий образ преступника, убегающего от неё, едва различимый в призрачном людском потоке. Фонарь у неё в руке. Свет, вырывающийся из него, взрывающий сумрачное пространство. И рука Антона, пробившаяся во второй слой. Схватившая её за плечо. Помешавшая ей поразить Тёмного Светом. Этой же рукой он и вытащил её оттуда. В отчёте Светлана указала, что Антон спас её — сама она вряд ли бы выбралась со второго слоя сумрака, осталась бы там, став его частью, навсегда слившись с его бесплотными обитателями. О том, что Антон спас и преступника, Светлана умолчала. Решение далось ей нелегко. Стоило ли лгать? Нужно ли было вместо этого объяснить, что Антон пытался помочь сыну? Даже изначальные силы должны понимать, что отец будет пытаться защитить своего ребенка… Самым правильным было бы поговорить с Антоном, решить, как описать эти события, чтобы их показания совпадали. Но при одной мысли о том, что придется разговаривать с ним о Егоре, перед глазами мгновенно вставал затравленный взгляд Антона. Человека, потерявшего самое дорогое. Поговорить им было необходимо, но вряд ли отчёт был лучшим поводом для этого… В конце-концов, Светлана убедила себя, что, раз Антон сам не поднимает эту тему, он ещё не готов к разговору с ней, и она вправе сама решить, что ей указывать в отчёте, а что — нет. На составление подробного отчёта у неё ушла всего пара отвратительных дней, но уже больше недели она дополняла, уточняла, исправляла, дорабатывала и реструктурировала этот несчастный документ, который снова и снова возвращался к ней из аналитического отдела с всё новыми пометками. Вот и этим вечером Светлана сидела в офисе, в отчаянии уставившись на стопку бумаги, лежащую перед ней на захламленном столе. На пятнадцатой странице стояла пометка: «Расхождения с отчётом Городецкого А.С.» Это была страница, посвящённая сокрытию Антона в теле Ольги. Светлана пробежалась глазами по своим показаниям. Она в подробностях описывала, как «Ольга» обратилась к ней с внезапной просьбой переночевать у неё в квартире, как по дороге в Ватутинки они попали в небольшую аварию из-за гололедицы, как они приехали к Светлане домой. Как Антон открылся ей, как они признались друг другу в любви, смотрели футбол и как она, Светлана, уговорила Антона поехать ужинать в ресторан. В отчёте Светлана умолчала о подробностях произошедшего между ними в тот день; в конце-концов, и их ссора в душе, и последующее страстное примирение в волшебном оазисе, где Антон был собой, а не смотрел на неё серыми глазами Ольги, были их личным делом. И этому делу совершенно не обязательно было становиться достоянием общественности в виде всего Дозора, да ещё и Инквизиции вдобавок. Она была уверена, что и Антон поступит схожим образом, но красная надпись вверху листа говорила об обратном. На ватных ногах Светлана отправилась на поиски Городецкого А.С., лелея слабую надежду на то, что несостыковка состоит в незначительных деталях, а не в интимных подробностях. Когда Антон, нахмурившись, протянул ей свой лист с показаниями, эта надежда разбилась о слова: «…занимались сексом в энкапсулированной доп. реальности «Сад Эдема», вызванной мной Городецким А.С. Согласно Венской конвенции от 1423 года переход в энкапсулированную реальность без привлечения людей не считается вмешательством и не регулируется Договором. После чего смотрели футбол. Команда «Динамо» в очередной раз показала неудовлетворительные результаты. После того, как закончился матч, по по инициативе Назаровой С.А. поехали на романтический ужин в китайский ресторан “Храм Дракона.”» — Про секс обязательно было писать? Это же наше личное дело… — пробормотала Светлана, продолжая вглядываться в бумагу. — Да нет у нас никаких личных дел. Это теперь, Света, Личное Дело Света. Антон встал, принялся одеваться. Светлана молча буравила его взглядом. Вот так вот, значит. Что ж. — Я возьму? — Светлана указала на листок в руках. — Возьми. И снова оглушающая тишина, которую нарушал только шорох торопливо собираемых Антоном вещей. Он сгрёб остальные листы своего отчёта со стола, двигаясь так, будто куда-то опаздывал. Светлана знала, что дома его никто и ничто не ждёт. — Антон. Её голос остановил его уже в дверях. Он молча развернулся, посмотрел на неё, всем видом демонстрируя, как ему всё это осточертело. — Ты был в теле Ольги… Может нужно уточнить, что… Когда мы… Ну, чтобы она не подумала, что… — Ей все равно. За его спиной хлопнула дверь. Раньше Светлана не раздумывая пошла бы за ним. Ведомая сочувствием, желанием помочь Антону, разделить его боль и его жизнь, она бы снова и снова пробивалась через стену отчуждения, которой он себя окружал. Она боролась бы с его комплексами, проблемами, переживаниями, она бы ни за что не сдалась. Сдался бы он. Светлана устало опустилась на его место. — Много ты понимаешь, Антон, — сказала она в пустоту. Она задумчиво посмотрела на листок в руках, заставила себя сконцентрироваться на расплывающихся перед глазами буквах и продолжила читать: «…чтобы, находясь в теле Великой Ольги, я не вызывал подозрений, Назарова С.А. помогла мне сделать макияж и причёску.» Светлана прикрыла глаза. Необычные черты Ольги не замедлили явиться, и она вновь, как тогда, легко проводила пальцами по нежной коже, аккуратно поворачивая это точёное лицо к свету. Рисовала тонкие стрелки, очерчивала линию губ бордовым карандашом. И вновь, как тогда, она не удерживалась и порывисто прижималась своими губами к чужим изящным губам. И тут же испуганно отскакивала, потому что была отнюдь не уверена, что, целуя губы Ольги, намеревалась поцеловать губы Антона. И вновь Антон жадно притягивал её к себе, к этим манящим губам, и она отвечала на поцелуй, совершенно потеряв понимание, кого целует и зачем. И вновь она открывала глаза, и видела перед собой это красивое лицо, и думала, что Ольга одуряюще пахнет. Как свежее прозрачное солнечное утро, которое вдыхаешь и хочется жить. И вновь обнаруживалось, что её рука уже властно обхватила точёную шею Волшебницы сзади. И вновь Антон голосом Ольги отпускал неуместное замечание: «не знал, что ты можешь быть такой требовательной.» И всё вдруг казалось неправильным, и она резко подавалась назад, убирая руки, чувствуя потерю на кончиках пальцев. Светлана открыла глаза. Тогда ли всё это началось? Или это началось гораздо раньше? События последних месяцев проносились в голове, причудливо смешиваясь в калейдоскоп ярких картинок. Её осознание себя как иной, начало новой жизни, обучение в Ночном Дозоре. Влюблённость в Антона, который постоянно отталкивал её; и новизна, и любопытство, и страх, и надежды, и одиночество. И повторяющееся слово «Великая». И Гесер. И Ольга. Они с Ольгой вовсе не были близки, но Волшебница занимала своё, совершенно особенное место в её жизни. Она была немногословна, но всегда говорила ровно то, что Светлане нужно было услышать. Она исчезала так же быстро, как и появлялась, но появлялась всегда кстати. И в решающий момент Ольга спасла её. Спасла их всех. В офисе Ночного Дозора к Ольге относились по-разному: молодые сотрудники, как и Светлана, трепетали перед ней. Более опытные — часто смотрели со страхом и плохо скрываемой неприязнью. Это было как-то связано с её прошлым, покрытым завесой мрачной тайны. Светлана знала об этом не больше других — Ольга совершила преступление, за которое понесла ужасное наказание: была лишена большей части своих магических способностей и заточена в теле совы. Лишь изредка Волшебнице разрешалось принимать человеческое обличье, и по словам Антона, трансформация была так мучительна, что сам он предпочел бы навсегда остаться пернатым. Но у Ольги не было выбора — когда её призывали на службу, она обязана была явиться — и это тоже было частью наказания. Теперь же это наказание было частично снято — Ольге позволили, наконец, принять свой облик, и в Ночной Дозор вернулась настоящая Великая. Да, её силы всё ещё были урезаны, но само её присутствие… Ощущалось. Светлане предстояло учиться ещё многие годы, чтобы приблизиться хотя бы к текущему уровню силы Ольги, не говоря уже о её знаниях и умениях, которые казались безграничными. Между ними была огромная пропасть, но статус все же роднил их: будущую Великую и Великую, ограниченную в своих возможностях. В конце-концов, на стороне Света их было всего двое. Ольга была для неё и авторитетом, и путеводной звездой, и предостережением. В дальнейшем она могла бы превратиться в наставницу, подругу, даже соратницу. Будущее могло распасться на миллионы граней вариаций, но Светлана была уверена, что никогда не узнала бы, как незабываемо Ольга пахнет и какие манящие у неё губы, если бы не тот злосчастный вечер. Перед глазами встал их ужин втроём. Светлана и Антон. И Ольга, чье физическое присутствие невозможно было игнорировать. Антон откидывал голову назад, потягиваясь, но это тело Ольги изящно изгибалось, обнажая шею. Антон улыбался ей, но это губы Ольги складывались в довольную ухмылку. Антон протягивал к ней руку, но это тонкие пальцы Ольги касались её кожи. И всё в Светлане приходило в смятение. Никогда ещё в присутствии Антона она не чувствовала себя настолько скованной, настолько уязвимой, настолько испуганной, настолько живой. И настолько виноватой. Перед Антоном, за неуместные мысли. И перед Ольгой — за украденный поцелуй, и не только; вряд ли Волшебница соглашалась на то, чтобы её губы так улыбались Светлане, чтобы её руки тянулись к рукам девушки, чтобы та нежно касалась её кожи. Это был странный, волнующий момент, когда всё смешалось, когда привычная реальность выгнулась причудливым углом, искажая мысли, чувства, желания. После события начали развиваться так стремительно, что эти спутанные минуты должны были поблекнуть на их фоне и раствориться, сметённые ими. Но теперь, недели спустя, Светлана всё возвращалась мыслями к тому немногословному ужину и украденному перед ним поцелую. И, как бы она не убеждала себя в обратном, она думала вовсе не об Антоне, она вспоминала ощущение губ Ольги на своих губах. Светлана сердито помотала головой, изгоняя ненужные мысли. «Все это морок, — сказала она себе. — Психологическое замещение, вызванное травмирующими воспоминаниями.» Когда-нибудь все это закончится, она придет в себя и перестанет предаваться этим странным фантазиям. А теперь пора было исправить отчёт и ехать, наконец, домой — кругляшок часов на обшарпанной стене офиса Антона показывал четверть одиннадцатого. Она вернулась к своему столу и переписала показания, с особой тщательностью уточнив, что секс в инкапсулированной реальности происходил с Антоном в его истинном облике, и что в тело Ольги он вернулся лишь после того, как они покинули «Сад Эдема». «Дура», — сказала она самой себе. Антон был прав, кого это могло волновать теперь. До суда Инквизиции оставалось четыре дня.